♪ Minnie (G)I-DLE - Gravity (original song by Sara Bareilles)
Вся спесь, фирменная соблазнительность, азарт охотника и коварство улетучиваются за секунду. Им словно электричество отрубают. Ухмылка исчезает, зрачки более чутко мечутся по будь-бережен-с-этим-книжным-разворотом. Убеждаются в чём-то, и одичалый скепсис терпит феерическое фиаско. Спотыкается, брякается о брусчатую мостовую и трещит по швам. Потому что на него обращено переломанное и нахер посланное несколько раз, но уцелевшее, всё в бинтах и ушибах, доверие. То, которое отчаялось получить взаимность. То, которое совсем бездомное и неприкаянное. То, которое: «Я попросил и вопреки чему-либо надеюсь, что ты это выполнишь. Надеюсь просто потому, что вижу в тебе лучшее и перестать уже физически не могу». Чайный взгляд теперь тоже видит. Так, как не видел ни разу прежде. Поэтому нахальная, с вызовом вцепившаяся в промурашенную кожу под толстовкой рука ослабляет нажим, извинительно, даже ласково оглаживает изгиб, посылая по нему новые коротящие разряды. - Тогда я… больше не буду, - почти беззвучно шепчут азалиевые губы и приникают к другим. С нежностью. Впервые настолько откровенной, нагой, честной. Пьют тихий, не изумлённый - научился меня не бояться? - выдох и сразу идут дальше. Глубже, ярче, безвозвратнее. Не встречают сопротивления и согревают иным, не обугливающим пламенем. Делятся терпким эхом бурбона: так он, один на двоих, растворённый в слюне, гораздо вкуснее самых дорогих и изысканных сортов. Вменяемый поток рассуждений вместе с дефектным, заблуждавшимся, но самовнушённым механизмом сносит напрочь. Рассчитывал обесценить и отвязаться, а вляпался ещё сильнее? Ну и похер. Эта дерьмовая тактика хоть и придерживалась, но не функционировала с самого начала. Последствия могут быть кошмарнее, чем сам король Ада? Насрать. Так и не разобрался во всей вакханалии внутри, с кропотливым постоянством перекапываемой наивным, лупоглазым я-не-при-чём? По-е-бать. Правая ладонь отпускает припаянные к каменной поверхности предплечья и с каким-то потаённым удовольствием зарывается в волнистые пряди, требовательно оттягивая их назад. Чон послушно запрокидывает голову, и влажные пионовые лепестки порхают по подбородку и ярёмным, бьющимся руслам, очерчивая языком адамово яблоко – такое точно стоит того, чтобы быть изгнанным из хоть трижды волшебного Эдема. Кислород и правда иссякает, сгорая в лёгких – юноша глотает его приоткрытым ртом. Не скованными больше пальцами касается острых ключиц, и слева, даже сквозь плотный материал ощущает свой крылатый, золотой вензель. Он в унисон с чечёточным пульсом, вибрирующим чуть ниже, сигналит чем-то неслучайным, нативным, фатально нечужим. И в груди просыпается неожиданный свет. С божьим у него мало общего: этот не холодный. Не испепеляющий. Мягкий. И стремится к полярной ему, пусть тёмной, но удивительно отзывчивой сущности. Кажется, это чувствует и сам её обладатель – оставляет в покое расписанную покрасневшими отметинами шею, потворствуя себе ещё одно мгновение, запечатывает на припухшем, алом бантике короткий поцелуй. И прислоняется к растрёпанной чёлке своим лбом, наклоняя к себе за покорный затылок. Хрипит: - Лучше остановиться сейчас. К продолжению ты, думаю, не совсем готов. Место для него неподходящее, - как и для тебя. Брюнет зажмуривается. Хоть чем-то заземлить бушующую Катрину под рёбрами не способен. Но решается: - Зачем ты это сделал? - что именно? - Потому что захотел, - всё из этого. - А как же твой… - Он не мой, - интонация строгая, но через твёрдость брезжит еле приструнённая улыбка. Ревнуешь, всё-таки? Непосредственная близость с поганым заведением, которое так беспощадно ржавым скальпелем ковырялось в до сих пор саднящем кровеносном органе - ты практически мастерски переводишь стрелки, приятель - напрягает: - Может, уйдём отсюда? – горячие руки всё ещё там, откуда Гук их самостоятельно выпроваживать смущается. - Чуть позже. Давай ещё так постоим, - это я тоже не буду для себя или кого-либо комментировать. И они стоят.♱ ᛭ ♱ ᛭ ♱
