Абсолютно по-тупому раскрывшаяся истина морозится и трещит между онемевшими противоположностями не выдерживающим температуры, речным льдом в январские минус сорок. Совсем не сравнимые с земными, уничижающие, с геенным пламенем глаза сверлят чужое смятение, траурными гвоздиками распустившееся во всём облике.
В воображении Пак уже с садистским наслаждением варит эту небесную шестёрку в кислоте, подвешивает на крюках и упивается криками. Внешне - монолитен, как грёбаный Эверест и почти дымится от разгорающегося гнева. Им не нужны свидетели, публичная, кровавая казнь не приветствуется Боссом, поэтому устраивать гладиаторский спектакль нельзя.
Молчащего терпения хватает ненадолго: последняя капля чистейшего дизеля падает в заполненную до каймы чашу, и пожароопасная жидкость льётся за борт. Везувий проснулся, и будь упокоен каждый житель Помпеи, который погибнет в муках.
Брюнет даже не успевает пикнуть: его, как слепого котёнка, дёргают за шкирку, с грохотом роняя стул. Впереди мелькают взволнованные, расступившиеся посетители, но это месиво быстро растворяется в черноте. А через сотую долю секунды вокруг уже вечерний, промозглый переулок, и разъярённые руки швыряют от себя так, что затылок глухо стукается о кирпичную кладку.
Чимин не собирается церемониться. Решение у абсурдной ситуации одно, и медлить с ним нет никакого смысла. Это недоразумение необходимо как можно быстрее устранить. Стереть в порошок, перемолоть в бесформенную массу или испепелить и развеять безымянным прахом. Позорная, чуть согревающая пульс окова долбит по нервам и неимоверно злит. Она как красная тряпка для быка, даже если он не видит алой ткани.
Расстояние в пару шагов разъярённая фурия преодолевает одним рывком. Тормозит в нескольких сантиметрах от чужого лица, чуть не сталкиваясь с ним носами. Дезориентированный заложник по-прежнему ошеломлён и странно огорчён. Но, почему-то, совсем не испуган. А надо бы, потому что бесстрастные пальцы уже готовы выдрать с корнями сердце, замерев над нижним, левым зареберьем.
- Ты не сможешь убить меня, - и никакой дрожи в голосе.
- Неужели? Сейчас проверим. Ты удивишься, - едко обещает блондин, занося кисть для чёткой, хирургической атаки.
- Вы ведь мало о нас знаете? Наш исток - "божья искра" - как маленькая, атомная бомба. Захочешь сломать - расщепит вместе со мной.
Потенциальный палач осекается. Взбешённо смотрит в уязвлённую, бездонную ночь и не находит в ней даже намёка на блеф. Вряд ли пернатому вообще знакомо это слово. От собственного бессилия неприязнь закипает всё больше, за спиной бесконтрольно разрастается тьма:
- Какого хуя?! - без уточнения цедит сквозь зубы он и, чтобы хоть как-то выплеснуть пенящуюся внутри бурю, впечатывает кулак в стену рядом с кучерявой головой. Разукрашивать раздражающую физиономию не рискует: своя шкура важнее, чем возможность выпустить пар.
На резкий удар ониксы даже не мигают, следя за свирепым, озверевшим парнем с безотчётным сожалением. Тот ещё что-то нечленораздельное шипит, отходит на метр, но, глянув на правое запястье, налетает на пленника снова, наваливаясь с мощным напором:
- Это что за сраное картье?
- Узы.
- Чтоо?!
- Узы, - звучит чуть тише, ведь угольный дым вокруг тонкого силуэта угрожающе сгущается. - Связь между хранителем и его человеком.
Немного перламутровые в сумерках волосы начинают шевелиться как у Медузы-Горгоны. По крайней мере, Чону так кажется, потому что геноцидное огнище во взоре реально может обратить его в каменное изваяние.
- И за каким хреном эта мерзость на мне?! Я, блять, демон, а не очередной Иисус, которому нужно подтирать жопу и беречь от "лукавого"!
- За таким, что мы заключили договор! - сердится уже юноша, по-детски насупливаясь. - У тебя на лбу не написано, кто ты! И я не один такой "промахнувшийся"! Ты тоже меня меткой наградил! - саднящая пентаграмма обвинительно тычется в поле зрения, будто может добиться раскаяния.
- Мои полномочия банальны - прикончил по-быстрому, утащил в ад и всё! А эту дрянь как снять? И вас, крылатых макак, от бескрылых макак отличить сложно, особенно в людской ипостаси, но ты-то как проморгал? Вы ведь должны чувствовать чужую природу! Тебя не смутило, что моя - чернее, чем нефтяная скважина?
- Нет, я...
- Проебался?
- Впервые искал себе подопечного. Это было экзаменационным заданием. Обычно наверху их назначают, но для новичков... - тараторит оправдывающийся, осипший тон.
- Конкретно проебался! – безапелляционно рявкает звенящий в тембре металл. – Напоролся на ясельную группу! Прелестно! – предъява уже адресована самому себе. – Но я же могу уволочь тебя в преисподнюю, не слишком покалечив. И тогда сделка завершится!
