Разноцветный труп

Оказавшись дома, Рафаэль повернулся к Гарри. — С тобой все будет в порядке? За обедом Гарри почти ничего не говорил, что было тревожным сигналом, поскольку у молодого человека была привычка делать все возможное, чтобы Рафаэль улыбнулся или даже откровенно рассмеялся. — Думаю, у меня есть осуждающая сторона. Я ненавижу Вуду или, скорее, то, что представляет собой Вуду. Все дело в принесении в жертву невинных, и мне это не нравится. — Никому из приличных людей, это не будет нравится, — сказал Рафаэль. — Я не рассказал полиции всей правды. Есть женщина, которую я избегал упоминать, потому что знал, что если я пошлю их к ней, она убьет их всех или того хуже. Я должен подойти к этой женщине, а затем спросить ее, поднимала ли она зомби, чтобы убить невинную семью, и не похитила ли она трехлетнего ребенка. Гарри опустил голову. — Я не собираюсь развлекаться с этим. — …Ты не должен делать ничего из этого, Гарри, — решительно сказал он. Гарри хотел бы поверить в это. — Я должен. Это было плохо, Рафаэль, очень плохо. Из-за этого случая, предыдущие убийства вампиров выглядели детской забавой. Просто кошмары будут сниться, а я так долго был свободен от них. — Не думаю, что Жан-Клод одобрил бы такую ​​опасность. — Скорее всего, нет. Ты собираешься сказать ему? — Нет. Пусть сам узнает. Ты ведь можешь о себе позаботиться, верно? Гарри кивнул. — Я буду в порядке. Спасибо, Рафаэль. — За что ты меня благодаришь? — За то, что ты мой друг! Гарри обнял его за талию, заставив Рафаэля погладить его по голове. Гарри оказался только чуть выше его мускулистой груди. — Не за что, Гарри. С тобой легко подружиться. Если тебе захочется компании, ты всегда можешь позвать меня. — Я позову! Ты знаешь, что позову. Но сейчас я собираюсь освежить свои знания о Вуду, — сказал он с сожалением. Рафаэль вскоре ушел, а Гарри направился в дом. Все огни волшебным образом зажглись, когда охранные чары обнаружили его магическую подпись. Он все еще был без обуви и решил, что продолжительная горячая ванна немного приглушит чувства испытанные ранее, когда услышал шум из самой используемой гостиной. Она была самой большой из всех, в ней легко могло разместиться не менее двадцати человек, и еще оставалось место для большего количества гостей. Огромный открытый камин из темного камня с серебряной инкрустацией вокруг него был центральным элементом комнаты. Он увидел, что пламя вспыхнуло ярким изумрудным огнем, сигнализируя о том, что кто-то пытается пройти. Гарри вытащил палочку и проверил магическую подпись, прежде чем постучать по определенному камню, чтобы снять щит, который не позволял кому-либо войти с другой стороны или случайно просунуть голову в огонь. С первого взгляда ему привиделась Беллатриса Лестрейндж. Он всегда так делал. Но потом эта мысль улетучилась, и он присел на корточки перед женщиной, которая выглядела совсем не так, как много лет назад. Когда-то у Энди были длинные гладкие черные волосы и эти глубокие, тяжелые веки, семейные глаза Блэков, которые мгновенно говорили вам, откуда она родом. Она совсем не выглядела старой, но смерть всей ее семьи стоила ей всего. Теперь ее волосы были испещрены белыми полосами, напоминая ему скунса. Глаза у нее запали еще больше, она была худа, как будто ее кожа иссохлась и слишком сильно натянулась на ее высоких аристократических скулах. — Энди. Она выглядела облегченной. — Я уже несколько дней пытаюсь связаться с тобой! — Прости, Энди, это была напряженная неделя. Она знала о его карьерном выборе, и хотя она не одобряла этого, она не читала ему нотаций. В свое время она, вероятно, прочитала бы ему хорошую лекцию о том, насколько опасна некромантия, с множеством примеров того, как члены семьи скатывались в глубокую темную сторону от чрезмерного использования. Но не сейчас, теперь ей было все равно. — Тедди в порядке? — спросил он, когда она несколько секунд ничего не говорила, словно забыла, что