***
— У нас, как я уже понял, есть новости. — Да, и они тебе не понравятся. Менвиты были уверены в том, что арзакам было бы негде спрятаться, если бы они решили бы пойти против воли господ. Их бы выкурили из любого угла, ведь вся планета уже давно просматривается. Арзакам осталось бы бежать в пустыню, но менвиты были непризнанными хозяевами песков. А незадачливые беглецы с трудом бы продержались в пустыне дольше, чем цикл. И эта уверенность была в корне неверной. В городах было полно мест, куда при свете дня никто и не подумает заглянуть. Строительных коммуникаций, которые не заложили после окончания работ и которые незаметно для всех оказались стерты со всех чертежей и планов. Даже служба безопасности не знала о том, что за неприметной дверью может оказаться тоннель, соединяющий две точки города. Арзаки просачивались в тайные уголки города, как дождевая вода, и избранники вряд ли могли представить, что заговорщики скрываются прямо у них на глазах. Про это Ильсор тоже не рассказал Кау-Руку даже спустя семнадцать лет полета. Дружба — это одно, а безопасность, увы, совсем другое. Поэтому сейчас он спускался по лестнице для обслуживающего персонала депо, следуя за ведущей его фигурой. Проскользнуть под провода, в почти незаметную дверь, отпиравшуюся ключом, которого почти ни у кого не было. И вот они идут вниз, глубже под землю, где менвиты не могут услышать их голосов. Ирэна повернулась к нему. — Вообще, у нас новости одна восхитительнее другой, но думаю, тебе стоит сначала все послушать. Как он не любил этих поэтических замалчиваний, он за эти минуты мог накрутить себя до готовности вырабатывать электричество. Ильсор непроизвольно сжал в руке электрическую катушку, которую подобрал по дороге сюда. Если ее правильно установить, он сможет использовать ее в своем исследовании. Тайная тропа во внутренних коммуникациях города привела его в импровизированный лагерь. Сейчас тут было не так много человек, но было бы опасно собираться в больших количествах. И все эти люди словно по команде повернулись к нему. Некоторые смотрели на него с интересом, у некоторых в глазах он видел узнавание и радость. Арзаки приветствовали своего неофициального вождя. — Что ж… — Ирэне было без надобности объявлять о начале их совета, все и так смотрели и слушали. — Полагаю, про диверсию ты уже слышал. — Слышал. Что вообще произошло? — Это не совсем диверсия, — отозвался один из арзаков. — Было вынесено некоторое оборудование со складов, а повредили их, чтобы замести следы. — Это какие же склады вы обнесли? — Которые на базе в секторе Изу. Обнести военную базу! Ильсору захотелось хлопнуть себя по лицу, но он побоялся, что удар выйдет таким сильным, что он сломает себе нос. — Ладно. Вы обнесли военную базу и устроили там полный разгром, чтобы не было так очевидно, что вы стащили. Это я понял. А теперь следующий вопрос. — Глаза Ильсора немного угрожающе сузились. — Кому пришел в голову этот восхитительный план? На этой фразе Ланат, сейчас подпиравший спиной стену и не спешивший соваться в гущу встречи, неосознанно поджал плечи, даже несмотря на то, что он был вообще к этой диверсии непричастен. Он знал этот взгляд. Ильсор никогда не ругался, не повышал голос и уж тем более не пытался унизить чье-то достоинство. Но если он был недоволен… лучше бы не был. Ланат хорошо помнил их единственный серьезный конфликт, который произошел на обратном пути с Беллиоры. — Если ты сейчас собираешься разносить нас за неосторожность, то зря. Мы все предусмотрели. Персонал не знал, что это были мы, сколько бы менвиты их ни спрашивали. Мы замели все следы. Камеры и системы наблюдения были отключены нами заранее. Никого из менвитов на объекте в тот момент не было. — Не считай нас непредусмотрительными. Они не будут допрашивать персонал жестко. Они, конечно, звери, но портить свое имущество они точно не будут без серьезного повода. — Как вы не можете понять? — вздохнул Ильсор. — Дело даже не в том, что вы устроили вот это. Менвиты еще и сами не допустят, чтобы это ушло в люди: они ненавидят признавать поражения. Проблема в том, когда вы это