Зови меня Сан

В этот раз все было так же, как и в прошлый. Разноцветный двор с такой же разноцветной толпой, охрана на входе, розововолосый хостес, темная комната. Джинён пошарил рукой по стене, пытаясь найти выключатель, но безуспешно. Тогда он потыкал в пульт, переключая каналы, в поисках изображения поярче, но и это не помогло – экраны висели слишком высоко для того, чтобы послужить дополнительным источником освещения. И вообще зря он это затеял – глаза не успели перестроиться с яркой картинки на темноту помещения, когда вошел Сан, и Джинён поначалу увидел лишь силуэт. - Ну привет, - сказал он, поднимаясь навстречу, однако Сан тоже оказался таким же, как и в прошлый раз – совершенно неразговорчивым. Сегодня он в белой футболке, ярко светящейся в ультрафиолете, и от этого его руки и краешек лица, выглядывающий из-под маски, кажутся почти черными. Они одного роста, успевает отметить Джинён, а футболка Сана уже летит в сторону. Он прижимается к Джинёну, обволакивает своим телом, жар которого слишком хорошо ощутим сквозь тонкую ткань рубашки, от которой, впрочем, Джинён избавляется предельно быстро. Он прижимается к Сану сильнее, словно пытаясь просочиться в него, трется о его потвердевшие соски, чувствуя бедром многообещающее напряжение в джинсах своего таинственного визави. Нет, сегодня не так, как в прошлый раз. Нет жадности, нет спешки - только неистребимая жажда узнавания. Джинён хочет узнать, кто же он – Сан. Сан хочет узнать, какой он – Джинён. Его губы прикасаются к шее Джинёна, и тот откидывает голову, подставляя себя под протяжные поцелуи. Кладет руки на ягодицы Сана, пока еще спрятанные под плотной джинсой, и она уже кажется ненужной и лишней. Стечь по его коже вниз, оставляя языком легкую влажную дорожку. Молниеносным движением расстегнуть пуговицу. Дернуть молнию вниз. Джинён легко подталкивает Сана, и тот, уже совершенно обнаженный, падает на диван. И кто сегодня будет главным? Ему нравится эта неторопливость. Джинён недолго любуется Саном – тем, чем ему дозволено любоваться, и усаживается на его белеющие во мраке колени верхом. Запускает руки в его густые волосы – длинные, сейчас многие стремятся их отрастить. Многие, но не Джинён. Длинные волосы у Сана, длинные волосы у Югёма, длинные – у Джебома. Стоп. Вот уж о ком сейчас вообще не следует думать. Сан, словно поняв, что внимание Джинёна подалось куда-то в сторону от него, перехватывает инициативу, опрокидывает его на диван, стаскивает брюки. Маска немного царапает кожу на животе, горячее дыхание обжигает пах. Рот Сана так близко от его члена, что Джинёну приходится сделать усилие над собой, чтобы не потереться о его губы. Пусть сам. И он это делает сам. Язык проходится по напряженному стволу, едва касается головки, скользит вокруг нее, поддразнивая. Джинён закрывает глаза и, наконец, погружается во влажную глубину рта. Не выдерживая, все же подается навстречу, туда, где глубже и теснее, и Сан не отстраняется, заглатывает его член почти целиком, но тут же выпускает. Пробегает языком по внутренней поверхности бедра, заставляя Джинёна прерывисто вздохнуть, подбирается к анусу. Его язык то легкий и игривый, то широкий и плотный, и ужасно приятно чувствовать его в этом месте, но у Джинёна сегодня другие планы. Он мягко отстраняет Сана, выбирается из-под него и тянет за собой. Молча, потому что Сан тоже молчит. Что ж, не всем нравится болтать во время секса. Снова усаживается на него верхом, как следует поерзав вокруг его члена. - Помнишь, ты говорил, что я буду тебя умолять меня трахнуть? – не выдерживает Джинён. – Посмотрим, может быть, этим молящим окажешься ты. Сан в ответ глухо хмыкает и притягивает голову Джинёна к себе. И снова этот запах смолистой ванили, горячего летнего полдня посреди леса. Нет, думает Джинён, втягивая в себя этот аромат, так пахнут не деньги. Теперь так пахнет секс. - Позволь мне тебя трахнуть, - он то ли подсказывает Сану, то ли просит его. Чувствует кожей волоски волоски чужого паха. Ему всегда нравились гладкие парни – гладкие везде, но в случае с Саном и нелюбимая прежде растительность чертовски заводит. - Как ты меня называешь? – спрашивает Джинён. – Ты придумал для меня какое-то свое имя? Сан затыкает ему рот поцелуем. Язык его требователен и горяч, обвивается вокруг языка Джинёна, проталкивается вглубь. Джинён чуть отстраняется, и Сан прикусывает его за губу, не желая отпускать. Его руки жадно ощупывают спину Джинёна, спускаются на ягодицы, с силой сжимая их. Сан становится по-настоящему грубым, и от этого Джинён распаляется еще больше. - Хочешь, чтобы я тебя трахнул? - голос у него становится низким, бархатным, кажется, что желание сочится изо рта вместе со словами. - Хочешь трахнуть меня? Он по-прежнему на коленях у Сана, между ног – два напряженных члена. Джинён берет оба в руку и водит по ним ладонью вверх и вниз, вверх и вниз. - Fuck, - выдыхает Сан, и это первое слово, которое слышит Джинён от него за весь вечер. И кто кого тут будет умолять? Он зубами разрывает упаковку презерватива. Большой плюс, когда приходишь раньше – можно подготовить все необходимое, чтобы больше не полагаться на авось. Сан перехватывает его руку, но Джинён, ухмыльнувшись, вырывает ее и надевает презерватив на его член. - Не бойся, - тихо хихикает он, - я тебя трахну по-другому. Он тянется другой рукой к лубриканту, щедро выливает его Сану в ладонь и, немного приподнявшись, тянет эту ладонь к собственному заду. Сана не надо просить. Джинён чувствует, как в него один за другим входят три пальца, и медленно опускается на них. Да, это то, что он хотел. Чистый кайф. Почему с ним не так, как с другими? Потому что тайна? Джинён прикрывает глаза. Реальность становится зыбкой, ненастоящей, как и вся эта история – то ли сказка, то ли приключение, то ли сон. Темнота окутывает их, звуки внешнего мира почти угасли. Он целует Сана – долгим, нежным, чувственным поцелуем. Губы скользят по мокрым губам, языки, едва столкнувшись, мягко оплетают друг друга. Сан согласен – он отдает всю инициативу Джинёну. Джинён снова приподнимается, нащупывает внизу твердый горячий член и плавно насаживается на него, замирая в финальной точке, будто прикидывая – продолжать дальше или остаться так, соединенным с ним навечно. Сан откидывается на спинку дивана, позволяя Джинёну творить все, что ему вздумается, и Джинён творит. Он приподнимается и садится снова, упираясь рукой Сану в плечо, то ускоряясь, то замедляясь. Он дразнит его всем собой, не позволяя даже дернуться, он его трахает, как и хотел, и не к месту рассуждать, кто тут сверху, а кто снизу – темнота, влажные звуки и шлепки, хриплое частое дыхание перемешали все понятия, перевернули все с ног на голову, исказив реальность, сделав ее призрачной и ненастоящей. Джинён извивается на его члене, бьется ягодицами о его мокрые ляжки, и когда Сан с глухим стоном все-таки подается к нему в попытке навязать свой темп, Джинён делает то, ради чего сюда пришел – протягивает руку и тянет маску вверх, жадно вглядываясь в лицо под ней. Все это занимает долю секунды. То ли маска оказалась слишком хорошо закреплена, то ли Джинён своей трясущейся рукой дернул ее не так сильно, как надо бы – план в любом случае провалился. Реакция Сана молниеносна – он толкает Джинёна, сбрасывает его с себя, и делает это с такой силой, что тот легким перышком летит почти через всю комнату и неплохо прикладывается затылком к стене. - Стой! Джинён на четвереньках подполз к Сану, торопливо натягивающему на себя штаны, и попытался ухватить его за руку. - Да погоди ты, мать твою! – с отчаянием крикнул Джинён, когда Сан снова отшвырнул его. Тот молча подобрал футболку, валявшуюся на полу, надел ее и шагнул к двери. Джинён сидел на ковре, бессильно наблюдая за происходящим. - Что, вот так уйдешь? Кто ты такой?! Зачем тебе все это? Блядь, да давай нормально поговорим! Не сдам я тебя, будь ты хоть сын президента, хоть сам ебаный президент! Ей-богу, он готов был расплакаться, глядя в каменную спину и понимая, что весь этот сон, вся сказка, все приключение закончилось. Сан больше не выйдет на связь, не позовет его ни в этот клуб, ни куда-то еще. Что же он наделал! - Сан! – позвал Джинён и заметил, как крупно вздрогнули плечи под пылающим в ультрафиолете белым пламенем футболки. – Не уходи. Сан потянул на себя дверь, и в комнату хлынул грохот танцпола, обрушился бурей, в водоворот которой уносило так и не разгаданную загадку. Силуэт на фоне бьющихся в истерике огней замер на мгновение, и Джинёну вдруг показались неуловимо знакомыми и разворот плеч, и взъерошенные волосы, и сильные ноги в узких джинсах – чуть кривоватые от колен, будто у хоккеиста. Он видел все это совсем недавно. Или все же давно? Или это снилось ему? Или просто дежавю так некстати решило поиграть в свои странные игры с его разумом? Дверь мягко закрылась, и Джинён остался в комнате один. Он торопливо нашарил в темноте свои брюки, но запутался в штанинах и едва не упал. Когда же ему удалось выбежать в коридор, там уже никого не было – ни в масках, ни без них. - Ебаный псих, - пробормотал Джинён, потирая затылок. Он задумчиво пробирался к выходу, проталкиваясь сквозь потную толпу на лестнице, и пытался сообразить, что же было