делала. — ... Он в порядке. Это я не в порядке. Я больше не могу, Гарри! — прокричала она задыхающимся голосом. — Я просто - я не могу. Я не могу больше смотреть на него. Дошло до того, что каждый раз, когда он меняет прическу, у меня начинаются конвульсии. В последний раз я убежала, сдерживая крик! Я не могу. Пожалуйста, ты должен забрать его. Я знаю, что ты занят своей жизнью и... Гарри громко хлопнул в ладоши, чтобы остановить ее. — Энди…! — рявкнул он, заставив ее бросить на него грустный взгляд. — Тебе никогда не придется умолять меня забрать моего крестника. — глубоко вздохнув, он подумал, что это однако было ужасно не подходящие время. — Я всегда буду забирать его. Ты знаешь, я всегда этого желал. Это ты заупрямилась и не отпустила Тедди со мной, когда я упомянул об этом, ещё тогда, когда я только планировал переехать в Америку. Энди свесила голову, как могла, в камине. — Я знаю. Я понимаю, почему тебе пришлось переехать. Честно говоря, здесь ничего не осталось для нас обоих. Ты потерял всех, и я потеряла всех. Тедди был всем, что у меня было... и я знаю, что недостаточно здорова, чтобы заботиться о нем. У него так много энергии, но он никогда ее сильно не растрачивал. Я не в форме. Я признаю это. — Где он сейчас? Он тебя не слышит? — О Мерлин, нет! Я еще не так плоха! Он дремлет в своей комнате, и да, у меня есть заглушающие чары вокруг камина, чтобы он меня не слышал. — Хорошо. — он ненавидел манипулировать Энди, но ему придётся отложить этот переезд хотя бы на день или два. — Мы должны сделать это правильно, Энди. Если до Тедди дойдет, что это его вина, это заденет его на всю жизнь. — она понимающе кивнула головой. — Ты оставишь его у себя до конца сегодняшнего и завтрашнего дня. Я заберу его послезавтра. Ты можешь сообщить ему, что мне одиноко без моего приятеля по объятиям. Это поднимет ему настроение. Пусть узнает, когда проснется, что его отправят сюда жить со мной. — Ты великолепен, Гарри. Ты действительно должен был взять его с собой с самого начала! Это будет нелегко с его новой жизнью, но он справится. Кроме того, Тедди был гораздо важнее всего остального. Он надеялся, что к моменту его приезда, с Домингой все будет улажено. Но когда это ему удавалось урегулировать ситуации так легко? Энди вскоре попрощалась, и Гарри глубоко вздохнул, отключая связь и закрыл камин щитом. Он всегда боялся, что кто-то вроде Гермионы или Рона попытается найти его и снова влезет в его жизнь. Ему это было ни к чему, спасибо большое. У него и без того хватало забот, чтобы вмешивающиеся друзья детства пытались напомнить ему, что у него нет выбора в жизни. Он раздражался только от одной мысли о них. — Так, сначала Доминга, потом Тедди. Все в таком порядке, — сказал он себе, направляясь наверх. Ему также нужно будет поискать школу, потому что ребенку нужна была жизнь вне старушки, мужчины воскрешающих мертвых, и старых душных домов. В ближайшее время он будет сильно занятым, но это было нормально. Все для Тедди. Но сначала нужно подумать о другом. Доминга. Прежде чем залезть в ванну, Гарри позвонил Мэнни, с которым уже связалась полиция. Мэнни показал ему более магловский и немагический способ воскрешения мертвых. Он был гораздо более кошерным и раньше был в некотором роде охотником. Он не мог сравниться с Эдвардом по мастерству, и уж тем более не был социопатом, ему просто нравилось чувство опасности, он знал свои пределы. Его жена Розита, с другой стороны, ненавидела эту часть его работы, и поэтому ему пришлось остановиться, иначе он рисковал потерять ее. Гарри не понимал, почему кто-то может сказать, что его что-то устраивает, а потом развернуться и взять свои слова обратно. Ради Мерлина, если бы Гарри не был согласен с вампирами, он бы сказал Жан-Клоду проваливать, каким бы великолепным он ни был. Мэнни было не по себе из-за Доминги. — Ты ничего не сказали полиции, не так ли? — Я знаю, что ты меня не видишь, но