Какая-то часть тебя уходит с тем,
кого ты потерял,
ведь дружба так близка к любви.
Аргентина, Буэнос-Айрес. Июль, 1998 год. Вот уже вторую неделю на улицах города стояла знойная жара. Самый разгар лета. Никуда спешить не надо. Близлежащие пляжи переполнены людьми, желающими спрятаться от надоедливых ярких лучей. Ночь наступит еще не скоро, ведь часы только недавно пробили полдень. Пожалуй, не найти кого-то, кто бы не разделял радости от прихода первых июньских дней. Каждый радуется летней поре, несущей с собой густые буйства трав, благоухание цветов и потоки живой воды летних грозовых дождей, таких вожделенных во время летней жары. Прекрасные летние дни, теплые и беззаботные, словно сами мечты, не хочется терять, и прощание с ними время нагоняет грусть. Каждый стремится, чтобы такие дни длились долго и никогда не заканчивались — чтобы они плавно перешли в вечность. Мартин уже и забыл, когда в последний раз просыпался ни свет, ни заря, брал рюкзак в руки, оставлял пару долларов на проезд и молился, чтобы в центре не было пробок или аварий. Да, у жизни в глубинке определённо были свои минусы. Очередной учебный год подошел к концу, оставался последний, и парень сможет вырваться из этой скучной, серой, пропитанной кризисом и наркотиками страны. Поступит куда угодно и на кого захочет. Это все вопрос времени, оставалось только ждать и начинать готовиться к предстоящим экзаменам. Хотя единственное, о чем сейчас думал Мартин — лето. Надоедливый звонок с урока сменился на пение птиц, а гул в коридорах — на шум легкого летнего ветерка. Пока большинство людей жарились под палящим солнцем, Берроте спокойно лежал в тени яблони во дворе своего небольшого частного дома, одетый в гавайскую рубашку и шорты, он прожигал очередной день впустую. Стояла приятная тишина, изредка вдалеке слышался крик соседского петуха и голоса мимо проходящих местных мальчишек. Кто-то шел на недалеко расположенную речку, другие следили за хозяйством или рассказывали очередные сплетни о ситуации в посёлке. Людей тут проживало не так много, пара тысяч от силы, но с каждым годом эта цифра уменьшалась. Молодое поколение стремилось в Европу, некоторые даже на Вашингтон нацелились, а старшее наслаждалось отведёнными последними годами. И вскоре тут станет на одного близкого Мартину человека меньше. Они с Андресом с детства друзья не разлей вода. Даже жили напротив. Их мамы лучшие подруги еще с юности, и так сложилось, что и их дети нашли общий язык. Последние пару лет из жизни Мартина выдались особенно волшебными. Можно даже сказать — золотыми. Андрес всегда был авантюристом, вмешивался во всякие заварушки и конфликты, а Берроте его во всем поддерживал, помогал провернуть что-нибудь забавное и разбавить сухие школьные будни каплей анархии. Директор уже нисколько не удивлялся, когда к нему в кабинет в очередной раз приводили этих двоих и говорили, что стулья в одном из классов намазы строительным клеем. А почему? — Нужно что-нибудь более надёжное, чтобы на века. Потом, конечно, приходилось все отмывать, но и это парни умудрялись превратить в игру. Начиная от импровизированной войны на швабрах, заканчивая тем, что Андрес не мог снять тряпку с лампы на потолке. Вроде она до сих пор там висит. Обидно, что в большинстве случаев вся их маленькая слава на всю школу уходила Фонойосе. У него даже были девушки. Недолго правда, потому что в отношениях с ними Андрес скучал, не мог дать волю своему внутреннему бунтарю. Поэтому после очередного расставания он возвращался к Мартину, и все снова становилось на свои места. Пазл складывался, и хаос пробуждал в них новую тягу к приключениям. В день, когда выпускной класс забрал свои аттестаты, все учителя выдохнули с облегчением. Ведь стало на одного непоседливого ученика меньше. Но Мартину становилось наоборот грустно от этого. Это их последнее лето вместе, в конце августа Андрес с семьёй переезжают в Италию, оставляя Берроте мучиться еще год в одиночестве. Дни стремительно пролетали, и тот решающий момент становился все ближе. Поверить невозможно. Они же всегда шли в комплекте. Без друг друга не могли. За столько лет между Мартином и Андресом образовалась особая связь. Все дошло вплоть до того, что они могли иногда понимать друг друга с полуслова. Но скоро все закончится. И, если повезёт, они увидятся всего пару раз за всю последующую жизнь. Все те ночные вылазки на речку, прогулки до города, разговоры ни о чем, бешенные идеи и локальные шутки — все это канет в лету. Исчезнет, сгорит, как жалкий кусок бумаги. Берроте всеми способами хотел скрыться от навязчивых мыслей. И поэтому старался каждый день прожить лучше предыдущего. Но сегодня в планах только одно — отдых. Вчерашнего веселья возле речки хватило с головой. Чего стоили прыжки через костер с местными ребятами и неудачное катание на тарзанке над прохладной водой. Тело все еще неприятно ныло в некоторых местах. — Уже определился куда поступать? — нарушил тишину Андрес. Он лежал рядом, надвинув на глаза летнюю шляпу с широким ободком и пояском у основания. — Та куда там… — наотмашь ответил Мартин чуть щурясь от лучей солнца. — Один ветер в голове, может за год что-то выберу. Андрес тихо засмеялся своим фирменным бархатным смехом, от