сделали. Обнесли! Военную базу! Когда у них вся страна на ушах стоит после нашего возвращения! Думаете, они два и два не сложат? Да кто вам может гарантировать, что после такого они комендантский час не объявят и солдат на улицу не выведут? Они ведь не скажут об этом, а нас начнут средь бела хватать на улицах для обыска! Ланат буквально видел, как меняется настрой толпы. Те, для кого эта диверсия еще недавно была небольшой победой, больше не выглядели особо радостными. Да, они все были хороши в плане сплоченности и скоординированности. Но вот… дальновидности им не хватало, связист это даже про себя признавал. Если бы не Ильсор, он бы с тем штурманом еще на первом году полета разругался бы до драки. — Ильсор, мы все из этого понимаем. — Кажется, кто-то все-таки решил поспорить с вождем. — Но хватит строить из нас пугливых песчанок. Мы почти сотню лет провели под каблуком, почему должны проводить еще сотню? У нас есть изумруды. У нас есть ресурсы и люди. Не пора ли нам взять хоть немного от положенной нам свободы? Мы имеем все возможности, но постоянно притворяемся послушной мебелью. Не пора ли нам наконец начать мстить? Этот порыв был ожидаем. Ланат замечал за собой, да и за другими членами экипажа «Диавоны», что с изумрудом в руке ты становишься каким-то бесстрашным. Так и подмывало посмотреть менвиту в глаза и сказать ему: «А вот я не буду это делать». Ведь, казалось бы, их самое главное преимущество — гипноз — больше не властно над ними. Так что в душе Ланата эта мысль даже немного откликнулась. Но таких как он было явное меньшинство. Миролюбивый менталитет арзаков не вытравило даже рабство. Ильсор же, словно не испытывал никакого волнения, увлеченно развинчивал какую-то электрическую катушку. — Значит, думаешь, нам пора показать менвитам сопротивление. — Я так и сказал. — Допустим. — Ильсор был более чем спокоен. — Сколько тебе было лет, когда началась Объединительная война? — К чему этот вопрос вообще? — Сколько? — Ну… двадцать. — Менвиты становятся солдатами примерно в двадцать один. Значит, абсолютное большинство твоих ровесников-менвитов, участвовало в этой войне. И все, кто из них сейчас жив, эту войну прошли. Так? — …так. — Кригийская была позже на… тридцать четыре года. А это значит еще одно поколение, прошедшее войну. И куча тех, кто прошел обе. — К чему ты клонишь? Что бы ни говорил Ильсор, его всегда слушали. — К тому, что у нас есть огромное количество людей, знающих, что такое открытое противостояние. Они выходили с врагом лицом к лицу. Они знают, что такое опасность. Думаешь, война — это чисто игрушки для менвитов? У них от нее, поверь, неплохо слетает крыша. А менвиты сходят с ума со всеми спецэффектами. На секунду в голове у Ильсора пронеслось воспоминание о пустом и отчаянном взгляде генерала, но он отогнал его. Не время для прошлого. — К чему я все это? Эти люди умеют убивать. И опыт у них есть. Арзаки молчали. — Не исподтишка. Не того, кто слабее. В открытую, равных себе. Все глаза были обращены к нему. Ох, как же Ильсор не любил говорить публичные речи. Баан-Ну как-то сказал: «Болтать — не мешки ворочать» (хотя в его исполнении это звучало грубее). Ильсор бы лучше сотню мешков перевернул, ему легче было доказывать делом, а не словами. Но выбирать не приходится. — А теперь признайтесь самим себе, мне можете не говорить. Вы сможете выйти против вооруженного до зубов человека, который превосходит вас в подготовке и который уже знает, как вас убить? У них каждый второй такой. Менвиты вас бояться не будут. Кто готов? Он не стал смотреть на толпу, но точно знал, что руку никто не поднял. Может, арзаки и бывали легкомысленными, временами даже слишком, но тяги к глупой героической смерти Ильсор у них не замечал. — Поэтому вы должны понять: мы не готовы. Никто из нас не готов. Даже если раздать вам оружие, вы не сможете воспользоваться им правильно. Не потому, что не справитесь, а потому что противник воспользуется им лучше. — И что же нам, даже имея возможность, все равно оставаться их прислугой? — А вот об этом… слушайте. — Все же пришлось поднять глаза. — Те изумруды, что мы привезли с