неужели я действительно выгляжу для тебя таким глупым? Мэнни сухо рассмеялся. — Нет, я полагаю, что нет. Я рад, что ты этого не сделал. Это все усложняет. Дай мне пару часов. Я уверен, что смогу помочь … не говоря ничего Розите , — отчаянно добавил он. — Ты знаешь лучше, Мэнни, и это хорошо, потому что после сегодняшнего дня мне нужна ванна. Прости, что мне пришлось назвать твое имя. Это было твое или ее. — Наверное, безопаснее, что ты не назвал ее имени, так что я позволю тебе продолжать бросать меня под автобус. Я буду уклоняться от колес. — Хорошо, большое спасибо! Я твой должник. Когда они закончили разговор, Гарри быстро разделся, даже не дойдя до двери. Он умел сбрасывать вещи на ходу. Он освоил это с годами, приходя в половине шестого утра, и сбрасывая одежду оставляя за собой грязь и пыль. Конечно такой придирчивый человек, как он, часто приводил все в порядок на следующий день. Наклонившись над ванной, он повернул краны и отрегулировал воду настолько горячей, насколько мог терпеть. Ему было о чем подумать, особенно после прошлой ночи с Жан-Клодом. Как можно было столько всего уместить за один раз? Он зашипел, когда залез в воду и пар закружился вокруг него. Он не использовал пузыри или что-то в этом роде, а просто с наслаждением вздохнул, когда его кожа покрылась мурашками и покраснела. Он откинулся на бортик ванны, и его вытянутые ноги задевали пробку и слива. На минуту все тревоги, лежавшие у него на плечах, растворились вместе с теплым паром. Любой вошедший не смог бы его увидеть, настолько помещение было заполнено белым и душным паром. Первым на ум ему пришел Жан-Клод. У Гарри не было ни йоты знаний об отношениях, и ему не с кем было о них поговорить. Он не осмеливался обратиться к Драко. Не помогало и то, что Гарри все еще многое переносил во взрослую жизнь. Может быть, ему стоит обратиться к психотерапевту? Но нет, что он скажет? Это было бессмысленно, и если бы он попал к магическому психотерапевту, они бы продали его историю в заголовки газет, конфиденциально это было или нет. Ему нравился Жан-Клод, и, честно говоря, он любил его. Он любил всех своих друзей и старался, чтобы они знали, что они для него значат, потому что после столь долгой борьбы за свою жизнь он знал, что в один миг они могут исчезнуть. Сириус, Фред, Тонкс, Ремус, а также Филипп, который был самым последним. Гарри всегда старался относиться к другим так, как хотел, чтобы относились к нему, когда он был моложе, но никогда не позволял себе такой роскоши. Он не считал Дамблдора в этом уравнении, потому что, откровенно говоря, этот человек, живой или мертвый, мог сосать жабу. Это была его вина. Он мог отдать Гарри кому угодно. Он мог жить абсолютно с кем угодно, но поскольку Дамблдор не хотел, чтобы Гарри был избалованным маленьким дерьмом, он пошел совершенно противоположным путем. Он сделал это специально, чтобы Гарри нуждался в нем. Если бы только у Эдварда был контракт на их головы. Гарри не был достаточно чист, чтобы не желать им зла, но он не стал бы заключать такой контракт. Он был практичным некромантом. Возможно, с серой моралью. Но когда это было важно, он хотел как лучше. Он поднял мочалку и медленно начал намыливать ее, мысленно проходя полосы препятствий. Он был на пути к тому, чтобы стать полноценным человеческим слугой самого могущественного вампира в городе, и это без учета того, что он был Мастером Города. Гарри мог с этим жить. По крайней мере, он думал, что сможет. Это займет некоторое время. Ему не нравилось быть чьим-то слугой, но Жан-Клод никогда не заставлял его делать то, чего он сам не хотел. Его больше всего смущало и грело другое. Это была та сексуальная притягательность, та власть, которой обладал Жан-Клод. Ни один другой вампир, которого он встречал, не обладал такой сексуальностью, и, казалось, она каким-то образом влилась в Гарри. Он обнаружил, что его еще больше влечет к определенному типу