Это безумие. Спонтанная, неукоснительно развивающаяся шизофрения, от которой даже терпеливые целители в белых халатах с горстью пилюлек и «всё будет хорошо, только разожми зубки» не вылечат. А это какая-то чересчур неугомонная орава малявок, саранчовым полчищем вываливающаяся из ворот с воздушными шариками в форме китов и касаток наперевес. И если не обогнуть – нашествие радостных пиздюков их затопчет. Так о чём был мысленный монолог? Ах да! Это явно какое-то помешательство, в замудрённых энциклопедиях по психоанализу расдеепричащенное на нудные, дофигастраничные параграфы. И оно максимально спрогрессировало благодаря мудацкому Сатане, что-то похерившему у него в мозгах. «Здравствуйте, Доктор, загвоздка в том, что меня отменталил сам мистер Люцифер, и теперь я не ведаю, что со мной. Накалякаете рецептик?» Другого объяснения данной патологии нет. Чимин не имеет ни малейшего понятия, что он творит в последнее время. Ибо всё, что получается с подброшенным ему Небесами кукушонком – уже не закономерная вражда. Не отвращение, помноженное на злобу. Не генетическая жажда уничтожить, унизить, разбить или, в крайнем случае, презрительно обезразличить. Не борьба, а чёрт знает что. Только знает это какой-то другой чёрт, потому что сам он не в курсе. И потому что впереди турникет с сенсорным полем для кьюаркодного билета под огромным баннером «S. E. A. Aquarium». Сингапур и островная Сентоза могут предложить не только танцующие фонтаны. Видимо, всё, что относится к воде – их прерогатива. Грёбаный океанариум. Они здесь, всё-таки, пусть и после позорного, фантомной катастрофой и резью, удали-из-памяти-но-только-первую-часть крюка. Рядом чуть не подпрыгивает от предвосхищения взбудораженное дитятко, но его сопровождающий чует – наполовину это ширма. От его бедово-бредовых поступков хранитель потерян даже сильнее, чем от новостей о том, что их заоблачная добродетель на самом деле не добрая, а фальшивая. Однако, старается этого не показывать. И проницательный мёд подыгрывает, будто верит в такой дилетантский блеф. Это тоже проблема. Вообще-то, учинивший недавний скандал кучеряшка не особо ошибся: ничего не изменилось. Он как был для блондина проблемой, так и подтверждает свой титул постоянно. Вот только теперь немного в ином аспекте. Ведь никак не унимающаяся совесть – это проблема. Воскрешённое ею раскаяние – в ту же кассу. Неуправляемая гравитация, примагничивающая к. Капитулирующая ярость, которая тает до никчёмного пшика, коронуя вместо себя нечто неприемлемо тёплое и трепетное. Семейство опостылевших «Почему», обустроившее в разуме склочную коммуналку. Пальцы, которым лишь бы, сука, дорваться. Непреодолимая потребность не дать пиздюлей, нет. Поцеловать, блять! Это всё очень серьёзные проблемы. И ладно, какие там были оправдания в первый раз? План с железной цепочкой: неизвестное и неправильное – синоним «опасное», следовательно, его надо либо убить, либо обезвредить. Лишить оружия и преимуществ. Раскрасить пёрышки в чёрный, подло их разворошив. Окей. Но если ты действуешь в соответствии с ним, почему трескается и твоя броня? Разве не обязан умелый искуситель уже давно искупать ангела господнего в грехе? Утащить на дно, запереть в узкой клетке из собственной, елейной лжи, клеймить голодными укусами, где вязкая паутинка крови от раны до клыков – единственная красная нить, которой тот удостоится. Замалевать синий горизонт в нефтяной, выдрать с хрустом заплечное, пушиночное «в высь» и заставить чтить только одного немилосердного Бога в своём лице. Пока твои притязания на это нисколько не похожи. Намерения – аналогично. Да, что-то ломать тебе в нём, несомненно, удаётся. Но потому ли, что посланник сверху неправильный? Или неправильный только ты сам? Может, списать всё на слабость? Не персональную, поверженную, а дьявольскую. Продиктованную ипостасью. Такую не стыдно себе позволить. Когда рядом мощнейший источник сияния, несчастные крупицы которого Преисподняя утопила в скверне, на голых инстинктах потянешься к нему. Чащобным мотыльком на фонарь у дороги полетишь. Вот оно! Принимается. И никакие другие причины искать не нужно, даже если они сами лезут на рожон, кричат своей очевидностью и неадекватом пугают даже самых прожжённых, о́мутных бесов. Нет их. Не признал – не реальны. С