Лон-Гор умел удивлять. В первый раз Кау-Рук это понял, когда после первой стычки с генералом ворвался в медпункт со словами, что готов рвать и метать. Тогда врач дал ему выпить нечто «успокаивающее», что на проверку оказалось разведенным спиртом. Штурман это понял только после того, как выпил все залпом. Вот и сейчас, складывая в голове все паззлы, Кау-Рук осознавал, что явно был слишком ровного мнения о враче.
— Антигосударственные инициативы, говоришь, — хохотнул штурман. — А прятать у себя дома арзаков с «Диавоны» — это идеологически правильно?
— Ты удивишься, но… — Лон-Гор будто совсем не дрогнул, но видно, что чувствовал себя пойманным на горячем.
Тут врач хлопнул ладонью о ладонь, и через несколько секунд в комнату вошла еще одна арзачка. Ее Кау-Рук узнал уже сам.
— Морни.
Две арзачки, кажется, были смущены ситуацией не меньше, чем штурман и врач.
— Так значит, ты мне сейчас задвигаешь про то, как ты рискуешь, соглашаясь помочь мне. Как предаешь свое дорогое государство. А сам прячешь у себя двух членов экипажа, объявленных в государственный розыск! — Кау-Рук взмахнул лучевиком. — Перед кем я тут распинаюсь?
Ильсор знал, что менвиты испытывали трудности в проявлении сложных эмоций, но сейчас он отчетливо видел, что штурман испытывает смесь злости и радости. Гелли и Морни смотрели в сторону инженера как-то виновато.
— Помолчал бы, полковник. Я хотя бы не давал ложные показания на суде, выгораживая свою собственную государственную измену.
— Может вам… перестать меряться своей законопослушностью?
Оба менвита посмотрели на Ильсора. В глазах у врача все еще была странная смесь интереса и непонимания. «Ну конечно, для него шок, что я говорю без разрешения».
— Если вы позволите, я хочу спросить, — Инженер старался быть максимально вежливым, даже если расклад оказался на редкость удачным. — Как они оказались у вас?
Лон-Гор кинул взгляд на арзачек.
— Я их нашел. У Сит-Шо. Она, — он кивнул на Гелли, — сама ко мне вышла.
Ильсор с силой потер переносицу. В голове все абсолютно смешалось. Лон-Гор, который не сдал бунтовщиков сразу же, как только нашел. Гелли и Морни, пришедшие к нему, даже зная риск и имея возможность не поддаваться гипнозу. Что за чушь, почему это выглядит как один сплошной розыгрыш и непонятно, кого из них разыгрывают?
— И раз уж вы здесь… слуга генерала, — Лон-Гор, судя по всему, имя Ильсора так и не запомнил. — То дайте мне предположить. У нас не только вы не под гипнозом. Их вы тоже как-то… разгипнотизировали.
Гелли вжала голову в плечи.
— Почему вы?..
— Решил, что вы не под гипнозом? Понимаешь ли, под гипнозом вы слегка тупеете, — последнее слово он выделил. — И эмоция у вас на лице всегда одна. А из вас паршивые актеры. Я даже подумал, что начал терять способность, но проверил ее на других.
— И они хорошо гипнотизировались, — завершил фразу Ильсор.
— Да, — Врача явно все еще смущала свободная воля инженера. — Но ты… вы, вы просто не могли быть не под гипнозом. Я сверял все реакции. Да и как вас все проглядели…
— Ну-ка, перерыв дискуссии, — снова возник Кау-Рук. — Сначала основной вопрос, а потом все неровности, с ним связанные.
— Ничего себе неровности, — усмехнулся Лон-Гор, если едва дернувшийся уголок рта можно было назвать усмешкой. — Ты мне привел живое доказательство, что наша система проверки — это чушь тейферова, и подтвердил, что нас уже как-то переиграли эти арзаки. И ты называешь это неровностями?
— Да, потому что у меня есть кое-что похуже. — Тут штурман вытолкнул вперед себя Криса, который все это время прятался позади своих сопровождающих.
Лон-Гор поднял брови.
— А ребенка ты из какой школы украл?
— Я его ниоткуда не крал. Это беллиорец.
— …повтори.
— Это беллиорец. Каким-то образом он попал на нашу планету через портал или типа того. Не смотри на меня так, нет, у меня не засвистела фляга, я сам не знаю, как у него это вышло. И нет, я не протащил его на «Диавоне» втайне от вас, сам подумай, зачем бы мне было нужно красть ребенка.
— Одного ты уже украл на Беллиоре.
— Это было случайно, я не присматривался.
Врач опустился на рабочий стул, который стоял поблизости. И в целом, Ильсор понимал его чувства сейчас — он смотрел на арзачек с таким же количеством вопросов, которые пока что не укладывались в голове.
— То есть ты сейчас пришел, чтобы я помог тебе изучить средство против колдовского взгляда, которое обнаружил арзак, не поддающийся гипнозу, которого упустили все проверки и который поднял восстание на корабле, в чем ты его, как оказалось, поддержал. И сейчас вдобавок заявляешь, что вы откуда-то достали беллиорца, которого, я уверен, ищут власти.
— Складывая все факты… да, все примерно так.
— Кау-Рук, скажи мне, ты подписался участвовать в каком-то шоу с розыгрышами? Тогда скажи хоть, в какую камеру смотреть. Баан-Ну удар хватит, когда он твои идеи услышит.
— Не переживайте, господин, — мягко отозвался Ильсор. — Мы все вам поясним, если вы нам поможете.
— Я уже подписался вам помочь. Не прочитав мелкий шрифт внизу. — Лон-Гор снял очки и потер глаза. — Ладно, товарищ штурман, я на вашей стороне, пусть даже и не совсем по вашим причинам. Но ты! Ты мне еще должен будешь.
Кау-Рук поднял руки в сдающемся жесте.
Понимания у Ильсора больше не стало. Так просто? Вот так просто Лон-Гор берет и соглашается ему помочь? Не говоря, что он раб по предназначению и что он государственный преступник? Да и, как выяснилось, он не сдал Гелли, даже зная, что она не поддается сейчас гипнозу, и не вытряс из них имена главного бунтовщика? Просто, слишком просто. Ильсор чувствовал, будто его где-то обманывают. Или что он чего-то не знал о Лон-Горе.
