Час пред рассветом

Баан-Ну стоял перед зеркалом и скептически оценивал свой внешний вид. Около десяти минут назад он принял волевое решение, которое более не могло быть отложено. В отсутствие приближенного слуги Баан-Ну или хотя бы напоминаний от него борода разрослась до совершенно неукротимого состояния, так что причесать ее уже не представлялось выполнимым делом. Поэтому, после некоторых моральных колебаний, Баан-Ну достал заточенную бритву и срезал бороду почти под основание. Он снова ощупал результат работы. Срезать удалось довольно ровно, по уровню подбородка. Сбривать ее целиком генерал не собирался, поэтому оставил как раз на той длине, когда это уже считается не щетиной, а короткой бородой. Сейчас Баан-Ну с трудом узнавал себя в зеркале, настолько он свыкся со своим видом. Последний раз он так носил бороду… во время Кригийской вроде бы. Он почему-то в упор не помнил этого, но логически пришел к выводу, что уж вряд он занимал свой мозг заботой о бороде во время войны. Следующей маячившей на горизонте проблемой становились волосы, которые по примеру бороды начинали отрастать. Но их генерал сам подрезать не решился, не хватало еще стать посмешищем. Придется поискать какого-нибудь мастера с прямыми руками, а пока он просто намочил руки водой и загладил волосы назад. Сгодится на первое время. Вернувшись в комнату, Баан-Ну не удержался от того, чтобы вздохнуть с долей обреченности. Его комната, куда он не пускал никого из арзаков, сейчас напоминала поле боя сразу после жестокой битвы. Начиная от кучи бумаг на столе, перемешанных с письменными принадлежностями и документами, и заканчивая вещами, которые он не складывал в шкаф, а просто бросал на ближайший предмет мебели. Все-таки стоило загнать сюда рабов и дать приказ прибраться. Но что-то удерживало Баан-Ну от этого. Словно он не хотел, чтобы эта челядь рылась в его личных вещах. Это Ильсору он как себе доверял, остальные в этот круг не входили. Чтобы начать думать над предстоящими ему делами, следовало сесть. Для этого Баан-Ну предпочел кровать, а не заваленный одеждой стул. Для того, чтоб кровать была удобна для сидения, стоило куда-то убрать все постельное белье, лежащее на ней. Заморачиваться с этим генерал не стал, а просто столкнул все, что на ней было, поближе к краю. Как и все менвиты, Баан-Ну спал просто на высоком матрасе, и тем не менее он услышал характерный стук, когда что-то, скрытое ворохом одеяла, свалилось на пол. Вспомнить, что он мог такого положить на кровать, Баан-Ну не смог. Источник шума обнаружился на полу с другой стороны кровати. Предположительно из-под подушки выпала книга. Баан-Ну поднял ее с пола. Странно, под подушку он клал только что-то действительно важное, но явно не книги. Да и тем более он не читал в постели с тех пор, как вернулся из полета. Как он мог несколько циклов спать и не замечать присутствия предмета под подушкой? Книга была не очень объемной, даже скорее тонкой, и называлась «Алая маска». Баан-Ну подумал, не связано ли это название с обычаем древних менвитов надевать подобие маски из красного дерева, когда они собирались вступить в бой насмерть. Но сказать точно он не мог, потому что в упор не помнил, чтобы читал эту книгу. Какого тейфера он хранил у себя под подушкой книгу, которую даже не прочел? Баан-Ну наскоро пролистал страницы. Нет, никаких бумаг в нее вложено не было, так что он точно не хранил в этой книге важные документы. Генерал посмотрел на автора, надеясь, что это хоть что-то прояснит. «Ар-Тэа». «Красивое имя, я бы так героя назвал, — отстраненно подумал Баан-Ну. — Только оно все еще ничего мне не говорит». Он решил отложить книгу до лучших времен, сейчас он накопил проблем гораздо более серьезных, чем непрочитанная литература. Письма ему приходили вряд ли от друзей, поэтому стоило хотя бы посмотреть, кто ему писал. Если окажется, что приходила официальная почта Верховного, а он ее пропустил, то ему впору менять имя и внешность и бежать куда-нибудь на Кригу. Злосчастную книгу Баан-Ну пристроил на край стола. Садясь за стол, он отодвинул стул чуть дальше чем обычно. И чуть не подскочил от неожиданного грохота. Пытаясь вычислить источник столь внезапного шума, Баан-Ну снова осмотрел свою комнату. И не смог отличить, какая вещь уже лежала на