не так в последних минутах. Ну, кроме того, что в них всё было не так. Силуэт – такой неуловимо знакомый – не давал ему покоя. - Надо отвлечься, надо подумать о чем-то другом, - будто сумасшедший бормотал себе под нос Джинён, бредя через мерцающий всеми огнями радуги двор. Он вырвался на тихую темную улицу и обессиленно привалился к стене какого-то дома. В затылке пульсировала боль, перед глазами вились разноцветные мошки, в ушах звенело от навалившейся тишины. Джинён стек по стене вниз, ухватившись руками за голову. Может быть, это сейчас ему просто снится? Не было никакого клуба, никакого Сана, не было вообще ничего. Нужно просто проснуться и пойти на работу, ах да, работы ведь тоже нет. Он медленно поднялся. Нужно ехать домой. Искать Сана или того, кто скрывается под этим именем, в этом вертепе бесполезно, да и вряд ли его пустят обратно. Джинён готов был поклясться, что его имя – тоже фальшивое, как и вся эта история – давно уже в другом списке, том самом, с черной меткой. Джинён криво ухмыльнулся и двинулся по направлению к метро. Кажется, теперь он знает, как закончить свой набросок… Догадка озарила сознание такой яркой вспышкой, что Джинён дернулся от неожиданности, споткнулся и чуть не улетел под ноги к двум девчонкам, шедшим навстречу. Девочки испуганно шарахнулись в сторону, но он даже не извинился - не до того. Он понял, где видел силуэт, замерший в открытой двери темной комнаты. Такой же силуэт в вечерних сумерках на фоне залитого светом подъезда он видел буквально вчера, когда машина, сделав круг по двору, направилась к воротам, а Джинён наблюдал сквозь тонированное окно, как Джебом возвращается к себе домой. - Неееет, - он потряс головой и тут же застонал, схватившись за затылок. – Неееет! Он истерично расхохотался, но, спохватившись, испуганно замолчал и огляделся. Улица по-прежнему пустовала, лишь в паре десятков метров от него светилась вывеска круглосуточного магазина. - Я схожу с ума, - отчетливо артикулируя сообщил Джинён улице, вывеске и себе. – Это не он ебанутый псих. Ебанутый псих у нас я. Бездомный пес, лежавший у двери магазина, приподнял голову с лап и сочувственно уставился на Джинёна. - Да, дружище, - рассеянно сказал ему Джинён. – Ты не ослышался. Он зашел в магазин, взял пива, пакет собачьего корма и вышел на улицу. Пес ждал его, энергично вентилируя хвостом окружающее пространство. Джинён вывалил ему еду, открыл свое пиво и устроился за хлипким столиком, по счастливой случайности не убранным с улицы на зимний период. А может и специально не убранным – не он один, в конце концов, в этом городе тронулся умом. - Давай мыслить логически, - предложил Джинён собаке и сделал большой глоток пива. Во-первых, как Им Джебом смог найти его в вебе? Ладно, предположим, это случайность. Предположим, он любит подрочить на веб-моделей. Принимаем. Законом это не запрещено. Во-вторых, Джинён слышал голос Сана – нормальный, не искаженный программой. И этот голос совершенно точно, определенно точно, никаких сомнений – Им Джебому не принадлежит. В-третьих, Им Джебом звал Пак Джинёна на свидание именно сегодня и довольно заметно расстроился, когда Пак Джинён сообщил, что занят. Ревновал сам к себе что ли? Джинён нервно хохотнул. Но проверить все же стоило. Просто проверить. Просто послушать голос. Или как-то еще, а как – хрен его знает. Руки тряслись так, что в нужный номер он ткнул не с первого раза. Что он ему скажет? Что, мать тво… - Джинёна? – он взял трубку после первого же гудка. – Привет. - Ты где? – быстро спросил Джинён. - Что-то случилось? – в голосе Джебома зазвучала тревога. - Нет, я… У меня… Планы, в общем, изменились, я свободен. Если хочешь, можем встретиться сегодня. Сейчас. Боже, что он несет?! Если Джебом согласится, в каком виде он перед ним появится - растрепанный, расхристанный и с безумным взглядом. - Сегодня, боюсь, не получится, - расстроенно ответил Джебом, в трубке на заднем плане звучали чьи-то голоса, раздался женский смех. – Я сейчас на работе, тут кое-что нужно закончить. Может быть, завтра? - Да, давай, - облегченно отозвался Джинён. – Созвонимся завтра тогда. Он убрал телефон, выкинул опустевшую пивную банку, потрепал пса по мохнатой голове и медленно двинулся в сторону метро. Голос Джебома звучал как угодно – спокойно, удивленно, тревожно, виновато. Но он не звучал как голос человека, которого буквально полчаса назад чуть не вывели на чистую воду во время секса. Не было в его голосе мелкой суетливости, свойственной лжецам, не было потаенного страха, даже чрезмерного любопытства - и то не было. Это был не он. Похож, но не он. Конечно же, не он. Джинён плотно запахнул пальто и зашагал быстрее. ** Телефон зазвонил ровно в полночь. - Я тебя не разбудил? - Нет, - удивленно ответил Джинён. Попробуй тут усни. Он весь вечер так и эдак проматывал произошедшее и в клубе, и после него. Сначала, конечно, вошел в систему. Не вошел даже – влетел в нее, бросился к компу, не разуваясь и не сняв пальто. Но в системе было пусто. Джинён понимал, что с Саном со стопроцентной вероятностью покончено, но какая-то часть его, совсем крохотная, и оттого чрезмерно назойливая, продолжала на что-то надеяться. Зря. Он несколько раз проглядел все вошедшие сообщения, не поленившись открыть каждое из них, но все они были не от Сана. Сначала он проверял входящие каждые пять минут. Потом немножко поколотил себя по рукам и увеличил временной интервал до 20 минут. Отжался 30 раз. Походил и снова отжался. Помыл посуду. Набрал Джексону, но тот был недоступен. Поприседал и помыл пол. И в тот момент, когда решил, что хрен с ним, пойдет, пожалуй, сходит за сигаретами, позвонил Джебом. Так что нет. PD-ним напрасно волновался – Джинёна он не разбудил. - Я помню, мы на завтра договорились, но завтра, в принципе, уже наступило, - кротко сообщил PD-ним. – Просто неловко так вышло. - Да всё в порядке, - поспешил успокоить его Джинён (что он уже там в голове себе накрутил, болезный), - ты ж не в борделе был, а на работе. Да даже если и в борделе – я ведь тоже свалился, как снег на голову. - Нет-нет, - зачастил Джебом, - я не в борделе, и я очень рад, что ты позвонил. Правда, рад. И я… В общем, я сейчас возле твоего дома. Ты можешь спуститься? - Где?! – подпрыгнул Джинён. - Да вот припарковался тут сбоку. Так ты сможешь выйти? Джинён критически окинул взглядом свое отражение в зеркале. Мятые треники, которые он только что извлек из шкафа, видавшая виды любимая уютная толстовка. В принципе, он так и так собирался выходить, только курить расхотелось. - Смогу, - порадовал он Джебома. – Сейчас спущусь. Может, следовало его пригласить к себе? А что – полы вымыты, посуда тоже. - Только оденься потеплее, - попросил его Джебом и отключился. Ну, нет – так нет. Он ждал в машине. Джинён не слишком разбирался в марках дорогих автомобилей, но что автомобиль был дорогой, он понял сразу. Элегантный черный "Мерседес" примостился в торце дома. Джинён помахал рукой, и Джебом тут же распахнул пассажирскую дверь. - Красивая машина, - аккуратно похвалил Джинён. Сам он не озаботился не то что покупкой хоть какого-то транспортного средства, но даже правами. Машину нужно содержать, а денег на это жалко. Вот Им Джебом может позволить себе и нарядную тачку, и ее обслуживание. Вряд ли он прикидывает, в какую сумму обойдется ему полный бак и сколько стоит парковка. А если что-то поломается, просто купит себе новую машину, почему бы и нет. - Спасибо, - расплылся в довольной улыбке Джебом. – Купил ее в прошлом году. Он сидел в распахнутом пуховике и какой-то дурацкой шапке с длинными ушами, свисавшими по бокам. - Не жарко? – кивнул на шапку Джинён. - А, я просто проветриться выходил, пока тебя ждал. Знаешь, быстро очень простываю, поэтому стараюсь утеплиться. Джебом стянул шапку, и Джинён ойкнул. - Не нравится? – у Джебома вытянулось лицо. Он провел рукой по волосам, точнее, по остаткам волос, и виновато взглянул на Джинёна. - Нуу… Как-то непривычно, - протянул Джинён, оценивая его короткую стрижку. – Просто неожиданно. Вчера еще с хвостом ходил, а сейчас вон – почти под ноль. - Да вчера Гёму завез к стилисту и подумал, что и самому надо подстричься, - оправдывающимся тоном пояснил Джебом. – Волосы надоели, лезут в лицо. Ну, в общем, и меня там заодно оболванили. Плохо, да? - Да нет же, хорошо! – поспешил успокоить его Джинён. – Мне нравится, честное слово! Никакой Сан не Джебом, и никакой Джебом не Сан. Сан вон вообще Югём, но он тоже не Сан, в смысле Сан, но другой, ааа, как же хочется заорать! Вместо крика из Джинёна вырвался тихий сдавленный стон - Что случилось? - тут же всполошился PD- ним. - Плохо себя чувствуешь? Болит что-то? - Да нет, я в порядке, - отмахнулся Джинён и машинально потер затылок. - Голова болит? - в лице Джебома читалось неподдельное беспокойство. - Может, в больницу заехать? - Да давай уж сразу скорую, - хмыкнул Джинён. - На дорогу лучше смотри. Ну какой из Джебома Сан, в конце-то концов. Хотя... Вот бы положительному заботливому Им Джебому маскулинную сексуальность Сана. Добавить в эти длинные глаза огня, который полыхал даже сквозь маску, снабдить все эти наседкины заботы пошловатым, но, чего уж, заводящим юморком, добавить этому мягкому голосу вкрадчивых