«Оля, поговори с Руневским. Он собирается работать на разведку. ОПЯТЬ»
Прочитав сообщение, вампирша от бессилия откинула голову назад и выдохнула. Что бы не говорил Руневский о работе в университете, какие бы аргументы не приводила Алина в пользу нового образа жизни, это было ожидаемо. «Прямо работать?»«Говорил, что это на один раз, но я не верю, что он остановится»
«Хорошо, постараюсь поговорить с ним. Главное — без паники» «Только вряд ли он меня послушает», — подумала Аглая, отставляя телефон в сторону. В Департамент Аглая приехала на полчаса раньше начала рабочего дня. Свалив на рабочий стол пальто и стакан с кофе, девушка заметила, что прямо в центре лежала синяя папка стажера Климова, бережно и в обход правил оставленная Галей. Внутри были копии паспорта, результаты тестов на стрессоустойчивость, свидетельства психиатрических экспертиз и набор анкет с кратким описанием истории Феди. Ничего нового первые свидетельства не дали — знакомых фамилий вампиров в графе «отец» или «мать» девушка не увидела, специфических инцидентов, из которых юноша мог бы узнать о вурдалаках — тоже. Одни «не» — «к уголовным делам не привлекался», «в нежелательных организациях не состоял», «психических отклонений не обнаружено». Описание в духе Джима Хокинса: «Очень, очень хороший мальчик. Вежлив, правдив, скромен, добр. Слушает маму и каждое утро делает зарядку. Характер очень мягкий. Не женат». В этот момент где-то хлопнула дверь и, подняв голову, Аглая увидела идущего к своему кабинету Кошко. Спрятав папку в тумбочку, девушка сорвалась с места и побежала вслед за начальником. — Аркадий Францевич! — закричала Аглая, догнав Кошко прямо перед дверью. — Есть разговор… — Не здесь же, в кабинете, — хмуро произнес сыщик, чуть ли не заталкивая девушку в свой кабинет. Кошко понимал, о чем пойдет грядущий разговор, поэтому, захлопнув дверь за собой, сразу же перешел к делу. — Да, Федя человек, — кивнул он, заранее отвечая на вопрос девушки, — и нет, о вампирах он не знает. По крайней мере, не должен. Теперь, когда первые обстоятельства прояснились, я готов ответить на твои вопросы. Верю, что их много, но начни с чего-нибудь. — Хорошо, попробуем: он правда проходит практику, или… — Или, — оборвал её на полуслове Кошко, — Точнее, все вместе. Парню нужно было срочно уехать из Москвы, его мать… его родители попросили меня помочь с переездом. А я решил устроить его к себе, чтобы он всегда был под присмотром. Благо, в Москве Федя работал в сыскном отделении, так что перевести его не было проблемой. — Что послужило причиной его отъезда вы, конечно, не скажете? — уточнила Аглая, фантазируя, насколько запутанной может оказаться развернувшаяся история. — Ничего преступного, если ты об этом, — заверил её Кошко, отмахиваясь рукой от невидимых подозрений. — Мальчик хороший, воспитанный, просто ему понадобилось уехать на время. Еще вопросы? — Почему вы меня не предупредили? Я же могла что-то сказать ненароком, раскрыть себя. И вообще, почему именно ко мне? Несведущих же обычно на безопасную работу оформляют — кражи раскрывать, по вызовам ходить, а не маньяков ловить! — Забыл, — замешкавшись на мгновенье, признался Аркадий Францевич, — Старею я: то, что касается дел еще как-то откладывается в памяти, а бытовуха всякая — в одно ухо влетает, в другое вылетает. Кстати, раз уж мы заговорили о деле: что там, по убийце вчерашнему? «Это для вас он вчерашний, а для меня — самый что ни есть сегодняшний», — подумала Аглая, понимая, как резко окончился прошлый разговор. — Я бы подождала до завтра, когда все результаты экспертиз будут у меня на руках, — предложила девушка, выходя из кабинета. Из разговора с Кошко Аглая поняла одно: сыщик её обманывает. Что такого случилось с Федей в Москве, если сам глава делопроизводства не раскрывает всей правды?***