Беллиоры. Они могут быть нашим единственным шансом. Если я смогу завершить работу… я смогу лишить всех менвитов гипноза и их психологической брони. Вы же знаете, змея сначала плачет, потом слепнет. Мы будем свободны. И они либо согласятся… либо уже не смогут помешать. Это была спекуляция. При том отчаянная. Ильсор вообще не знал, как его теория сработает на менвитах, а из известных данных у него были только старая пословица и короткое показание Кау-Рука. Баан-Ну днями сидел с изумрудами, но что-то в нем изменений не наблюдалось. А может, и наблюдалось, просто снаружи видно не было. Но сейчас ему нужно убедить людей дать ему немного времени, а там он что-нибудь придумает. Или его план удастся хотя бы наполовину. Да, он серьезно боялся менвитов, но без взглядов станет заметно проще. Арзаки, непривычные к насилию, согласно приняли обещания Ильсора. На самом деле, никому из них не хотелось сражаться открыто, и они бы оттягивали момент до последнего, даже без этой красивой речи. А вот Ильсор над своими словами задумался. Значит ли это, что штурман тоже убивал людей? Ильсор никогда его не спрашивал непосредственно про войну, но теперь задумался об этом. Лон-Гор — вряд ли, он был военным, но врачом. В Баан-Ну Ильсор был уверен. Мон-Со выглядел так, будто и в мирное время мог перерезать тебе горло. Но про Кау-Рука было сложно думать в таком ключе. — Я думаю, вы все поняли, почему вы сделали глупость. И что теперь мы не можем дернуться. Совсем. Вообще. Даже то, что мы уже делали. Ничего не брать. Ничего не утаскивать. Лучше всего вообще не попадаться им на глаза. Изумруды изумрудами, но поверьте: если захотят, они и мертвецу язык развяжут. В этом Ильсор, конечно, не был совсем уверен, но лучше, чтоб наверняка. Звезды, ну почему у некоторых так невовремя просыпается жажда геройства? — Надеюсь, вы меня услышали? Из толпы раздались нестройные согласия. — Ладно, раз уж сделано… что вы утащили хоть? — Это надо к нашим из Изу. Там вроде все сразу тихо не унесешь. «Я очень надеюсь, что они украли мне И15». — Тогда пусть опишут и передадут мне список. Надо решить, куда и как это все прятать. — Мы поняли. — Делайте свое дело. И я обещаю, я что-нибудь придумаю для всех нас. Для кого-то другого подобное обещание бы не сработало. Но с Ильсором это было иначе. Он придумал систему коммуникации, помог соединить множество небольших очагов сопротивления в большую сеть. Так что, какой-никакой кредит доверия у него был. Арзаки всегда помнят хорошее. — Разобрался со своими политическими делами? — Ирэна, умоляю, не называй это так. — Но ты же буквально ведешь всю политику. — Потому что на меня в этом полагаются. — Надеюсь, у тебя есть еще немного нервов, чтобы услышать следующую новость. Обещаю, она еще ужаснее. — Я уже трясусь в ужасе. — Он не врет. — Ланат незаметно подобрался к компании. Ирэна указала на двух молодых арзаков. Подростков почти. Парня и девушку. — Эти двое молодцов, ни с кем из нас не согласовав до конца, сунулись в кабинет к Верховному и порылись в его вещах. Когда-то давно Ильсор читал руководство к падающему прессу, чтобы найти объяснение, почему кнопка спуска пресса находится за два метра от самого пресса. Руководство доходчиво объяснило ему, что когда кнопка была на самом прессе, было слишком много несчастных случаев, ибо слишком многие хотели посмотреть на то, как падает пресс, снизу. Убрать голову они, что логично, не успевали. Тогда Ильсор подумал: каким же это надо быть дураком, чтобы по своей воле совать голову во что-то настолько опасное? Но работа с людьми быстро привела к пониманию, что такие функции человеческой природы как «слабоумие» и «отвага» имеют предел, стремящийся к бесконечности. — Вы… залезли в кабинет к Гван-Ло? — Мы все подгадали, — пробормотала девушка. — Нас там не могли заметить, никакой охраны в тот момент там не было. — А как же помощник Верховного? — ехидно спросил Ланат. — Ему вся Скала доступна. — Он не заметил нас, — добавил парень и совершил ошибку. — Что значит «не заметил»? — Абсолютно спокойным голосом спросил Ильсор. Тут «шпионы» поняли, что сказали лишнего, но отступать