низов. Да уж, если губам Никанора Иваныча приставить нос Ивана Кузьмича. И дело даже не в волосах. Джинён окинул взглядом стриженую голову Джебома и вспомнил, как буквально часа три назад запускал пальцы в густую шевелюру почти до плеч. - Тебе не нравится, - Джебом по-своему расценил его помрачневшее лицо и натянул обратно шапку. - Блин, ты девочка что ли? – разозлился Джинён. – Сказал же – хорошо тебе. Подлецу все к лицу, в смысле красивым все идет! - Ты считаешь меня красивым? – тут же приободрился Джебом. – Я тебе нравлюсь? Я в твоем вкусе? Джинён закатил глаза: - Ты еще спроси меня, какой тип я предпочитаю. Ты зачем приехал? - Я это, - ничуть не обиделся Джебом, - я тут в пекарню заехал. Есть у нас недалеко от офиса круглосуточная пекарня, и у них свежая выпечка. Булочки вот привез. С маком, с корицей. И этот, пирог с ревенем. Любишь пирог с ревенем? - Люблю, - сказал Джинён. – Правда, не ел ни разу, но я сейчас такой голодный, что и пирог с ревенем люблю. - Класс, - обрадовался Джебом и включил зажигание. - Мы куда? – удивился Джинён. - Хочу отвезти тебя в одно место, - туманно ответил PD-ним и плавно выкатил из двора. Они ехали по ночному городу, и напряжение постепенно отпускало Джинёна. Машина шла мягко, почти незаметно. В колонках еле слышно мурлыкала какая-то джазовая певица, булочки и, видимо тот самый пирог с ревенем пахли даже сквозь пакет. Джинён ничего не ел ничего с самого обеда, и желудок, обрадовавшись, что про него, наконец, вспомнили, требовательно сжался. - Мы далеко едем? - К реке. За рулем Джебом снова казался тем, кем долгое время считал его Джинён – недосягаемой звездой, и не важно, было ли это в школе, или спустя десять лет в компании: Джебом недосягаем был всегда. А короткая стрижка действительно ему шла – открыла лицо, подчеркнула скулы, да и в целом сделала моложе что ли. Хотя и с длинными волосами, особенно с теми, уложенными в как бы творческий беспорядок, он выглядел на сто баллов. На двести. На тысячу. Он выглядел ровно настолько, чтобы хотелось всем и каждому ткнуть в лицо совместную фотку – глядите, это мой парень! А потом смотреть, как на лицах всех и каждого меняются выражения – от недоверия до восхищения и зависти. Так странно. Еще пару недель назад он видел в Джебоме какого-то неназванного врага, лакмусовую бумажку своего жизненного провала: богатый и успешный PD-ним и жалкий уборщик Пак Джинён. А теперь он в каких-то считаных сантиметрах от него в его дорогущей машине украдкой любуется то его носом с небольшой горбинкой, то уверенными руками на руле. Черт, все-таки мужчина за рулем, особенно такой красивый мужчина – это очень секси. - Приехали, - сообщил Джебом. Джинён выбрался из машины и огляделся. Судя по влажному холоду, они действительно были у реки. - Идём. - Джебом, держа сумку в одной руке, другой потянул его за собой. – Тут недалеко. PD-ним не обманул. Минуты через три они вышли к реке, но место было незнакомо Джинёну. Заброшенный участок набережной, заросший кустарником, облысевшим по причине зимнего времени, с колченогой покосившейся скамейкой почти у самого парапета. И ни души вокруг. Джинён и не предполагал, что в этом огромном блестящем городе могут быть такие дикие закоулки, но Джебом, как выяснилось, умел удивлять. PD-ним, между тем, смахнул со скамейки мусор, постелил неизвестно откуда взявшийся плед и довольно уселся на него всей своей звездной задницей. Покопался в сумке, извлек термос, два походных стаканчика из пластика, пакет с уже поди остывшими булочками и похлопал рукой рядом с собой: - Садись. Джинён осторожно воспользовался предложением. Опустился рядом, взял в руки стакан, в который тут же полился ароматный огненный кофе, в другую руку PD-ним сунул ему булочку – с корицей, как определил Джинён, откусив. А что, неплохо. От реки поднималась холодная сырость, но кофе согревал, булочка оказалась действительно свежей и вкусной, на другом берегу виднелись огни, и Джинёну вдруг стало необыкновенно уютно в этом промозглом мраке. - Моё место, - сказал Джебом и отпил кофе из своего стаканчика. - Прям твое? – приподнял невидимую в темноте бровь Джинён. - Помнишь, Гёма говорил про одиночество? - Ну, - тут же подобрался Джинён. - Мне кажется, - Джебом смотрел куда-то в темноту, - с одиночеством знаком каждый человек. - Так уж и каждый, - проворчал Джинён, скорее, для соблюдения реноме, чем для возражения по существу. - Ну, - вздохнул Джебом, - по крайней мере, мне оно знакомо. Я поэтому так вцепился в твой рисунок… - Набросок, - тут же поправил его Джинён. – Пока это нельзя назвать полноценной работой. - Пусть набросок, - покладисто согласился Джебом. – Просто… я это тоже там разглядел. Не разглядел – увидел. Сразу как взял в руки, так и увидел. Подумал – это же я. И Гёма так потом подумал. И подумает еще фиг знает сколько людей, когда увидят. И в этом, Джинёна, та сила искусства, которая меня так восхищает. Когда человек смотрит на рисунок или слушает музыку, или читает стихотворение, и понимает – это же про меня, это же я. Ты рисовал себя… - Я не… - попробовал возмутиться Джинён, но на него не обратили внимания. - А нарисовал всех нас, вот в чем дело, Джинёна. - Ну, чтобы это сказать, не нужно было придумывать свидание, - усмехнулся Джинён. - А я и не придумывал, - спокойно ответил Джебом. – Ты мне правда нравишься. Почему ты не хочешь в это поверить? - Да я не то чтобы не хочу… - растерялся Джинён. – Скорее, не могу. - Почему? - Хён, - помолчав, сказал Джинён. – Давай начистоту. Ты богатый популярный человек. Молодой, красивый, здоровый. С отличной работой. С миллионом друзей и знакомых. Тебя ежедневно окружает масса красавцев всех категорий и мастей. Но вот ты случайно встречаешь парня, с которым когда-то вместе учился в школе, и вдруг он тебе нравится. Скажи еще, что я твоя первая любовь. - Не скажу, - Джебом невозмутимо налил себе еще кофе. – Моя первая любовь не ты. - Вот именно, - с нажимом ответил Джинён, стараясь скрыть разочарование. Не то чтобы он прям надеялся на это, но коли уж сегодня вечер чудес, а если быть совсем точным, то пошли уже вторые такие чудесатые сутки, что дух захватывает, то могло бы случиться и еще одно маленькое чудо. Но не случилось. - Дважды в жизни я чувствовал себя очень одиноким. Второй раз – когда переехал в Сеул. Знаешь, я же сразу приехал и учиться, и работать. Компания со мной подписала контракт сразу же после того, как я сдал сунын. - Да, я что-то слышал об этом, - вежливо промямлил Джинён. - Я был самым молодым продюсером в компании. Ну то есть, сначала я был стажером – у них была идея сделать из меня айдола. Но выяснилось, что я совершенно деревянный, не умею танцевать и вряд ли научусь. Ну и они с этим отстали, и я стал заниматься тем, чем и хотел. И вот, казалось бы, я был загружен по самую маковку – учеба, работа. Я приходил домой и валился в кровать. Но иногда – не очень часто, но все же – были свободные дни, и тогда приходило оно. Одиночество. Я дико скучал по дому, и первое время в свободные дни ездил к ним, пока отец мне не запретил. Тогда я очень обиделся на него, но позже понял, что так он приучал меня к самостоятельности. Так он делал из меня того, кем я в итоге вырос. Он отдал мне свою старую машину и сказал, чтобы я вернул ее в том же состоянии, когда заработаю на свою. Но я хотел заработать на квартиру, точнее, на дом – мама не любит жить в квартире. Если мне нельзя было ездить к ним, я хотел их перевезти к себе. Джебом замолчал. - Ну и как? – осторожно поинтересовался Джинён. – Заработал? - Заработал, - Джебом задумчиво отхлебнул кофе. – Но слишком поздно. Папа умер. - Да ты что? – неподдельно удивился Джинён. – А я и не знал. Он помнил отца Джебома – высокий статный мужчина, подтянутый, в отличной форме. - Рак, - просто пояснил Джебом. – Сгорел за полгода. - Сочувствую, хён. Правда. - Спасибо, - кивнул Джебом. – Уже несколько лет прошло. Ну и, в общем, мама отказалась переезжать. Сказала, что хочет остаться рядом с его могилой. - И тогда ты нашел это место? - Нет, гораздо раньше. Мне запретили приезжать домой, и я бесцельно ездил по городу. Сначала заглядывал в клубы, в какие-то кафе и бары, но потом понял, что шума мне и на работе хватает, а то, чего я хочу на самом деле – тишина и возможность побыть наедине со своими мыслями. И однажды случайно приехал сюда. - Но разве это одиночество? - Именно оно. Тут я ощущал себя самым одиноким человеком в мире. Только вот я хотел побыть с одиночеством вместе, заглянуть ему в глаза, понимаешь? Я понял, что если я, наконец, перестану его отталкивать, если я приму его, тогда оно отступит. - Так и вышло? - Так и вышло. Но не сразу. - А первый раз? - Первый раз, - Джинёну показалось, что он увидел в темноте грустную улыбку Джебома, - в старшей школе. Это были самые одинокие годы в моей жизни. - Чего?! – Джинён чуть не поперхнулся кофе. – В старшей школе?! Но ведь ты… - Что я? - Ты же был самым популярным парнем! - Я? – тут уже пришел черед Джебома давиться. – Самым – кем? - Самым популярным, - недоуменно пояснил Джинён. – Только не говори, что ты ничего про это не знал. - Но я и не знал, - растерянно отозвался Джебом. – Впервые про это слышу. - Но ведь у тебя друзья были! – тут же нашелся