Он толком не был знаком с экипажем «Диавоны», так как ему запрещалась сделать даже шаг без приказа Баан-Ну. Поэтому сам экипаж в действии он видел только в короткий период перед полетом, две недели до приземления и все свое пребывание на Беллиоре. Не так много, сколько он знал штурмана, а уж тем более генерала. Да и как узнаешь тех, общение с кем состоит из приказов и немого послушания?
Инженер попытался достать все свои воспоминания о Лон-Горе. В его сознании отпечатался образ доктора в стандартных белых накидке и саари поверх комбинезона космического флота. Лон-Гор всегда работал в очках овальной формы, что говорило о том, что зрение у врача не идеальное. Но вот тут таилась незамеченная деталь: Лон-Гор не снимал очки при работе с арзаками. Как говорила Гелли, он считал, что гипноз может исказить показатели здоровья и он может пропустить какое-нибудь заболевание. Это звучало логично и вязалось с образом врача, монотонно обводившего арзаков сканером и говорящего, что все показатели в норме.
Однако, кажется, не снимал очки он не просто так.
— Вы двое идете со мной. Гелли, Морни… сделайте что-нибудь с этим пришельцем — он выглядит как язва на глазу. Из дома его не выпускать. И постараться понять, что он говорит. Кау-Рук, сними пальто, не ходи по моему дому в верхней одежде.
Ильсор оглянулся, все еще не веря, что все идет так гладко. Поймав взгляд Гелли, он улыбнулся, стараясь намекнуть, чтобы она не переживала. За ее общение с Крисом Ильсор не волновался: она также учила беллиорский в полете. Но поговорить с ней после все-таки было нужно, слишком много вопросов оставалось вопросами.
Кабинет, или же просто рабочее место Лон-Гора, располагался на втором этаже, где, видимо, и жил врач. Туда вела винтовая лестница, окруженная окнами, и перед тем, как зайти в сам кабинет, Ильсор заметил пару дверей, видимо, ведущих в другие комнаты. И в отличие от Баан-Ну Лон-Гор явно не любил декоративность. Его дом выглядел просто и безо всяких излишеств. В самом кабинете был стол, сейчас прибранный, шкафчики с дверьми из матового стекла, за которыми виднелись корешки документов. Рядом со столом стояло два кресла, одно чуть ближе — видимо, это и было рабочее кресло Лон-Гора. Вся внешняя стена представляла собой одно большое окно, разделенное на сегменты тонкими оконными рамами. Длинные шторы сейчас были полностью раздвинуты.
— Кстати, Лон-Гор, — внезапно выступил штурман. Ильсор заметил, что он действительно успел снять пальто, оставшись в верхней куртке с широким поясом. — Помимо всего, что мы тут перечислили, у нас еще один вопрос. Прямиком по твоей специализации.
— Какой из моих специализаций? — Врач будто уже ничему не удивлялся. — Моей специализации психиатра? Или моей специализации хирурга?
Надо же, Ильсор и не знал, что у Лон-Гора специализация в психиатрии. Хотя, учитывая, что команде предстояло провести семнадцать лет в замкнутом пространстве, было бы логично отправить с ними кого-то, кто мог оказать помощь в случае, если начнутся проявления нестабильности.
— Первое. У нас был особый случай.
— Ты наконец-то тронулся умом от своего сбитого режима?
— Нет, не угадал. Проблемы не у меня.
Лон-Гор перевел взгляд на Ильсора, и тому захотелось куда-нибудь скрыться, словно его осуждали.
— Ладно. Посмотрим. Сядь. — Врач указал на кресло, что стояло дальше от стола.
Поняв, что он предлагает это не Кау-Руку, Ильсор сел. Положение не слишком успокаивало, он чувствовал, будто его сейчас должны допрашивать. Будто в нем выявили какой-то дефект. Лон-Гор оперся о спинку другого кресла.
— Что же, я пока опущу тот факт, что ты каким-то образом не попался даже Мон-Со, который каждый приказ по три раза проверял, и что ты прошел все проверки. Говоря о деле… чего же ты хочешь от меня в своем… исследовании чего-то?
— Извините меня, — вежливо кивнул Ильсор. — Но я не могу с ходу раскрыть вам теорию, которая может неблагоприятно сказаться на вашей системе, зная, что протестов против нее вы никогда не выражали. Как я могу доверять вам? Как могу быть уверенным, что не подписываю себе приговор, без гарантий с вашей стороны? — Он скрестил руки на груди.
— Надо же, — невесело усмехнулся Лон-Гор. — Чему-то все-таки у нас научился. Значит, вам нужны гарантии, господин инженер.
Ильсор поморщился от такого обращения. Никто не употреблял подобное к нему даже среди арзаков, а уж быть приравненным к менвитам через это обращение он совсем не хотел. Уж лучше он не будет никаким «господином».
Лон-Гор оторвался от спинки кресла и отошел к шкафу. Ильсор кинул взгляд на Кау-Рука, но тот только усмехнулся и кивнул головой в сторону врача, намекая смотреть именно на него. Врач открыл какой-то внутренний ящик шкафа, извлекая папку документов, ничем не отличающуюся от остальных, стоявших в шкафу. Вернувшись на место, Лон-Гор со вздохом кинул папку на колени Ильсору и сел в свое кресло.
— Смотрите же. То, что у вас на коленях, легко отправит меня на теллуровые рудники, если не в пустыню.
Документ выглядел обычной научной статьей, на первый взгляд, Ильсор сразу же заметил обилие медицинских терминов и таблиц со множеством показателей, некоторые из которых были обведены. Листы были неоднородными, будто собранными из разных источников; некоторые были заполнены от руки. А еще были снимки. Арзак был не очень силен в медицине, но изображения были вполне очевидны. Снимки мозга. Разные ракурсы и, видимо, разные устройства, но это очевидно были всевозможные изображения некого мозга. Ильсор, хорошо знавший приказы правительства, начал понимать, в чем же загвоздка.
— Вы проводили запрещенную научную работу.
— Какой вы догадливый. Да, все так. Я изучал работу мозга при присутствии в нем гипноза, сами механизмы его влияния на деятельность нашего разума. Если помните приказ о медицине, то помните, что…
— Любое вмешательство в мозг избранника будет приравнено к государственной измене и попытке нарушить естественный порядок в обществе. Извините, что перебил, я просто всегда изучал новые постановления.