религией и НЛО так работает, почему с мотивами не должно? И как быть? Есть одно гениальное в своей банальности решение – пустить всё на самотёк. Противиться он пробовал – зареберью кардинально не понравилось. Поэтому рациональнее плюхнуться в удобное, импровизированное кресло, добыть ведёрко попкорна и с пристрастием сериаломана созерцать. Тем более, тотальная неспособность подснежничка скрывать свои внутренние я-не-обиделся-мне-просто-обидно и вы-при-мне-ещё-поебитесь-тут обещает быть интересной. Пак вздыхает. Они со школьной массой пропихиваются в главный холл. Его компаньон – сто семьдесят восемь сантиметров любопытности – несмотря на рост ассимилируется в гномьей толпе и быстро испаряется в одном из блоков, вроде, с маркировкой «Ray of Fun». По нервам расстояние и отсутствие сразу же пиликает беспокойный «трунь». Тут, в карапузьем рассаднике его галлюцинации могут привести к очень плачевным, чудовищным результатам. И к новому, колоссальнейшему возмездию тому, кто их не предотвратит. Поэтому янтарь тщательно ощупывает пространство, замечая неподалёку таких же встревоженных, пограничник-на-посту женщин. Ни разу не весёлое сравнение. Тяжело быть матерью-одиночкой, когда у тебя нет детей и ты демон. Потенциальный фанат Губки Боба обнаружился - как неожиданно - в секторе с огромным аквариумом, полным скатов. Эти размеренно бороздящие бирюзовые толщи клёцки с наиглупейшими жаберными рожицами на плоских брюхах могли поразить лишь впечатлительных шестилеток. Те с благоговением наблюдали за их рутиной, обступив такого же благоговейно замершего «дяденьку». Маленькая поправочка: они могли поразить лишь впечатлительных шестилеток и одного я-жил-в-райском-чулане-под-лестницей-и-дремучий-как-австралопитек. Чимин к резервуарам, кишащим дружелюбной фауной, даже не подходил: ему и в отдалённом «около» интертеймента хватало. Он в какой-то степени впервые был настолько свободен за всю свою службу в качестве нечисти. Да, раньше профессия не ущемляла его в выборе «куда податься», но подавался он обычно за заражёнными гнильцой душами, а те водились в совершенно иных местах. Сейчас же изображать активную занятость боевыми задачами Инферно было бесполезно – для Начальства невыполнение нормы по транспортировке людишек в пекло точно не являлось самым страшным нарушением: имелись провинности и ужаснее. Поэтому когда-то скинутое в утиль за ненадобностью ощущение «весь мир на ладони и любые двери распахнуты настежь» вернулось. И с ним – неукротимая ниагарская свежесть. Или просто канареечный неуёмный восторг превратился в озоново-дождливый флёр, а блондин нечаянно очутился в его досягаемости. На худой конец – здесь же повсюду переливалась вода, неужели от неё не могло навеять? После зоны приплюснутых, приветливо лыбящихся тряпочек брюнет со специально отстающим, но не упускающим его из вида спутником попал в тоннель длинной в восемьдесят три метра, проложенный под гигантским бассейном. Над охреневающими от масштаба зеваками практически в естественных условиях плавали акулы, мурены и косяки хвостатых поменьше. В рокочущем глубиной коридоре, погружённом в полумрак и подсвеченном бликами лучей с булькающей поверхности, царила какая-то своя, колоритная и по-настоящему дикая магия. Эпоксидный монолит под подошвами за прозрачной границей в солёной Н2О обволакивался бежевым песком и коралловым рифом, пестрящим множеством актиний, моллюсков и водорослей. Колонии ярких, разноцветных рыбёшек сновали мимо более крупных соседей, как стайки тропических бабочек. Чон настолько всепоглощающе таращился на это великолепие, что пропустил тот момент, когда машинально встал на бесшумный траволатор. Тот в привычном режиме покатил пассажира, который от внезапности гарантированно бы грохнулся, если бы сзади за поясницу не поймала чужая рука. - Задавишь чьего-то спиногрыза и сразу угодишь в немилость к своему папочке, - прошелестело возле уха. - Пол едет, - высокоинтеллектуально пролепетал обескураженный голос. - Жаль, тут эскалаторов нет. Тебе бы вообще шаблон порвало, - хмыкнул Пак, с короткой заминкой, но, всё же, отстранившись и убрав страхующую опору. - Спасибо. - Под ноги себе смотри. Ну, вот