Джинён. – Такие… трое из ларца. - Эти-то? – хмыкнул Джебом. – Никакие они мне были не друзья. Сыновья папиных партнеров по бизнесу, меня просто заставляли с ними дружить. Но вне школы я с ними практически не общался. У меня был друг, с самого детства, но когда нам было по 15, он с родителями уехал в Америку. И я остался один. - Ты же мог подружиться с каждым! – Джинён отказывался понимать то, что рассказывал ему PD-ним. - Да с какой стати? Со мной никто не разговаривал. Только эти… Да и то, в основном прикалывались и издевались – у них стиль общения был такой. - Блин, хён… - Джинён смотрел на него во все глаза. – О тебе же грезили реально все. Кто-то дружить с тобой хотел, кто-то встречаться. - И ты? - Я? – Джинёна застали врасплох. – А при чем тут я? - Я помню, как увидел тебя впервые. На школьном дворе. Была перемена, все сидели кто по парочкам, кто компаниями, а ты был один. И я смотрел на тебя и завидовал. - Ты?! Мне?! – Джинён был готов свалиться с лавки. – Но чему?! Я был тощий, страшный, в каких-то обносках. - Не помню обноски, - пожал плечами Джебом. – Зато помню, как хотел быть таким же независимым, как и ты. Я смотрел на тебя и думал, что очень хочу такого друга. В тебе чувствовалась сила. Та сила, которую Гёма увидел в твоем ри… наброске. Когда видишь человека, возможно, отчаянного или отчаявшегося, но не жалеешь его, не сочувствуешь, а уважаешь, потому что знаешь – он-то, в отличие от тебя, умеет жить с собой. И умеет справляться со всем, что посылает ему жизнь. Не ноет, не канючит, не жалеет себя. Он живет, широко расправив плечи и достойно встречая и удачи, и разочарования. Ему не нужен кто-то, чтобы перестать быть одиноким, его одиночество – только его дело. Вот таким ты был, Джинёна. Но я так и не решился к тебе подойти. Вообще-то… Джинён еле сдержался, чтобы не напомнить ему про давний поцелуй. Не время. Не сейчас. Вспомнит сам – хорошо, не вспомнит – аккуратно поинтересуемся попозже. И так PD-ним чрезмерно разоткровенничался, ох, не пожалел бы потом. Глаза совершенно привыкли к темноте, и Джинён видел четкий профиль Джебома, дурацкую его эту шапку, скрывавшую высокий чистый лоб. Из его рта вырывались облачка пара, когда он говорил, и Джинёну неожиданно захотелось обнять его. Просто обнять, прижать к себе что есть сил, может быть, для того чтобы убедиться, что это действительно он, Им Джебом, сидит сейчас и говорит какие-то невероятные вещи, переворачивая с ног на голову все теории Джинёна, так тщательно выстроенные в его голове. Да что он знал о человеке, которого, оказывается, совершенно не знал? Придумал себе какой-то образ и выстраивал с этим несуществующим образом несуществующие отношения. Джинён почувствовал, как жар стыда прилил к щекам. Да что он за человек-то такой? - Так странно, - сказал он, - мы сейчас сидим тут и вспоминаем, что было десять лет назад. Никогда даже представить не мог, что такое когда-то произойдет. - Я тоже, - Джебом задумчиво поскреб кроссовком асфальт под скамейкой. – Но я рад, что этот разговор состоялся. По-хорошему, он должен был состояться еще тогда, когда я впервые тебя увидел в компании. Но все пошло как-то криво и косо. - Да нормально оно пошло, - отмахнулся Джинён. – Пошло так, как надо, и в итоге мы оказались здесь. Но видишь ли, в чем дело… Он замялся. - В чем? - Ты сказал, что хотел дружить со мной. А сейчас ты говоришь, что я тебе нравлюсь. Не путаешь ли ты ту детскую мечту о друге с… - Любовью? - Ну, - смутился Джинён, - я бы не бросался такими громкими словами. - Не путаю, - Джебом вылил в его стаканчик остатки кофе из термоса. – Любовь – это дружба, помноженная на похоть. - Так просто? - Ну, это если совсем упрощенно, - усмехнулся Джебом. – Просто я не представляю, как встречаться с кем-то, кто тебе не друг. Ну то есть... Отношения - романтические отношения - это ведь и дружба тоже. - Да, - задумчиво отозвался Джинён, - я понимаю, о чем ты. - Я не знаю, что у нас с тобой будет. Ну то есть, я думаю, что знаю, точнее, надеюсь. Я… - Джебом смешался. – Я знаю, чего мне хочется. Но я не хочу спешить. В первую очередь я хочу узнать тебя и хочу, чтобы ты узнал меня. И если ты согласишься с этим, поедем все-таки во вторник есть сашими? Там точно будет теплее, чем здесь. - О, - рассмеялся Джинён, - если теплее, тогда непременно надо ехать. - Класс, - восхитился Джебом. – Тебе там понравится, обещаю. - Да мне и тут понравилось, - признался Джинён. - Ага. Только у тебя нос уже красный от холода. - Откуда ты знаешь? Тут темнотища – хоть глаз выколи. - Я не говорил тебе? – Джебом вскочил со скамейки и легонько щелкнул Джинёна по носу, - я прекрасно вижу в темноте – это мое уникальное умение. - Эй! – делано нахмурился Джинён. – Руки! Он вскочил вслед за Джебомом, но именно в этот момент тот нагнулся, чтобы взять термос, и Джинён уперся своими губами прямо в его теплый… мягкий… восхитительный рот. Сердце ушло куда-то в пятки. - И… извини, - Джинён плюхнулся обратно на скамейку. – Я не специально. - А жаль, - прошептал Джебом и приблизился к Джинёну. Кажется, уникальное умение прекрасно видеть в темноте тут же передалось ему от PD-нима, иначе как объяснить тот факт, что Джинён прекрасно разглядел его лицо – и подрагивающие ресницы, и две аккуратные родинки на веке, и крохотную дырку от пирсинга в носу. И то, как Джебом прикрыл глаза, прежде чем прикоснуться своими губами к его губам – едва заметно, будто спрашивая, не возражает ли он. И Джинён открылся ему и поцелую, потянулся к манящему рту, так же аккуратно и нежно трогая своими губами губы Джебома. Он сидел, вцепившись руками в скамейку, и думал, что они в самой неудобной и нелепой позе для того, чтобы целоваться, но, в конце концов, кто их видит тут, на краю вселенной, в забытом богом уголке огромного мегаполиса. Он не мог и не хотел оторваться от Джебома, от его кофейно-коричного дыхания, от холодного кончика носа и горячего влажного языка, который прикоснулся к его языку сначала робко, но затем, приободренный ответной лаской, начал действовать более решительно. И когда Джинён все же нашел в себе силы отцепить от скамейки хотя бы одну руку, чтобы ухватить Джебома за затылок, еще ближе притянуть к себе, Джебом вдруг выпрямился. - Шея затекла, - сказал он таким жалобным голосом, что Джинён, на секунду ошалев от столь резко прервавшегося поцелуя, расхохотался. - Поехали домой, - скомандовал он сквозь смех, сгребая плед и пакет с недоеденными булочками. – Но пирог с ревенем я заберу с собой. ** У Джинёна был один недостаток. Ну, конечно, не один, да и кто-то счел бы этот недостаток достоинством, но вот Джинён полагал, что это все же минус, к тому же существенно осложняющий жизнь: он очень быстро привязывался к людям. Большую часть детства Джинён провел в маленьком уютном городке. Он помнил залитый солнечным светом небольшой двор, тень от деревьев на обеденном столе, детские голоса, доносящиеся с улицы, лимонад в большом кувшине. Помнил, что мама тогда была счастливой – пела по утрам, накрывая на стол, пела вечером, расчесывая перед зеркалом длинные густые волосы, пела на ночь, укладывая маленького Джинёна спать. А потом в их доме появился мужчина, и мама стала не только петь, но и легонько пританцовывать – столько в ней оказалось счастья, что никак ему было не усидеть внутри ее хрупкого и гибкого тела, и оно рвалось наружу звонким голосом, быстрыми движениями, легким взмахом ресниц. Отчим хорошо относился к Джинёну. В памяти обрывками, словно картинки из когда-то увиденного случайного фильма, вставала то лодка посреди озера, мама в ярко-красной косынке и тот мужчина на веслах, то большая мужская рука, в которой зажата маленькая ладошка Джинёна – они шли по улице, почему-то вдвоем, то хрустальная вазочка с мороженым и мамин ласковый взгляд, рассеянно скользящий по сыну и мужу. Они были счастливы, все втроем - по крайней мере, Джинёну хотелось так думать. Но однажды песни стихли. Только спустя несколько лет Джинён узнал, что отчим ушел от мамы к другой женщине, жившей двумя домами вверх по улице. Тогда же из ванной просто исчезла бритва, в шкафу опустело несколько полок и куда-то пропал телевизор, купленный отчимом на Новый год. Мама перестала затейливо укладывать волосы – просто сворачивала их в тугой узел на затылке, и этот узел давил на Джинёна своей тяжестью так, что он отворачивался, открывал дверь и убегал во двор, где забивался в укромный уголок за сарайчиком и так сидел в надежде, что мама сейчас выйдет, а волосы ее свободным водопадом стекают по спине. Ему всегда казалось, что мама бежала за кем-то или за чем-то - за очередным мужчиной, поманившим ее, за призраком счастья, мелькнувшим вдали. И только став постарше, он понял, что мама убегала, а не догоняла. Все их многочисленные переезды, чужие квартиры, старые дома, километры, сжирающие время, были ее попыткой сбежать от причиненной отчимом боли. Но никто маме не сказал, что от боли сбежать невозможно - она, как привязанная, всюду следует за тобой, пока ты, наконец, не остановишься и не позволишь ей овладеть тобой полностью. А потом, когда боль получит свое, она уйдет сама, и никуда для этого ехать не надо. И мама бежала - от боли, от себя, не зная, что это бег по кругу, Джинён же стал заложником