Способ отдохнуть

      Лео с Рафом снова шли на встречу некую с Микки и Донни, но в этот раз к ним в гости. Младший сказал, что у них есть кое-какие новости, которыми они очень хотят поделиться. А еще они ни разу не были у них в новой квартире, поэтому причин прийти было предостаточно.       Когда они пришли, то кто-то из этих двоих открыл дверь в квартиру и сразу же куда-то ушел, оставив ее закрытие за гостей. Они разделись и вошли, первое, что они увидели, это как Ди выходит из другой комнаты со странными кривыми хвостиками на макушке, по бокам и на затылке. Раф от неожиданности громко смеется и после продолжает гоготать, лидер пытается сдерживаться, хотя этот идиотизм у него на голове не дает что-то сказать. Он смеется в руку тихо, а затем его тоже пробивает от того, как угарает брат рядом.       — Да хватит ржать! — Ди стукает их обоих по голове смущенно. — Хвостов не видели, что ли, никогда?       — Ну не таких же… Господи, что за ужас парикмахера… — пытается успокоиться задира.       — Нормальные волосы, почему ужас-то сразу?! — ученый невольно фыркает на них и идет, куда шел. — Идите в комнату, откуда я вышел, я сейчас приду тоже, — тот удаляется на кухню.       Оба пришедших еще немного хихикают над ним по пути в указанное место, но потом, как вошли, то остановились, забыв, над чем смеялись. Микки убирал с пола мягкие игрушки, всякие детские колготки и платьюшки с сарафанами, складывая это все на свои места, пока на его плечах со спины висела какая-то девочка. Но потом они вдвоем вспомнили, что Майки у них нянечкой устроился давно и эта одна из его маленьких клиенток.       — Микки, привет, — вошел вперед Лео, улыбнувшись, Рафаэль обошел игрушечные нунчаки.       — Привет, — он снял девочку со спины, просто придержав у себя на руках. Она стеснительно глядела на пришедших, сжимая воротник того, у кого сидела на руках.       — Я так понимаю, Донни стал таким модным благодаря ей? — уточнил Рафаэль с ухмылкой.       — Да, она очень старалась, потому что у него волосы торчат, а ей не нравится. Скажешь, как тебя зовут? — она покраснела еще пуще и отвернулась, спрятавшись у того в шее. Взгляд у Рафа был тяжеловат не по его вине, поэтому, возможно, она его и испугалась, хотя она их впервые видит, вот и стесняется. Конопатый тихо посмеялся, погладив ее по торчащим вишневым волосам. — Ну давай, у тебя оно красивое, не стесняйся, — девочка тихо пробубнила что-то ему туда, что было, видимо, именем.       — Да ладно, не заставляй, если не хочет, — старший, как и задира, наивно верили в свою догадку, как вдруг Микки говорит ей:       — Я тебе рассказывал о дяде Лео и дяде Рафе. Ты можешь их не стесняться и не прятаться, — оба переглянулись, не совсем понимая раскрывающейся картины. Девочка с интересом оборачивается. Видимо, ей теперь интересно осмотреть тех, о ком ей рассказывали, поэтому и стеснение у нее слегка сошло. — Но тебя они еще не знают. Давай, подружись.       Девочка мнется несколько секунд, но все же говорит, но ее голос был такой тихий, сам по себе, она его таким не делает. Тихий, чуть ли не хриплый.       — Пианетта, — малышка улыбается смущенно уголками губ. — Микки называет меня Пиана или Пиа…       — Красивое имя, правда, — улыбается мечник, хотя в нем, как и в холерике, появлялись вопросы, возникшие из-за двусмысленных фразочек.       Они могут быть дядями в принципе, а могут быть ее дядями. Не удочерили же эти оба ребенка, пока Лео с Рафом со своими личными проблемами разбирались? Майки видел их непонимание и смеялся в душе́. Девочку поставили на землю — она пошла в сторону кровати. Тут до бесстрашного доходит самое очевидное: они находятся в детской комнате. Окружение об этом ясно дает понять. Не стали же они покупать квартиру, где заведомо есть место для ребенка? Или Майки так уверен в спросе няньки, что ради удобства детей уговорил Ди на такое? Звучит как бред, хотя сейчас они были готовы поверить даже в это.       — А ты с ней сидишь или что? — все же спрашивает Рафаэль, надеясь на прямой ответ.       — В каком плане сижу? — продолжал тот строить из себя дурака.       — Ты нянькой работаешь, в смысле «в каком плане»? В прямом.       — Нет, не сижу.       — Тогда чей это ребенок? Микки, я щас тебе врежу, ты можешь нормально отвечать?! — младший смеется над ними снова немного, как раз Донни возвращается, застав последние слова Рафаэля, и тоже посмеявшись над ними. Он обошел их и присел с девочкой, которая сразу начала ему о чем-то лепетать детским голоском.       — Ну ладно, все, хорошо. Мы ее удочерили месяц назад, — все равно как-то неожиданно было такое услышать.       — А как… Вы же не женаты. Или вы уже успели пожениться?..       — Ну мы женаты, да, — оборачивается ученый, пока малышка залезает ему между ног в ромбик, берет альбомный листок с планшетом и рисует что-то активно.       — Капец, — оседает лидер, даже как-то завидуя им. — И что, так просто все?       — Нет, мы уже давно ходили в детский дом и общались с ней, потом потратили время на сам процесс удочерения и вот так, — рослый гладит ее по голове. — Много чего вы пропустили, — будто стебется очкастик, затем поворачивается к Пианетте снова.       — А вы не собираетесь тоже такое счастье приобрести? — улыбается голубоглазый, поставив руки в бока. Задира и старший переглянулись, понимая, что сейчас у них нет окончательного ни да, ни нет, поэтому умалчивают прямой ответ.       — Ты думаешь, нам стоит взять ребенка?       — Конечно. Почему нет? Минусов я не вижу, только те, которые вы сами пади и создаете, — они вдвоем немного задумались. Скорее над ответом, чем над предложением, как вдруг их обоих из раздумий вытаскивает подошедшая Пианетта, что аккуратно дергает их обоих за штанины.       Лео садится на колени, Раф на корточки. Она смущенно улыбается с очень зарумяненными щеками, в руках держит лист.       — Микки говорил, что вы сильно поссорились и перестали дружить на какое-то время… И я подумала, что, раз теперь все у вас хорошо, это можно закрепить рисунком… Вот… — она протягивает им рисунок, бесстрашный его принимает, показывая и задире.       Нарисовано коряво, понятное дело, простой детский рисунок, но им двоим стало так приятно, что этот ребенок немного переживал за них и, возможно, рад видеть их вместе, что даже нарисовал и показал. Лидер заулыбался, любуясь этими человечками так долго, будто это одна из самых детализованных картин, которые он видел.       — Это очень красиво. Мы можем его забрать? — Пиа начинает сиять практически и кивает много-много раз. — Здорово.       Леонардо протягивает ей руку, она берет его своими маленькими мягкими пальчиками за два пальца, имитируя рукопожатие. Ее ручка такая маленькая, просто чудо, как свежая тефтелька. Когда она отпускает и возвращается к Донни, синеглазый оборачивается, чтобы спросить что-то у холерика, а последний глаза протирает. Он сам так сильно умилился, что это вызывало у него несколько слезинок. Лидер сам ему умиляется и целует в щеку, после поднимается и кладет рисунок на тумбочку возле выхода из комнаты, чтобы не забыть его потом.       По итогу весь вечер они провели вместе с этой девочкой, окружая ее различным вниманием. Они сидели пили чаек на кровати, кто-то сидел рядом с ней, а кто-то на полу, как повезет. Пиана отпивает из маленькой кружечки и смотрит на меченосца.       — Дядя Лео, а Вы можете развязать волосы? Если можно… — тот кивает, ставит свой чай на тумбу и развязывает крепкий хвост, его волосы спадают вперед плеч и за них, раскладываясь во всю длину. Она открывает рот с восхищением и роняет кружечку, но Ди успевает поймать за донышко ладонью, убрав. — А-а… А можно я заплету?       — Да, конечно.       Она радостная спрыгивает с кровати, берет резинки с расческами и идет к бесстрашному, встав у него за спиной. Тот все еще сидел на полу, но повернулся поудобнее для нее. Девочка начинает аккуратно работать с волосами, сначала не больно расчесав, а потом начав отбирать пряди для хвостиков. Они продолжают разговаривать вчетвером, пока та старается.       — Вот, возьмите зеркальце, — старший принимает детское зеркало и осматривает свою голову. Она наделала ему кучу маленьких хвостиков, особенно на затылке, тем не менее, она постаралась оставить выпадающие локоны спереди. — Ну как?       — Великолепно, — смеется Раф негромко.       — Да, это прекрасно, — старший улыбается ей, отдав зеркальце.       — Можно я Вам еще что-нибудь сделаю?              — Волосы в твоем распоряжении.       Пианетта что-то там все завязывала, расплетала, расчесывала, просто гладила, потому что волосы приятно ложились на кожу. Через час у нее, судя по всему, устали руки, поэтому она все убрала и вернулась на место рядом с Майки. Бесстрашный сам сделал себе по-быстрому привычный хвостик.       Они так сидели до самого вечера, Пианетта была бы рада послушать их всех еще немного, но уснула калачиком на коленях младшего, который прижимал ее за спинку.       — Хотите, когда будут зимние выходные, слетать в Японию?       — Ничего себе ты заранее планируешь. Сейчас только начало ноября, — изумляется конопатый негромко на предложение мечника.       — Ну два месяца, а билеты лучше заранее брать, — объясняет Дон, придерживая сонно голову на руке. — Плюс, наши возможности куда-либо вылететь непосредственно связаны с Пианеттой, поэтому резонно спрашивать об этом сейчас. Идея хорошая.       — Лео, тебе Японии мало? — спрашивает Рафаэль, тот поворачивает к нему голову. — Это будет уже третий раз.       — Ну а почему нет? В канун нового года нас там не было, — улыбается старший. — Все вместе мы там тоже не были. Много причин снова прилететь.       — Ладно, я тоже не против.       Они все смотрят на мирно спящего ребенка, улыбаясь. Старший снова глядит на бунтаря, который практически завороженно смотрит на этого маленького человека, на других детей он так никогда не смотрел. Леонардо встает.       — Мы пойдем, — задира тоже встает. Они забирают рисунок и уходят домой, какие-то метры они прошли молча.       Но вдруг Рафаэль говорит, сверля пол взглядом, взяв старшего за руку:       — Я хочу ребенка, — лидер приятно удивляется и тепло улыбается.       — Ты серьезно? — он сжимает его руку в ответ, дернув к себе ближе. — Я рад, что у нас смежные желания.       — Пф… Мы все равно сейчас не можем.       — Да, нужно много чего подготовить, так сказать, поэтому… Если это желание останется со временем, значит, мы точно этого хотим, да?       — Верно.              За то время до новогодних выходных они занимались покупкой квартиры и переездом в нее. В ней также был балкон, а еще у нее была отдельная комната, в которой, скорее всего, будет детская, куда и будет помещен ребенок. Теперь у них было аж два телевизора: один в комнате Лео и Рафа, а другой в гостиной. Так как размер комнаты этих двоих не давал поставить туда больше двухместной кровати и шкафа для одежды, они поставили стол с ноутбуком на балкон, ведь старшему все еще нужно где-то работать из дома. Весь процесс покупки и переезда занял около двух недель, поэтому, когда все закончилось, они заколебанные увалились на кровать, старший перелег на живот к брату поближе.       — Уже декабрь, — начал тот, погладив саеносца по голове. — Пока еще не так холодно, надо бы сходить погулять.       — А если я хочу погулять по снегу? — взглянул на того Рафаэль.       — Ну смотри. Тогда как только выпадет снег — я тебя тащу на улицу, — смеется тепло бесстрашный и начинает приятно расцеловывать брату щеку, прикусывая ее аккуратно зубами. Задира фырчит негромко, улыбаясь. — У нас начальство меняется, — уже не так весело сообщает лидер. Он тяжело вздыхает и ложится рядом, приобняв партнера за руку.       — Это плохо?       — Двояко. Скорее всего, нас начнут гонять только так, но зато не будет никаких документальных и дисциплинарных нарушений. Ну в смысле вещи, касающиеся зарплат и отпуска, будут выполняться идеально, в полном размере, но за это надо постараться.       — Ты ведь и так все делаешь идеально, нет?       — Да, но ты меня просил приходить на работу не так рано и не следить за работой каждого. Из-за того, что я перестал так делать, качество немного просело, но незначительно. Но новому начальнику это вряд ли будет нравиться, поэтому…       — А, вот в чем дело… — задира недовольно выдыхает и отводит взгляд. — Давай я буду тебя забирать после работы? А то ты пока доберешься домой, даже на метро, ты будешь возвращаться в восемь, если не в девять вечера.       — Посмотрю, как будет выходить по времени, тогда и решим.       — Как скажешь.       