Руневский ушел из разведки в 1999 году. К этому времени стало окончательно понятно, что Служба Безопасности готовится стать первой и единственной спецслужбой, для чего ей необходимо ликвидировать обе развед-структуры и забрать их полномочия себе. Руководство молодой, но бойкой организации не гнушалось идти по головам, подставляя и своих, и чужих, в то время как руководство службы разведки отказалось вступать с ней в конфронтацию и добровольно сдавало позиции. Вот только рядовые сотрудники были этому не рады. Москва, 1999 год Служебная машина Службы внешней разведки неслась по Киевскому шоссе, так как её пассажир должен был уже через полчаса выступать в Ясенево с докладом о текущей обстановке на Балканах. Руневский, еще десять минут назад звонивший Алине, чтобы сказать, как он скучал все это время, и пожаловаться на медленную работу Внуково, теперь перепроверял написанный накануне отчет, устало потирая виски. По радио диктор сообщала последние новости спецоперации в Югославии, не сулившие ничего хорошего. — Что думаете, Александр Константинович? — вампира вывел из размышлений глухой грузинский голос шофера. — Чем кончится этот конфликт, Третья Мировая будет? — При правильных действиях, кровопролития получится избежать, — устало пробормотал Руневский, вспоминая окруженный Петербург, из которого супружескую чету спешно эвакуировали в ноябре 1941-го, затянутую сетками Москву, в которую переехало правительство из-за блокады столицы, и практически сравненный с землей Царицын. — Еще жива в памяти Вторая Мировая, хочется верить, Сосо, что не у меня одного. -А все дипломаты! — воскликнул Сосо, сворачивая с автострады на пустой проезд. — Это они виноваты. Военные же просто приказы выполняют. Им говорят — иди, они и идут. Правильно говорю? — Эх, если бы все было так просто, — грустно улыбнулся Руневский, которого наивность водителя расположила к себе и, вместе с тем, оттолкнула. — Дипломатия никогда не развязывала войны, она всегда служила тому, чтобы решать конфликты мирно, без силового воздействия, как разведка. — Мирно, говорите? — посмеиваясь, произнес Сосо. — А Джеймс Бонд? Про него что не фильм, то погони, перестрелки, драки, наконец! Или у вас не так? — Ну вы сравнили, Сосо, — рассмеялся Руневский, позволяя себе на минуту отпустить ситуацию с докладом. — Серия о Джемсе Бонде — детектив для любителей острых ощущений, не имеющий ничего общего с работой спецслужб. Между нами говоря, у меня даже пистолета служебного нет, потому что настоящему разведчику он не нужен. Так что, забудьте вы английские клише и посмотрите что-то более достоверное. «Семнадцать мгновений весны», например… — Ну хорошо, пусть насчет разведки я с вами и согласился, — кивнул Сосо, лукаво поглядывая в зеркало заднего вида, — но разве не дипломаты формируют курс внешней политики? — Поверь мне, дорогой Сосо, — произнес устало Руневский, понимая, что стоит вернуться к докладу, — дипломаты — это советники, а не начальники. К ним могут прислушаться, а могут проигнорировать, считая, что все очевидно и так. Финальное решение никогда не бывает за ними. Оставшееся время до штаб-квартиры Службы в Ясенево Сосо и Руневский ехали молча. Высадившись, вампир попросил грузина отвезти чемодан прямо к его дому, а сам направился к начальству. Постучавшись и дождавшись повелительного «войдите!», Руневский, резко выдохнув, вошел в кабинет. Александр Михайлович Горчаков, бессменный глава Службы Внешней Разведки с момента основания, был не один. Прямо напротив него, в кожаном кресле сидел никто иной как Феликс Юсупов, назначенный недавно на руководящую должность в ФСБ. С последним у Руневского были не самые теплые отношения — дерзость и самонадеянность юноши частенько закрывали ему глаза на настоящее положение, из-за чего он не раз катастрофически ошибался, что очень не нравилось вампирам старой закалки. То, что Юсупову казалось шашками, для Руневского было шахматами — тонкой и деликатной игрой, в которой нужно тысячу раз подумать, прежде чем сделать ход. Теперь же Феликс сидел в кабинете Горчакова как у себя дома, всячески демонстрируя свое неуважение к главе Службы. — А вот и Александр Константинович, — напряженно произнес Горчаков, вставая из-за стола и протягивая только что вошедшему вампиру руку. — Как вы могли понять, на ваш доклад прибыли и наши коллеги из Службы безопасности, так что не будем терять ни секунды. Вручив копию отчета Горчакову и предложив свою Юсупову, который отказался, даже не взглянув, Руневский начал: — Для начала стоит сказать, что ситуация действительно критическая. Ни одна из сторон не готова уступать в этом конфликте, и каждая уверена в своей правоте, так