Падение

      Наташа полагала, что она умеет читать людей.       Её этому обучали. Сначала в Красной Комнате как Чёрную Вдову, затем на повышении квалификации и частичном «переобучении» для работы в Щ.И.Т.е. Её излюбленной тактикой (а так же, как считали некоторые, её суперспособностью) было незаметное влияние на жертву, уверение оной в её победе и, соответственно, получение требуемой информации путём, ну, хвастовства.       Это совершенно не значит, что она не могла смотреть. Её тщательно обучили видеть неуверенность, страхи и слабые места. Полагалось, что у врагов (у Чёрной Вдовы не могло быть друзей, было только начальство), но девушка быстро училась. Она достаточно быстро уяснила, как ещё можно использовать данные способности. Она механически отмечала слабые места коллег (мысленно всё ещё думая, куда могла бы ударить), использовала это, чтобы прикрывать других.       А позднее — чтобы поддерживать друзей.       — Ты напряжён.       Вот так вот в лоб. Стареешь, Вдова.       — Что? — Тони изогнул бровь и бросил на неё насмешливо-недоверчивый взгляд. Ложка так и не дошла до рта.       Наташа лишь прищурилась.       Старк всегда много болтал. Его невозможно было заткнуть. Он просто не мог молчать, продолжал нести любую чушь, даже если умирал.       Всегда, но не сейчас.       Всё это время, что они тусовались вместе, Тони вёл себя сдержанно, молчаливо и… Ну, не этого Наташа от него могла ожидать. Эта мысль, это несоответствие всё вертелось у неё в голове. Прежде чем идея сложилась в чёткое предложение, девушка себя отдёрнула. Тони ей, ну, нравился. Как человек.       Если с ним что-то не так — предыдущую его версию она и не знала.       — После Нью-Йорка, — коротко заметила Вдова. — После победы ты… молчаливый.       И, незаметно набрав воздуха в лёгкие, сделала (крайне расчётливый и обдуманный, ну конечно же) удар на пробу: — Близкая встреча со смертью? Это как второе рождение.       Тони, казалось, задумался.       — Нет, третье, — продолжила Наташа. — Ещё же был плен.       Вилка в руке девушки задрожала, поэтому Вдова положила столовый прибор и сложила ладони под подбородком, изображая на лице глупое любопытство. О, как же она себя ненавидела в этот момент.       Неужели она действительно пыталась надавить на больное место товарища?       Реакции, на удивление, не последовало. По крайней мере такой, на которую она рассчитывала.       Странное это дело — вся её методика тут же отказывает, когда она пытается использовать её на друзьях. Пусть и очень странных друзьях. Старк — сама невозмутимость — продолжал молча есть.       — Хэй… — осторожно позвала Наташа. — Ты… Помнишь что-то о плене?       Мозг часто закрывает травмирующие воспоминания. Заталкивает куда подальше. Травмирующие, как полёт в открытый космос в один конец. Наташа понятия не имеет, как Тони справляется со стрессом.       Если знать, как он справился (и справился ли) после плена, то можно…       — Ну, это давно было, — склонил голову набок Тони, уставившись в какую-то невидимую точку над её плечом, — лет семь ведь уже прошло.       — Четыре года, — поправил молчавший до этого Клинт, уплетающий тарелку супа. Наташа вздрогнула.       — Да? — рассеянно отозвался Тони. Вдова видела как в замедленной съёмке, как его настигает осознание. Расфокусированные глаза вдруг округляются, челюсть сжимается, губы вытягиваются в одну линию, плечи дёргаются… Тони берёт напряжёнными пальцами кусок хлеба, как-то агрессивно откусывает от него и только потом, жуя, отвечает: — Ну да, четыре.       Наташа осторожно опускает взгляд на свой салат.       Мысли бешено бегали по кругу. Она… не хотела. Не хотела задеть. Вместе с этим всё равно надавила, прекрасно зная, что это будет болезненно. Какая-то далёкая часть неё, забитая в самый уголок сознания, противно хихикала, предвкушая чужую боль. Неприятно. От самой себя.       Но… Семь лет?       Наташа одновременно хотела и не хотела реакции Тони. То, что было в ней выращено Красной Комнатой, надеялось на то, что Старк разговорится. Начнёт опять нести чушь. С другой стороны, как друг, Наташа хотела бы его как-то поддержать.       Никакой реакции на неё саму. Оговорка. Злость на Клинта или самого себя. Тони в итоге подрывается, бросает фразу о том, что ему нужно быть в другом месте, и торопливо двигается к столу с грязной посудой.       — Поговорили, — резюмирует Клинт.       Наташа недоверчиво смотрит на него. По мере того, как тот говорит, её недоверие продолжает расти.       — Вы уже такие подружки, что наш миллиардер опускается до того, чтобы поесть с нами в столовой Щ.И.Т.а.       Ладно, над этим Наташа уже думала.       — Более того… — с нажимом продолжает Клинт. — Есть такая информация, которую не получишь, взломав компьютеры. Следовательно, наш гений мог получить её только с чьих-то слов.       — О чём ты? — несколько раздражённо перебивает Вдова. Да, она терпелива, да, умеет выжидать, но вот такое в разговорах с дорогими ей людьми просто не любит.       — Кроватки, — многозначительно произносит Клинт и немигающе смотрит на девушку.       — Ну?       — Нет, я, вроде как, не против, но почему нельзя было сначала сказать мне?..       — Я и не ожидала, что ты расскажешь кому-то о семье! — практически прошипела Наташа. Она старалась выглядеть оскорблённой, что она теперь не одна такая особенная, кто знает про Лору и мелких Бартонов, но в глубине души почему-то радовалась, что их маленький личный круг постепенно растёт.       — Но зачем тогда ты сделала это? — бурчит Клинт. — Да, Старк, как оказалось, не из разговорчивых, но…       — Сделала что? — вновь перебивает Наташа, а потом словно замерзает.       Клинт молчит тоже, с недоверием округлив глаза.       — Тогда кто…       — Может, он просто пошутил? — задумчиво тянет Наташа, вспоминая те идиотские каталоги с меблированными детскими и всякими игрушками. — А мы не так его поняли?       Клинт молчал.

<>

      — У меня ничего не получается! — вскрикивает Тони, врываясь в мастерскую. Привычное жужжание роботов встречает его, но Тони, услышав столь знакомый и любимый звук, шарахается в противоположную сторону, лишь бы не приложить по Ю или Дубине чем-нибудь тяжёлым.       — Сэр? — в свойственной ему манере осторожно спрашивает ИИ.       — Я забываю! — прохрипел Тони, борясь с желанием зажмуриться и заткнуть уши. А, он всё-таки зажмурился.       — Сэр, не могли бы Вы…       — Мстители опасны! — вновь вскрикивает Тони и со злостью толкает стул. Тот спокойно едет по полу, не разрушаясь и не причиняя чем-либо вокруг вред. От этого почему-то хочется взвыть.       — Как и Вы, — после секундного молчания отзывается Джарвис.       — Да… — Тони замирает, ошарашенно смотря в пустоту. — Как и я.       Мужчина устало садится на край верстака и тупо смотрит в пол.       — Но я не стану делать что-то исключительно в своих интересах, — шипит он. — Я в первую очередь буду думать о всеобщем благе и… И…       Что бы он не хотел сказать, это произнесено так и не было.       Тони в отчаянии хватал ртом воздух, затем медленно сполз на пол.       — Сказал тот, кто освободил преступников, — уничижительно прозвучало в тишине.