полу, а какая на нем только появилась. «Вот вроде ничего не делал и никуда не ходил, откуда весь этот бардак?» Прикинув примерное место источника шума, он все же понял, что именно упало. Арзакская тара, с шестью струнами и удлиненным грифом. Баан-Ну поднял инструмент. Откуда он взялся в его личной комнате? Генерал не помнил за собой никаких музыкальных талантов. Руки даже примерно не знали принципов игры. Ильсор тоже никогда не играл, да и все свои скромные пожитки он хранил в своей комнате. Этой вещи было просто не откуда здесь взяться. Комната вдруг показалась территорией какого-то другого человека, который жил здесь до этого. А сейчас Баан-Ну нагло захватывает его территорию, принося свои порядки. Этот человек жил иначе, он вел себя иначе. Разве Баан-Ну ставил так мебель? Разве это его вещи? Он смотрел вокруг себя и не узнавал ничего вокруг. Это не его комната. Он пришел в нее позже. Он не помнит, как она создалась. На секунду он повернулся и увидел того, в чью комнату он пришел. Другого. Но через еще секунду наваждение спало, и он понял, что увидел самого себя в отражении стеклянной дверцы шкафа. «Бездна, без бороды аж сам себя в зеркале не узнал». Хотя эта фраза только маскировала реальные мысли. Баан-Ну чувствовал, что сходит с ума. Он опустился в кресло. Надо сосредоточиться. Собраться. Надо постараться и собрать по кусочкам хотя бы ту память, которая у него осталась. Сейчас она напоминала ему плохо отпечатанную бумагу. Почему-то он помнил, как еще на заре своего увлечения литературным делом нашел настоящий книгопечатный станок. Или купил его, не важно. Это был еще ручной станок, собранный до автоматизации почти всего производства. И Баан-Ну помнил, что если наборные литеры плохо прижимались к бумаге, то в итоге в тексте оказывались пробелы размером с буквы, слова, а иногда и целые куски текста. Если не трогать лист бумаги, а сразу снова опустить пресс и проследить за нажимом, то еще есть шанс получить читаемый текст. Вот и сейчас ему надо как-то «прижать пресс». «Да, отлично, Баан-Ну. План у тебя есть. Ты пока понятия не имеешь, как будешь выполнять его, но это лучше, чем отсутствие плана». Баан-Ну решил записывать все то, что он еще помнит. Так он выяснит, какие моменты забыл, и уж как-нибудь найдет способ восстановить эти события. Не один же он жил все это время, какие-то свидетели были. Главное — не показаться им идиотом, совсем свихнувшимся после провальной миссии. Баан-Ну взял со стола чистый лист. Что ж, отправление на Беллиору он еще хорошо помнил. Как с помощью Ильсора представлял проект «Диавоны». Как следил за сборами и подготовкой. Как ему представили экипаж, который не должен был погружаться в анабиоз. Как ему сказали, «лучшие из лучших». Сам же Баан-Ну был в этом не уверен. Занудный врач с выражением отвращения буквально к самой жизни. Да, с точки зрения исполнителя и менвита он безукоризнен. Но какое-то нехорошее чувство все равно внушал: генерал бы не удивился, если бы оказалось, что у него есть какая-нибудь пагубная зависимость. Штурман-заместитель и того хуже: расхлябанный несерьезный провинциал, даром что талантливый и с опытом внепланетарных полетов. Генерал его уже на первом кругу полета не выносил. Нормальным ему показался только второй пилот и командир эскадрильи. Действительно образцовый и собранный менвит, в точности исполнявший отданные ему приказы и говоривший то, что от него требовалось слышать. Внешность мало о чем говорила, но почему-то лицо с рассеченной левой бровью казалось Баан-Ну знакомым. Сколько раз он смотрел на полковника, столько раз его взгляд застревал где-то на области белесого, едва заметного шрама. Где же Баан-Ну видел его? Личное дело полковника Мон-Со было довольно обыденным и не имевшим в себе каких-либо выходящих из ряда вон вещей. Да и просматривал его Баан-Ну довольно бегло: всех подчиненных изучать — жизни не напасешься. В Кригийской был в тылах, опыта дальних полетов не имел, всегда держали при орбите. Генерал не помнил, что он делал в те времена, но по логике он явно не мог видеть Мон-Со тогда, слишком разные должности. Еще раньше? Но как же… «Кто сидит в вашем гребаном командовании, о чем он только думает?!» Это воспоминание всплыло резко, словно выскочило из воды. Оно должно быть как-то