мужчин. Например, Рафаэль, после всего, что произошло в доме. Он хотел только одного - забраться к нему на колени и оставаться там до захода солнца. Он не хотел двигаться. Он был уверен, что не думал так раньше, но с тех пор, как он был помечен, Гарри не видел ничего настолько травмирующего. Итак, сексуальность была силой Жан-Клода, и он питался ею, как кровью. Он мог это принять. В этом не было ничего ужасного. Гарри нравилось это чувство, но он был к нему так непривычен. Он сильно потёр ноги. Даже несмотря на то, что они были обуты в кроссовки, этот пропитанный кровью ковер был отвратителен. У него не было проблем с кровью как таковой. Он видел достаточно, чтобы не испытывать отвращения. Но сама мысль о том, что была убита семья из трех человек с маленьким мальчиком. Это напоминало то, что Волдеморт сделал с его семьей. Это беспокоило его. Он хотел найти этого ребенка и не хотел, чтобы тот был жив. Его бы пытали, если бы он увидел, что произошло, даже в трехлетнем возрасте, потому что подобные вещи оставляют отпечаток. Отпечаток, который будет преследовать вечно. Гарри это хорошо знал. Теперь о деле и о Доминге. Если Гарри прав, и она имеет к этому какое-то отношение, он мог бы просто убить ее. Но что, если у нее есть свидетели? Ему пришлось бы позаботиться и о них. Это было бы грязно. В духе Эдварда. Он оценил проницательность Жан-Клода прошлой ночью. Когда Гарри признался, что у него есть чувства к Эдварду, он не смотрел сердито и не выглядел отвращенным. А даже наоборот был более заинтригованным, и если вначале его это оттолкнуло, то теперь он выглядел более открытым. До тех пор, пока это не был другой вампир. Значит, полиамурность была нормальным явлением? Он полагал, что для многовековых вампиров это так и есть. Гарри не думал, что сможет делать то, что делают другие. Он не мог взять случайного мужчину и заняться с ним сексом. Конечно, ему бы это понравилось, но он постоянно будет слишком много думать. Он будет волноваться, а что, если этот человек окажется кем-то, кого Гарри ненавидит? «Вот почему ты трахаешь их, а не разговариваешь с ними», — вероятно, сказал бы ему Эдвард. В магическом мире полиамория была смехотворна. Этого не было, и в немагическом мире было то же самое. Он полагал, что существуют различные культуры, и Гарри мог их понять, особенно ликантропов. Это было в их природе и в их культуре. Жан-Клод сказал, что он может взять Рафаэля и Эдварда, как будто Гарри, в конце концов, выберет их всех. Откуда ему знать? Лицо Гарри горело, и это было не только от воды. Он задержал дыхание и скользнул под воду, чтобы смыть с себя мыльную пену. Он остался под горячей водой, позволяя ей обжигать и перекатываться по нему, продолжая переваривать все вновь обретенные чувства. Он немного ошалел от простого поцелуя. Конечно, с другими такого не случалось. Что бы Жан-Клод ни передал через одну из меток, у Гарри осталась потребность, которая иногда давала о себе знать. Потребность, которую незнакомец нисколько не удовлетворил бы. Он поднялся на воздух примерно через две минуты и встряхнулся, как собака. Он провел пальцами по волосам и склонил голову, вода стекала с его носа и образовывала кольца в воде внизу. Он мог бы попытаться не смущаться, отпустить себя и посмотреть, куда это его приведет, но он чувствовал себя как кролик, запрыгнувший в логово волков, готовый быть разорванным на части. Тщательно подумав об этом во второй раз, он мог бы попробовать. Просто принять то, что дал ему Жан-Клод, и надеяться, что все пройдет хорошо. Тяжело вздохнув Гарри подтянул колени к груди, комната вокруг него была почти белой от пара. Не то чтобы он был ханжой или асексуалом. Просто у него не было возможности и не было никого достаточно близкого, чтобы исполнить эти желания. Драко не считался, потому что Гарри он не привлекал. Вскоре он выдернул пробку, когда его пальцы начали сморщиваться. Он встал, когда слив издал булькающий звук, и