опять. Что это такое было? Безобразие. Остальной путь они проделали в молчании, не рискуя больше пользоваться услугами бесплатных перевозок. Налюбовавшись потомством экосистем от Юго-Восточной Азии до Северной Африки, юный натуралист застрял у интерактивной панели, сосредоточенно вчитываясь в биографию каждого из тысячи обитателей. Его подопечный уныло застопорился рядом: - Ну и зачем твоей аутёнковой голове это графоманство морских биологов? - Тебе не интересно хотя бы названия животных выяснить? - Жёлто-синие – Дори, красно-белые – Немо. С клешнями – мистеры Краббсы, розовые, пятиконечные – Патрики. Для меня этого достаточно. - А как же ареал, особенности, крутые факты? У всего есть история, - пробурчал увлечённый строками хранитель. - Ага, конечно, - не-человек без прошлого иронично приподнял левую бровь. - И у тебя есть, - ониксы сиюсекундно метнулись к нему, уловив колебание эмоций. – Когда-нибудь ты её обязательно отыщешь. Как будто мне это нужно. - Но точно не в этой электронной библиотеке. Пошли уже! Если так приспичит, включишь потом себе Discovery или National Geographic. В секциях с исполинским водоёмом, плещущимся прямо под куполом и топчущими его ботинками, дельфинарием и «открытым океаном», где за экраном во всю стену расселился бином с берегов Индонезии, Гук старался чересчур не тормозить, не залипать и тем самым не сердить уже конкретно подзадолбавшегося демона. Тот всё красноречивее сверлил его темечко или лопатки взором, который даже в пылу исследовательского энтузиазма трудно было не почувствовать. Однако, лунные дольки ничего такого не подразумевали. Просто пялиться на чешую и радужные плавники уже капитально наскучило, а вот на неподкупные, искренние азарт и воодушевление – пока нет. Потому что Чимин их от прогулки не испытывал совсем. Но мог взять взаймы у горящей чёрной смородины, застенчивого шёпота под нос и искрящей золотой ленточки. Наконец, экскурсия подошла к обожаемому посетителями, венчающему программу перформансу. Вокруг объёмного, застеклённого кусочка из района Кариб или Суматры, где помимо морских коньков, медуз и другой живности развалился останками затонувший корабль в лучших традициях пиратских блокбастеров, скучковалась затаившая дыхание малышня. Ещё одна малышня скромно приткнулась с боку, чтобы никому не загораживать обзор своей широкой спиной, и тоже застыла в волнительном предвкушении. Блондин, привалившись плечом к разрисованной фосфорными узорами колонне чуть позади, усмехнулся. Вряд ли ребёнышу, которого готовили к тому, чтобы пресвятой дланью сражать силы зла и вечно няньчиться с нерадивыми божьими обезьянами, в его «интернате для голубиной армии» хоть кто-то рассказывал сказки. Если уж у всеобщего Бать-ебать-отца-года имелась ранговая иерархия, кого наградить тет-а-тетом и личной встречей, а кого продинамить, то уповать на чудо не стоило. Да и в экстерновый курс «бытия Земли» такая литература скорее всего не входила. Потому в этот знаменательный час можно было узреть первое знакомство пернатого несуразия с фольклором. Произведение по такому важному случаю попалось, конечно, не самое удачное: драма, пиздострадания, никакого хэппи энда… Зато шикарные декорации и антураж. Когда под всплеск ахов и восклицаний жидкий аквамарин весьма изящно рассекли хвостами три русалки – Ариэль с сёстрами – все в расшитых стразами и драгоценными камнями костюмах с невесомыми шифоновыми шлейфами, обсидианы самозабвенно прикипели к подводной сцене. Их обладатель о данных существах, порождённых мифами и легендами, информацией в общих чертах располагал, но не подозревал, что они такие… грациозно-мистические. В мини-спектакле не было слов и доносимых ими, фундаментальных идей. Лишь нагнетаемая из динамиков, загадочная музыка, гибкие жесты, с которыми камерный «океан» делился своей текучестью и пластичностью, танец теней и цветового спектра от прожекторов. Из-за истощаемого запаса воздуха и сил у актрис, «пьеса» не планировала длиться больше пятнадцати минут, но каждую секунду из них Чон провёл в каком-то ином измерении с ощущением истинного волшебства на кончиках пальцев. Моргать он перестал ещё на старте, снабжать