По тонкому льду

Даня долго не мог заснуть — обнимал ее и не верил в реальность, в которой, вопреки всему, это возможно. Боялся потревожить и еле сдерживался от ласки, только поправлял бесконечно одеяло, все время сползающее с ее плеча. Она как будто даже во сне не желала отпускать — закинула одну ногу на его бедро, прижалась всем телом, обняла, уткнувшись носом в шею. Так и спала, кажется, всю ночь. Почти не шевелилась — разве что больно пнула второй ногой, когда он попытался повернуться на другой бок. Утро бывает добрым. Даже если за окном темно, дождливо и пять утра. Даже если спал, от силы, три часа и еле-еле разлепил глаза, услышав противный писк телефона. Аня тоже заворочалась, пряча лицо у него на груди, крепче обвила руками, недовольно что-то проворчала — слов он не разобрал, но понял, что звук будильника ей категорически не нравится. Что поделаешь — им нужно вставать раньше остальных. Он и так нарушил свои же принципы, когда разрешил ей вчера ночевать в своем номере. Это неправильно, опасно и очень, очень, глупо. С точки зрения логики. С точки зрения сердца он был бы бесчувственной скотиной, если бы заставил ее после всего произошедшего одеться и уйти. Он и себя бы заставить не смог, что уж там. — Котёнок, просыпайся, — Даня осторожно треплет ее по плечу. Осторожно не работает — она еще раз недовольно вздыхает и пытается выкрутиться из его объятий. Вот так вот: не угодил, значит, с глаз долой и из сердца вон. — Анечка, — уже громче зовет он. Реакции, разумеется, никакой, разве что очень недовольное мычание и еще одна попытка спрятаться где-нибудь в подушке. — Видит Бог, я этого не хотел, — он нащупывает одной рукой пульт от освещения и включает верхний свет — на самой маленькой яркости. Даже это Ане кажется безбожно яркой вспышкой — она жмурится, пытается влезть под одеяло и злится, когда мужчина не дает ей этого сделать. — Блин, ну зачем… — сонно ворчит девушка, и добавляет почти жалобно, не открывая глаза, — Я спать хочу. — Еще только пять утра. Пойдёшь сейчас к себе и доспишь, хорошо? — ласково уговаривает он. И жалеет, что нельзя, хотя бы ненадолго, растянуть момент. Может быть, это даже важнее, чем физическая близость, интимнее, намного выше по уровню. Когда утром нет никакой неловкости друг перед другом, когда не хочется побыстрее одеться и куда-нибудь сбежать, когда она так доверчиво и близко жмется, приоткрывает свои сонные глаза — обычно огромные, а теперь еле-еле сверкающие за темным ворохом ресниц и первое, что спрашивает: — Ты любишь меня? — как будто за ночь что-то могло измениться. Как будто проверяет: ее ли это реальность. Потому что в их совместной реальности никакой ответ, кроме «да» не предусмотрен. — Очень, — выдыхает он, притягивая ее еще ближе, почти вжимая в себя. В этих ленивых утренних объятиях тоже есть что-то особенно нежное, важное. То, что он для себя самого объяснить не может. Неосязаемое. — Хорошо, — довольно улыбается Аня, сладко зевает, потягивается. Заезжает поднятой рукой ему куда-то в челюсть и смеется в ответ на его ворчание, целуя ушибленное место в качестве компенсации. — А моральный ущерб? — хитро ухмыляется мужчина. — Хватит? — с такой же хитрой усмешкой интересуется девушка, оставляя короткий поцелуй на его щеке. — Сама как думаешь? Она как будто всерьез подсчитывает нужное количество поцелуев, нахмурившись для пущей важности. Наконец, выносит свой вердикт: — Думаю, что тебе никогда не хватит. — Правильно думаешь, — смеется Даня и обнимает ее еще, неспешно, нежно гладит по спине и ребрам. Вот как называется это чувство? Может быть, просто счастье? *** — Посидим еще? Она, как всегда, пытается оттянуть момент неизбежного расставания. — Конечно. Пять минут, хорошо? Это как ритуал уже для него: когда, вроде бы, все закончилось, дать ей еще немножко времени, чтобы свыклась с мыслью, что дальше опять — по отдельности. Их реальность пока что маленькая, обрывочная, не имеющая права на существование где-либо, кроме тех мест, где по определению нет посторонних глаз. О другой реальности — той, в которой остальная часть ее жизни — Аня вспоминает сама: — Хорошо, что короткая только завтра… И им действительно повезло. Если бы был соревновательный день — не было бы ни вчерашнего вечера, ни первой совместной ночи. Романтика романтикой, а провести хотя бы половину дня в тишине и одиночестве, выспаться, настроиться для нее гораздо важнее. — Ты у себя сегодня ночуешь, — на всякий случай предупреждает Даня. — Ага, — она соглашается без вопросов и уговоров. Он еще кое о чем вспоминает: — Телефон. Аня почти обиженно хмурится, мотает головой. — Надо, — уже тверже повторяет мужчина. Об этом еще дома договорились: ее телефон остается у него. Так спокойнее и проще готовиться — без дурацких статеек в интернете, постоянно лезущих в глаза. — Может, я завтра его отдам? — Даниил тяжело вздыхает: разумеется, этот этап не может пройти без отчаянных попыток с ним торговаться. Таких разговоров совсем не хочется — слишком легко перегнуть палку. Это проще и привычнее, чем договариваться по-взрослому. — Не заставляй меня, ладно? Не хочу вести себя так, словно ты маленький ребенок, отбирать, запрещать… Мне не нравится быть в такой роли. Девушка кивает, медленно — очень медленно достает из кармана толстовки телефон и протягивает ему. — Умница, — он обнимает ее за поникшие плечи, нежно целует в висок, — Ну, ты же сама попросила. Я просто выполняю твою же просьбу. Аня молчит, и, кажется, глотает подступившие слезы. — Ну, чего ты? Совсем никак без него? — Даня уже готов отказаться от этой идеи. Если будет плакать — ну его нафиг. — Мы не сможем переписываться…- первый и самый главный аргумент. — Это же не значит, что меня не будет рядом, — он крепко сжимаеет ее ладони в своих. Как перед прокатом. Как будто напоминает: «Это как на льду. Ты всегда катаешься не одна. Мы вместе». И она, кажется, правильно понимает этот спонтанный жест, сжимая его руки в ответ. — А музыка? — это, видимо, второе по важности. Такой вопрос он уже себе задал, когда собирался в поездку. Аня всегда разминается в наушниках, ходит в них на тренировки в зале — эти привычки Даня знает лучше, чем свои. — Я сейчас, — он загадочно улыбается, выдвигая из-под кровати чемодан. — Держи. Подарок. Она с любопытством рассматривает крохотный сенсорный квадратик. — Это… — Просто плеер. Без интернета, но с музыкой. Я загрузил весь твой плейлист. — Он будет с моими наушниками работать? — Будет. Я проверил. — Спасибо, — Аня крепко его обнимает. Телефон забыт, и остальные аргументы в его пользу тоже, — Странно даже, что ты об этом подумал, а я — нет. — Я же зачем-то нужен, — он почему-то не может перестать улыбаться. Если это - счастье, то в этой реальности для него требуется подозрительно мало. Всего лишь чувствовать себя нужным.