что надеяться на мирное решение конфликта без посторонней помощи не приходится. Силы неравны — военная оснащенность Югославии достаточно слаба, оружие устарело или недееспособно. Соперники же — напротив, недавно получили новые образцы боевой техники, способной за короткий период нанести большой ущерб. Доклад Руневского длился примерно полчаса. Сначала он приводил цифры и справки от разных экспертов, свидетельствующие о вооружении обоих сторон, потом говорил о текущем расположении войск, требованиях сторон и настроении главнокомандующих. За это время Юсупов ни разу не задал ни единого вопроса, не показал никакой заинтересованности, словно и не слушал вовсе. Горчаков вставлял иногда собственные замечания, но казалось, будто делал это из вежливости, заранее зная решение текущего вопроса. — Напоследок я бы хотел сказать о действующей угрозе. Из агентурных данных следует, что в случае отказа от признания поражения, в марте планируются бомбардировки Югославии силами Атлантической организации. В таком случае страна продержится без поддержки максимум два-три месяца, после чего будет вынуждена сдаться. На этом все, — закончил Руневский, наконец присаживаясь в предложенное кресло. — Что думаете, Александр Константинович? — медленно произнес Горчаков, протирая уставшие от работы глаза. — Каков ваш выход из ситуации? — Вы знаете, что не мне принимать решение, Александр Михайлович, — твердо сказал Руневский, устремив свой взгляд в папку, — но мне кажется, что Россия должна вмешаться. Ни в коем случае нельзя позволить случиться бомбардировке, и дело тут, простите, не в политических выгодах, а в жизни людей, которых мы своим невмешательством бросаем на погибель. В конце концов… — Люди всегда умирали, умирают, и будут умирать — впервые за полчаса заговорил Юсупов, — круговорот жизни вовсе не вынуждает нас действовать вопреки собственным интересам, так что я не считаю это достаточным основанием для изменения позиции России по поводу этого конфликта. — Феликс Феликсович, позволю себе не согласиться с вами, — намеренно вежливо продолжил Руневский, словно не обратил внимания ни на ленивый тон, ни на выражение лица, с которым все это было сказано, — я имею основания считать, что в интересах России — вмешаться в конфликт. Уже сейчас в государстве зафиксированы враждебные лозунги из-за того, что мы не оказываем никакой поддержки. В дальнейшей же перспективе мы рискуем не только ухудшить отношения с гражданами этой страны, но и потерять в её лице самостоятельного союзника. — Я вас понял, Руневский, — прервал его Феликс, первые поворачиваясь к нему лицом. — Так вы предлагаете вводить войска? — К сожалению, мне кажется, что подобное действие лишь ухудшит ситуацию, — не отрывая взгляда от князя, взвешенно промолвил вампир. — Прямое вмешательство сыграет только на руку Атлантической Организации, могут последовать в лучшем случае — санкции, а в худшем — объявление Войны. На мой взгляд, нужно действовать на информационном поле, пытаться привлечь внимание общественности к конфликту, выступить с резолюциями в ООН о том, что текущая война, названная «гуманитарной спецоперацией» — преступна. На крайний случай можно ввести санкции против напавших стран и предложить гуманитарную помощь Югославии. В таком случае никто не сможет обвинить Россию в противоправных действиях. — Что же, я вас услышал, — вставая с кресла, произнес Юсупов. — Однако вынужден вас огорчить, правительство уже приняло решение на основе предоставленных Службой безопасности сведений и прогнозов, которые, увы, отличаются от ваших. Так что, Александр Константинович, спасибо за доклад, но решение уже принято без вас и не вам его критиковать или менять, — на этих словах Юсупов слегка кивнул Горчакову и вышел из кабинета, не удостоив Руневского даже взглядом. — Вы знали? — только и сказал Александр, стоило Юсупову выйти вон. — Решение было принято в обход нашей Службы, ФСБ просто успели первыми, — обессиленно пробурчал Горчаков, скрепив руки в замок. — Юсупов пришел ко мне как раз, чтобы уведомить о том, что Император принял решение, не дождавшись нашей оценки ситуации. — Александр Михайлович, почему Юсупов поручает своему ведомству решать задачи, предназначенные нам? — возмутился