— Каждое из которых абсурднее предыдущего, — добавил Кау-Рук.
— Да, именно, мой непатриотично настроенный товарищ, — кивнул врач. — Я начал эту работу уже после того, как появился этот приказ. Я бы сказал, намного позже. Из прикрытия у меня было разве что отсутствие открытого объявления о своем исследовании. — Ильсор успел заметить, как штурман приподнял бровь, но Лон-Гор опередил его. — Да, я сам не знаю, чего я ожидал. Но довольно скоро мне было приказано уничтожить все наработки, и мое медицинское разрешение у меня отняли.
Врач без медицинского разрешения? Ильсору казалось, что для такого важного полета должны были выбрать только людей без изъяна и упрека. Хотя Баан-Ну…
— Правда, все-таки не абсолютно. Через несколько лет его мне возвратили. Но когда я попытался вернуться к подобным исследованиям — Кау-Рук, не надо на меня так смотреть, я же объяснял тебе: я верил в осознанность властей — так вот, когда я попытался вернуться, ко мне наведались уполномоченные люди, подробно мне объяснившие, что мне этого не стоит делать, или я уже не отделаюсь так просто. — На этом моменте Лон-Гор потер в области рёбер, скорее всего неосознанно, словно у него заболела старая рана, но арзак отметил этот жест.
— Поэтому все это время Лон-Гор продолжал свои исследования скрытно, являясь таким же предателем, как и я, — продолжил Кау-Рук, опиравшийся на спинку кресла Ильсора. — Он рассказал мне об этом в полете, пользуясь тем, что там некому доносить. Я, кстати, до сих пор до конца не понял, почему он сказал это мне.
— Ну, во-первых, я тогда не думал, что ты шантажист, у которого язык за зубами не держится, — как ни в чем не бывало ответил Лон-Гор. — А во-вторых, ты не представляешь, как тяжело хранить в тайне то, чем ты живешь последние пару десятков лет и что занимает все твои мысли, если ты не работаешь.
— Откуда мне знать, — пожал плечами штурман.
— Мон-Со бы сдал меня по долгу службы, а Баан-Ну — из жажды получить еще одну награду. Хотя я удивлен, что ты не сдал меня еще на суде, тебя бы еще большим героем сделали.
— Мне и тот героизм был не нужен. Я бы и не вспомнил о твоем откровении больше, если бы нам не нужна была помощь.
За эти несколько минут Ильсор уже понял, что все нелестные отзывы Лон-Гора об окружении — это не то, что следует принимать всерьез. И как видно, он действительно увлечен наукой больше, чем идеологией, раз даже через запреты продолжал изучение.
— Как же вы собирали информацию, если вам запрещены исследования в подобных областях?
— Не вам меня о конспирации спрашивать, господин инженер, — усмехнулся врач. — Как, по-вашему, занимаются такими вещами? Притворяются, что ищут что-то другое, пользуются связями, чтобы посмотреть запрещенные медицинские исследования, поднимают старые архивы. Иногда роются в чужой работе.
— Откуда у вас снимки?
— На себе эксперименты ставил.
Ильсор еще раз посмотрел на снимки перед ним.
— Тогда зачем вам помощь Кау-Рука?
— Посмотри на меня. У меня были рабы. Я много пользовался взглядом. Но мне не с чем сравнивать, я не знаю, отличается ли мой мозг от нормального или нет. Мне нужен товарищ штурман, потому что в наших условиях он – самая чистая контрольная группа.
Сравнить себя и того, кто почти никогда не использовал гипноз. Умно.
— Почему вы решили исследовать это?
— Вот этого я вам сказать не могу.
Лон-Гор сумел придать своему тону такую категоричность, что Ильсор понял: дальше пытаться узнать что-то на эту тему бесполезно.
— Надеюсь этих гарантий вам достаточно, господин инженер.
— Ильсор.
— Ладно… Ильсор. Теперь уже моя очередь задавать вам вопросы. Каким образом вы смогли избавиться от гипноза?
— Беллиорские кристаллы. — Ильсор почувствовал, что теперь может рассказать и свой план. — По пробам, это изумруды, чрезвычайно редкие на нашей планете. Я пока не изучил как, но если человек находится в контакте с изумрудом, его невозможно загипнотизировать.
— То есть камни… каким-то образом защищают от взгляда. Это даже звучит антинаучно.
— Именно это я и хотел изучить. Они же должны иметь какой-то принцип работы. Излучение или вроде того. К тому же мне надо убедиться, что это безопасно для менвитов.
— Не хочешь вредить нам? — Лон-Гор слегка вздернул бровь.
— Это и отличает меня от преступника.
— Я, наверное, никогда не пойму вас, арзаков.
Какое-то время Лон-Гор просто молчал, а Ильсор не решался его перебить. Наконец врач хлопнул по подлокотнику.
— Ладно, баш на баш, за помощь с моим исследованием я помогу тебе с твоим. И так и быть, за молчание можете скрываться у меня пока что. И этого вашего беллиорца тоже. Не надо думать, что я слишком легко согласился, ты не знаешь, что за всем этим стоит. Просто прими реальность и выполняй, что говорят.
— Не в первый раз, — усмехнулся Ильсор, заставив Лон-Гора осечься.
— Так, теперь к насущным проблемам. — Наверное, врач думал, что хорошо скрывает полнейшую кашу в голове, но инженеру она была очевидна. — Вы, кажется, что-то сказали о том, что вам нужна моя помощь с головой. Давайте решим это, здесь мне хотя бы не нужно принимать сомнительные решения. Еще раз, у кого из вас проблема?
— У Ильсора, — первым отозвался Кау-Рук.
— Так, понятно. Товарищ штурман, покиньте помещение, такие вещи при посторонних не решаются.
Кау-Рук посмотрел на Ильсора в попытке успокоить. Инженер был почти уверен, что тот готов сказать «пусть он только посмеет тебя задеть», но не мог сделать это открыто. В ответ Ильсор ободряюще улыбнулся: он не беллиорец, его не нужно защищать. И все равно, когда штурман вышел и закрыл за собой дверь, инженер почувствовал себя неуютно. Он все еще не проникся доверием к Лон-Гору, даже несмотря на все, рассказанное тут минутой назад. Странно, что Кау-Рук не рассказал эту историю ему раньше. Почему?