было уже поздно. — Он заходил в кабинет. Но я спряталась, и меня никто не заметил. Даже его помощник; они не ждали, что там кто-то будет. Хоть Ильсор и оставался внешне спокойным, Ланат мог точно сказать, что внутри он кричит на самых высоких нотах. — А вы представляете, что было бы, если он вас заметил? И задал бы пару вопросов? — Ну не заметил же… Ильсор подумал, что, работай он с менвитами, они бы сами побоялись такие авантюры устраивать. А вот его народ хоть и не воинственный, но явно излишне храбрый временами. И это несмотря на убеждения, что менвиты их совсем запугали. Если к ста двадцати годам у него появятся седые волосы, Ильсор этому удивлен не будет. — Я так понимаю, смысла орать на вас у меня уже нет. — Не надо, пожалуйста! Мы все поняли, больше ни шага без заверенного решения! «Я не это имел в виду, но лучше так, чем кого-то из вас Гван-Ло схватит за шкирку и нам всем конец». Он тут, значит, боится даже какому-то полицейскому сдачи дать, чтоб, не дай звезды, под удар не подставиться, а какие-то бесстрашные дети лезут в змеиную нору голыми руками. Тут Ильсор понял, что думает слишком по-менвитски, и решил себя остановить. — Я надеюсь, вы меня хорошо услышали. И поняли, что вам очень повезло в этот раз. В другой раз может не повезти. Ильсор не повысил голос ни на децибел, но двое провинившихся и так выглядели, будто больше всего желали провалиться сквозь землю. Ланат даже завидовал: его никто так не слушал. — А теперь… рассказывайте, ради чего вы рисковали всеми нами. — Мы не нашли ничего, — пристыженно сказала девушка. Ильсор вдруг вспомнил, что ее зовут Киаран. — Ничего он там не хранит. — Удивительно, не так ли? — фыркнул Ланат. — Нашли только немного бумаг и какое-то украшение. Больше он ничего в кабинете не держит. Она протянула Ирэне светоаппарат. Женщина быстро щелкнула несколькими кнопками и спроецировала светографии на поверхность стены. — Это сводки новостей. Тоже мне, секретную информацию добыли, — закатил глаза Ланат. — У меня на лиостанции такие новости каждый день. Вон старые выпуски про «Диавону», вот это новые, тут про пропажу какого-то менвита. Вот последнее как бы на нас не повесили, мы же теперь корень зла. «Интересно, это просто последние новости или Гван-Ло как-то выбирает их?». Ирэна пролистала еще несколько светографий. — Списки. — Да. И видишь, в них отметок от руки много. Разными цветами. — Списки чего хоть? — Тут имена и цифры какие-то. — Не какие-то. Это даты. Я, правда, не знаю чего. — Ирэна прищурилась. — Надо будет пробить эти имена по каким-нибудь базам данных. И надписи посмотреть. Я заберу эти светографии. Украшение с глифом вызвало скорее вопросы. — Что за глиф? Понятно, что имя, только что за имя? — недовольно пробормотал Ланат. — Мало того, что имена сложные, так еще и шифруют их. — Это его имя. — Ильсор присмотрелся. — У него такие глифы на все документах стоят. — Его, да не совсем, — Ирэна смотрела также внимательно. — Видишь тот элемент по центру? На документах он больше на крестик похож, а тут полоса и две черточки. Какая-то часть другая. — Девичья фамилия? — Усмехнулся Ланат. — Знали, что у менвитов муж берет фамилию жены? — Да, а еще у них детей по фамилии матери называют, потому что дети редко рождаются в браке, — отозвался Ильсор. — Но я сомневаюсь, что Гван-Ло был женат, об этом бы явно знали. Да и вряд ли такой как он правил бы с фамилией жены. — Ну и какие тогда мысли? — Я не знаю. Лучше бы, конечно… найти кого-то, кто расшифрует. Это было сложно. Составление глифов было особой наукой, которой владели далеко не все менвиты, что уж говорить про арзаков. А научной литературы по ним было очень мало, не достанешь. Ильсор мог спросить Кау-Рука и Лон-Гора, но вряд ли кто-то из них разбирался, военных точно такому не учат. — Говоришь, Ан-Ра вас не заметил? – спросил Ланат. Киаран покачала головой. — Странно это, знаешь ли. Программы так не работают. — Ланат задумчиво потер подборок. — Он должен всегда работать, а из того, что я о нем слышал, выходит, что он либо плохо прописан, либо… плохо прописан, я вообще не знаю причин, чтобы программа так выборочно работала без специальных ограничений. Похоже на не очень трудолюбивого сотрудника. Вот бы мне в его кодах покопаться… — Ну-ка не смей, — тут же оживился Ильсор. — Не хватало мне, чтоб еще ты туда полез. — Да я в теории… Ильсор снова посмотрел на катушку у себя в руках. В процессе разговора он почти разобрал ее. Звезды, пошлите ему удачи, чтобы все удалось. Он чувствовал, что скоро все вокруг просто не выдержат. И оставалось надеяться, что первыми будут не менвиты.***