Бесстрашный глядит на того несколько секунд молча, пока братец не переводит глаза к нему в ответ. Затем тянется вперед, начав щекотно фыркать ему в шею, от чего задира сначала вздрагивает и хмыкает, а затем сдержанно смеется, приобняв за плечи. Мечник расцеловывает тому кожу, после чего поцелуями поднимается к подбородку, а дальше к губам, целуя их много-много раз. Рафаэлю оказывается мало, он садится, заставив оппонента тоже сесть. Задира присаживается на колени, облокотившись руками брату на стегна, последний расставляет их в стороны, чтобы партнер мог придвинуться ближе, и приятно берет за лицо. Они все это время продолжали коротко целовать друг друга, а как только уселись удобнее, сразу же углубили поцелуй, мокро касаясь друг друга языками. Саеносец нежно гладит его по ляжкам, сжимая пальцами по окружности. Они начинают каждый целовать концертную губу, мокро причмокивая и покусывая ее. Леонардо проводит руками с его щек к плечам, приятно их массируя. После медленно они сбавляют темп, переходят к простым коротким открытым поцелуям, а затем, так же не открывая глаз, притираются носами c малыми улыбками.       — Я люблю тебя… — слегка смущенно произносит холерик, ссупившись. Лидер убирает руки с плеч того и опускает к своим стегнам, проводит вдоль, тем самым его пальцы заезжают меж растопыренных до этого пальцев брата, скрещивает их.       — Я тебя тоже люблю, Рафи, — улыбается шире старший, открыв глаза, как и оппонент.       — Ты знаешь, я все еще не люблю это прозвище…       — «Милый» тебя тоже не устраивает, — смеется мечник.              — Да, ты не можешь придумать что-нибудь… Не такое? Наиболее брутальное, что ли. Как Мэри Джейн зовет Паркера, знаешь?       — При всем уважении, максимум что я могу выжить из «тигра», смотря на тебя, так это «котенок».       — Ты издеваешься, что ли? — хмурится задира, смущаясь при этом.       — «Любимый» тебе не нравится? — он вытаскивает руки из рук бунтаря и приобнимает за шею. — Или «сладкий». Тебе был бы к лицу «медвежонок». Такой же мягкий и злой, любит поесть, а еще твой цвет волос. Почти бурый, ты так не думаешь?       — Какой в жопу «медвежонок», ты прикалываешься?! — он пытается его оттолкнуть, но старший прижимает его к себе сильнее.       — «Лапочка» тебе тоже подходит. Хочешь, буду называть тебя так? — Рафаэль с каждым прозвищем смущался, потому что это все как-то приятно отдавалось в мозгу, что и должно было быть от милых прозвищ. — «Лапочка» и «медвежонок».       — Ужас какой-то…       — Ну мне тебя «ублюдком» называть, что ли?       — Только попробуй, я тебе башку оторву.       — Ну вот, подходящих «брутальных» имен не существует для тебя. Кстати, — бесстрашный двумя руками берет сидящего перед ним за лицо и указательным пальцем левой руки оттягивает чуть выше уголка губ, придерживая за десну. Правой рукой приподнимает его голову к свету. Тем движением старший оголяет его клык. — У тебя очень здоровские клычки, остренькие такие. Ты медвежонок у меня, — задира смущается сильнее, отведя недовольные глаза. Вдруг лидер тем же пальцем проникает ему во внутрь, нажимая на небо подушечкой пальца, что заставляет бунтаря сразу же начать смотреть на него. — Люблю целовать тебя с языком именно по этой причине, — меченосец глядит на него каким-то чрезмерно удушающим по-приятному взглядом, заставляя повиноваться. Старший опускает палец тому на язык, надавливая и поглаживая туда-сюда, после присоединяет и средний. Раф заливается краской сильнее, стеснительно полуприкрыв глаза и сжимая штанины того. — Он у тебя такой верткий и послушный, а клычки иногда меня приятно царапают. Совсем чуть-чуть, — Леонардо твердыми движениями пальцев заставляет того придержать их губами и слегка зашевелить языком ответно. — Поэтому не спорь со мной, — с наибольшим приказом в голосе говорит старший, наклоняясь к нему и подавляя тем самым любое желание посамовольствовать даже капельку. Хотя голос все равно оставался такой нежный, но оттого и страшнее было ослушаться. — Ты понял? — темперамент аккуратно кивает, не останавливаясь и томно глядя на того практически сквозь ресницы.       Через несколько секунд синеглазый аккуратно вытаскивает свои два пальца и приставляет параллельно к полу, пригубив места, где сгустки слюней были наибольшими, затем аккуратно облизывается уголком языка. Приподняв лицо холерика за подбородок несколькими кончиками пальцев правой руки приятно целует в щеку с приподнятыми краями губ, бунтарь неосознанно тянется к нему, сжимая ткань на штанинах старшего еще сильнее.       — Хорошо, — бесстрашный отстраняется от того и встает с кровати. — Я пойду приготовлю обед, — он по-обыкновенному просто улыбается и уходит из комнаты.       Рафаэль облокачивается слегка на кровать вспотевшими ладонями и понимает, что ему стыдно признаться Лео, что у него стояк из-за этого. Что у него в принципе встал. Стыдно в виде какого-то трепещущего в груди страха, что он посмел возбудиться без его ведома. Очень странное чувство, если учитывать тот факт, что у них был ни один десяток интима. Холерик смущенно сидит на месте, смотря на бугор в штанах. Казалось бы, сходи в туалет и в душе реши проблему. Но нет, ему стыдно от него избавиться самостоятельно. Возможно, дело косвенно в том взгляде, который имел честь присутствовать совсем не долго, но зато какой эффект он оставил после себя. Задира встает наконец с постели и идет на кухню, где брат пока еще не начал полноценно готовить. Он подходит сзади со стороны одной из его рук и скованно обнимает, утыкается в плечо носом.       — Мм? — мечник что-то себе напевал мычанием под нос со спокойной улыбкой и, когда тот подошел, то и отозвался на его касание тем же звуком, напевать с закрытым ртом не прекратил.       — Лео, ты можешь… — задира протягивает руку к его предплечью, сжав слегка горячими пальцами. — Можешь мне отсосать?.. Немного… — бесстрашный будто и не удивляется, обернувшись к нему уже со спокойным выражением лица. Из-за этого бунтарь отпускает его руку и слегка косится вниз.       — А ты сам не можешь себе помочь с этим? — Раф поднимает глаза на того, смотря с каким-то не понимаем. Это выглядело странно для него, потому что он искренне считал, что ему нельзя. Странное помутнение, но, тем не менее, его присутствие нельзя отрицать. Лео ловит это непонимание и пожимает плечами, отведя руки в стороны. — Могу, конечно. Пошли, — саеносец делает первый шаг спиной. — Хотя, нет, стоп, — тот останавливается, а бесстрашный берет его за кисть руки, дергает к себе обратно и садит на пустую тумбу.       Темперамент стеснительно смотрит на того, сжав руки за спиной. Старший снимает с него спортивки, скинув их на пол.       — Так у тебя встал… — понимает доминант, слегка наклонившись к возбужденному органу в трусах того. — Кажется, я тебя мало ублажняю, раз тебя возбуждает такая грязная мелочь, — ухмыляется ехидно говорящий, затем коротко целует бугорок и выпрямляется.       — Нет, я просто не ожидал, — лидер кладет руки по бокам от того, смотря вблизи в глаза, от чего Раф хочет отклониться назад, но не делает этого.       — Не ври. Просто кому-то нравится, когда им командуют, — холерик хмурится недовольно.       — Ничего подобного… — с неуверенностью в голосе говорит сидящий. — Я ненавижу это.       — Ненавидишь, но слушаешься, хм? — он слегка встает на носочки, чтобы стать чуть выше того и склониться сверху. Рафаэль не отводит глаз, пытаясь дать хоть какой-то отпор. — Открой-ка рот, — задира ему на зло сжимает губы. Старшему это не нравится, поэтому он говорит чуть грубее, перестав улыбаться: — Рот открой, — для пущей убедительности слабо бьет по поверхности тумбы ладонью. Холерик все же слегка переживает, что если он будет тут выкобениваться, то сделает только хуже, поэтому послушно приоткрывает рот и немного высовывает влажный язык. Бесстрашный снова двусмысленно улыбается, целует кончик язычка того и проводит по нему своим во внутрь, пока это было реально, и сам рукой закрывает ему рот.       Леонардо снимает с оппонента трусы и приподнимает его футболку повыше. Сам не торопится как-то, лишь поддразнивая легкими поглаживания по ляжкам. Бунтарь терпеливо сидит на месте, смотря, как тот водит по нему, потом тот наклоняется и дует ему на головку, раздражая этим. Сидящий морщит нос, но еще терпит. Длинноволосый затыкает ему уретру пальцем, нажав, а второй рукой теребит яички, как специально отказываясь от прямого контакта непосредственно с членом. Он на того поглядывает, ухмыляясь, ведь видит, как братцу невтерпеж. Тот так мило елозит на месте, сдержанно мыкая.       — Попроси, тогда потрогаю тебя, — мурчащим голосом предлагает ему услугу доминант. — Но при условии, что ты хорошо попросишь, договорились?       — Все равно «нет» ты не примешь… — на смиренном выдохе понимает бунтарь.       — Верно.       — Угх… — он кладет руки мечнику на плечи, последний выпрямляется, облокотившись руками тому на стегна и внимательно смотрит и слушает. — Лео, я очень люблю когда… — лидер от своего имени в его мольбе начинает улыбаться с прищуренными глазами и наклоняется ближе, от проницательного взгляда которого Раф краснеет сильнее, но не останавливается. — Когда ты приятно целуешь и облизываешь мой член… Когда он горит у тебя во рту, когда ты его касаешься обеими руками… И я хочу, чтобы ты это сделал сейчас со мной… — он сжимает его плечи, слабо притягивая к себе ближе. — Пожалуйста, потрогай его, сожми, я очень этого хочу, я тебя прошу… — бедный Раф заглатывает слюну, что по ощущениям в горле напоминает капельку лавы. — Пожалуйста, Лео… Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — с затухающим голосом умоляет того, практически скуля от боли в члене.       — Какой ты хорошенький у меня, — целует его в веко лидер, дав понять, что остался доволен.       Склоняется снова и резко заглатывает его орган, от чего задира простонал и выгнулся в спине, сдерживая желание кончить сразу же. Да и брат не разрешает, сжав кольцом пальцы у лобка так, чтобы ни капелька не пролезла к головке. Меченосец выжидает несколько секунд и начинает громко сюрпать от постоянных движений, он загоняет его пенис себе за щеку, специально делая так, чтобы его головка утыкалась в нее от каждого толчка, но затем поворачивал голову снова ровно.       — Лео, я с-сейчас кончу… — он уже приготавливается, ведь и мечник убирает руку с основания, но вдруг так же резко убирает голову, еще без оргазма тот уже умудрился его испачкать, по этой причине от губ тянулись широкие ниточки к языку бело-полупрозрачного цвета, стекая по подбородку. У Рафаэля не получилось кончить, он жалобно скулит, пока горящий член дрожит и просит хотя бы легкого касания, но не дожидается.       Старший игриво улыбается, облокотился саеносцу на одну из ляшек, вблизи смотря, как тот все еще пытается кончить. Он протягивает руку и начинает быстро водить вверх-вниз, задира думает, что теперь можно, поэтому пытается как можно быстрее кончить, но тот снова убирает руку, произнеся:       — Нельзя.       Раф подсознательно слушается и сдерживается из последних сил. От боли в напухшем органе у него выступают мелкие слезинки, которые он тоже не может сдержать. Лео слизывает кончиком языка выступающую сперму и мокро целует разочек. Бесстрашный снова начинает водить рукой по пенису, но очень медленно, сдавливая пальцами бедный наполненный член, от чего бунтарь скулит, облокотившись на стенку, из последних сил придерживая себя на руках.       — Л-Лео, пожалуйста… Ахх… — он громко хныкает в перемешку со стонами. — Я хочу кончить, прошу…       — Еще рано, — когда во время поступательных движений рука снова опускается вниз, доминант проводит ею к тазу, придерживая, так как бедняга Рафи съезжает ближе к краю, его руки не держат совсем, только стена, на которую облокотился, но тумба не такая длинная, чтобы он тут разлегся.       — Н-ну как рано?.. — темперамент хнычет, приложив голову устало к плечу.       — Я сказал нельзя — значит, нельзя.       Синеглазый начинает целовать дергающийся член от самого низа, вдоль тельца к головке, от поцелуев орган наклоняется к животу хозяина, пачкая вытекающим предэякулятом, с учетом того, что он даже не касается его, просто капает и стекает длинными липкими сужающимися дорожками. Леонардо целует красную головку несколько раз с бо́льшим напором, от чего бунтарь стонет снова громче, так как снова готовится кончить, но бесстрашный зажимает ему уретру, ждет, пока желание не уйдет снова. Лидер глядит на партнера, который уже не знает, куда себя деть от ноющей боли в половом органе, которая не дает покоя. От нее слезинки уже по несколько раз скатились, смешиваясь иногда со слюнями, которые тот не мог сдержать. Синеглазный быстро начинает водить по страдающему пенису, сказав:       — Можно, — как только доминант это произносит, сидящий наконец-то обильно кончает резким далеким всплеском на себя, несколько капель попало даже на место у ключицы, он продолжительно стонет с легким надрывом в голосе, а затем блаженно выдыхает, но член все равно продолжает стоять.       