связано с этим пилотом, но вот только как? Баан-Ну напряг память, пытаясь вслед за этой фразой вытянуть еще что-то — должно же у этого быть начало и продолжение. Вслед за лицом летчика и кинутой кем-то грубой фразой потянулась нить. Тяжелый лиловый цвет в небе, привкус соли во рту и удушливая жара. Ощущения — как короткие вспышки в памяти. «Это не Кригийская, та была зимой». Он точно помнил, что эта война была, но хоть убей не помнил, что было на ней. Где был он сам. Объединительная смешивалась в его голове в ком из грохота орудий, визга машин и тяжелого горячего воздуха. Должны же в этом быть какие-то следы происходящего, ведь ощущения — это только добавка к событиям. Но, как назло, он словно там никогда не был. Фраза. Фраза должна была к чему-то вести. Баан-Ну несколько раз повторил ее про себя, прикидывая, кто мог сказать ее. Звучит довольно грубо, да и интонация не располагала к вежливости. Кто из армии мог так относиться к высшим инстанциям? Генерал прочистил горло и попытался произнести ее вслух. — Кто сидит в вашем гребаном командовании, о чем он только думает?! «Я отказываюсь брать их в бой, кто вообще додумался отправить их на передовую?!» У фразы было продолжение, сразу пришедшее на язык. И Баан-Ну понял, что принадлежали эти фразы именно ему. Чтобы он так отозвался про высшее командование? Таким тоном и такими словами? Немыслимо! Он офицер, а не какая-то необразованная деревенщина. Да и как можно так не уважать высшие чины, за такое и разжаловать могут. Бред какой-то. Это воспоминание совсем не вязалось с образом мысли Баан-Ну. Скорее даже противоречило. Однако он кропотливо записал все, что вспомнил, и даже сделал дополнительную пометку о том, что ему необходимо выяснить, откуда он все же помнил комэска. В очередной раз преодолев себя, Баан-Ну все же принялся разбирать почту. Большинство из писем были чем-то связанным со счетами, и с ними генерал решил разобраться позже. Странно, что было очень много писем лично от министра Тор-Лана, но без герба или иных пометок об официальности. Баан-Ну не помнил, чтобы он был как-то близок с Высшим советом.

***

— Ланат, чем ты занят? — Наведением порчи на несварение желудка тому, кто писал программу управления. В ней сам тейфер ногу сломит. В целом это вообще не было сферой работы Ланата — он смог просочиться на лиостанцию под видом чуть ли не простого погрузчика. Но там неожиданно заметили его способность к написанию кодов для программ и талант в работе с устройствами связи, так что сами менвиты каким-то задним числом устроили его немного повыше, дав доступ к сердцу всей лиостанции. Ох, как же у Ланата чесались руки устроить грандиозный саботаж! Но указания есть указания: слиться с местностью, не возникать, не ворошить осиное гнездо еще сильнее. Поэтому он вел жизнь честного рабочего арзака. Разве что больше не забывал себя при взгляде в глаза. Условия на Рамерии изменились. Не так сильно, чтобы они в новый мир прилетели, но достаточно, чтобы это было заметно. На лиостанции, конечно, все еще были классические менвиты, с командным тоном и ледяным колючим взглядом, но они в большинстве своем уже не были такими дотошными. Они словно для вида выполняли свои обязанности, а что там происходило, дальше их не интересовало совершенно. К тому же появились молодые сотрудники, видимо, только недавно закончившие обучение. Возможно, они вообще родились, когда «Диавона» уже улетела. Вот они пока что были другими. Они немного боялись применять гипноз излишне часто, опасались покрикивать на сотрудников, иногда даже забывали, что арзаки — просто рабы и с ними совсем необязательно говорить. Ланат знал, что скоро они отрастят себе хитиновый панцирь и станут такими же, как и остальные менвиты. Но пока они такими не были. Иногда можно было даже представить, что он работает на обычной работе. — Иными словами, ты не занят ничем особо важным. — Зависит от того, что ты собираешься на меня повесить в качестве работы. — Нужно оборудование разобрать. Приказали дернуть всех свободных арзаков. — Раз приказали, значит, идем. Ланат задвинул в стену кнопки, дававшие ему доступ к системе, встал и поправил на всякий случай куртку. Еще домотаются до неопрятного внешнего вида, а ему нужно быть тише воды, ниже травы. Проскользнув мимо лениво