чего у Берроте по спине пошли мурашки. — Что даже никаких предположений нет? — Фонойоса не унимался. Кажется, устроил что-то вроде допроса. Или просто хочет надавить на больное, намекнуть, что вскоре всему между ними придет конец. Мартин задумался, рассматривая блестящие красные яблоки над головой. Мама сто процентов скоро скажет их собрать и сварит летний компот, как она всегда делала. А может даже позовет семью Андреса, и они все вместе соберутся в последний раз перед переездом. Снова эти мысли и картинки в голове. Больно и тяжело. Страшно даже подумать, что будет уже в сентябре. Внезапный жест Фонойосы помогает отвлечься и небо снова кажется ясным. Тот по-дружески толкнул Берроте плечом и ухмыльнулся. — Кого-то уже на солнышке разморило, — говорит он вдогонку. — Нет. — обижено ворчит Мартин. — Я просто думал, что ответить. — И что надумал? — Кроме поступления на следователя мне ничего в голову не лезет. — На кого?! — удивленно воскликнул Андрес. Он даже от шока повернулся на бок лицом к другу, подперев голову рукой. — Ну у нас в стране высокая преступность, — Мартин скромно пожал плечами и посмотрел на Андреса. Ну не мог он его отпустить вот так. Такого красивого, с завораживающей улыбкой, смышлёным умом, крутыми идеями и безупречной харизмой. Подерутся же в этой Италии за этот самородок. В груди снова неприятно кольнула ревность. Такое почему-то стало происходить все чаще. — Просто прекрасно. — Фонойоса как-то разочарованно вздохнул и снова лег на спину прикрыв глаза. — Тогда я стану главарём какой-нибудь итальянской мафии. Они вдвоём с этого дружно посмеялись, и Мартин ощутил, что этот день уже лучше прошлого. С таким человеком как Андрес все становилось ярче буквально за секунду, даже обычный разговор сводился к шутке или сарказму. Было приятно осознавать, что так они себя чувствуют только рядом с друг другом. И никто больше не мог заменить другого. Существуют же люди, предназначенные тебе судьбой. И Берроте невольно верил, что время когда-нибудь снова сведет их вместе. Неважно где и когда, но это точно произойдет. — И я уж точно тебя никуда не отпущу, будь уверен в этом. — Мартин повернулся к ничего неподозревающему Андресу и приставил к его виску импровизированный пистолет. — Вы арестованы, пройдемте в отделение. Такой Мартин забавлял сильнее всего. Детская наивность, игривость и доверчивость смешались в теле семнадцатилетнего подростка с гениальностью, ранимостью и безответной любовью. О которой никто никогда не узнает. Ведь для вида всего лишь дружба и ничего больше. Без надежды на что-то большее. Больше чем друзья, меньше чем любовники. Таких как Мартин в их стране называли изгоями, больными и рекомендовали пройти лечение в психбольнице. Поэтому один лишний порыв и тот тонкий мостик рухнет, а связь оборвётся. — О нет! Как же мне страшно, — подыграл Андрес, поднимая руки в примирительном жесте. — Господи, с кем я дружу. — Эй! — одернул его Берроте. — На минуточку, с будущим самым крутым следователем в Европе. — Ох, какая честь. — тот замолкает и снова смотрит на друга грустным взглядом. Будто Фонойоса тоже не хочет принимать неизбежное и максимально идет против течения. Но сил с каждым часом все меньше. — Я буду скучать, Мартин. — шепчет он, осторожно касаясь руки, приставленной к виску. — Бум! Вот ты и убил меня. Берроте смущенно смотрит на Андреса и его щеки невольно начинают краснеть. Таких моментов между ними практически не бывало. Только всякие случайные слишком долгие взгляды, касания, шутки и смешки. Он еле сдерживает себя, чтобы не кинуться другу в объятия. Как в последний раз. Но прощаться пока рано. Еще не все потеряно, и Мартин будет хвататься за каждую возможность быть рядом с Андресом, пока время не выпишет смертельный приговор им обоим. — Идиот! — бросает Берроте, убирая руку. — Я никогда в жизни не убил бы тебя. — парень не сводит с него взгляд и продолжает: — Я тоже скучать буду, ты не представляешь как. — У нас еще есть время, mi amigo, — Андрес надевает свою шляпу другу на голову и улыбается. — Земля, как никак, круглая, еще где-нибудь обязательно свидимся. Тот кратко кивает и вздрагивает от того, что чуть великоватый головной убор внезапно падает на глаза и закрывает обзор. Но парень спешит это исправить и уже через секунду они снова смотрят друг на друга. Мартину всегда нравились глаза Андреса. Такие карие цвета темного шоколада, а при свете солнца они казались янтарно-золотыми. Такие живые, искренние, полные надежд и счастья. Жизнь еще не успела оставить в них свой отпечаток в виде холода и блеклости. — Я не сомневаюсь в этом. — Берроте закидывает руки за голову и снова устремляет свой взгляд на голубое небо. Лежать сейчас вот так на траве, в тени дерева, в компании лучшего друга, к которому испытываешь странные чувства — одно безумие. Та самая глупая идея с плохим исходом. Каждый из них понятия не имел, чем все обернется через пару десяток лет. Там уже не будет дружбы, теплого лета, беззаботности и шуток. Все будет по-настоящему. Только есть один весомый момент: один станет стрелком, а другой — мишенью. У кого быстрее рука дрогнет, тот и победил. И именно с этого дня началась невидимая игра в шахматы. Ход конём? — Нет. Скорее обмен фигурами.