этого бесконечного марафона, его узником и рабом. Тот вечер остался в его памяти настолько ясно, будто все случилось вчера. Мама вернулась домой, сняла припорошенную снегом шапку, тряхнула головой, и Джинён не узнал ее. Где твои волосы, шепотом спросил он. А мама рассмеялась – впервые за долгое время открытым и свободным смехом – и сказала, что отдала их доброй фее, которая сделает из них теплый шарф и подарит его кому-то, кто сейчас замерзает на холодном ветру. Но добрая фея оказалась злой колдуньей – ей было мало маминых волос, она потребовала, чтобы они сложили свои вещи в чемоданы, погрузили их в старенькую машину и поехали вперед, через перекресток, через площадь, через череду светофоров и незнакомых поселков куда-то, где их никто не ждал. Первый переезд дался Джинёну слишком уж тяжело – он скучал по старому дому, по его запахам, по скрипу третьей снизу ступеньке на лестнице, по веселым занавескам на окнах и соседскому дымчато-серому коту с огромным пушистым хвостом и глазами-блюдцами. Он скучал по их тихой улочке, по магазину с комиксами на центральной площади, по сладкой вате в городском парке, по большим качелям на школьном дворе. Но больше всего он скучал по друзьям, и чтобы прекратить по ним скучать, он быстро обзавелся новыми. Однако и с ними вскоре пришлось расстаться. Джинён очень быстро привязывался к людям, он это знал, но еще он знал, что за каждой встречей непременно последует расставание, и поэтому однажды запретил себе сближаться с кем бы то ни было и тщательно контролировал каждое шевеление собственной души – это все, что он мог позволить себе контролировать в кромешном хаосе, в который вдруг превратилась их с мамой жизнь. Он возвел вокруг своего сердца высоченный забор, на ворота повесил огромный амбарный замок, а ключ от него для верности выкинул. Но даже сквозь эту глухую оборону редким счастливчикам удавалось проломиться, и секрет тут был прост, как и все секреты: они не замечали этой стены. Так поступил когда-то Джексон. И так – с ужасом убеждался Джинён – поступал Им Джебом. PD-ним не видел никаких препятствий, он проходил сквозь джинёнову ограду с такой легкостью, будто ее не существовало вовсе. Джинён же, находясь посреди мешанины чувств и бесконечного потока мыслей, лишь бессильно наблюдал за тем, как Джебом все прочнее увязает в его жизни, отвоевывая себе с каждым днем все больше пространства. Дни слились в безумную карусель, но в каждом из них присутствовал Джебом – когда не мог лично, напоминал о себе то сообщением в телефоне, то размашистой подписью на контракте, лежащем на столе, то кашемировым шарфом, одолженным Джинёну пару дней ранее, то ночным звонком. Я просто хочу пожелать тебе спокойной ночи, говорит Джебом, и лицо Джинёна распирает блаженная улыбка, а сам он молча, но от этого не менее истово благодарит бога, что PD-ним в этот момент отделен от него множеством стен, домов, улиц и километров, и не увидит этой улыбки ни-ког-да. Джинён накрывается одеялом с головой и барабанит ногами по кровати, что-то нечленораздельно мыча, но затем переворачивается на живот, прижимает к себе теснее подушку и медленно закрывает глаза. А по ту сторону реальности все иначе. Кошмар становится повторяющимся, уныло думает Джинён несколькими часами позже, пялясь в занимающийся за окном рассвет. После такого уснуть даже не стоит и пытаться – не хочется снова встретиться с Саном, точнее, с той его инкарнацией, которую уже второй раз подбрасывает добренькое подсознание. Во сне Джинён снова оказывался в той самой вип-комнате, снова прыгал на члене у Сана, чувствуя зарождающийся где-то в глубине оргазм, и снова тянулся к маске. И во сне ему удавалось довести начатое до конца – он срывал маску, но видел перед собой не человека, а монстра с клубящейся тьмой вместо лица. От этой тьмы веяло таким ужасом, что Джинён рывком выныривал из сна, а потом долго лежал, слушая, как постепенно утихает бешено колотящееся сердце. Пожалуй, в рейтинге отравляющих жизнь неприятных штук кошмары с Саном были все же на первом месте, несмотря на то, что Джинён честно пытался выкинуть произошедшее из головы. Он больше не заходил в систему, служившую единственной ниточкой, связывавшей его с загадкой, и усилием воли переключал мысленный поток на что-то другое, едва Сану удавалось просочиться снова в голову Джинёну. На этой истории Пак Джинён решительно поставил крест и не намеревался пересматривать свой вердикт. Осталось только победить подсознание. А вот на втором месте рейтинга с удобством расположился Им Джебом, точнее, его странное поведение. Все дело в том, что Им Джебом не спешил перевести их отношения из вертикального положения в горизонтальное, хотя Джинён всячески давал понять, что он, в целом, не против. Они до одури целовались в машине, целовались в парках, целовались в туалете компании, когда Джинён пришел подписывать контракт, целовались у Джинёна на кухне и целовались на огромном диване в джебомовой гостиной. В обеих студиях – на работе и дома у Джебома – они тоже целовались. И на этом всё. Пак Джинён не пальцем деланный, напряжение в нужных местах у этого целовальщика он прекрасно ощущал – сначала бедром, а потом и руку опустил, чтоб окончательно удостовериться. Целовальщик сказал: ох. И мгновенно телепортировался на кухню, откуда преувеличенно бодрым голоском начал настойчиво интересоваться, чаю изволит Пак Джинён или кофе. Пак Джинён изволил того, что недавно почти держал в руках, но решил не травмировать окончательно PD-нима. Кто ж знал, что он окажется таким целомудренным. Ладно, подумал Пак Джинён, подождем. По крайней мере, с потенцией у него все в порядке. И кисло согласился на кофе. Ну, а почетную тройку лидеров замыкал тот факт, что Джинён пока не рассказал Джебому про веб. С одной стороны, рановато вываливать такое. С другой – лучше бы вывалить сейчас, и если Джебом его после этого бросит, будет не так больно, как если бы он бросил его после более прочных и длительных отношений. Но Джинёну в целом не хотелось, чтобы Им Джебом его бросал, и поэтому он каждый раз обещал себе – завтра, он расскажет завтра. Или лучше на следующей неделе. Или когда похоть в Им Джебоме, наконец, возьмет верх над целомудрием, а потом Им Джебом будет лежать такой расслабленный, такой размякший, и тут-то Пак Джинён ему все и вывалит как на духу. Хотя, кажется, это не лучшая идея. В общем, когда-нибудь он обязательно расскажет, нужно только подобрать удачный момент. Об этом и не только размышлял Джинён, меланхолично наблюдая за работой дворников на лобовом стекле джебомова "Мерседеса". Погода в этот вечер расщедрилась сразу и на снег, и на дождь, и по этой уважительной причине весь город замер в огромной бесконечной пробке. - Поехал бы я на метро, - в сотый раз повторил Джинён, - не развалился бы. - Ну прости, - в сотый раз вздохнул Джебом, - кто же знал, что так выйдет. Мы почти приехали. - Может, высадишь меня где-нибудь тут? Тебе ж еще обратно добираться. Или оставайся у меня, потом поедешь, как рассосется. Можешь и до утра. - Мне на работу еще надо, - ответил Джебом, трогаясь с места, но тут же резко вдарив по тормозам – прямо перед ними вклинился крохотный "Ниссан", и из уст всегда сдержанного и воспитанного PD-нима посыпались такие выражения, что Джинён, который, между прочим, от рывка стукнулся зубами о горлышко бутылки с водой, даже не стал ничего говорить: PD-ним прекрасно справился за них обоих. - У тебя есть носовые платки или салфетки? – аккуратно поинтересовался Джинён, когда словарный запас PD-нима начал иссякать. – Воду на себя пролил. - В бардачке посмотри. Джинён открыл бардачок, пытаясь найти там что-то, чем можно было бы вытереть стремительно намокающий свитер, и рядом с упаковкой бумажных носовых платков нащупал какой-то флакон. - Ух ты, "Том Форд", - он извлек флакон наружу и разглядывал его в свете уличных фонарей. - Где? – повернул голову Джебом. – О, а я его потерял. Дома искал, на работе искал – все понять не мог, куда засунул, а он тут, оказывается, все это время валялся. Джинён открыл флакон, вдохнул аромат и оцепенел. Голос Джебома, который, кажется, радовался тому, что им удалось вырваться из пробки, доносился будто из тумана. Машина действительно прибавила ходу, но Джинён, сидя с открытым флаконом в руках, не замечал этого. Горячая кожа, прогретое солнцем дерево – этот аромат он бы не спутал ни с каким другим. - Что? – рассеянно отозвался он, услышав, как Джебом повторяет его имя. – Прости, задумался. - Завтра, говорю, сможешь ко мне приехать? Югём тоже будет, обсудим получившиеся варианты обложки – дизайнеры утром должны прислать. - Завтра? – Джинён отчаянно пытался собрать разбегающиеся мысли воедино. – Да, конечно, смогу. - Вот и отлично, - обрадовался Джебом, заруливая во двор. – Часиков в шесть. - Да… Хён… Джинён замолчал. Он не понимал, что именно нужно спросить. Откуда у тебя этот парфюм? Но ведь его можно купить в любом крупном магазине. Почему такое совпадение, хён? Но тогда придется рассказать и об остальном. - Джинёна, с тобой все в порядке? Ты будто не в себе. - Все хорошо, - поморщился Джинён, - голова что-то разболелась. Хён, а что это за парфюм? Не припомню у "Тома Форда" такого. - Классный, да? Хочешь – забирай. - Нет-нет, - испугался Джинён, - он же твой. Я себе куплю, если понадобится. - Не купишь, - рассмеялся Джебом. – Его нет в продаже. - Вот как? – Джинён сжимал флакон холодеющими пальцами. – Сняли с производства? - Наоборот – еще не выпустили. Наш артист его рекламирует, ну, он и притащил флакон мне, сказал, мол, ты любишь такое. - Так хорошо тебя знает? – неприятным голосом поинтересовался Джинён. - Нуу… - неопределенно протянул Джебом, - нормально он меня знает. Мы два альбома с ним записали, было время познакомиться. Ты ревнуешь что ли? - Вот еще, - фыркнул Джинён. - Так мило, - Джебом довольно потянулся. – А поревнуй меня к кому-нибудь еще. - Не дождешься, - Джинён окончательно пришел в себя. – Пойду я. Спасибо, что подбросил. А, раритет свой забери. Он швырнул флакон Джебому на колени и уточнил: - Прям совсем-совсем нигде нельзя достать такой? - В Корее у них эксклюзивный контракт с нашим артистом, - пояснил Джебом. – Рекламная кампания стартует где-то через месяц, значит, тогда он и появится в продаже. А пока может быть только у тех, кто непосредственно в "ТФ" работает, ну, еще у меня, у нашего артиста и, если он кому-то еще подарил, то и у того человека. - А как артиста зовут? - Ли Чону, - удивился Джебом. – Зачем тебе? - Да вот, решил послушать. - Ты вдруг заинтересовался моей работой? - А почему бы и нет, - Джинён попытался улыбнуться. – Я по-прежнему страшно далек от музыки, но целых два альбома, хён, - это уже интересно. - Расскажи потом, как послушаешь. Я хотел бы знать твое мнение. - Зачем? Я же полный ноль в этом. - Потому что оно твое, - Джебом протянул руку и мягко провел кончиками пальцев по щеке Джинёна. – Может, заберешь парфюм? - Не надо, хён, - Джинён торопливо открыл дверцу машины. – И знаешь… Если можно, не пользуйся им. Кажется, у меня именно от него голова разболелась. Очень уж… терпкий. Дома Джинён торопливо включил компьютер и набрал в поисковике: Ли Чону. Айдол как айдол. Родился, учился, стажировался, дебютировал, достиг. Реклама того, реклама сего, лицо мужской линии "Том Форд" в Южной Корее. Рост 178, вес 66. Крепкий парень. Может он оказаться Саном? Да легко. Джинён изучал фотографии и понимал, что голова начинает болеть уже по-настоящему. Включил несколько песен, послушал интервью. Голос низкий, приятный, чем-то действительно смахивает на голос Сана, если память не подводит. Но сказать со стопроцентной уверенностью невозможно. Собственно, со стопроцентной уверенностью нельзя сказать, что Сан пользовался именно этим парфюмом – мало что ли похожих композиций, да и Джинён все же не парфюмерный эксперт. Но что-то внутри подсказывало: это именно тот аромат. Джинён прикрыл глаза, поднес к носу руки, на которых остался слабый запах – да, это был он, ни с чем не спутать. Интересно, а сколько времени флакон валялся в бардачке у Джебома, если учесть тот факт, что все их встречи пахло от него совершенно иначе, собственно, он вообще не пользовался никаким парфюмом… Стоп. Джинён открыл глаза и уставился невидящим взглядом в монитор, на котором красовался Ли Чону – уже совершенно ненужный, потому что Джинён вспомнил. Тот самый вечер, точнее, ночь, когда он столкнулся с напомаженным Джебомом в его студии. Тогда от него пахло чем-то похожим, чем-то таким, и Джинён еще решил, что так пахнут деньги, пока не понял, что так пахнет секс. Он вскочил с кресла и заметался по комнате. Слишком много совпадений или же он просто сам себя накручивает. Айдол мог раздаривать эти флаконы направо и налево, мог вручить его какому-то очередному приятелю, с которым тоже что-то записал, что-то спел, где-то снялся. Почему нет? Почему, думая о Сане, Джинён непременно возвращается к Джебому? Так, остановить панику. Он сделал три глубоких вдоха и таких же глубоких выдоха. Что у нас есть? Похожий аромат, силуэт на фоне двери и… море подозрений. Джинён взглянул на часы – десять вечера. Поздновато для звонка, но он все же набрал номер. - Привет! – голос у Сэри был бодрый, значит, не разбудил. Ну и славно. - Привет. Слушай, - Джинён сразу перешел к делу, не до политесов было тут, - помнишь, я тебя просил кое о чем? Не получилось? - Ой, - испуганно отозвалась Сэри и замолчала. - Забыла? – разочарованно протянул Джинён. - Да, оппа. Прости. Так вышло, мы в тот вечер страшно поругались, два дня не разговаривали… - А потом помирились, да? - Угу. - Ну, понятно. Стало не до того. - Прости, пожалуйста. Я прямо сейчас спрошу, - виновато пообещала Сэри. – А как у тебя с тем парнем? Вы встречаетесь? - Нет, ничего не вышло. - Ой, как жаль. Но я все равно узнаю - вдруг вы еще встретитесь. Так бывает, иногда у людей сразу не складывается, а потом бац - и они вместе. У меня подруга, Со Юна, не знаю, помнишь ты ее или нет, мы с ней на третьем курсе подружились, она вот так же сходила на свида... – Сэри! - Да? - Не узнавай. Не надо. - Точно? Голос у тебя какой-то неуверенный. Джинён вдруг ясно понял, что даже если выяснится, что Сан – это Джебом, он не хочет ничего об этом знать. Просто потому, что это изменит всё. По-прежнему больше не будет, не будет ничего вообще. Всего-то пара недель, а он уже так привык и к совместным вечерам, и к звонкам просто так – не по делу, чтобы просто услышать голос. Он привык к смешным сообщениям, к маленьким дешевым кафе с необыкновенно вкусной едой, которые так любил Джебом и азартно выискивал их по всему городу. Привык каждый день все больше узнавать человека, о котором столько думал и столько помнил, привык любоваться его профилем в машине, трогать его за руку украдкой на людях, целовать его наедине и прижимать к себе, вдыхая аромат его волос. Он привык к тому, что у него теперь есть кто-то, кто ему дорог и кому дорог он сам. Джинён очень быстро привязывался к людям, но Джинён знал, что за каждой встречей непременно последует расставание. А еще он знал, что не сможет просто так отпустить эту тайну. - Оппа? Ты тут? - Да, извини. Сэри, знаешь что… - Да? - Ты права, всякое может случиться. Так что узнай, если нетрудно. - Хорошо, я прямо сейчас поговорю с Сантэ, - пообещала девушка. – Как что-то выяснится, напишу. Джинён бросил телефон на кровать и устало опустился рядом. Если Джебом не имеет никакого отношения к клубу, он оставит все попытки разобраться в этой темной истории. Она просто случилась - вот и всё. Он медленно поднялся с кровати, подошел к компьютеру. Вот он – его профиль в системе. Неотвеченные вызовы, непрочитанные сообщения. Стоило ли оно все того? Он почистил папки, порылся в настройках и, помедлив несколько секунд, решительно нажал значок "Удалить профиль". С этой жизнью покончено. Прощайте все. Прощай, Сан. ** - Так, я уже ничего не соображаю. Предлагаю пока остановиться на этих двух вариантах, - Джинён откинулся на спинку кресла и вяло поводил пальцем в воздухе. – Номер два и номер пять. На огромном мониторе в домашней студии Джебома красовались рабочие эскизы обложки альбома. Пошел второй час, как Джинён и Югём пытались прийти к единому мнению, и оба уже изрядно выдохлись. - А ты что скажешь? – Джинён обернулся к PD-ниму, который притулился на пуфике в уголку и увлеченно изучал что-то в телефоне. - А? – поднял голову PD-ним. - Кто у нас тут продюсер, менеджер, а также мамка и папка в одном лице? – едко напомнил Джинён. – Давай, твой решающий голос. - Обложка-то? – Джебом подошел поближе к монитору и задумчиво взъерошил волосы на затылке. – Третий вариант. - Да хён! Ебаный в рот! – завопили хором Джинён и Югём. - Будем бумажки тянуть, - мрачно постановил Джинён. – Иначе мы тут до утра просидим и так ничего и не решим. - Хён, есть что выпить? – Югём поднялся с кресла и потянулся, разминая затекшие мышцы. – Предлагаю сделать перерыв. Перерыв сделали в гостиной прямо на полу. В холодильнике помимо соджу обнаружилось еще немного еды, которую Югём свалил на поднос и торжественно установил его прямо на светлом и дорогущем, как предполагал Джинён, ковре. - Чем тебя стол не устроил? – осведомился он у будущего айдола. - Так уютнее, - сообщил Югём, откручивая крышку у бутылки соджу. – Слушайте, а давайте поиграем. - Еще и поиграем, - мрачно отреагировал Джинён. – Во что ты хочешь поиграть? В дочки-матери или в "Монополию"? - Не, - Югём завертел головой в поисках стопок, которые он забыл на кухне. – Давайте в "Я никогда не…". - Мы в школе что ли? – настроение у Джинёна явно было где-то на минусовой отметке. – А потом в карты на раздевание? - Да ладно, Джинёна, - примирительно вмешался Джебом, - давай поиграем. Нам действительно нужно отвлечься немного. Он сел напротив Джинёна, расставил принесенные с собой стопки и разлил по ним соджу. - Начинай, хён, - скомандовал Югём Джинёну. - Эээ, а камень-ножницы-бумага? В честном поединке выяснилось, что начинать будет все же Джинён. - Говорят, моя бабушка шаманкой была, - прокомментировала результаты голосования личинка айдола, и ей сразу же захотелось дать пинка, чтобы немножко подпортить этот довольный вид. – Можно было и не напрягаться. - Тоже мне, провидец нашелся, - проворчал Джинён. – Ладно. Я никогда… Ммм. Я никогда не водил машину. Остальные два игрока посмотрели на него, как на умалишенного, и молча выпили. - Читерство, - не удержался Югём после того, как поставил рюмку. – Ладно, теперь