Руневский, ощущая всю бесполезность проделанной им работы. — Что происходит? — Руневский, сядьте, с вами трудно разговаривать, когда вы волнуетесь, — рявкнул Горчаков, хлопнув ладонью по столу. Видно, у князя тоже сдавали нервы. — Пожалуйста успокойтесь и внимательно выслушайте меня. Князь Юсупов приходил сегодня не только для того, чтобы огласить вердикт по Югославии… Если верить ему, то в течение нескольких месяцев нас, в лучшем случае, ждет слияние ФСБ и СВР, в худшем — полная ликвидация с передачей всех полномочий ведомству Феликса Феликсовича. Инициатива, как я понимаю, его лично, Император одобряет. — Александр Михайлович, это же дело вашей жизни, — ошарашенно проговорил вампир, широко распахнув глаза. — вы просили аудиенцию у Императора? Может, вы сможете его переубедить… — Александр Константинович, иногда лучше с гордостью уйти, чем с позором остаться, — произнес князь, отдавая копию мужчине в руки. — Я не хочу бороться с Юсуповым, начиная новую войну башен, во время которой полетит много голов — как наших, так и чужих. Странно это говорить, но Юсупова может победить только один человек — он сам. Домой Руневский вернулся с двумя вещами — цветами для Алины и копией подписанного заявления об увольнении. С этого дня их ждала новая жизнь — без политических игр и махинаций. Последние тридцать лет Александр Константинович числился профессором истории в дипакадемии при МИДе. В разведку он не вернулся, даже когда идея с ликвидацией прогорела из-за неподготовленности и грубых действий агентов Службы Безопасности — не позволила гордость. Да, жизнь университетского интеллигента была не такой интересной, насыщенной и рискованной, зато она открыла ему новое удовольствие — видеть, как твои знания, опыт и мысли прорастают в чужих умах. Приходящие студенты казались ему чистым листом, желавшим только одного — чтобы его заполнили чем-то умным, красивым и важным. Были среди его учеников и те, кто пришел в профессию за деньгами, статусом и привилегиями, но за первый семестр профессор Руневский старался показать им, что без серьезного отношения к миссии дипломата ничего достойного не выйдет. И даже к таким за четыре года учебы он привязывался. После звонка из МИДа Руневский всю ночь размышлял, как правильно поступить, взвешивая все «за» и «против». В списке «плюс» числились Свечников, профессиональная тоска и чувство долга перед Отечеством, в списке «минус» — данное обещание, и спокойствие Алины. К пяти утрам второе перевесило, и вампир, написав Свечникову, что подъехать не сможет, отправился к студентам. Заканчивалась четвертая пара, последняя лекция у Руневского, на которой он рассказывал студентам о первых тайных обществах декабристов. — Окончательный переход Александра I к консервативной политике заставил декабристов отказаться от надежд на проведение реформ властью. Наиболее решительные члены Союза благоденствия начинали склоняться к республиканским взглядам, однако единства по этому вопросу не было. Также далеко не все члены союза были готовы согласиться и с предложением о вооруженном захвате власти. Накопившиеся разногласия и неготовность к компромиссу привели к тому, что в 1821 году съезд коренной управы в Москве объявил Союз благоденствия распущенным. В этот момент дверь в аудиторию скрипнула и внутрь вошли двое, в которых Руневский мгновенно узнал Свечникова и Юсупова. Замешкавшись на секунду, вампир продолжил: — Однако, наиболее решительно настроенные участники создали новые тайные общества: Северное и Южное. Первое находилось в Петербурге, второе — на Украине, где располагалась 2-я армия, среди офицеров которой было много заговорщиков. Наиболее известные деятели Южного общества — это Павел Иванович Пестель, Сергей Иванович Муравьев-Апостол и Сергей Григорьевич Волконский, в Северном же наиболее активными были Кондратий Федорович Рылеев, Сергей Петрович Трубецкой, и Никита Михайлович Муравьев. Что же, кажется, на этом все. Давайте сравнение «Русской правды» Пестеля и «Конституции» Муравьева оставим на следующий раз, согласны? Тогда лекция окончена, все свободны. Когда студенты начали расходиться, посетители спустились к кафедре, у которой собирался лектор. — Профессорский тон тебе к лицу, — признался Свечников, глядя