следивших за работой менвитов, Ланат последовал за арзаком в пункт разгрузки. Он немного скучал по «Диавоне» сейчас. Да, там постоянно крутился этот самодур штурман, но там он был свободен. Сам себе господин, вольный общаться с соратниками, когда захочет и о чем захочет. Ланат и не думал, что к этому так привыкаешь — в отличие от Ильсора он не сохранил собственной воли. На «Диавоне», под руководством Ильсора, этот менвит очень долго и дотошно снимал с них гипнотические установки. «Всегда повинуйся», «не навреди господину» — звезды, он и не думал, что у него столько мусора в голове. Был ли он вообще собой когда-нибудь до этого полета? Как мог Ильсор верить этому избраннику, если они сотворили с их народом такое? Его вообще следовало взаперти держать. Этого Ланат конкретно не понимал. Он знал, что Ильсор был холодной головой в их компании, знал все свои шаги наперед и всегда оценивал своего противника. Как он мог не понимать, что этот штурман — это просто змея, пригретая за пазухой? Когда Ланат наблюдал за его одиночными тренировками, он был в ужасе. Он играючи выполнял нормативы, к которым Ланат и близок не был. Он стрелял минимум из трех видов оружия — тех, что были доступны в симуляции. Он владел менвитской гинатой, менвитской саблей и прямым арзакским мечом. Это была проклятая машина для убийств. И как только Ильсор это игнорировал? Не мог же он этого не видеть! Связист и его сопровождающий вышли из небольших комнат управления в гораздо более крупную часть станции. Здесь по многочисленным открытым балконам сновали арзаки-рабочие и менвиты-смотрители. Над их головами тянулись сотни проводов, обеспечивающих бесперебойную работу всей электротехники. А ведь это только «тело» станции — ее «голова», где создается и записывается информация, где работают дикторы и ведущие, находится над ними всеми, словно логово небожителей. Это и логично, арзаки туда почти не допускались. Ланат скользнул взглядом по окружавшему их зданию, созданному из четких прямых линий, как и все, что сделано менвитами, и неожиданно задал вопрос: — А почему свободных? Если там новое оборудование, должны же были позвать всех работоспособных, вне зависимости от занятости. — Как я понял, там какая-то внеплановая поставка, и, видимо, в серую, раз начальство не сбежалось, — пожал плечами арзак. — Да и запретили им шум поднимать, втихую позвали. — Есть мысли почему? — Нет. Но там сейчас кальмары. — Кальмары? О новой терминологии он узнал почти сразу после возвращения с Беллиоры. Оказалось, на Рамерии появилось еще одно подразделение полиции. Они носили светло-серые мундиры, что было уже странно для менвитов — не могла же у них краска для ткани кончиться? На мундирах было два декоративных элемента, спускавшихся с плеч до самого пояса и напоминавших собой боевые щупальца кракенов-китобоев. Они носили темно-красные очки, которых не снимали никогда, и по себе всегда имели электрошокер. За блеклый вид одежды и странные «щупальца» их и стали неофициально называть кальмарами. Кроме того, кальмары никогда не общались между собой. В отличие от обычных полицаев, которые могли отлучиться на время перерыва или отвлечься на разговор с сослуживцем, кальмары так не делали. Они всегда молчали, не отвлекаясь на такие, казалось бы, человеческие дела. Даже если они ходили по двое, они не переговаривались между собой. Возможно, поэтому даже сами менвиты их побаивались и опасливо замолкали при их приближении. Когда арзаки спустились в погрузочный пункт, Ланат увидел и менвитов-надзирателей, и кальмаров. Последние равнодушно и до пугающего синхронно перетаскивали тяжелые грузы, завернутые в брезент. «Надо же, они не совсем безрукие. Я думал, так слаженно только мы можем работать, а они уже давно ничего тяжелее стакана в руках не держали». Но конкретного приказа на работу еще не было. Связист осторожно подошел к менвитке-надзирательнице, которая нервно теребила в руках планшет и как-то беспокойно поглядывала по сторонам. — Госпожа, какие будут указания? — Ланат натянул рабскую улыбку и поклонился. — Не знаю, от начальства ничего не поступало. — Она как-то растерянно посмотрела на планшет. — Никто не говорил, что сегодня поставки, я даже не знаю, как их записывать… — Принесшие не отдавали указаний? — Он позволил себе