Врач сидел, уперевшись локтями в колени и прикрыв лицо руками, очевидно, приходя в себя. Когда Лон-Гор выпрямился, он явно постарался выглядеть уверенно, но Ильсор чувствовал, что у него явно дергается глаз под очками.
— Первым делом. Скажи, то, что защищает тебя от гипноза, сейчас при тебе?
— Да. Я под полной защитой.
После этих слов Лон-Гор снял очки. Пришлось сдержаться, чтобы инстинктивно не отвести глаза от взгляда менвита. Ильсор поправил себя. Сейчас он защищен: даже если Лон-Гор захочет его загипнотизировать, он не сможет этого сделать. Глаза у врача были такие же светлые как у штурмана, но вместо голубого подтона был бледно-желтый. И судя по кругам, Лон-Гор был старше Ильсора или штурмана. Или тоже не очень хорошо спал.
— Теперь… выкладывай мне, что, по-твоему, с тобой не в порядке.
Ильсор не ожидал, что из него так легко это выльется. Он рассказал все: и то, как ударил полицейского, не успев даже испугаться, и то, как пришел в себя, когда Кау-Рук оттащил его, как никогда не мог до этого поднять ни на кого руку, и как потом уже штурман рассказал ему про боевую горячку, но Ильсор никогда не был в бою. Он даже выдохся, пока говорил все это. Лон-Гор смерил его взглядом.
— Так, раз установок у тебя не было… до сих пор не верится… Что ж, скажи мне, как часто ты испытывал гнев?
Вопрос застал инженера врасплох. Он постарался вспомнить все свои моменты злости, но в голову ничего не шло. Злиться при генерале было просто опасно, рабам эмоции не положены. Он всегда глубоко вдыхал и убеждал себя, что не стоит сердиться. А при своих он всегда прятал злость, он должен был давать им надежду, а не вести так, будто он не может справиться с собой. Гнев же — это в принципе деструктивная эмоция.
— Судя по твоему молчанию, гнев ты подавляешь, — вздохнул Лон-Гор. — Какие еще эмоции ты подавляешь?
— Страх, — после короткого раздумья ответил Ильсор.
Нельзя было бояться. Нельзя было показать, что какие-то слова тебя задели. Нельзя было выдать, что все разговоры для тебя вовсе не какое-то неважное щебетание. Ни один нерв не должен был дрогнуть.
— Странно, что я вообще это спрашиваю, — врач все еще рассматривал его. — Если ты столько лет успешно изображал полное отсутствие эмоций, было бы логичнее спрашивать, какие эмоции ты не подавляешь. Как ты вообще с ума не сошел? Как ты смог подавить самые древние эмоции и не начать бросаться на людей лет так двадцать назад? — Ильсор чуть поджал плечи, словно это был выговор. — Я даже не уверен, что ты в целом здоров, раз ты достиг таких высот в диссоциации, что даже профессионалы считали, что ты под гипнозом. И поверь, то, что ты описал мне, одним советом не решается.
— И что же со мной не так? — В душе Ильсор уже успел смириться, что диагноза ему не избежать.
— Я бы назвал это проблемой контроля гнева, но тут явно что-то намного глубже. Смотри, в основе нашего хрупкого и сложного сознания… — Лон-Гор выглядел спокойнее, когда говорил по теме своей профессии. — …лежит примитивное животное начало. Именно оно реагирует на опасность раньше, чем мы успеваем ее осмыслить. Оно дает тот самый импульс «бей или беги», включает наш гнев, чтобы дать нам защититься от того, что угрожает нам. А твое высшее сознание всегда подавляет его, даже если опасность очевидна. Да, разум и дан нам, чтобы подавить инстинкты, но скажите мне, инженер, что станет с двигателем, если не предусмотреть возможность сброса давления?
— Либо он взорвется, либо оно начнет выходить через не рассчитанные на это части.
— И то же происходит с тобой. Твой инстинкт научился обходить твое сознание, чтобы оно не блокировало ему дорогу. Вот ты и кинулся себя защищать. И я обещаю, это повторится, когда ты снова будешь перед опасностью. И будет повторяться, пока ты не устранишь причину, а именно свои подавленные эмоции.
Ильсор не знал, стоит ему плакать или смеяться. Если он перестанет подавлять эмоции, его раскроют менее, чем за сутки. Если он не перестанет этого делать, он снова бросится на кого-нибудь, что намного, намного хуже. В следующий раз штурмана может и не быть с ним рядом. Интересно, есть ли отдельное наказание для арзаков-убийц?
— Я думаю, господин, вы и сами понимаете, почему я не могу этого сделать. Не в тех условиях, в которых мы живем сейчас.
— Я понял, что легких путей ты искать не будешь.
— Есть возможность как-нибудь… обезопасить остальных от моих срывов?
— Интересная формулировка вопроса. Я бы мог дать тебе лекарство, которое подавляет сильные переживания. С ним ты бы не чувствовал настолько мощных эмоций, чтобы сорваться. Но оно дает вегетативное состояние как побочный эффект.
— Вегетативное?
— Сонливость, рассеянность внимания, забывчивость, ухудшение координации.
— В нем есть сома, верно?
Получив кивок, Ильсор задумался. Избежать возможных срывов, но постоянно ходить как в полусне. Тоже не вариант. В его положении начеку надо быть постоянно. Лишнее движение может стоить много, даже слишком.
— Можно ли как-то… без этого?
— Только если ты будешь не сдерживать эмоции, хотя бы когда вокруг нет опасности. Возможно, это поможет тебе сдержать себя. Но ты и сам понимаешь, что одним щелчком невозможно вылечить то, что ты копил годами.
— Я понимаю. — Ильсору хотелось быстрее закончить этот разговор и уйти отсюда. — Разрешите идти?
Врач кивнул головой. Может, он и сам был недоволен, что проблема никак не решилась, а только стала очевидна, но явно не хотел и дальше этим заниматься, по крайней мере, сейчас. Ильсор в какой-то степени мог его понять.
— И раз уж уходишь, передай остальным, что я запрещаю себя сегодня трогать. После всего, что вы наделали, я должен прийти в себя, чтобы я снова мог со всем этим разбираться.
— Слушаюсь.