схватил банное зеленое полотенце. Следующим в его списке был Тедди. Он давно хотел, чтобы Тедди жил с ним, но Энди пытался крепко держаться за то, что у нее осталось. Гарри знал, что она была не в том состоянии, чтобы заботиться о нем. Но теперь он будет жить здесь. Это означало, что он будет знакомиться с жизнью Гарри. — Мне нужна няня, — сказал он пустой комнате. Он вытер зеркало от конденсата и уставился на свое отражение. Он провел расческой только один раз по своим черным волосам, и даже промокшие волосы были растрёпанными. Его глаза казались ярче, чем обычно. На его шее покоился символ Даров Смерти. Он был рад, что кулон не засиял и не причинил вреда Жан-Клоду. Может, ему стоит инвестировать в платину? Жан-Клоду это не повредит. Рафаэль однажды сказал ему, что он когда-то светился? Если честно он этого не заметил, по этому просто пожал плечами. Не то чтобы это был священный предмет. Не совсем. Он надел свободные зеленые пижамные штаны и отказался от рубашки, собираясь лечь и дождаться Мэнни, но в этом не было необходимости, потому что телефон зазвонил, как только он сел на кровать. — Алло? — Как вовремя? — Только что вышел. Есть успехи? — Она хочет с тобой встретиться. — Когда? — В семь часов. — Утром? — Да. Ты уверен в этом Гарри? — Уверен. Если полиция не может этого сделать, тогда это должен сделать я. Здесь замешан ребенок, Мэнни. Я не могу это так оставить. Мэнни тяжело вздохнул. — Понятно. Просто - завтра ты можешь узнать обо мне кое-что, что тебе не понравится. — ... Ты знаешь, что это невозможно, Мэнни. Я никогда не смогу тебя ненавидеть, и что бы ни было в твоем прошлом, это невозможно изменить. Оно также сделало тебя тем, кто ты есть сегодня. — Ты так думаешь? Ты всегда стараешься видеть в людях хорошее. Просто помни, Гарри, не все люди хорошие. — О, разве я не знаю? Но это не поможет ни мне, ни тебе, если я буду тыкать тебе в лицо прошлым и требовать от тебя объяснений. — Ты единственный в своем роде, Гарри. Я приеду за тобой завтра, хорошо? — Хорошо. Я буду ждать. Ты все еще любишь кофе с молоком? — Ты знаешь это! Гарри положил трубку и плюхнулся на кровать. Похоже, ему предстояла встреча с женщиной на подобии собаки. В довольно буквальном смысле. Сейчас ему следовало поспать, потому что когда придет Тедди, сна может и не быть. Но идея сводить Тедди в цирк ему понравилась, малыш будет в восторге!

***

Он встал раньше цыплят, не то чтобы у него были цыплята. Он слишком долго спал. Обычно он не спал больше пяти часов, поэтому от хорошего круглосуточного сна он чувствовал себя одним из своих зомби. Он не особо задумывался о том, что надеть, и просто выбрал черные сшитые на заказ обтягивающие брюки, свой обычный ремень с арсеналом, спрятанным под чарами невидимости, и облегающую темно-зеленую футболку с расстегнутой белой рубашкой с коротким рукавом. Он сунул ноги в ботинки, которые ему нравилось носить, так как это делало его ростом около ста семидесяти сантиметров и гораздо менее худым. У него никогда не будет таких широких плеч, как у таких мужчин, как Жан-Клод, Рафаэль или даже Эдвард. Хотя Эдвард был более нормальным. Он не бросался в глаза и не мог заставить человека воскликнуть: "О, вау". Но в его присутствии было что-то, что заполнило комнату удушающим крещендо. Его взгляд всегда был пристальным, полностью лишенным каких-либо эмоций или мыслей. У Гарри было ощущение, что Эдвард не думает. По крайней мере, не думает про себя. Он просто действовал, и если бы он был опытным легилиментом, то был уверен, что если заглянуть в разум Эдварда, то это приведет к столкновению с кирпичной стеной или мертвым пространством. Как будто его мысли не имели никакой сути, его разум был невидим. Прямо как Смерть. Гарри уже был внизу и готовил завтрак на двоих, даже если Розита, вероятно, уже накормила Мэнни. Она была милой домохозяйкой со вспыльчивым характером и немного ревнивой. Гарри благодарил Мерлина, что