немного обнаглеть. — Нет. Ничего не сказали. Просто велели открыть ворота и… — Она помахала рукой. — Вот они это заносят. Не спрашивать же их. «Ну вообще-то как раз их бы и спрашивать», — подумал Ланат, прекрасно понимая, что дерзить он может только в мыслях. В жизни он бы побоялся посмотреть кальмару в лицо лишний раз. Надзирательница, видимо, испытывала какие-то похожие чувства. — Прикажете разобрать новоприбывшее? — Да… да. И положите это куда-нибудь до лучших времен. — Она даже не посмотрела в глаза. Но это был не тот момент, чтобы пользоваться свободой. Ланат и еще несколько таких же рабочих, как он, подошли к завернутой в брезент аппаратуре. Что-то довольно крупное, на мелочь вроде счетчиков не тянет. Что такого-то могли привезти на лиостанцию? Антенны новые? С чего бы такая щедрость от кальмаров? Он еще раз кинул взгляд на уже уходивших стражей порядка. Ни один менвит не решился подойти к ним с расспросами. — И куда мы будем это отгружать? — спросил один из арзаков. — Оно же явно не влезет в хранилище. Груз действительно был размером примерно с автомашину. Ланат надеялся, что весит он все-таки меньше. — Понесем в нижние склады. Там сухо, и места хватает. Не получим потом за порчу имущества. Тяжелым груз не был. Ну точнее был, но не настолько, насколько опасался радиотехник, — четыре арзака вполне могли поднять его, не надрываясь. «Кальмары-то небось его вообще играючи тащили». В голове всплыли сцены, как штурман управлялся с увесистым мечом словно с тростинкой. А ведь он был далеко не самым рослым и мощным из менвитов. «Хоть бы до места дотащили, а не на пороге бросили, уж не надорвались бы». На складе возник новый вопрос: стоит ли снимать защитный брезент или лучше не трогать и оставить все в первозданном виде? С одной стороны, что там могло быть такое, что ему прямо-таки нужна защита? С другой, приказа распаковывать не было. В помещении нижнего склада, освещенного только не слишком мощными потолочными лампами, дававшими какой-то зеленоватый свет, Ланату почудилось, что под жестким серым брезентом вовсе не безобидные железки, а какие-то затаившиеся чудовища. Мерный гул проводов, пронизывающих стены, только сильнее напрягал нервы. — Давайте хотя бы глянем, что там. А то потом скажут, мол, принесите то и то, а мы ни слухом, ни духом, о чем они говорят. — Чтобы получить нагоняй за нарушение целостности упаковки? Может, ну его? Лежит и лежит. — А вдруг чего? Надо все-таки хоть поглядеть. Мы же руками лезть не будем. Не должны они на нас разозлиться. — Что-то не по себе мне… Ланат слушал их разговор вполуха. Вот ему теперь было вообще не по себе. Какое-то внутреннее чутье подсказывало, что там, под брезентом, скрыто что-то очень… очень нехорошее. Как если бы реально какое-то чудовище было накрыто тканью, и его жесткие ребра ложились на плечи арзаков, пока они несли его. На секунду ему показалось, что брезент колыхнулся как от дыхания. — Откроем его. — Собственный голос прозвучал как-то глухо. — Ты уверен? — Да. У меня предчувствие поганое. В тишине они подошли к грузу, и Ланат расстегнул незаметную молнию. С тихим шелестом брезент сполз под собственным весом. — Это антенны, что ль, новые? — Вот это, конечно, подгон от властей. А зачем они такое шоу устроили? — Кто бы их понимал. Может, они их потом торжественно достанут, что вот, мол, какие мы щедрые. Или какую-нибудь новую программу потребуют запустить, как плату за новое оборудование. Подслушивая разговор, Ланат присел осмотреть антенну. Да, совершенно новая, буквально только с конвейера. Провода, передатчики… последнее слово техники. Вот только… конструкция ретранслятора… — Ланат, ты идешь? Первый раз, что ли, лио-антенны видишь? Остальные арзаки уже стояли у выхода. Ланат по праву мог считать себя одним из лучших радиотехников Рамерии. Он смог снарядить огромный звездолет и настроить его так, чтобы тот не потерялся в волнах гравитации, излучаемой всеми объектами космоса. Он помог вождю сопротивления создать код, который до сих пор остается неуловим для менвитов. Он и сейчас бы смог собрать и настроить простейший лио-приемник из подручных деталей. И застегивая брезент обратно, он все же сказал: — Уж не знаю, что это за переходник с двух седьмых на три одиннадцатых, но зуб даю: это не лио-антенны.