я. Я никогда не был в Африке. Джебом уничижительно взглянул на мелкого и выпил свою порцию. - Ты знал что ли? – удивился Джинён. - Ну! – если у самодовольства и было человеческое воплощение, то в данный момент его звали Ким Югём. – В том году они в Уганду ездили на съемки для "Вог". Фотки вышли – огонь. Хён, ты ему не показывал что ли? - Я ему лучше твои съемки для F&С* покажу, - мрачно пообещал Джебом. - Хён! – самодовольство с Югёма как ветром сдуло. – Не вздумай! - А что там? – тут же заинтересовался Джинён. - Бренд нижнего белья, - пояснил Джебом, лучезарно улыбаясь. – Там такие съемки – закачаешься. Ладно, моя очередь. Я никогда не целовался с девушкой. Джинён на мгновение замялся, но все же выпил свою рюмку, отметив удивленно взметнувшуюся бровь PD-нима. Ну да, целовался он с Сэри, но это было а) на первом курсе, б) чисто ради любопытства. - Интересное кино, - протянул Джебом, оглядев после Джинёна Югёма, потянувшегося еще и за закуской. - И не только целовался, - тот максимально невинно похлопал глазками. – Я человек широких взглядов. А малец не промах. Интересно, что на это Джексон скажет. Или уже сказал. - Я никогда не отправлял своему парню голых фоток, - сообщил Джинён и, покосившись на Югёма, добавил: - Или девушке. - Голых прям голых? - уточнил Югём. – Или по пояс – это тоже считается? - Тоже считается, - рассеянно отозвался Джинён, наблюдая, как соджу исчезает в PD-ниме – тот, в отличие от младшего, уточнений дожидаться не стал. Вот, значит, как. Лучше не думать, кому, когда и зачем он это отправлял, хотя зачем – это как раз понятно. Почему-то настроение снова испортилось, хотя люди тут все взрослые, с уже определенным багажом в виде неудавшихся отношений, набора бывших и маленьких грязных секретиков. - Я никогда не встречался с кем-то дольше года, - сообщил Югём, оглядывая хёнов. Джебом остался сидеть, как и сидел, а вот Джинёну снова пришлось выпить – тот неудачный роман, после которого он так долго приходил в себя, длился год и месяц. Хотя, конечно, если из этого времени вычесть все попытки расстаться, получился бы гораздо меньший срок. Он украдкой посмотрел на Джебома, но по лицу PD-нима сложно было понять, что он думает. - Я никогда не курил, - сказал Джебом, наблюдая, как Джинёну снова приходится пить. - Я никогда не смотрел сериал "Друзья", - Джинён поспешил увести разговор от неприятной темы. Джебом и Югём синхронно выпили. Что ж, на то и был расчет. - Я никогда не воровал! – Югём, кажется, решил дать всем возможность отдохнуть от алкоголя. Но нет. PD-ним молча поднял рюмку и так же молча приложился к ней. - Хён? – Югём открыл рот. - Ну, мы однажды украли этот… - Джебом смущенно хихикнул, - дорожный знак. - Зачем тебе дорожный знак?! - Да сдуру, по пьяни. Идем, а там ремонт на дороге. И знак – ограничение скорости до сорока километров. Ну, мне почему-то показалось это отличной идеей – спереть знак. Когда утром протрезвел, идея уже не была такой отличной, но нести его назад я постеснялся. - А камеры? - Не знаю, - Джебом пожал плечами. – Может, не было их там. Может, сломались. Но никто не звонил. - Ну ты даешь, - выдохнул Югём. За час игры выяснилось, что Джебом летал на параплане и прыгал с парашютом, мог сожрать в одиночку торт за раз, списывал на экзамене, ломал нос и переодевался в женское платье. Также стало известно, что Джебом ни разу не терял память после пьянки и не знакомился на улице, не занимался групповым сексом, не принимал подарки от фанатов, зато сам дарил подарки стоимостью больше 100 тысяч долларов (кому это, интересно, уж не тому ли, кому слал голые фотки?). Джинён уже был изрядно пьян, как и Югём, зато PD-ним по-прежнему сидел с прямой спиной и ясными глазами. Слегка пошатываясь, Джинён вышел в уборную. Вдоволь поразглядывав себя в огромном зеркале, он щедро плеснул в лицо холодной воды. Что ж, если так складываются обстоятельства, нужно действовать. Это "никогда" он припас уже с полчаса как, но все не решался озвучить его. В принципе, ничто не помешает Джебому соврать, но можно же просто посмотреть, как он отреагирует - тут не телефон все же, лицом к лицу сидит. - Моя очередь? – спросил Джинён максимально нейтральным тоном, усаживаясь обратно на ковер. – Так. Я никогда… Черт, фантазия кончилась. Ммм. - Давай, хён, - подбодрил его Югём, - у нас еще полно выпивки! - Ладно. Я никогда… Я никогда не платил веб-моделям. - Это каким? – не понял Югём. - А это которые сидят перед веб-камерой, и любой каприз за ваши деньги – могут раздеться, могут подрочить или посмотреть, как ты дрочишь, могут раком встать, могут даже потрахаться с кем-то, а ты посмотришь, - ровно пояснил Джинён, не сводя глаз с Джебома. А Джебом сидел, устремив взгляд в пол и делая вид, что внимательно слушает Джинёна, но Джинён мамой готов был поклясться, что нифига он его не слышит. - Нет, - донесся до него голос Югёма, - такое я точно никогда не делал, как-то это… - Фу? – не глядя, уточнил Джинён. Очень жаль, малыш, но однажды ты будешь сильно разочарован. - Я не это хотел сказать, - растерянно возразил Югём. – Просто не по мне такое. Зачем они это делают? - Им хорошо платят, - Джебом, наконец, оторвал глаза от пола. Рюмка перед ним осталась нетронутой. – Многие на это живут. - А ты откуда знаешь? - Слышал где-то. Но в целом это общеизвестный факт, - Джебом рывком поднялся на ноги. – Предлагаю закончить, мне что-то надоело. - Ладно, - легко согласился Югём. – Чем займемся? Или вернемся к эскизам? - К эскизам завтра вернемся, а тебе пора домой – у тебя утром репетиция, забыл что ли? - Ой, точно, - Югём забегал по комнате, забрасывая на ходу в рюкзак зарядку, планшет, еще какие-то мелочи. – Я поехал тогда. На такси, ладно, хён? - Водитель подъедет через пять минут, - ворчливо ответил Джебом. – Не хватало еще, чтобы таксист тебя случайно таким пьяным запомнил. На вот, водички попей. Он сунул Югёму в руки бутылку. Джинён наблюдал за этой суетой, прикидывая, что ему делать, когда пацан все же уедет, - его самого, в отличие от будущей звезды, PD-ним выставлять не спешил. Телефон, лежавший рядом, коротко завибрировал, Джинён лениво глянул, что там, но, увидев, от кого сообщение, моментально подобрался. "У клуба три владельца, - писала Сэри. – Нам Сону, Ким Джонтэ, Им Джебом". И следующим сообщением: "Твой тут есть?". Вот и всё. Он даже не думал, что конец - это так просто. Джинён тупо смотрел в телефон, раз за разом перечитывая сообщение, будто ждал, что проклятые буквы сейчас же расползутся, разбегутся с экрана, и можно сделать вид, что ничего не было. Оказывается, в глубине души он знал, но отказывался слышать сам себя, не хотел в это верить. Он бежал от правды, как когда-то мама бежала от боли. Заткнул уши, зажмурил глаза - меня нет, я в домике, надеясь, что беда пройдет мимо, махнет своим черным хвостом и устремится к кому-то другому. Из холла доносились приглушенные голоса, но Джинён не слышал их - мир стал, будто обложенный ватой. Негнущимися пальцами он набрал ответ Сэри: "Нет". Потом, он скажет ей потом или вовсе не скажет, об этом - тоже потом. Как же хочется, чтобы это нет оказалось правдой, но уже ничего не изменить. Он недоуменно посмотрел на телефон в своих руках и брезгливо отшвырнул его, словно это была ядовитая змея. Бежать. Бежать отсюда и никогда не возвращаться – мысль билась в нем, как муха в оконное стекло. Он поднялся на ноги, но пошатнулся и медленно осел на диван. Нужно что-то сказать Джебому, придумать какой-то предлог, не может же он молча уйти. Но что он скажет? Что он способен сейчас сказать? Джинён бессильно стек на пол, подобрал телефон. Трясущейся рукой налил себе стопку соджу и выпил, не чувствуя вкуса. Он был прав - теперь уже точно. И то, что ему казалось, - вовсе не казалось. Тут же становилась объяснимой и вся таинственность Сана, и желание встречаться только в том клубе – естественно, там безопасно, ты же владелец! И то, с какой силой он оттолкнул Джинёна, когда тот попытался стащить с него маску – он просто испугался, что сейчас его запалят. А потом примчался к нему со своими гребаными булочками, участливо интересовался, что с головой. Отвез в свое место – было ли оно действительно его или это тоже часть игры? К горлу подкатила тошнота. Джинён услышал, как хлопнула входная дверь и пискнул электронный замок. Сейчас Джебом вернется в комнату, и нужно делать вид… Он понятия не имел, какой вид ему нужно сделать, вот в чем дело. Ох, Ким Сэри, почему ты прислала свое сообщение именно сейчас! - Джинёна, тебе нехорошо? Он вернулся. Джинён медленно поднял глаза. Джебом стоял в дверях, держа в руке пустую бутылку из-под воды, в просторной бежевой толстовке, в широких клетчатых штанах – такой домашний, такой родной. Зачем, Им Джебом? Зачем ты это сделал? У богатых свои причуды. Обычные развлечения им надоедают, и они ищут чего-то поинтереснее, что-то, что не похоже на обыденность, что разнообразит жизнь и пощекочет нервы. Поиздеваться над бывшим школьным знакомым, который подался в почти что проституцию – чем не развлечение. Интересно, чем бы закончилась эта история, если бы Джинён не выяснил, кто прячется под маской Сана. Если бы он так и не узнал, кто настоящий Сан. - Сделать тебе кофе? – Джебом уже включил режим