он не женщина, потому что она бы возненавидела его или попыталась заставить жениться. Она все еще думала, что он должен жениться, мужчина или женщина, это не имело значения, лишь бы он нашел свою вторую половинку. Ей потребовалось некоторое время, чтобы смириться с тем фактом, что ему нравятся мужчины, но она никогда не была грубой или странной, как некоторые другие. Джеймисон, один из его коллег по работе, по-прежнему смотрел на него странно и, казалось, гадал, не собирается ли Гарри за ним приударить. Нет, спасибо, Джемисон, в моей жизни и так хватает мужчин, а ты даже не упоминаешься. Он услышал, как подъехал Мэнни. Он не был таким тихим, как Эдвард, и по этому он использовал свою магию, чтобы открыть ему дверь. Вскоре он услышал смех Мэнни. — Это ты так приветствуешь своего старого наставника? — спросил Мэнни через прихожую и вскоре просунул голову на кухню. — Хочешь яичницу на углях? — Завтракаю дважды, как мне так повезло? — усмехнулся Мэнни. Мэнни Родригес стоял в дверях, и Гарри с удовольствием увидел, что он, в кои-то веки, приблизительно на три сантиметра выше этого человека. Ура ему! Это были ботинки, что тут скажешь? Его угольно-черные волосы с проседью спадали густыми волнами, обрамляя худое лицо. У него были тонкие черные усы, и ему было всего пятьдесят два года. — Надеюсь, ты сможешь. Я не люблю есть в одиночестве или в присутствии других. — Гарри подвинул ему идеальную яичницу вместе с горячей чашкой кофе. — По крайней мере, я смогу сказать Розите, что ты заботишься о себе и, несмотря на свою худобу, хорошо питаешься. — Большую часть времени, — сказал Гарри, садясь напротив ухмыляющегося мужчины. —Ты взволнован, не так ли? Уже несколько лет Мэнни не получал никаких действий насильственного характера, особенно после того, как он попал в больницу, и Розита настояла на своем. — Я не говорил… — Розита , понял! Приятного апетита! — Гарри поднял свою чашку с кофе, что бы немного отпить. Мэнни все еще улыбался. — Я должен сказать, что ты делаешь лучшие яйца, и нет, я не буду повторяться. Гарри вздохнул и поставил кружку. — Спасибо, что согласился пойти со мной. Он пожал плечами. — Я не мог отпустить тебя одного к этой дьявольской женщине, не так ли? Ты все еще мой ученик, и я был бы дураком, если бы отпустил тебя одного. — Она такая плохая? Я знаю о слухах, и я освежил в памяти знания о Вуду. Мэнни посмотрел на него пустым взглядом. — Ты редко пользуешься оружием, но ты его берешь? — Ммм. — Этого будет недостаточно. Тебе лучше быть готовым с твоей магией. Если ты не окажешься быстрее ее, нам конец. У нее везде телохранители. У нее везде глаза. Можно сказать, что весь ее квартал и несколько следующих за ним принадлежат ей во всех отношениях. — Держу пари, она очаровательна, — сухо сказал Гарри. — Это не смешно, — но Мэнни действительно улыбнулся. — Вообще-то да. Она может быстро влезть тебе под кожу. — Как паразит. Не знаю, есть ли у меня для этого зелье, но кто знает? — Как ты собираешься подойти к вопросу поднятия зомби-убийцы? Гарри пожал плечами. — У меня нет выбора, Мэнни. Мне нужно докопаться до сути, и найти эту штуку побыстрее. — Por favor, сеньора Сальвадор, вы недавно не подняли зомби-убийцу? Гарри сухо посмотрел на него. — Я не мексиканец, и я думаю, было бы грубо использовать этот термин, верно? — Просто обращайся "мадам", — сказал Мэнни, ухмыляясь. — Но это моя точка зрения. Как бы ты ни выразился, это будет выглядеть грубо. — Ну, наверное, быть прямолинейным лучше всего. — По крайней мере, быстрее выберемся оттуда. — Хорошая мысль. — Он осушил свою кружку с остатками кофе и доел то, что осталось на тарелке. — Нам лучше выйти. Не хочу заставлять сеньору ждать. — Просто оставь посуду. — Гарри махнул рукой, и все аккуратно и красиво сложилось в раковине. Гарри заметил, что Мэнни слегка дерганый. Он играл со своими золотыми часами, крутя их туда-сюда, пока они выходили в необычайно сухое