***

В трубке погасли последние остатки табака, и Тор-Лану не оставалось ничего, кроме как загасить ее окончательно и убрать в карман пальто. Он точно помнил, что запасов у него с собой нет, да и дома они вряд ли остались. Стоило позаботиться о его наличии или попытаться бросить в очередной раз. Тор-Лан до сих пор помнил возмущение Баан-Ну, не переносившего табак. «Ты курить бросишь, когда кровью кашлять начнешь?» Оправив саари, гражданское в этот раз, он спустился по лестнице на улицу ниже. Кир-Нат неожиданным жестом дружелюбия пригласила его встретиться на Белом утесе и выпить кофе. Внезапно и подозрительно: Тор-Лан даже не предполагал, что сподвигло ее на этот жест, ведь они уже долгое время поддерживали только рабочие отношения. Говорить им было особо и не о чем. Тот случай, когда компания существует только в количестве трех. За время сборов он уже предположил чуть ли не попытку убийства. Хоть эта женщина и была громилой, это вовсе не понижало ее умственных способностей. Скорее даже походило на хитрую маскировку, ведь от солдафона ты ножа в спину не ждешь. Только вот тупицы не становятся главными по снабжению и не получают статус звездных капитанов. Нет уж, недооценивать Кир-Нат определенно не стоило. Когда он вышел на утес, покрывающий плечи платок пришлось придерживать рукой: с моря сегодня дул сильный ветер. Кир-Нат он узнал буквально сразу же: тяжело пропустить высокую фигуру в алом полевом плаще. Вообще-то, военным не полагалось носить форму, когда они не находились при исполнении, но на это правило плевали даже простые солдаты, что говорить о высших чинах. Женщина словно почувствовала его приближение и обернулась. — А вот и сам господин министр, все же откликнулся на мое предложение. Из-за высокого роста и прямого кроя плаща со спины ее можно было принять за мужчину. Но как только она поворачивалась лицом, это ощущение пропадало полностью. У нее была плавная линия подбородка, выразительные губы и чуть прищуренные глаза со светлыми длинными ресницами. Очки она сняла. — Да, откликнулся. Хотя я не ожидал, что вы вдруг меня позовете. — Давай все же на ты. Не первый год знакомы. Видимо, она вытянула его сюда именно ради неофициальной обстановки. Что же тебе такого нужно, что ты не захотела говорить на рабочем месте? Кир-Нат протянула ему высокий стакан. — Позволишь угостить тебя кофе? Если я еще правильно помню, какой ты пьешь. — Кир-Нат, можно было без… — Да, да, я знаю. У тебя денег столько, что ты мог бы купить себе целое кафе. Но прошу, побудь сегодня моим содержанцем и прими мой благородный жест. Оставалось только согласиться. Кофе оказался вполне приличным, только Тор-Лан уже давно клал заметно больше сахара. То количество, которое было сейчас, уже не казалось сладким. Но с чего бы Кир-Нат знать о перемене его вкусов, если они по-хорошему не общались уже тейфер знает сколько лет? Горечь не настолько сильна. Весь Белый утес был словно рассчитан на уединенное времяпрепровождение: его террасы, разделенные вырезанными в камне лесенками, отлично подходили, чтобы собраться на переговоры с кем-то. Вот и сейчас Кир-Нат завела его на одну из таких террас и предложила расположиться на скамье. Она сняла свой головной убор, обнажая светлые волосы. Генерал не обрезала их еще с Кригийской, поэтому сейчас у нее была длинная коса с вплетенной в нее голубой лентой. — Ну так зачем нужны были все эти приготовления? — Тор-Лан, богиня всемогущая, ты хоть раз можешь допустить мысль, что тебя позвали не ради решения каких-то дел, а просто потому, что хотели тебя видеть? А она все также использует устаревшие речевые обороты, хоть что-то не меняется. — Это было моим маловероятным вариантом. Ты знаешь, вдвоем нам особо не о чем говорить, кроме работы. — Да, потому что ты стал ужасно мнительным и все время в чем-то меня подозреваешь. — Это