В преимуществах плоской крыши главным было то, что на ней можно было сидеть, когда хотелось немного побыть в полном одиночестве. Лон-Гор подозревал, что скоро его нарушат, на сейчас просто наслаждался постепенно темнеющим небом и гладью моря на горизонте. Для подобного выхода пришлось уже надевать свитер, угасающий сезон теплой погодой не радовал. Одиночество нарушили, как он и предполагал. На крышу через специальный люк залез штурман. Лон-Гор услышал звук открывающейся створки. — Вот и ты. Я уже готовился начинать панику. — Надо же, какая честь для меня. Считай, я очень польщен. Кау-Рук вылез на крышу полностью. Вот он сейчас был даже без куртки. — Звезды, мне на тебя смотреть холодно. Я так понимаю, ты с детства мечтал о воспалении легких? — Не холодно. У меня горячая кровь. Только вот он был в перчатках. Лон-Гор давно заметил эту привычку штурмана: он часто носил перчатки без надобности. Когда вел «Диавону» или что-то делал в лагере. Лон-Гор специально смотрел. При этом вертолет он перебирал вполне голыми руками, как и трогал всякие беллиорские растения, так что врач сделал вывод, что это явно не из-за брезгливости. На медицинских осмотрах Кау-Рук перчатки спокойно снимал и кисти рук прятать не пытался. И из осмотра Лон-Гор заключил, что каких-либо шрамов, родимых пятен или уродств, которые штурман мог прятать, тоже не было. Руки как руки. Так что этот момент Лон-Гору был неясен. Был, конечно, простой путь: просто спросить самого Кау-Рука. Но в душе врач совсем не хотел услышать какое-то неожиданное простое объяснение типа «так смотрится круче». Поэтому он позволял штурману держать при себе какую-то загадку. — Загрузил тебя сегодня беллиорец? — Да ладно, спросил немного про нашу историю, потом откуда мы появились и тому подобное. — А, происхождение. — Лон-Гор откинулся на спину и закинул руки за голову. — Знаешь же, что по теории мы произошли от приматов? — Да, а разве это уже не официальная версия? — Почти, но только господа археологи до сих пор не нашли «промежуточное звено», которое окончательно бы нас соединило. Все еще нет такого. — Меня и эта теория вполне устраивает. — Ага. Мы произошли от приматов, известных своим интеллектом и агрессией. Нам очень подходит, особенно вам. Я бы с удовольствием произошел от мелких мартышек аробо. — С чего такое решение? — Они, знаешь ли, один из самых не агрессивных видов. Знаешь, как решают конфликты? Совокупляются с врагом, вне зависимости от пола. И драки не было, и все довольны. И никто тебя не осуждает за это. Утопия. — Спасибо, я бы предпочел не. Представь, на что похожи их войны. — С такими «боями» я бы первый в солдаты записался. Кау-Рук немного осуждающе поджал губы. Ему не нравилось, когда юмор Лон-Гора съезжал в «черноту» или похабщину. Тут доктор протянул ему жестяную банку. — Держи. Пить одному скучно. — Мало того, что ты убедил наивную медсестру, что окончательно завязал с вредными привычками, так еще и меня спаивать собираешься? — Мало ли кого я в чем убедил, ты либо бери, либо отказывайся, мне достанется больше. — Ну уж нет, что я за товарищ, если позволю тебе принять весь удар на себя. — Кау-Рук принял банку. — Только ты знаешь, я плохо переношу алкоголь. — Да, да, да, ты из тех, что ни капли в рот, ни… ну ты понял. Обещаю, что доблестно принесу тебе утром абсорбент. Все-таки Кау-Рук принял предложение Лон-Гора, пообещав самому себе, что в следующий раз на провокацию не попадется. Напиток оказался чуть горьковатым, но без явного привкуса алкоголя, как в какой-то дешевой гадости. Терпимо. — А знаешь, Кау-Рук, ты все-таки та еще сволочь. — И почему же? — Ладно, что