И только выйдя, Ильсор подумал, что что-то во всем этом неправильно. Во всем «лучшем из лучших» экипаже «Диавоны». Попавший туда Баан-Ну мог быть ошибкой. Кау-Рук — статистической погрешностью. Но Лон-Гор был уже просматривающейся тенденцией.
***
Беллиорец был по-детски очарователен. И, как и все дети, отрицал, что он еще ребенок. Он немного напомнил Гелли тех мальчика и девочку, которых они встретили на Беллиоре. Гелли даже успела сдружиться с беллиоркой, пока та была в своеобразном плену у рамерийцев. Поэтому она даже испытывала легкую ностальгию при общении с Крисом.
Им с Морни пришлось немного повозиться, чтобы одеть его на менвитский манер, но результат их устроил. Крис был высоким для своего возраста и этим походил на менвита. И, как оказалось, он уже начал набираться рамерийских слов и даже улавливал какие-то общие слова из их разговоров.
— Мисс Гелли… — Вроде «мисс» — это вежливое обращение у беллиорцев, насколько она помнила. — А почему Ильсор, для обозначения штурмана использовал слово «кассори», а доктор использовал слово «комерад»?
— Это похожие по смыслу слова. «Кассори» — это что-то вроде близкого друга или приятеля. Довольно устаревшее слово, менвиты его почти не используют. Тех, кто им не просто посторонний коллега, они называют «комерад», что тоже можно считать… дружеским.
— Видимо, доктор ни с кем не дружит.
Потом беллиорца забрал штурман. Гелли и не знала, что он умеет общаться с детьми. Все менвиты выглядели такими строгими, что она вообще не могла представить их в ролях родителей, воспитателей или учителей. Но тем не менее на эти должности арзаков не пускали. Быть может, это Лон-Гор отличался такой холодностью. Но Гелли была рада, что он оказался дружен с Кау-Руком. Своего господина медсестра знала много лет, а штурмана хорошо узнала за время полета, ей было бы сложно выбирать сейчас. И Ильсор. Вот бы он тоже нашел общий язык с Лон-Гором. Тогда бы он понял, что врач не такой уж плохой, хоть и из менвитов.
Он никогда не показывал это открыто, но он совсем другой. Он делает вид, что он также холоден, как остальные менвиты, но ему просто нельзя иначе. Да и какой врач не становится отрешенным со временем? Даже она уже не та ассистентка с трясущимися руками. Жаль, что Лон-Гор не сможет поговорить с ними и все им рассказать, он слишком упрямый. Да и она не будет рассказывать, хоть гипноза и нет. Он велел ей больше об этом не говорить, и кто она такая, чтобы нарушать свое обещание?
Когда Ильсор тронул Гелли за плечо, чтобы привлечь внимание, она чуть не подскочила от неожиданности. Это было бы некстати, потому что она разбиралась в ящиках, находившихся под столом в медицинском кабинете Лон-Гора, и скорее всего неплохо приложилась бы головой о столешницу.
— Извини, не хотел напугать. — Ильсор спустился к ней под стол, усаживаясь на пол.
Гелли пришлось отложить свою работу, хотя она и не была против.
— Как ты? Ты ушел говорить с Лон-Гором, и я переживала, как все пройдет. Что он сказал тебе?
— Ничего такого, но он рассказал мне о своей работе и почему я должен доверять ему.
— Ильсор, он правда не так плох. Если он не сдал меня и даже никому не сказал, что я больше не поддаюсь гипнозу, хотя и заметил сам, значит, он уже чего-то стоит. Не думаю, что он делал все это с расчетом на будущее предательство.
— Да, в этом случае он бы не рассказал мне так много, это было бы опасно для него самого. Видимо, мне придется ему доверять. — Ильсор улыбнулся.
Желая закрепить эффект, он положил свою руку поверх ее. Удивительно, но это сработало успокаивающе. У Ильсора всегда получалось внушить уверенность, Гелли даже не могла удержаться от белой зависти иногда. Ильсор всегда был собранным и спокойным, он никогда не выходил из себя, никогда не поддавался панике. Даже тогда в пустыне, он смог их всех вывести с корабля. И откуда в нем столько спокойствия?
— Как ты добрался сюда? И где ты был? У тебя руки загрубевшие.
— Я прятался в шахтах. Сама подумай, стал бы кто искать раба-инженера на черных работах?
— Но это же опасно! Знаешь, сколько там рисков?!
— Иногда приходится рисковать. Может, чуть позже я тебе расскажу, как все это было, но сейчас у меня вопрос. — Он стал серьезнее. — Как ты оказалась тут?
Она знала, что Ильсор задаст этот вопрос, он сам напрашивался. Ведь по идее они должны были больше никогда не попадаться на глаза никому из экипажа.
— Не сразу. Я долго пряталась после побега. Ночевала на улице, в подвалах, иногда удавалось пробраться в камеры хранения или прикинуться одной из рабочих. Но это было слишком опасно, и я… слишком боялась, что меня поймают, чтобы продолжать это. И единственное место, куда я могла бы пойти и где никто бы не заставил меня рассказывать все… это Окину.
— Значит, мои догадки были верны: ты пряталась у Сит-Шо.
— Да, а куда мне было еще идти? — Гелли вспомнила свою дорогу.
Заснеженные пики показались сразу, как машина вынырнула из тоннеля. Пусть обзор был ограничен из-за того, что Гелли могла осматриваться только через щель в обшивке грузовой части, где она и пряталась, дух все равно захватило. Горы и огромные скалы, похожие на столбы великанов, настолько величественные, что даже пейзажи чужой планеты меркли перед ними. Когда машина медленно заползала на склоны, Гелли отворачивалась от вида, не в силах справиться со страхом высоты.
— Как ты добралась туда?
— Спряталась в кузове грузовой машины. Да, без удобств, но вытерпеть можно. А уж там меня приняли довольно быстро. Я думаю, Ильсор, она знала, что мы будем приходить к ней.
Она ожидала, что это будет не что-то простое, но не думала, что ей будет так неожиданно страшно. Сит-Шо оказалась высокой женщиной, одетой по-менвитски, но отчего-то в черное. Гелли почему-то знала, что черное носили только колдуны. Сит-Шо казалась очень взрослой, годящейся Гелли в матери, но ее лицо выглядело располагающим, несмотря на его строгость.
— Значит, нас там ждали.