не меня уличили в связях с сомнительными антигосударственными элементами. Кир-Нар только фыркнула. — Помнишь, как Баан-Ну говорил про вещи, которые еще не доказаны? Так вот, хоть бы поискали перед тем, как верить тому, что кто-то что-то кому-то там сказал, и записывать меня в предатели родины. Я, между прочим, больше всех для этой родины стараюсь. На последних словах в ее голос проникли какие-то едкие нотки. Ну конечно, и как он не догадался сразу? Он попал на сеанс жалоб на службу. Впрочем, он не находил в подобных практиках плохого. После жалоб вслух на душе становится легче, и собственные обиды уже не кажутся такими неподъемными. — Так, значит, ты испытываешь недовольство из-за своей службы. — Не произноси это так, будто сам ты всем доволен. — Она отпила немного кофе. — Ты лучше меня ощущаешь, как у нас все стало паршиво. — Если ты из-за скандала с «Диавоной»… — Нет же, будто до нее у нас все было шито-крыто. Просто еще и с ней как-то… — Так что ж тебя так беспокоит? Она уперлась локтями в колени и некоторое время просто смотрела в сторону моря. — Деньги, — наконец выдала Кир-Нат. — Я отвечаю за снабжение, за поддержку наших исследований космоса. Я собрала все средства, на которые и был создан наш величайший проект. Но… — Она покачала головой. — Сейчас у меня ни одного лишнего лиринга. Что говорить про алиры — там вообще каждый на счету. В чем дело, Тор-Лан? Мы что, кому-то должны? Почему из казны уходят деньги? Даже несмотря на свой высокий статус, Тор-Лан мысленно поджал плечи. Ему пришлось издать приказ об уменьшении количества воздушных боевых единиц. А еще раньше — свернуть гражданский воздушный транспорт. По банальной до боли причине: на него не хватало средств. — Я, конечно, не имею образования экономиста, — продолжила Кир-Нат. — Но у меня вполне хватает разума и логики, чтобы по бумагам понять. Наши доходы и расходы не сходятся. Будто крупная часть… уходит куда-то мимо кассы. В песок. И не следа. — Может, они нужны на что-то. Секретное. Или то, что не в нашей компетенции. — Тогда почему бы не поставить нас в известность? Хотя бы сказать «есть задачи важнее, урежьте бюджет», а не вот это «ничего не знаю, работайте усерднее». Великий Владыка, кажется, вообще не понимает, что ничего не бесплатное. Вот это крамола. Тор-Лан сжал в руках свой стакан. Среди всего высшего звена действовало негласное, но ненарушимое правило: не обсуждать Гван-Ло. Никак. Незримое табу ощущалось во всех разговорах. И его нарушение вызвало какой-то внутренний протест. — Ты сейчас… — Наговорила на проблемы? Наверное. Но я не вижу смысла делать вид, что все нормально. Мои люди спрашивают меня, куда идут все средства, а мне им сказать нечего. Тор-Лан. — Она вдруг посмотрела ему в глаза. — Они шепчутся, что мы вновь скатываемся в состояние до Нового режима. Они боятся, что прилив кончился и начался отлив. До Нового режима. Воспоминания об этом сродни спуску в грязный и сырой подвал, в который ты надеялся никогда больше не спускаться. Если среди шепчущих есть те, кто жил до Нового режима, они могут пустить такую смуту в умах, что вычищать ее придется не один круг. Одна новость хуже другой. — Ты знаешь, что этого быть не может. Верховный не может этого допустить, не стоит его недооценивать. Не для того же он строил все это, чтобы все пустить на самотек. — Надеюсь, что он тоже так думает. Хотя на самом деле Тор-Лан боялся. ГСП не работала нормально с тех пор, как их руководительница не вернулась с Кригийской. Некому было наводить порядок, некому было вкладывать в умы то, что в них должно быть. Разумы блуждали, вера в верхушку начинала опасно шататься. Менвиты начинали забывать, где бы они были без Верховного. Без Нового режима. Какое-то время они молча пили кофе. Легче не стало, наоборот Тор-Лан ощутил, что сунулся в какой-то зыбучий