ты перебежчик, с этим я смирился уже. Но ты так спокойно дал нам какое-то инопланетное пойло, которое, чисто теоретически, могло нас убить. — Не я давал, а арзаки. Я об их планах последний узнал. — Что это за дрянь была вообще? — Они это называли усыпительной водой. Вы, так-то, по замыслу, должны были полностью потерять память. — Вот это вы эксперименты на нас ставили! А я тут, как идиот, вам помогаю. — Тихо, после этой штуки память быстро возвращается. Ну, по крайней мере, у беллиорцев. Вам бы просто сказали, что Беллиора оказалась непригодна для жизни, вы все что-то уснули, вот решили лететь обратно. — Благородно. Но ключевое тут «у беллиорцев». А я все еще не знаю, насколько они от нас отличаются. Не разбирать же мне мелкого на анатомические препараты. — Но с вами в итоге ничего не случилось. Сейчас я прозвучу бредово, но говорят, что это из-за алмазных вставок в ваших украшениях. Дескать, они блокируют действие этого вещества. — Алмазов, говоришь… Я уже ничему не удивлюсь. Лон-Гор немного закатал рукав, и Кау-Рук увидел тонкий браслет из голубого жемчуга. Слишком женский. — Тут есть алмазная вставка. Не думал, что он буквально меня спасет, — сказал Лон-Гор с несвойственной ему нежностью. Он погладил браслет, словно это было живое существо, и снова спрятал под рукав. Кау-Рук видел этот браслет только второй раз. Первый был тогда, на «Диавоне». — А на что было похоже действие их зелья? — наконец спросил штурман. — Уж точно не на радостный сон. Меня как будто протащило через все моменты моей жизни, которые я никак не могу исправить, и я снова пережил их. По ощущениям среднее между тем, как тебя волокут лицом по щебню и пытаются утопить в мелком бассейне. Подобного опыта у меня нет, но я не сомневаюсь, что оно ощущается примерно так. Повернувшись, он увидел на лице Кау-Рука виноватое выражение, будто это действительно он весь план придумал, а не оказался случайно вовлеченным. — Да ладно, не дрейфь. Я еще нормально перенес. Тот же Мон-Со… — Что ты заладил со своим Мон-Со? — неожиданно ядовито выдал штурман. — Каждый раз на него съезжаем. Еще один момент. Кау-Рук всегда реагировал очень раздраженно, если речь заходила о комэске. Лон-Гор сомневался, что штурман успел накопить столько желчи за полет. Чувствовалось что-то еще, но Лон-Гор снова предпочел оставить это загадкой. — Ладно, не буду. Хотя Лон-Гор отметил, что, когда они выходили из суда, Мон-Со совершенно нетипичным для себя жестом опустил козырек пониже и вздернул плечи. Жаль, он никаких данных о своем местоположении не оставил, это был любопытный момент. — А генерал? — Не говори это слово, мы столько друг другу крови за полет выпили. — То есть ты тоже заметил, что он сумасшедший? — Я бы сказал… — Кау-Рук посмотрел на него с подозрением. — …со странностями. — Кау-Рук, он ненормальный, как психиатр тебе говорю. Если бы однажды ночью я проснулся и увидел Баан-Ну над собой с ножом в руке и шепчущим что-то вроде «во славу тейфера», я был бы напуган, но не удивлен. — Мне казалось, он просто удобный подставной идиот от правительства. — У этого идиота золотая звезда, защищенная диссертация по академической дисциплине, звание комиссара, и он дважды герой войны. Я его личное дело смотрел. Нет, родись он таким, он бы школу с трудом закончил. Тут просто фляга отчего-то свистнула окончательно. Я только не понимаю, как его проглядела комиссия, это же было очевидно. — За него все Ильсор делал, а он на авторитете выехал. — Все равно, вопросов у меня не меньше. — Лон-Гор отпил еще немного. — Знаешь, а человек он был неожиданно творческий. Я его рукопись читал, думал, найду полнейший ужас. Однако нет. Сюжет бредовый, конечно, но написано было с душой. — Не могу отрицать, он мне это зачитывал. Я тогда думал «твой бы талант, да в правильное русло». Хотя на лиричного человека он не похож. — А такие не всегда очевидны. Вот ты очевиден, например. — Я? — Да, у тебя вид того, кто даже в окопах будет стихи писать. — Надеюсь, это был комплимент. Остальное время они пили молча. Пока Лон-Гор не поправил очки и не выдал: — Гляди-ка. Твой блудный арзак возвращается.