наседки. – Или чай? Ты бледный такой. - Ты говорил, тебе кто-то односолодовый виски привез. Может, попробуем? Он просто тянул время. - Ты хочешь виски? – удивился Джебом. – Конечно, давай. Джинён прошелся по комнате, облокотился на подоконник. - Ты правда ни разу не заглядывал в вебку? – спросил он, стараясь сделать свой голос не совсем мертвым. - Куда? – недоуменно обернулся к нему Джебом. - Ну, вебкам. Почему нет? - Да как-то… Даже не думал об этом. Какая-то параллельная жизнь, - Джебом протянул ему бокал с виски и сел на диван. – А почему тебя это так интересует? - Да просто, - Джинён дернул плечом. – Один знакомый этим занимается. - Вот как? – без особого интереса отреагировал Джебом. - Так что, хён, - после затянувшейся паузы подал голос Джинён, - когда мы протестируем твою спальню? Он сделал глоток и насмешливо взглянул поверх бокала на моментально смешавшегося Джебома. - Я… Эээ… - Хочешь, можем прямо сейчас потрахаться. Джинён прекрасно знает, что трахаться с ним никто не будет – свежи еще воспоминания о Сане, и Джебом перестраховывается, тоже в своем роде тянет время. Ну что ж, PD-ним, не все вам устраивать перформансы, настал и наш черед. Ярость кипела с такой силой, что могла вот-вот вылиться наружу, как бурлящая вода из кастрюли, забытой на плите. Джинён ставит бокал на подоконник и мягкими кошачьими шагами идет к дивану. У Джебома приоткрыт рот, и Джинёну видно, как влажно поблескивают его зубы. Внутри все сжимается. - Могу для начала просто раздеться, - Джинён медленно расстегивает рубашку. - Хочешь, нагнусь? Он поворачивается спиной и действительно нагибается. – Чтобы тебе лучше было видно. Ты же так любишь. Он выпрямляется, видит на столике вазочку со льдом, берет из нее сочащийся ледяной влагой кубик и скользит им по своей груди. - Тебе же нравится смотреть, как твердеют мои соски. Его голос становится низким, вкрадчивым. Джинён не говорит – заговаривает, обволакивает. Он знает, какое впечатление может произвести на людей – год вебкама его научил и не такому. И он пользуется всеми обретенными умениями. Джебом начинает что-то подозревать, но голос ведет его, словно дудочка кобру, и он не может противостоять ему. - Давай я себя поглажу. Джинён презирает в эту минуту сам себя, эту свою версию, но ничего не может поделать – его тело, его мысли, его язык действуют отдельно от него, ему же остается лишь бессильно наблюдать за происходящим, как и человеку, сидящему на диване. И этого человека он презирает тоже. - Место за ухом – да? Нежная маленькая точка, наша тайна, об этом месте не знает больше никто. Ты едва касаешься его языком, а я… что же я? Ах да, я издаю легкий стон. - Что… - очнулся Джебом. - Тсс, - Джинён прижимает палец к губам, высовывает кончика языка и медленно ведет им по пальцу, дразня. - Это самое начало, прелюдия прелюдии. Мы оба знаем, что будет дальше… - Джинёна, - настороженно говорит Джебом, - хватит. Мне не нравится эта игра. - А это не игра. - Он вынимает бокал из обмякших пальцев Джебома, отправляет его на столик. – Все взаправду. Садится к Джебому на колени, тесно прижимаясь, жарко дыша в шею. Сердце PD-нима колотится, как сумасшедшее, того и гляди выпрыгнет из грудной клетки и покатится, смешно подпрыгивая, на край света. Откуда у тебя сердце, Им Джебом, таким, как ты, оно не положено. - К тому же сегодня все бесплатно, - шепчет ему в ухо. - Скидки для постоянных клиентов, хён. Или мне лучше звать тебя Сан? Джинён отодвигается и заглядывает в глаза Джебома. В них плещется такой ужас, что окончательно становится понятно: никаких совпадений. Какие еще тебе нужны доказательства, Пак Джинён? Он слез с колен Джебома и застегнул рубашку. От напряжения, воцарившегося в комнате, звенит в ушах. - У меня только один вопрос, - голос у Джинёна спокойный, негромкий. – Зачем? - Ты о чем, Джинёна? Я не понимаю тебя. Руки у Джебома трясутся так, что он сжимает их в замок и кладет на колени. Надо же, почти безразлично думает Джинён, он боится. Чего он боится? Что я сдам его полиции? Но это не уголовное дело, даже не административка. Что я расскажу прессе? Да не того масштаба он фигура. Но он боится сейчас и испугался тогда, в клубе. - Ни на какой работе ты не был, правда же? Когда я тебе позвонил. Ты поехал в салон или куда там ты поехал, чтобы быстренько лишить себя волос. Ты подстригся и решил, что так я не узнаю. Что так ты не будешь похож на него. И я не узнал. Но вот с парфюмом вышла промашка – так бывает, когда в панике что-то куда-то швыряешь, а потом это просто вылетает из головы. Запахи, хён. Я очень чутко реагирую на запахи, но откуда тебе было знать. - Джинёна, - Джебому все же удалось немного собраться, - я правда не понимаю, о чем ты говоришь. - Все ты прекрасно понимаешь. Джинён вернулся к подоконнику, взял бокал с виски и опустился в стоящее напротив дивана кресло. - Видишь ли, сейчас тебе очень сложно справиться с собой, и одно это выдает тебя с потрохами. Но это не важно. Просто ответь – зачем? Повеселиться? Поиздеваться? - Джинёна… - Охренеть. А сам ходишь весь такой правильный. Добренький. В благотворительность деньги перечисляешь, старым знакомым помогаешь, бабушек через дорогу переводишь. У тебя раздвоение личности, может? Джебом молчит. Молчание висит между ними гигантской глыбой, и Джинён понимает, что теперь тащить ему эту глыбу на собственных плечах очень долго. Он пытается поймать взгляд Джебома, но тот смотрит куда угодно – на свои руки, на колени, на светлый ворс ковра, только не на него. На затылке у него смешно топорщатся волосы. Хочется протянуть руку и пригладить этот хохолок, прижаться губами к гладкому виску, вдохнуть в себя его запах – не тот, ванильно-дымный, а его настоящий – немного солнца, немного пыли, немного райских яблочек. Ты пахнешь, как кот, - смеялся Джинён еще совсем недавно, лишь пару дней назад. У тебя есть кот? – допрашивал Джебом - Откуда ты знаешь, как они пахнут? У соседей был кот, давно, в детстве. Расскажи про детство, каким ты был? Зачем тебе? Я хочу знать о тебе всё. Становится больно так, что Джинён хватается за подлокотник кресла, чтобы не сложиться пополам от этой боли. Он делает аккуратный медленный вдох. - Ладно. Обложку можете выбрать, какую хотите – все права на рисунок у компании в любом случае. Деньги я тебе верну. Что еще? Кажется, всё. Не так много времени прошло, слава богу, совместную ипотеку взять не успели. - Ты все не так понял, - наконец, отвечает Джебом. Голос его глухой и плоский, лишенный эмоций, тональности, жизни. Он с усилием выталкивает из себя слова. - Правда? – фальшиво изумляется Джинён. – А как я должен это понять? Окей, ты поиграл с веб-моделью, подергал за ниточки, получил свою порцию кайфа, а потом еще и еще. На это подсаживаешься, уж я-то знаю, поверь. Но потом?! Потом зачем все это надо было перетаскивать в реал?! Зачем надо было трахать меня в том клубе?! Кстати, да, я выяснил – ты один из владельцев. Понимаешь, как бы ты ни прятался, тебя все равно оказалось возможным найти. Теперь Джебом смотрит прямо на него. Ужас исчез, в глазах тоска и что-то еще такое, чему Джинён не может дать определение. Вина? Надежда? - Зачем? – еле слышно шепчет Джинён, давя в себе закипающие слезы. - Все совсем не так, Джинёна, - тихо качает головой Джебом. – Это случайность, клянусь. Просто… в какой-то момент все вышло из-под контроля. Я не знаю, как рассказать, пожалуйста, дай мне время. - Время на что? – Джинён смеется, и от этого смеха, больше похожего на плач, надежда в глазах Джебома гаснет, оставляя после себя глухую черную пустоту. – Ты разве не понял? Нет больше времени. Никакого. Просто чтобы ты знал – я уже начал влюбляться в тебя, хотя видит бог, я этого не хотел. Блядь, да я ж тебя почти полюбил. Тебя – Им Джебома. Я, долбоеб, считал, что ты – лучшее, что случилось со мной за всю мою гребаную жизнь. Я не верил в то, что это возможно, но ты раз за разом давал мне понять: эй, конечно, возможно! И я начал этому верить вслед за тобой. Я позволил тебе подойти так близко, как не позволял никому. Я позволил тебе влезть в меня, в самое мое сердце, считая, что ты – такой, каким я тебя вижу. Удивительный, чуткий, замечательный человек. Но, оказывается, все это перестало иметь значение задолго до того, как произошло. Все это стало бессмысленным в тот момент, когда ты вошел в систему и предложил денег за звонок. О каком времени ты говоришь, Им Джебом?! Он не стал дожидаться лифта. Скатился по лестнице, пролетел мимо охраны, выскочил на улицу. Он шел, преодолевая квартал за кварталом, зная, что если остановится, то уже не сможет идти дальше. Телефон в кармане дергался, не переставая, и он выключил его. Он шел вперед, не разбирая дороги, а когда ноги ему отказали, рухнул на первую попавшуюся скамейку. У вас все в порядке? Незнакомая аджума бережно тронула его за плечо. Мы с Джонни туда шли - вы сидите, обратно идем - вы сидите. Уже полчаса сидите. Мороз же на улице. Такой красивый юноша, нехорошо будет, если заболеете. Теплый собачий нос ткнулся в коленку. Да-да, спасибо, - невпопад ответил Джинён и поднялся. Поймал такси, доехал до дома. Прошел, не включая света, в комнату, схватил монитор и швырнул его что есть сил на пол. Системный блок он разбил молотком.