— Да. Морни пришла туда меньше, чем на четыре дня позже меня.
— Не ты одна догадалась, — усмехнулся Ильсор. — А Сит-Шо? Она какая?
— Знаешь, она… одновременно похожа и не похожа на менвитов. Она тоже подчеркнуто строгая и вежливая, эмоций у нее на лице не прочитаешь. Но от нее есть какое-то тепло, будто знаешь, что она тебя не обидит. Может… такими и были менвиты, когда не были господами? Я не знаю, я была тогда маленькой.
— Как ты оказалась у Лон-Гора?
— Он искал меня.
Сит-Шо тогда пришла к ней сама. Гелли расчесывала волосы, перед тем как убрать их в прическу, когда ощутила ее приближение. Годы жизни служанкой научили ее ощущать, когда кто-то из господ подходит к ней. Да и Сит-Шо не особо скрывалась. Гелли привычно для себя поклонилась подошедшей женщине.
— Тебя ищет некто, по имени Лон-Гор. Он прислал письмо с твоим именем и запросом, не находишься ли ты у меня.
Медсестра ощутила, как что-то под ребрами похолодело.
— Я бы даже не стала искать тебя, а просто отказала бы ему, но я хочу, чтобы ты сама прочла это письмо.
Письмо она читала с дрожащими руками, но оно не было написано, как требование выдать ее. «Я прошу ее вернуться ко мне и клятвенно заверяю, что не буду спрашивать ни о чем из произошедшего. Как дань уважения тому случаю, о котором она, я надеюсь, еще помнит». Лон-Гор редко поминал это, предпочитая скорее делать вид, что никогда этого не было. Но он точно знал, что Гелли помнит об этом. Она до сих пор нужна ему хотя бы как память.
— Я пойду. Скажите ему, что я здесь.
— Ты уверена, дорогая? Он не узнает, что ты здесь, если ты не захочешь. Ты в безопасности тут.
— Я знаю, госпожа. Но я нужна ему там. Я уверена, что он не причинит мне вреда.
На секунду взгляд Сит-Шо стал настолько печальным, что Гелли захотелось обнять и утешить ее. Но это исчезло в то же мгновение, и женщина только вздохнула.
— Против воли я тебя удержать тоже не могу. Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь.
Перед тем, как она ушла, Гелли задала ей последний вопрос.
— Почему вы нам помогаете?
— Этот режим, — отозвалась Сит-Шо, — забрал у меня любимого человека и дитя. У меня есть причины быть против.
— А потом я уехала с Лон-Гором. Он сам забрал меня оттуда. И как обещал, ничего не спрашивал о нашем бунте.
— А Морни?
— Я попросила забрать ее с нами.
— Это было… опасно.
— Я знаю. Мне не стоило этого делать, но… в этот раз я была уверена в том, что сама выбрала это. — Гелли выдохнула. — И хорошо, что все вышло спокойно.
Она посмотрела на Ильсора, робко улыбнувшись, надеясь, что тот примет ее объяснение. Инженер лишь улыбнулся в ответ и легко приобнял ее за плечи, буквально передавая мысль «все хорошо, ты сделала все правильно».
— Я невовремя, да? — неожиданно раздался голос штурмана.
— Нет, нет, — тут же отозвалась Гелли. — Мы просто говорили.
— Забываю, что вы обнимаетесь при любой возможности, и все время чувствую себя так, будто прервал чей-то важный момент.
Ильсор фыркнул и вылез из-под стола.
***
Бездна, это было просто невыносимо.
Баан-Ну сел на кровати, понимая, что все следующие попытки отправиться в сон будут тщетными, а может, и мучительными. Он уже несколько дней чувствовал, как что-то гложет его изнутри. Возможно, этим «чем-то» была куча неразобранных писем, которая неустанно копилась и требовала внимания Баан-Ну и которой он усиленно избегал до сих пор. Это было обязанностью Ильсора, хотя он нужен был не для этого — свои дела генерал должен был решать сам.
Но он не решал, и гора писем копилась, как собирается вода перед плотиной. Баан-Ну чувствовал себя стоящим под этой плотиной с глупой надеждой, что она не обрушится. Но взяться за письма было отчего-то страшно, словно впустить в свою жизнь то, чего он избегал так долго.
А еще эти проклятые изумруды.
Каждую ночь Баан-Ну видел, как они тянут к нему свои светящиеся зеленые щупальца из глубины подвала, пробираясь сквозь стены как корни упорного растения. И это вызывало страх, даже более сильный, чем страх перед неразобранными письмами. Этот страх не отпускал Баан-Ну, заставляя чувствовать ту нерациональную тревогу, которой не должен испытывать менвит.
Почему Ильсор так несвоевременно пропал? Он был очень смышленым мальчишкой, всегда избавлявшим генерала от необходимости думать о письмах и тревоге в целом. Мелкий, а все равно…
Почему он называет Ильсора мальчишкой? Баан-Ну даже стряхнул с себя оцепенение. Сколько Ильсору лет? Он у него в подчинении еще со времен… Объединительной вроде. С чего он взял, что Ильсор — мальчишка? Он же еще к отправлению в полет был взрослым мужчиной. Тейфер побери, а может, у него уже были жена и дети. Он вполне мог показать Баан-Ну запрос на разрешение на брак, а он мог подмахнуть документ не глядя. Он всегда был уверен в Ильсоре.
Генерал вскочил с кровати и широким жестом выкинул из стола все документы. Личная карта Ильсора была все еще при нем, в отличие от самого Ильсора. Но нет, его страх был напрасным, его слуга не имел семьи, о которой генерал бы не подозревал. Однако убирать документ обратно Баан-Ну не спешил.
Ильсор родился еще до Нового режима, судя по дате его рождения. И если Баан-Ну хоть что-то запомнил про экипаж, то выходило, что его слуга был даже старше комэска. На три года всего, что можно даже не считать, но Мон-Со он бы не назвал мальчишкой, как постоянно называл своего слугу. С фотографии на него смотрел Ильсор еще до полета. С нестриженными волосами и рассеянным взглядом, какой всегда бывает у арзаков при гипнозе. Но он не был мальчишкой. Даже на этой фотографии Баан-Ну видел совершенно взрослого арзака. Которого он как будто вообще не знал. Баан-Ну постарался вспомнить, как Ильсор оказался у него.