песок, в котором рискует увязнуть насмерть. А может, он уже увяз и только делает вид, что у него еще есть возможность выбраться. — А что там с бунтом? — неожиданно спросила Кир-Нат. — В каком из планов? — Что-то выяснил? Как продвигается расследование? Тор-Лан провел несколько секунд молча, чтобы выкинуть все некультурные выражения, крутившиеся на языке. Все-таки он не какой-то солдат. — Ничего. Вообще. Мы уже всю землю выжгли и несколько десятков мозгов. Те, кто попадаются, либо действительно ничего не знают, либо постарались еще до нас. Они точно что-то прячут, но я и так это знаю уже ни один десяток кругов. И Верховный знает, но велит продолжать работу, а это все равно что руками тонну бисера перебрать. — Нашел кого-то с «Диавоны»? — Ему кажется, или она насмехается над ним? — Нет, удивительно, но никого все еще нет. Мы раскинули сеть, настолько мелкую, как на ловле кальмаров, а они все равно как-то просачиваются. Я не понимаю, где и что мы упускаем. — Не хватает изобретательности генерала, да? Министр только махнул рукой. — Не помог бы он мне. Он как с Кригийской вернулся, так словно узнавать меня перестал. Развел официальность, настолько смехотворную, что мне самому на это было неловко смотреть. — Со мной он тоже перестал. Чуть ли не кривиться на мои шутки начал. — Кир-Нат вздохнула. — И что на него нашло, не должен он был так войну переживать. — Чужой разум — тьма. Они снова замолчали. Про себя Тор-Лан решил, что не будет выдавать ее. Ни ее панические речи, ни ее обсуждение Владыки. В глубине души он понимал, что сам не обсуждает его скорее из-за смутного страха, чем из уважения. Он часто видел Гван-Ло по долгу службы, и за эти годы Верховный в его глазах из спокойной глади озера превратился в бездонный омут. И, видят звезды, Тор-Лан не хотел знать, что находится на глубине. Уж лучше быть послушным исполнителем и не заходить в эту воду. Но у него были вопросы, ответов на которые он не получал. Все медиа планеты следили за прибытием «Диавоны». Все знали о том провале, что постиг экипаж корабля. И все они знали, что мятежные рабы ходят среди них. Не согнаны на тяжелые работы, не сидят в заключении, как и должны преступники в идеальном государстве. Они ходят среди людей. Делают свою работу. Улыбаются им в лицо. Тор-Лан с трудом смог заставить средства информации замолчать об этом, но он знал, что этот покой — всего лишь видимость. Они стоят в огромной луже бензина, и кто знает, когда на нее упадет искра. Он пытался найти ответы у Верховного, найти слова, которые он должен сказать, чтобы предотвратить все это, но встречал лишь молчание. И оно пугало его даже больше возможной катастрофы. На «катастрофе» он еще почему-то подумал о том, что придется все же проводить в Коралловой скале инспекцию по безопасности. Он явно чувствовал, что где-то в отоплении была утечка, запах нагревного газа он бы не спутал. Идиотская, конечно, идея — разворачивать ремонтные работы аккурат перед холодным сезоном, но лучше немного потерпеть отсутствие отопления, чем потом тушить вспыхнувший пожар. Стакан в его руке опустел. — Тор-Лан, — снова заговорила она. — Может, именно с тобой мы особо близко и не общались, но я предлагаю тебе все же держаться вместе. Не нравится все это мне. — Да, пожалуй… От громкого звука от передатчика он дернулся всем телом. Бездна, он и забыл, что не отключил его. Судя по высветившемуся коду, вызывал его один из помощников, Лор-Ви. Тор-Лану не очень нравился этот одноглазый менвит, меланхоличный настолько, что даже взрыв в паре метров не заставлял его сменить выражение лица. — Капитан, я же велел не беспокоить меня вне моих дежурных часов, — чуть не выругался министр. — Я все помню, мой командир, и приношу искренние извинения. — По голосу нельзя было сказать, что он хоть немного раскаивается. — Но у нас диверсия.