утро. — Ты что-то не договариваешь, Мэнни? Мэнни застонал. — Ненавижу, когда ты так делаешь. — Просто скажи мне. — Честное мексиканское, я ничего не знаю, — сказал он, подняв руки в знак капитуляции. — Тогда что случилось?" Мэнни закусил губу. — Ты знаешь, что я был Водуном до того, как Розита обратила меня в чистое христианство. Гарри кивнул. Он не был христианином, но был благодарен Розите за то, что она вытащила Мэнни из Вуду. Это было похоже на Темную магию, только Темная магия не была злом по своей сути. Она просто вызывала зависимость, и при неправильном использовании становилась злом. Любая вещь становится злом при неправильном использовании. — Да, и что? — Доминга Сальвадор была не просто моей жрицей. Она была моей любовницей, —признался он. Гарри прокрутил это в уме и посмотрел на Мэнни, который, казалось, ожидал, что его выпорют языком. — Понятно. Неудивительно, что ты смог так быстро организовать нам встречу. — Тебя это не беспокоит? — Почему? Это твоя жизнь, Мэнни. Я рад, что ты выбрался из Вуду. Я рад, что ты выбрался по собственному желанию. Меня бы это не беспокоило, если бы я не знал, насколько это мерзко. Я волшебник, который пробовал себя в большинстве искусств, особенно в темной магии, которая достаточно затягивает. Водун берет эту темную магию и изменяет ее. — Он также меняет человека, — угрюмо сказал Мэнни. Гарри осторожно положил руку на плечо мужчины. —Тебе нечего стыдиться, ничего из того, что ты скажешь, не заставит меня стыдиться тебя, Мэнни. Мэнни не мог не улыбнуться. Гарри скользнул на пассажирское сиденье серебристого Range Rover и пристегнулся. Мэнни завел машину и включил столь необходимый кондиционер, прежде чем погода стала более сухой. Ни у кого из них не было причин много говорить в дороге, Гарри чувствовал себя виноватым из-за того, что притянул прошлое Мэнни к себе. — Если бы я знал… — Ты бы пошел один, — сказал Мэнни, глядя на Гарри. — Я знаю тебя, Гарри. — Думаю, да. Эдвард не слишком заботился о Мэнни, но он был бесценен во время охоты на гнездо вампиров, где они впервые встретили Валентина. Мэнни научил его простой анимации, а Эдвард взял на себя аспект обучения охоте на вампиров. Вдвоем они сделали его тем, кем он является сегодня. Единственным источником разногласий были сами вампиры. Гарри несколько раз отказывался присоединиться к кому-либо на охоте только потому, что это был вампир. У него должны были быть доказательства или свидетельства того, что они больше не заслуживают жизни. Так же, как и люди. Мэнни тоже не нравилась человеческая часть мыслей Гарри. Но как бы Гарри ни нравился Мэнни, он оказался здесь, в Сент-Луисе, не для того, чтобы у него отбирали решения. Жан-Клод ни для кого не был предметом обсуждения. И как бы его ни пугала сексуальная составляющая отношений, Гарри не собирался поворачивать хвост и бежать. Он не оставил бы Жан-Клода, если бы тот не выразил явного желания. Если его решения окажутся одной огромной ошибкой, то Гарри признает это, потому что, по крайней мере, они были его собственными. Сальвадора жил на довольно уютной улице. Все дома немного отличались друг от друга и были однотипными, то есть дверь располагалась посередине, сверху был навес, два маленьких окошка располагались в идеальной симметрии, а обшивка была белой, кремовой или коричневой. Это точно был не пригород, и вскоре Мэнни свернул к дому прямо за сверкающей Impala. Маленькая девочка каталась на трехколесном велосипеде, и Гарри вспомнил о плюшевом медведе, наблюдая, как она катается по тротуару, с меловыми рисунками перед домом Сальвадоры. Сначала это выглядело как детские рисунки, но это было не так. Мэнни говорил, что у нее везде есть последователи и глаза. Пара таких глаз уже смотрела на них. Громадный, сверкающий загорелой кожей мужчина в ярко-синей рубашке, которая обтягивала его фигуру. Гарри подождал, пока Мэнни выйдет первым, а затем последовал сразу за ним. Он не боялся