Поэтому заботливый брат не останавливается и продолжает водить еще быстрее и резче, бунтарь не может перестать кончать, пачкая себя только больше, пока полностью не выдыхается и возбуждение не отходит. Пенис наконец-то успокаивается и ложится. Лидер поднимается, берет бумажное полотенце, вытирает его мокрое тело и одежду, затем выкидывает несколько пропитавшихся салфеток, натягивает ему одежду и помогает встать. Раф на подкошенных ногах облокачивается на оппонента, придерживая себя за одежду. Бесстрашный наклоняется, берет его на руки, придерживая под коленями и спиной, и несет в комнату, где укладывает на кровать и ложится рядом, начав целовать слегка соленоватое любимое лицо. Задира тянется к нему, приобняв за спину. Он совсем не злится и не обижается, даже наоборот.       — Если хочешь, можешь подремать, я все равно не скоро приготовлю поесть.       — Кхм… — тот задумчиво теребит его одежду на спине, следом кивает. — Ты как меня поднять смог? Всегда ныл, что я тяжелый…       — Я терпел.       По итогу все оказалось так, как Лео сказал, их стали гонять на работе только так, поэтому он практически не отдыхал. Первую неделю, может, все было нормально, но дальше ему стало уже тяжко. Один раз он так устал, что пришел, разделся и, пока разувался, сидя на отсеке специально для этого в шкафу, заснул, облокотившись на стенку. Рафаэль был дома, поэтому вышел проверить, чего тот так долго. Он удивился, ожидав чего угодно, но не этого. Саеносец берет его на руки и несет в кровать, укрывает пледом и удаляется доесть ужин. Его все равно придется разбудить, к сожалению, чтобы переоделся.       До этого старший обычно ждал партнера дома, а теперь наоборот. Он стал очень сильно уставать, хотя тяжело не догадаться, смотря на его синяки. В другой похожий день он не заснул в коридоре. Бунтарь сидел на диване, облокотившись локтем на подлокотник, и листал каналы.       — Привет, — сказал он, не смотря, после бесстрашный подошел и упал на диван животом вниз, уложившись лицом у того на ногах, руки протянул вперед по бокам от своей головы и расслабился.       Задира вздернул руки, не поняв в первую секунду, что случилось, а потом дошло. Он убрал пульт и стал приятно гладить его голову, зарываясь в волосы, которые расплел, придерживая резинку у себя на запястье. Холерик приятно поцеловал его где-то чуть выше виска, после приобнял одной рукой и притерся щекой к нему, а второй погладил по его руке.       Хоть он и работал много и сильно уставал, что никому не нравилось, у этого были свои плюсы.

***

      Они летели впятером в Японию, Пианетта любовалась видом из окна, Микки ей дал наушники, потому что их девочка имеет довольно чуткий хороший слух. Лео и Раф сидели на ряду впереди, это гарантировало им, что никто не будет стучать по спине ногами.       Сам прилет и заселение не было чем-то необычным, они заселились в забронированном доме, от него до центра можно доехать на электричке за минут сорок. Там было две комнаты с двухместными кроватями, большая гостиная, соединенная с кухней, дом был уже украшен под новый год, даже елка стояла красивая яркая с искусственным снегом под ней. Ребенок был в восторге. Им здесь жить два дня до нового года и еще два после, на третий улетают обратно. По сути пять.       На самом деле у Лео были кое-какие планы на это место помимо нового года. Его подарок был максимально запоминающимся, он его очень долго выбирал и потратил хорошее количество денег. Зато это точно стоит того.       Сидеть дома и не прогуляться по Токио было бы преступлением, поэтому они все дружно одеваются теплее в бесснежную погоду и отправляются на прогулку. Единственное, это было не в день прилета, а на следующий, тридцать первого числа, поэтому людей было просто уйма, особенно возле KFS.       — А почему такая большая очередь? — спросила Пиана, подергав Ди за рукав и указав на длиннющую плотную толпу, идущую в сеть ресторанов.       — Представитель KFC в Японии, Мотоичи Накатани, однажды подслушал разговор пары иностранцев в магазине, которые говорили о том, как они скучают по индейке на Рождество. Он увидел в этом отличную коммерческую возможность и в том году запустил линейку рождественского обеда под названием «Kurisumasu ni wa Kentakkii». Кентукки на Рождество. Вместо индейки он продавал курицу, специальный набор на праздник. Это все началось в семидесятые, а через четыре года это стало национальной традицией. Теперь, так как это традиция, японцы встают в длинные очереди или заказывают набор за несколько недель, — просветил дочку Донни, наклонив к ней голову. — Так что здесь мы вряд ли сможем поесть курочку.       — Ты такой умный… — все еще удивляется она, взяв ученого за длинные пальцы своими, еще маленькими. — Нет, они, наверное, дорогие сейчас, я бы все равно не попросила, даже если бы хотела.       Все умилились этой очаровательной экономной булке. Они погуляли по городу, а потом, через несколько часов, решили передохнуть в парке. Людей все так же много, но при этом они ни разу ни с кем не столкнулись. Но только не сейчас. Случайно Раф толкается с кем-то в плечо, тот мог отступить, но будто намеренно не стал. Задира сразу оборачивается, заставив всех развернуться тоже.       — あなたが行くところを見てください(Anata ga iku tokoro o mite kudasai), — все сначала приятно удивляются, что Раф такой смелый, на японском сразу разглагольствовать решил, но как только отозванный развернулся, удивление резко перестало быть приятным.       Как это происходит? Почему они встречают именно его в такой день, в этом парке, здесь? Это издевательство. Микки первым делом ставит Пианетту за себя, хмурясь, как и остальные, в особенности задира, который сразу начинает не просто злиться, а беситься. Сплинтер смотрел на них так, будто это они его специально нашли и заставляют говорить. Он поворачивается, осматривая, а потом замечает девочку, младший ее прячет лучше, чтобы тот сильно не смотрел.       — Очень интересная встреча, — делает вывод тот, снова переводя взгляд на задиру, у которого даже от такой фразы вена на виске взбухает. Он косится на конопатого, обратив на себя внимание, затем снова на отца, с трудом сдерживаясь.       — Микки, уйдите подальше, — девочка сразу же чувствует напряжение и слегка выходит вперед голубоглазого, решившись спросить у холерика:       — Но что происходит? Дядя Раф? — Майки поднимает ее на руки, придержав, после уходит вместе, понимая. — Я не понимаю…       — Я тебе расскажу, но тебе не стоит этого видеть и слышать, хорошо? Будем надеяться, что полиция не придет.       — Полиция может их арестовать?!       Как только они достаточно ушли, все оставшиеся уходят в сторону от дороги, чтобы не привлекать внимание и не мешать проходу. Лео все это время придерживал партнера за одежду, чтобы тот не ринулся вперед раньше времени, потому что очень поздно вспомнил о том, что ему рассказал и какой ненавистью тот кипит.       — Даже интересно, что это за девочка такая… — эта фраза бесит Донни тоже. — Решили пойти по тому же пути, что и я? Иронично, какая родственная связь все же осталась.       — Да никогда! — сразу вскрикивает бунтарь, взмахнув рукой в сторону. — Даже не смей приравнивать наши действия со своими адскими.       — Ты теперь вместо этого позорища будешь мне мозги пытаться вбить? Знаете, я уже не маленький, а смотреть на вас мне тошно, — бунтарь сжимает кулаки еще сильнее держась на последних волосках.       — Кто тут еще позорище? Пародия родителя. Постыдился бы хотя бы немного, что из-за тебя умерло столько людей. А могло быть на одного больше, — от этой фразы старший неосознанно сжимает его одежду сильнее, тем самым напоминая о себе. Холерик обернулся на секунду, сказав ему. — Отпусти, блять, — Лео послушно убирает руки, для своей же безопасности.       — Ты про Леонардо? — эти оба с не понимаем глядят на его… Наблюдательность. Рослый еще пытается понять, о чем они говорят. — Я знаю, я удивлен, что он жив. Не знаю, за какие такие лучи света он цеплялся, но смог каким-то образом. Пожалуй, это единственное, за что можно его… уважать. Кхм. Хотя желание себя убить… Это настолько низко и слабо. Это было еще тогда, но я почему-то глупо надеялся, — мечник хмурится сильнее.       — Да что ты за урод такой? — саеносец встряхивает руками. — Тебе так нравится нас ненавидеть? Не мы об этом все просили, ты в курсе?! Ты тут игру затеял какую-то. Когда хочешь, тогда помогаешь, когда хочешь, тогда пихаешь нам все свои тузы, когда хочешь, тогда пропадаешь. Какого черта мы должны плясать под твою блядскую дудку? В тебе хоть капля сострадания есть?       — Ну, смотря на вас, больше доли жалости не возникает, пожалуй.       Рафаэль злиться уже неимоверно и пытается вмазать ему со всей силы, но этот старик умудряется перехватить его руку, но холерик не идиот стоять и удивляться, поэтому бьет второй под дых хорошенько, от этого отец не смог увернуться и слегка отошел, чтобы вздохнуть, но почти сразу же ему долетает первая рука по лицу, от чего Сплинтер наклоняется. Потом он разом делает подсечку, тот падает. Темперамент хотел со всей силы вмазать ему уже с ноги по животу или груди, а лучше вообще по лицу, уже размахнулся, как вдруг Лео хватает его под руками чуть ниже груди и отдергивает к себе назад, поэтому бунтарь промахивается и бьет по земле таким увесистым ударом, что все из-под ноги разлетается в стороны. Он не ругает брата за это, потому что не очень хочется сесть за убийство, но, тем не менее, ему этого было мало.       — Раф, все, спокойно, — просит он его успокоится, так как партнер хочет еще тому врезать, но его не отпускают.       Йоши поднимается и насмешливо глядит на него. От этого саеносца еще больше перекашивает от злобы, поэтому он умудряется вырваться, но отец, увидев что в этот раз удар поставлен правильно, уворачивается, и холерик попадает по дереву, которое в эту же секунду трескается в круговую. От агрессии бунтарь сжимает кулак на коре дерева сильнее до хруста, слегка облокачиваясь и тяжело убийственно глядя на противника. Задира недовольно сплевывает и уходит к остальным.       — Ублюдок, — всю силу он направил в этот удар, поэтому общаться больше не было желания, даже немного.       — Кто бы говорил, — пытается оставить последнее слово за собой непонятый отец, зеленоглазый ногой подкидывает с земли острый камень, хватает его и с разворота кидает в отца. Он промазал, но поцарапал ему ухо.       — Думаешь, ты последний что-то скажешь?! Хуй в нос — какой прогноз! Нихуя не ты! Если я тебя хоть раз еще увижу, клянусь, блять, я тебя убью, я тебя так палками отхуряю, так их в жопу твою засуну, что ты не то чтобы сидеть и ходить не сможешь, ты только будешь хотеть сдохнуть! Да чтоб ты жил долго, чтобы помучиться подольше от сифилиса, который ты получишь после изнасилования каким-то наркоманом зеком!       Донни с Лео тоже недовольно оглянулись на него, после старший берет руку оппонента и салфетками вытирает костяшки.       — У меня с собой бинтов нет, возьми мои перчатки, чтобы Пианетта не увидела, — старший снимает свои перчатки и передает оппоненту, поправив их и заправив под рукав куртки.       — О чем он говорил? — высокий решается спросить сейчас, чтобы не возвращаться к этому моменту потом. Раф отвечает за мечника все еще прыгающим от злости голосом.       — Лео думал о самоубийстве несколько месяцев в пятнадцать лет из-за постоянных нападков отца и нашего безразличия. Оказывается, этот мудозвон все знал и понимал и, кажется, хотел, — у него даже зубы скрипят от злости, старший берет его за руку, пытаясь хоть как-то успокоить собой.       — Что? — ученый хлопает глазами, будто что-то вспоминая, а потом смотрит на бесстрашного. — Правда?       — Ну да… Я был не в лучшем состоянии тогда, поэтому… Вот так.       — Лео… — виновато опускает брови рослый, даже не знает, что сказать. — Прости. Мне жаль, что даже я не заметил. Правда, я даже не предполагал… Не понимаю, почему.       — Все хорошо, вы не виноваты.       — Прекрати, блять, — поворачивается к нему холерик. Он был еще возбужден, потому позволяет себе в виде профилактики слегка толкнуть брата в плечо. — Виноваты и еще как. Он виноват больше всех, но это не снимает с нас ответственности, — лидер тяжело вздыхает.       — Сейчас я правда в порядке, так что сам решу, на кого мне обижаться, а на кого нет, — длинноволосый уверенно целует брата в щеку. — Хватит злиться, больше мы его не увидим, да и ты ему такого наговорил, что даже Сплинтер будет отходить долго, — задира дуется и фыркает на него негромко. — Микки нас заждался уже, наверное. Хотя тебя весь парк слышал, как мне кажется… — мечник берет его за руку и они втроем идут обратно.       Как тольктолько Пианетта их видит, то просит ее поставить и быстрее практически бежит к ним, а точнее именно к бунтарю, встав перед ним, она поднимает голову.       — Дядя Раф, вас хотела забрать полиция? — взволнованно спрашивает она, сжав его низ куртки. Саеносец вопросительно смотрит на нее.       — Нет. Все хорошо, не волнуйся, — он немного ей улыбается. Как-то рядом с ней не хочется злиться и спокойствие приходит быстрее. Рафаэль берет ее на руки, тыкнув в покрасневший от холода носик. — Просто мы немного поговорили, вот и все. Никто нас не хотел забрать.       — Ну блин, а я думала, что уже все… — она выдыхает со спокойствием.       Посидев в этом парке какое-то время они идут дальше. Перед возвращением обратно они заходят в магазин, купив немного сладостей, а после возвращаются к электричкам, на одной из них едут домой, по пути Пиана засыпает на коленях у Донни. Ей всего шесть, поэтому они дадут ей поспать, чтобы встретить новый год всем вместе. Пока они качались в транспорте, задира насупленно глядел в окно, все еще думая о неприятной ситуации ранее. Старший садится ближе, приобнимает за руку и ложится на плечо, задремав. Саеносец скрещивает руки на груди насупленно и кладет на него голову в ответ, тоже находясь в каком-то полусне. Майки ложится Донни на плечо, положив руку ему на ноги, придерживая тем самым ребенка на всякий случай, Ди кладет голову на мягкую макушку конопатого. По итогу все задремали на какое-то время, но, когда приближались к свой станции, то стали просыпаться. Заснувшую девочку несли на руках, так как она не проснулась даже после их возни.       Дома ее укладывают на кровать в комнате, которую выбрали Дон с Майки, все остальные начинают подготавливать стол, прятать подарки под елку, а их целых двадцать, от каждого для каждого. У кого-то они побольше, у кого-то поменьше, но все равно место было битком забито. Купленные сладости высыпали в вазочки. У них там еще была утка, салатики, ну по напиткам и так все понятно. У Майки с Пианеттой одно и то же: детское шампанское и газировка. У остальных все тоже самое, что и в тот новый год. Только количество бутылок и банок увеличилось немного. Еще на столе присутствовало картофельное пюре, различные овощи. Было чем полакомиться. Они переоделись из уличной одежды в уютную домашнюю, обязательно в свитерок любимого цвета, это уже их семейная традиция. Пока они за час до нового года занимались последними организационными моментами, дитя проснулось и уже само переоделось. Она вышла к ним в таком же длинном и объемном свитере цвета вишни и шерстяных колготочках.       — Боже мо-ой, — Майк ставит тарелку с едой на стол и идет к ней, маленькая тянет к нему руки, потому что тот точно хочет ее поднять. Так и получается: младший подкидывает ее в воздух и тепло целует в мягкие щечки после сна, прижимая к себе в объятиях. — Какая ты милая-я-я, — она немного хихикает, смущаясь. — Оно тебе, как платье, — младший поправил ей подол свитера и поставил на пол, подправив волосы, которые ей растрепал.       — Да, оно классное. А мы все в свитерах, да? — она улыбается, оглядывая всех.       — Да, это наша маленькая семейная традиция, — улыбается Майк, погладив ее по голове, и снова берет тарелку, чтобы отнести ее на нужное место, к которому первоначально и шел.       — Семейная? — чуть потише говорит Пианетта, задумчиво поглядев на елку. — Микки, я не совсем понимаю, — она залазит на диван и садится на коленки. Она хоть и маленькая, только в семь в школу пойдет, но мозги у нее на месте и она вполне много чего понимает. — Дядя Раф и дядя Лео разве вам не близкие друзья? — она смотрит на приемных родителей, который очень пытаются быстро придумать, что им сказать сейчас. Врать тоже как-то ей не хочется. — Я чего-то не понимаю… Или не знаю…       — Ах, ну… — Ди первый ломается под ее грустное непонимание. — Ты, наверное, не знаешь, мы не говорили тебе, но у нас у всех одна фамилия и тот мужчина, с которым мы сегодня столкнулись, наш отец.       — Микки сказал, что это папа дяди Лео, — они все глядят на младшего, которыц неловко отводит взгляд.       — Ну, я просто не сказал, что наш тоже, вот и все… Я не соврал, просто недоговорил… — задира недовольно рычит под нос.       — Это одно и тоже.       — Мы все однокровные братья. У нас один отец, но разные мамы, вот так, — объяснил Ди, разведя руки в стороны. — На самом деле, такое совсем немного… Запрещено, что ли. Особенно в современных менталитетах и нормах.       — Она не знает, что такое менталитет, — поправляет того конопатый.       — Другими словами, практически все считают это не очень правильным, потому что родственники, особенно близкие, не могут находится в романтических отношениях и заводить детей.       — Тогда как я у вас оказалась?       — Из-за того, что мы были рождены не совсем по-честному, мы связаны друг с другом по документам только фамилиями, в графе «отец» наш папа записан только как опекун. Чисто технически мы не являемся полноценными родственниками, потому можем жениться и заводить детей.       — Ух ты… Это… Наверное, это странно… Но я не знаю, это звучит сложно… Донни, ты обещаешь мне рассказать об этом подробнее? Потом, когда я узнаю, что такое мента… менталитет. Пообещаешь?       — Да, хорошо, — она улыбается им.       — Главное, что вы друг друга любите, а остальное уже не так важно. Мне ведь нельзя будет об этом говорить, да? Это же незаконно? — все дружно кивают. — Ну значит, я ни о чем не знаю, — она тихо смеется, как и остальные, что продолжают последнюю подготовку к новому году.       Когда наступил этот момент, все дружно чокнулись и отпили своих напитков, потом присели и приступили к трапезе. Раф налил себе пива в бокал, Донни с Лео себе налили вина, а Майки с Пианой пили газировку. Тут малышка вспоминает о подарках, от которых отвыкла в детском доме, она спрыгивает с колен младшего и скорее садится на теплый пол, начиная вынимать и раздавать подарочки поименно, а свои загребала к себе под бочек. У старшего немного сердце застучало и дыхание сперло от легкого предвкушения и мандража. Для удобства они все двигают стулья, сидя боком к столу, и распаковывают подарочки. В их числе были книжки, всякие наборы, купоны, коллекционные игрушки, комиксы, диски. Ну, все, как обычно. Задира открывает подарок от партнера, осматривая с интересом, после открывает и осматривает коллекционную фигурку, а потом с удивлением понимает, что это его мотоцикл, такие фигурки очень детализированы, несмотря на их размер.       — Вау! — он слегка поднимает к свету, чтобы лучше осмотреть. — Офигеть! Она такая классная, — мечник уже сидит с подаренной книжкой, о которой постоянно ему жужжал, толстой такой, на японском.       Как вы понимаете, это не тот подарок, от которого он ловит такое предвкушение. Есть еще один… Очень важный.       — Да, я долго выбирал, — старший кладет книгу на край стола, а сам засовывает руки в карманы, нащупав главный подарок. — Но у меня есть еще один для тебя, — в груди аж все пережимает от волнения и приятных бабочек, сердце практически выпрыгивает и ждет. Ждет этого момента. Все тоже с интересом смотрят, что там еще такого интересного подготовил братец.       — Не думаю, что это будет что-то такое крутое, как это, — в шутку смеется задира, отвернувшись не на долго, чтобы положить модельку в коробку и на стол.       Лео достает из кармана коробочку, пока тот не видит, и открывает со стороны партнера. Микки негромко ахает приятно и сам, как дурак, улыбается. Рафаэль этого не замечает и спокойно поворачивается обратно, а потом замирает на несколько секунд, хлопая по-идиотски глазами и втупляя в свой подарок.       — Рафаэль, — начинает Лео, протягивая ему открытую коробочку с кольцом. — Ты станешь моим мужем? — холерик краснеет почти в этот же момент, он выпрямляется мальца ошеломленно, слегка отворачивает голову, закрыв рот с носом ладонью, и хмурится с закрытыми глазами. Даже это не помогает скрыть, какой он красный теперь.       — Блять… — тот очень тихо ругнулся, чтобы ребенок не услышал. Почему-то он совсем не ожидал, хотя, если подумать, идея прекрасная и свой эффект она дала это уж точно. Старший тепло улыбается, понимая, что тот просто пытается прийти в себя, и совсем его не торопит. Вторую руку кладет на его теплую, сжав слегка, темперамент в ответ берет его руку и дрожаще выдыхает. После опускает ладонь с лица чуть ниже, сказав уже погромче: — Придурок…       Пианетта с непонимаем смотрит на них и на ухо спрашивает у Майки:       — Почему дядя Раф его обзывает? — голубоглазый отвечает ей так же на ухо, чтобы тем не мешать.       — Раф не любит стесняться при ком-то и ему тяжело иногда проявлять такие эмоции. Он смущен, вот и ругается немного, — она с пониманием протягивает букву «а» негромко и продолжает тихонько наблюдать.       Бунтарь смотрит на оппонента, который вопросительно скосил бровь и тепло улыбается, ожидая ответа. Холерик сжимает его руку сильнее, смущение немного спадает, так как он приводит мысли в порядок.       — Что ты смотришь? Будто я могу сказать что-то кроме этого? — старший встает, вытаскивает кольцо из подушечки, коробочку закрывает, поставив на стол.       — Я хочу от тебя услышать полноценный ответ, — пока тот стоял, Рафаэль снял обычное парное кольцо, которое они носили вместе и сжал в правой ладони.       — Да, — он снова слегка краснеет, но улыбается. — Да, стану, — бесстрашный наклоняется, поцеловав его в губы, в это время аккуратно надевает ему колечко на безымянный палец и гладит руку. Темперамент свободной рукой гладит его по щеке и наклоняет к себе ближе. Когда они отстраняются, то бунтарь слабо толкает мечника в плечо кулаком. — Ты, козел, я первый хотел тебе предложение сделать, — старший смеется, придвинув стул под себя ближе и сев обратно на него, начав трепать его и без того красные щеки.       — Ну все, опоздал, родной, — они вдвоем тепло смеются с румяными щеками. — В этот раз я тебя опередил.       — Гаденыш, — задира фыркает на него и целует снова несколько раз благодарно в щеки.       Мечник придерживает его за руки, улыбаясь довольно, что даже глаза закрыл. Вдруг оппонент обнимает его за спину и утыкается лбом в плечо, крепко сжав в руках. Леонардо крепко обнимает его в ответ за плечи и гладит по ним. Вдруг старший чувствует, как тот еле ощутимо дрожит и мелкими капельками мочит ему одежду чуть ниже плеча. Как бы он на прямую не ощущает мокрых касаний, но все равно как-то чувствует, что это происходит. Он умиляется: Раф очень редко плачет от эмоций. Во время их интима он может пустить слезы, но это его тело уже не знает, как выпускать возбуждение и приятные выплески, единственный раз плакнул при виде рисунка Пианетты, а сейчас брат конкретно плачет, так еще и от счастья. Старший партнер нежно целует его волосы короткими мягкими поцелуями, поглаживая вдоль спины. Еще стоит вспомнить, что бунтарь часто заикался об этом, думает об этом с шестнадцати лет, точнее, мечтает. А теперь оно взяло и случилось.       Остальные тоже им умиляются, младший подходит ближе к Донни с девочкой на руках и тянет к нему губы уточкой смешно. Дон целует его. Вдруг Пиана за ним повторяет и так же тянет клубничные губки к рослому. Последний подставляет ей свою щеку, она его чмокает, а затем поворачивает голову и целует точно так же держащего ее.       Они все уютно досиживают этот вечер, хоть Рафаэль опять опьянел, как и остальные, но не так заметно. При этом все еще не матерился и вел себя относительно нормально. Вскоре Пиа хочет спать, поэтому ее относят спать, а сами продолжают еще немного сидеть и болтать. Но вскоре все хотят спать точно так же, как маленькая, поэтому расходятся по комнатам. Холерик прыгает на кровать, развалившись, лидер закрывает за ними дверь и садится на край, приятно поглаживая по волосам ближе к уху. Тот поворачивает к нему лицо, притираясь сонно к его ладони, прикрыв глаз с ее стороны.       — Ты остался доволен?       — Ты еще спрашиваешь? — Рафаэль поднимается, сев рядом с ним в позу лотоса. — Естественно.       — Просто хотел услышать, — улыбается мечник и кладет руку на руку партнера. — Знаю, что так делать не очень, наверное, но я уже встал в очередь в суд. Пятого числа уже сможем расписаться, — холерик глупо дует щеки по-пьяне.       — Хватит быть таким идеальным, достал… — он стучит по кровати. — Как ты все успеваешь, екарный бабай…       — Старая привычка, наверное, — устало улыбается синеглазый, расплетая волосы.       — Бе…       Они ложатся в кровать, бунтарь ложится тому на плечо, притеревшись немного.       — Очень хотел сегодня отцу дать со всей силы в грудь, но в тюрьму не особо хочется, — Лео гладит его по руке, которую тот закинул ему на живот. — «Везет» нам на встречи с ним.       — Да не говори, — выдыхает старший и притирается к нему виском. — Это не так важно.       — Ну да, — темперамент зевает и громко стучит зубами, после укладывается поудобнее.