И с удивлением понял, что не может.
Собственные воспоминания ускользали как песок сквозь пальцы. Нет, не может же быть, что Ильсор даже за память генерала отвечал. Почему он не может ничего вспомнить? Баан-Ну изо всех сил напряг память, пытаясь выцепить хоть образ из того дня.
Он собирался заскочить в распределительный центр ближе к вечеру, после основных дел. Его генеральская форма была еще не готова, поэтому он решил не дожидаться и пойти в форме полковника. Да, не так красиво и не подчеркивает новый статус, но он идет на работу, а не в свет. Тем более он подготовил ее еще вчера, как следует погладив и аккуратно сложив.
Воспоминание будто тонуло в черной воде, но оно было. Где-то там, куда Баан-Ну с трудом дотягивался. Он постарался вспомнить какие-то чувства из того дня. Почему-то вспомнилась боль в ноге.
На выходе из дома он захватил трость. По-хорошему, ему полагался костыль, но разбитое во время Объединительной колено уже почти полностью срослось и лишь иногда отдавало неприятной тупой болью. Тем не менее, это не мешало в вождении машины и ходьбе. Разве что заставляло недолюбливать лестницы.
Бездна, почему это было так сложно? Почему было так сложно вспомнить день, который вовсе не был ужасным и в котором просто было одно немного значительное событие. Теперь Баан-Ну желал вспомнить этот день только ради того, чтобы вспомнить.
Еще пару циклов назад он подал заявление о личном секретаре, указав в особых требованиях высокую грамотность. Как генерал он имел право на выбор рабов, поэтому и подал заявление. Он бы хотел кого-то с навыками редактора, но ему было не по статусу такое, да и пришлось бы объяснять, зачем ему это нужно. А свои хобби Баан-Ну предпочитал скрывать.
Почему он так плохо помнит те события? Он не помнит, почему скрывал свое хобби.
— Добрый день, полковник, мы ждали вашего визита.
— Добрый. Надеюсь, нашли кого-то по моим завышенным запросам?
— Не преувеличивайте, ваши запросы были вполне адекватными.
Этот диалог звучал так? Кто его тогда встретил? Баан-Ну не помнил даже пол, не то, что лицо.
— Так, кого мне предстоит увидеть?
— Один из воспитанников Центра №27. Родился еще до Нового режима, но всю сознательную жизнь провел при нем. Получил обязательные установки в положенном возрасте, прошел необходимую программу обучения. Тесты показывают результаты выше стандартных, но был распределен на работы с архивами. Никаких замечаний по работе не получал. Хорошо поддается гипнозу, понимает с полуслова, быстро запоминает установки. Хорошо обучаемый. Жалоб на дисциплинированность не поступало.
Да, Ильсор всегда был идеальным слугой, беспрекословно послушным менвитам.
Парнишка перед ним действительно выглядел едва закончившим обучение. Черные волосы, забранные в хвост, черные глаза, чуть-чуть бронзовая кожа, невысокий рост и немного тщедушное телосложение. Стереотипный арзак. Баан-Ну бы даже принял его за подростка-домоседа. Ему было около двадцати шести, очень мало рядом с полковником, близившимся к первой сотне. Но это даже хорошо, молодые гораздо быстрее приспосабливаются и обучаются.
— Имя?
Арзак улыбнулся вежливой улыбкой слуги и низко поклонился, как и было положено рабу.
— Ильсор, мой господин.
Вспомнить что-то еще никак не удавалось. Как он подписывал бумаги, как забрал своего новоиспеченного слугу, как показал ему дом и его комнату. Да как он представился ему. Это же все должно было быть. Определенно. Но никаких воспоминаний об этом не было. Должно же быть что-то еще.
— У тебя есть увлечения?
— Только которые угодны господину.
— Чем ты занимаешься, когда у тебя нет никакой работы?
— Жду новых приказов.
— А если… я прикажу тебе чем-то занять себя?
— Тогда я буду чинить сломанные приборы или разбирать их на запчасти.
Ильсор любил копаться в электронике, это Баан-Ну пока что помнил. Почему он забыл все детали — почему так сложно вспомнить прошлое? Может, те люди, которые стоят за бунтом, как-то его обработали? Но почему так странно? Он же помнит, что было перед полетом. Как Достойнейший назначил его капитаном, как дал им указания. Как Ильсор придумал «Диавону». И то, что он должен…
Что он должен?
Баан-Ну схватился за голову. Он помнил, что он приказал Ильсору это забыть. Помнил, что его бросает в холодный пот мысль об этом. Но о чем? В его памяти была беспросветная дыра на месте чего-то важного.
***
Вот чего-чего, а ложиться спать пораньше Кау-Рук терпеть не мог. Да, он пытался восстанавливать режим, но каждая его попытка оканчивалась марафоном «вспомни все плохое, что происходило в твоей жизни». Это отпустило на «Диавоне», но сейчас возвращалось. Поэтому ложиться и вставать штурман предпочитал по зову сердца. А сейчас он лежал и сверлил потолок совершенно не сонным взглядом.
Обычно, если ему было нечем заняться перед сном, он выбивал свое желание перебирать плохие моменты просмотром фильмов. Для этого он всегда брал менвитские фильмы ужасов, старые и уже засмотренные до дыр. Эта предсказуемость и знание всех поворотов сюжета отчего-то успокаивали штурмана. Тем более менвитские фильмы обычно и давили неизвестностью, персонажи в них были почти безликими. Кау-Рук бы даже не вспомнил сейчас, кем был главный герой того же «Когда приходит рассвет», а он посмотрел его раз десять. Арзакские фильмы он не смотрел не только потому, что они оказались запрещены, но и потому что они всегда были слишком морально тяжелыми.
А сейчас ему приходилось перебирать собственную память.
«Я не хочу, чтобы они тебя увидели».
«Извини, что не сообщила лично».
«Черный ящик показал незамеченную неполадку».
«Вы же понимаете, у вас плохие рекомендации».
«Забудь. Прошло много лет».
«Я не могу назначить вас капитаном, вы и сами это понимаете».
Продолжать это ныряние в неприятные моменты прошлого не хотелось совершенно. Кау-Рук все-таки встал. Для временного проживания Лон-Гор отдал ему гостевую комнату. Надо же, он и не знал, что у врача такая есть. Впрочем, в его доме тоже была, хоть он ей никогда и не пользовался. Накинув куртку, штурман выскользнул в коридор. Свет уже погасили, но сегодня обе луны были на небе и этого света было вполне достаточно.