или что-то в этом роде. Просто проявлял уважение. Лучше всего было наблюдать за Мэнни, чтобы увидеть, как он действует, и попытаться использовать ту же нить, чтобы получить то, что ему нужно. — Buenos dias, Антонио! Ты вырос, — поприветствовал Мэнни. — Sí. — Сеньора дома? — Sí. Она попросила пропустить вас, - холодно сказал он. — Она мудрая женщина. Гарри стоял у плеча Мэнни. Он был не из тех, кто прячется, и глаза Антонио уже скользили по нему. — Это кто? — Гарри Поттер. Он был моим учеником, — сказал Мэнни. Он сжал плечо Гарри, должно быть, сочтя это дружеским жестом. Антонио не казался таким дружелюбным. — Cheers, сэр. Антонио и глазом не моргнул на его густой акцент. Вместо этого он разглядывал Гарри с ног до головы, словно запоминая каждую деталь. Он что-то сказал Мэнни по-испански. Гарри мог уловить только небольшие слова, такие как "мальчик-игрушка" и тому подобное. Мэнни что-то шипел в ответ, и вскоре Антонио уже похлопывал его по плечу, назвав Мануэлем. Гарри стоял молча, пока Антонио обыскивал Мэнни, а потом повернулся к Гарри, еще раз осмотрел его и кивнул, когда тот ничего не увидел. Это бы все равно не помогло. В этот момент к сетчатой ​​двери подошел второй мужчина. Ему было около сорока лет. На нем была белая майка, поверх которой была расстегнутая клетчатая рубашка. Рукава были закатаны до упора. На его лбу выступили капельки пота, а в его черных волосах прямо надо лбом была чисто белая прядь. — Что так долго, Антонио? — его голос был хриплым и с акцентом. — Я обыскивал его на наличие оружия. Старший кивнул. — Она готова принять вас обоих. Он взглянул на Гарри один раз, а затем отбросил его как что-то не очень полезное. Антонио, с другой стороны, казалось, не мог перестать пялиться на него. Гарри хотел бы, чтобы он прекратил. Это нервировало. Антонио отошел в сторону, снова занимая свой пост на крыльце. Гарри постарался не напрячься и не вздрогнуть, когда мужчина провел рукой по его спине. Он ухмыльнулся Гарри, который смотрел на него взглядом невинного олененка. Мэнни зарычал и дернул Гарри за руку, втаскивая его в уютную гостиную, которая не выглядела бы неуместной на экране телевизора. Она была обжитой, у стены стоял деревянный ящик с детскими игрушками. Гостиная была просторной, с левой стороны от нее располагался обеденный гарнитур. В гостиной также было настенное пианино. Когда-то Петуния пыталась отправить Дадли на уроки музыки. Они даже купили ему детский синтезатор. Два дня спустя Дадли бросил его в репетитора, и они обвинили в этом его. Да. Гарри последовал за мужчиной через короткий коридор в просторную кухню. Он мог видеть сильно изношенную и поцарапанную черно-белую плитку, поднимающуюся вверх и вокруг приборов в качестве фартука. Похоже, что ее давно не чистили. Однако Гарри не слишком обращал внимание на сковородки на медной основе, сваленные в раковину, потому что в кухне за деревянным столом сидела женщина лет шестидесяти. Ее худое смуглое лицо было испещрено морщинами, и это контрастировало с белыми волосами, завязанными в пучок на затылке. Она сидела очень прямо на стуле, сложив тонкие руки на столешнице. Гарри знал, что лучше не верить в ее безобидность, но ведь никто не может быть безобидным, не так ли? Возможно, он судил слишком строго из-за ребенка, которого он видел во сне, сжимающего в руках окровавленную мягкую игрушку и зовущего свою мать, которая никогда не придет. Она улыбнулась и протянула руки. Мэнни шагнул вперед и принял подношение, прикоснувшись губами к ее костяшкам пальцев. — Рада тебя видеть, Мануэль. — ее голос был богатым, и хотя она хотела бы быть похожей на Жан-Клода, нельзя было ошибиться, что это не так. — И я, Доминга. — он отпустил ее руки и сел напротив нее. Затем она повернулась к Гарри. Ее глаза были омертвевшими, когда они скользили по нему сверху и вниз. — Так-так-так, кто бы мог подумать, что Мальчик-Который-Выжил войдет в мою дверь? Кровавый ад.