лёгкие оксигеном – примерно тогда же. Мерещилось, что даже лишние мысли могут помешать зафиксировать все детали. Поэтому брюнет стопроцентно абстрагировался от реальности, обратившись в античное изваяние. Карамельный взгляд вниманием постановку так и не удостоил. Все в зале, даже в сотый раз приволоченные чадами родители, намозолившие о дельфинов, черепах и рыб-клоунов зрачки, смотрели шоу. А он смотрел забавную, зачарованную пришибленность на вылупившейся в морской театр физиономии. Простите, сударь, там обломки подобия «Чёрной жемчужины» вдруг озарились иллюминацией и вспенились россыпью поблёскивающих пузырьков, отчего мелкая публика в экстазе завизжала! Да? Ух ты, как по... ложить на это. Вообще-то, настоящие чёрные жемчужины мерцали без всяких диодных лампочек, следя за вашим выступлением. В какой-то момент вновь задумавшегося над стимулами собственного, слишком нехарактерного и, что уж отнекиваться, идиотского поведения Пака осенило: а у этих двоих много общего. Одна – чрезмерно жертвенная, несмышлёная и наивная. Заплатила практически всем ради ублюдского принца, чтобы в итоге погибнуть от невзаимной любви. И второй… наверняка настолько же отчаянный и безрассудный, способный на похожую, исусью жизнью-за-чужое-благо хрень. Оба, к тому же, «Найдёныши с говорящими глазами». Вот только ангел для Чимина не «не-мой». Он же демон. Всё, что оказывается в его «сетях», даже по личной, опрометчивой инициативе - своё.♱ ᛭ ♱ ᛭ ♱
Под шквал аплодисментов и бурных ребяческих обсуждений представление завершилось. Агаты – и спасибо им на этот раз – в разведении солёной сырости уличены не были, но сверкали не менее слепяще. Пытающиеся безуспешно держаться на прямой линии пухлые губы фыркнули: - А с тобой в комплекте не выдаются солнцезащитные очки? Юноша, заряженный какой-то чрезвычайно придурковатой, радостной энергией, беззаботно крякнул: - Не нравится – так не смотри. Не много ли ты себе позволяешь, блаженная куропатка?! Полумесяцы грозно сощурились, но огрызаться не стали. Позволили. «Трансгрессировать» любыми методами прямо из хоббитовской процессии было нецелесообразно, поэтому они снова увязли в пробке на выходе из холла. Впереди еле шаркала замученная бабуля с крикливой парочкой по-пояс. Пока подопечный раздражённо пыхтел – создайте в Тартаре бесконечную очередь и это будет самой жестокой экзекуцией – хранитель под шумок наблюдал за дискуссией. Девчушка с пальмочкой на макушке мечтательно протараторила: - Ты видел? Видел?! Я, когда вырасту, тоже стану русалкой! На что брат расхохотался и припечатал: - Это невозможно, глупая! - Сам ты глупый! – кнопка надулась. – Тогда кем станешь ты? - Дельфином, - экспертно заявил тот. Да, действительно, тут шансов больше. Дельфины, хотя бы, существуют. Вытолкнувшись, спустя маленькое столпотворение, на улицу, странный дуэт слегка замялся в нелепой, недосказанной паузе. Отправиться они могли куда угодно, вот только оба понятия не имели, куда именно. - Спасибо, - в мигом расцвётшем смущении прошептал Чон. – Это было очень… ценно и нужно. - И очень рыбно, - в непривычной неловкости пошутил блондин, взором приклеиваясь к асфальту под своими оксфордами. За грудиной пробудилось и затрепыхалось нечто роковое. И ни разу не приятное. Периферия сознания уже практически догадалась об истоках этого наития, но соглашаться с ними ни в какую не хотела. Точёные брови нахмурились, на что брюнет незамедлительно среагировал: - Что-то не так? - Отойди от меня. - Что? - Сейчас же! – тон громыхнул зевсовым раскатом. Ангел в полном недоумении и ошарашенности рефлекторно, как дрессированный лабрадор шагнул назад, собираясь справедливо спросить, что опять стряслось, и из-за чего в этот раз вспыхнула агрессия, но не успел даже пискнуть. Под Паком за мгновение разверзлась могильная, мазутная скважина. Спасибо, что хоть подождали, пока я покину океанариум. Не на виду же у детсадовцев порталы в Ад открывать. Очень гуманно с вашей стороны. На аварийном автопилоте и сверхсветовой скорости Гук бросился к нему, вытягивая спасительную руку: - Чими… Кисть, не сжав, отшвырнули от себя, и в шокированных ониксах отразился провалившийся в пропасть силуэт.