Бесшумно спустившись на первый этаж, Кау-Рук дошел до комнаты арзаков и заглянул в нее. Кто-то из женщин уступил кровать Ильсору и теперь они вдвоем спали на одной кровати. Дом Лон-Гора явно не был рассчитан на такое большое количество слуг. Ильсор спал один, скрестив руки на груди и в целом как-то свернувшись. Что ж, хотя бы они не испытывают проблем с засыпанием. О ноги штурмана потерся ранвиш, тихо проскальзывая в комнату и оборачиваясь на менвита. Кау-Рук все еще не понимал, что говорят эти разумные звери. Но этот, видимо, пришел проверить, не собирается ли Кау-Рук обижать арзаков. Штурман прикрыл за собой дверь.
Беллиорец спал в общей комнате на низком диванчике. Двое ранвишей удобно расположились в его руках. Заходить туда Кау-Рук не стал, чтобы не разбудить чутких зверей.
Он выполнил свое обещание, он привел Ильсора к врачу и не дал тому донести на них. Его план сработал даже лучше, чем он планировал. Но волнение никуда не исчезло. Он чувствовал себя ответственным за этих арзаков, к которым он привык и которых теперь покрывал. За беллиорца, который вообще ребенок и совершенно не виноват в проблемах Рамерии. За Лон-Гора, который в такой же ловушке, как и он. Зачем он вообще спутался с ними? Он приносит одни неприятности, и он сам осведомлен об этом. Что, если и на них он накликает беду? Они не заслуживают всех этих проблем.
— Штурман, была команда отбой.
Развернувшись, Кау-Рук увидел стоящего в дверном проеме врача. А грозился, что спать ушел.
— Кажется, вы сами собирались лечь спать. Еще и сетовали, что спать надо ложиться раньше.
— Ляжешь тут спать, когда тут такое. И когда кто-то ходит по моему дому.
— Извини, если это я тебя разбудил.
Лон-Гор подошел ближе. Кау-Рук подумал, что он хочет пройти, но он положил руку ему на плечо.
— Надо поговорить.
А если уж Лон-Гор доходит до физических контактов, значит это что-то действительно важное. Врач был из тех, кто никого не трогает без крайней необходимости. Для этого разговора пришлось снова подняться в комнату врача. И, судя по горевшей на столе лампе, он на самом деле еще не ложился спать.
— Зачем ты позвал меня сюда?
— Хочу показать тебе кое-что. Я знаю, ты говорил, что стараешься быть равнодушным к происходящему в окружении, но я не мог показать это арзакам. Толпа неподдающихся гипнозу людей, многие из которых желают нам отомстить. Ты и сам понимаешь.
— Ненавижу эту фразу, Лон-Гор, я предпочел бы много чего не понимать. Но что именно ты хочешь мне показать?
На стол перед Кау-Руком лег лист бумаги. Даже не приглядываясь, он понял, что это статистика чего-то.
— Что это?
— Данные от одного моего коллеги. Я их сам в статистику оформил. Это количество смертей за пару лет. По любым причинам. Среди менвитов.
— Зачем тебе статистика смертности?
— Присмотрись. Не замечаешь ничего?
Штурман снова вчитался в данные. Смерти по причине старости, несчастные случаи, травмы, связанные с работой. Но одна строка выделялась, показывая пугающую тенденцию роста.
— Самоубийства.
— Да. И я сравнил данные за все те годы, что мы были в полете. Прогноз, скажу тебе, далеко не радостный.
— Но почему? Наша жизнь не выглядит мучительной.
— Я знаю. И в этом проблема. У нас все хорошо, но все чаще менвиты приходят с жалобами. Они звучат по-разному, но суть одна. Они перестают чувствовать
нормально. При этом дело не только в эмоциях. Пропадает чувствительность даже в плане органов чувств. Кто-то не различает оттенков, кто-то жалуется, что вся еда на вкус одинаковая.
— И разве никто это не освещает? Я следил за новостями, когда вернулся. Ничего не изменилось.
— Это уже второй вопрос. Даже среди врачей эта тема… да нет этой темы, все они ведут себя, будто нет никакой проблемы. Они даже будто избегают ее. Может, уже был приказ сверху, запрещающий это обсуждать, но я не видел.
— Да уж… хорошие новости на ночь.
— Я не мог сказать это арзакам. Как бы они повели себя, если бы знали, что мы сами с собой расправляемся?
— Ильсор бы сочувствовал нам.
— Надеюсь, что ты не ошибаешься.
Какое-то время Кау-Рук просто молчал. Пока они летали на Беллиору, его народ на родной планете решил лететь совсем к другим звездам. Это плохо. А сокрытие этого факта — еще хуже.
— А что, Лон-Гор, медицина уже готова объяснить этот феномен?
— Нет. Я не знаю. — Врач снял и нервно протер очки. — Я надеюсь, что мое исследование приведет меня к ответу, иначе я просто не знаю, как мне объяснить такую тенденцию. Я простой врач, а не министр медицины.
— Ты думаешь, это все… из-за гипноза?
— Я пока еще ничего не думаю.
Лон-Гор забрал у него лист и снова убрал в свой шкаф. Какие еще запрещенные исследования он хранил там?
— Не говори об этом арзакам. Им не нужно знать.
— Ладно, я понял. И если я правильно истолковал твою мотивацию… Я окажу тебе посильную помощь в работе.
— Я удивлен твоей чуткостью, — вздохнул Лон-Гор, вдруг становясь серьезным до неузнаваемости. — Иди спать. Мне надо, чтобы завтра твои мозги были в идеальном состоянии.
— Слушаюсь, товарищ доктор, — усмехнулся Кау-Рук.
Но перед тем, как окончательно выйти из комнаты, он все же заставил себя сказать:
— Лон-Гор. Если придется быть на людях. Не показывай товарищества со мной.
— Что?
— Не веди себя, будто я твой товарищ. Даже если я спасу тебе жизнь или что-то в этом роде. Делай вид, что тебе не важно.
— Ладно. Но зачем?
— Понимаешь ли. Я приношу неприятности, — и только после этого штурман покинул его кабинет.