вслед последнему выходящему студенту. — Однако никогда бы не подумал, что лекция о декабристах занимает такое место в учебном плане, что её даже нельзя перенести. — Когда я говорил, что не могу приехать, я надеялся, что вы меня поймете правильно, Владимир Михайлович, — вздохнул Руневский, протягивая обоим руку по очереди. — Воспользовался древней мудростью «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе», -невозмутимо произнес Свечников, усаживаясь прямо на парту в первом ряду. — Дело срочное, твоя помощь нужна, Саша, как аналитика и человека с опытом. — Теперь опыт снова ценится, — усмехнулся Руневский, возвышаясь на кафедре так, что на обоих он смотрел немного сверху вниз. — Кажется, во время нашей прошлой встречи князь Юсупов считал, что сам прекрасно справится со всеми проблемами Империи, так зачем же вам я? — Руневский, в вас сейчас говорит уязвленное самолюбие, — вступил в разговор Юсупов, смерив вампира насмешливым взглядом. — Мы действительно пришли к вам за помощью и советом, а вы строите из себя обиженного философа, идеи которого не возымели успеха. — Ну, знаете ли, — возмутился Руневский, запихивая исторические справочники в портфель, — ровно из-за такого отношения я и ушел из разведки, князь. И возвращаться не намерен, потому что убежден, что вновь столкнусь с кучкой самоуверенных чиновников, которые уверены в собственной непогрешимости и одаренности. Вынужден откланяться! — Саша! — попытался остановить его Свечников, используя все свое красноречие. — а если я скажу, что Отечество в опасности? — А оно в опасности? — недоверчиво спросил Александр, остановившись на середине лестницы. — В некотором смысле — да, — замялся Свечников, понимая, что поймать на крючок «сына» не удалось. — Про «Калифорнийский договор» слышал? Его через месяц хотят подписать, а сейчас появились подозрения, что вторая сторона намеревается сорвать сделку. Чем это чревато, ты понимаешь? — Мне больно это говорить, — сдавленно выговорил Руневский. отворачиваясь от вампиров, — но ничем не могу помочь. Моё Отечество с недавних пор — это моя семья, Алина и О… мои ученики, — на этих словах вампир продолжил идти к выходу, пока не был остановлен фразой Юсупова. — Вы правда думаете, что эти тридцать лет вы жили в тени? — усмехнулся Юсупов так, что от одного звука его голоса у Александра все внутри заледенело. — Вы думаете, мы не знаем про то, кем является Аглая Алексеева на самом деле? Или вы считаете, что нам неизвестно, что Алина Сергеевна активно участвовала в феминистических митингах, некоторые из которых были не санкционированы? Поверьте, Руневский, у меня есть огромное досье на вас и ваше, как вы выразились, «Отечество», которое вызовет много проблем у Алины Сергеевны. Руневский за секунду оказался прямо перед Юсуповым, его взгляд был настолько полон ненависти и злобы, что Свечников не на шутку испугался, как бы Саша не убил князя прямо в аудитории. — Только попробуй тронуть Алину, или я прирежу тебя на месте, — прорычал Руневский так, что Феликс поневоле отступил на два шага назад. — Не смей её впутывать в свои игры. — Поможешь нам с этим делом, и я лично, при тебе, сожгу все, что в ней находится, — немного взволновано протянул князь, протягивая руку. — Слово чингизида. Так, по рукам? Выйдя из университета, Феликс испарился, а Свечников и Руневский задержались у дверей академии - покурить. — Не сердись, Саша, — вздохнул Свечников, потрепав Руневского по плечу. — Я Юсупова взял изначально для того, чтобы он перед тобой извинился за то, что произошло в 99-м. Кто же знал, что он — Милвертон местного розлива? Хотя, свою задачу он выполнил, тебя к делу привлек. — А если бы вы его не взяли, я даже быстрее бы согласился, так что это еще вопрос, стоило ли, — пробормотал вампир, выпуская струю дыма в небо. — А теперь Юсупов мою помощь припишет на свой счет. Простояв еще какое-то время, друзья распрощались. Однако стоило Свечникову отойти на приличное расстояние, как Руневский достал телефон.«Оля, есть разговор. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО, сегодня»
Ответ не заставил себя долго ждать «Хорошо. Футура на Петроградке, там достаточно пустынно. В любое время с 18» Приятно, когда люди понимают друг друга.