Предположение с энтузиазмом зажигается в агрессивных зрачках, и плотоядная, венерино-мухоловочная ладонь железно вцепляется в беззащитную шею. Она сдавливает трахею неумолимо, перекрывая доступ кислороду: выдохи тлеют на побледневших губах всё невесомее, хрипят и истощаются. В опешивших агатах на миг вспыхивают отрицание и что-то схожее со страхом, но затем рука, пытаясь остановить, хватается за чужое предплечье, с которого съехал плотный материал косухи.
Мягкие подушечки прикасаются к коже, электрическая цепь замыкается вновь, простёгиваясь амперами. Пак разжимает тиски, словно обжёгшись. С большей враждебностью сверлит в сопернике дыру, отряхивая конечность, будто та замаралась в чём-то отвратительном.
- Твоя гениальная идея тоже не сработает. У меня нет души, поэтому и главное условие контракта не выполнить. Нельзя забрать то, чего нет.
Чимин матерится ещё забористей, а его антипод кривится. Эта презабавная гримаса подливает в пузырящийся злобой котёл пару унций желчного сарказма:
- Не нравится? Оскверняю ваше безгрешное высочество? Раз ты, такой весь из себя импосибл, термоядерный и могучий, с нимбом на пол башки и вселенской справедливостью, то почему сам меня не уничтожишь? Это, - взгляд с мстительным упоением указывает на чернильный символ, - самое настоящее клеймо. А чтобы избавиться от него, надо избавиться от меня. Мёртв акционер - мертвы и его инвестиции.
- Я не могу... - Гук совсем растерянно прячет от буравящего внимания свои обсидианы.
- В бойскаутском клубе на дорожку не выдали запасной пыльцы фей? Или батарейки заранее сели?
- Я физически не могу и не посмею тебе навредить. Таковы законы ангельской протекции.
- Оу, - на мгновение в интонации проскальзывает неподдельное изумление. - Так у меня иммунитет? И личная нянька на коротком поводке? Заманчиво.
Последние фразы вызывают в понурой "няньке" колоссальный протест:
- Только не думай, что я...
- Да ладно, тише, божья коровка. Твоё мельтешение под ногами мне нужно настолько же, насколько дельфину велотренажёр. Если кто-то из моих просечёт всю суть наших, кхм, отношений, - язык еле-еле воспроизводит тошнотворное слово, - выяснять ничего не станут: увольнение, клинок, канава, корм для церберов. Как я понял, ни ты, ни я расторгнуть это непотребство не можем? - догадку подтверждает кивок. - Тогда даже не смей ко мне приближаться.
Брюнет намеревается что-то возразить, но расплавленная магма радужек затыкает лучше любого кляпа:
- Его помимо нас кто-то видит? - демон трясёт браслетом.
- Нет.
- Замечательно. Тебе тоже не советую хвастаться моим подарком, - ехидная, издевательская улыбка. - Представь, что ты - первокурсница, припёршаяся на пары после посвящения. С ярко-бордовым засосом, - бровь коварно изгибается. - А теперь сгинь.
Блондин немного отходит, освобождая пространство. Его прощальная реплика, отчего-то, жгучей обидой и разочарованием отдаётся внутри: смородиновые глаза с укором прокатываются по безразличному лицу, и Чон впервые за своё не очень продолжительное существование ощущает желание отплатить той же монетой. Ответить, а не поднести другую щёку для хлёсткого унижения, как учил Всеотец. И не способен промолчать:
- Ты тоже футболки, вроде этой, с особо широким воротом не надевай, а то появятся вопросы.
Короткие пальцы рефлекторно притрагиваются к месту под ключицей, где до сих пор словно прижилась бархатная пушинка, и осязают лёгкий, шероховатый узор. Линии, чёрт бы их побрал, скорее всего золотые, складываются в примитивный рисунок крыла.
- Вот сука! - рычит Пак, планируя, всё-таки, придушить своего никчёмного хранителя, и поднимает мёд, искрящий всполохами, на отсыревшую стену. Но там уже нет никого, ведь юноша с воздушным шуршанием испарился.
♱ ᛭ ♱ ᛭ ♱
Прилипчивого друга Чимин так и оставил в ноунеймном баре, слиняв из подворотни более удобным и скорым, по сравнению с заурядной ходьбой, методом. Просто растаял в концентрированной, клубящейся мгле, ступив за её родные пределы. Ему совсем не улыбалось переругиваться с Тэхёном и провоцировать лишние подозрения, ведь прежде вечно развязному парню не приходилось что-то "непристойное" маскировать. Для его и без того тёмного, порочного естества не было ничего, что бы попадало под определение "непристойность". Как иронично, что первой такой вещью стала райская печать.
Куда отправиться, он уже предполагал. Задачи у всех обитателей его мира были примерно одинаковыми: любыми, на свои креатив и фантазию, приёмами обречь как можно больше душ на путёвку вниз. Их внутренняя, дарованная самим Богом энергия, питала как Заоблачье, так и Подземелье. Бессрочная гонка с самого начала времён между белым и чёрным всегда состояла в том, кто заграбастает себе львиную долю "сокровищ". У кого количественное преимущество сил - за тем и господство.
Каждая из сторон периодически выбивалась в лидеры. И когда удача потворствовала Тьме, разражались бедствия планетарного масштаба. Но её полководец, жестокий и гордый, сражался лишь за самый главный приз. Тотальная победа ада - и грянет апокалипсис. Небеса разверзнутся, затрубят серафимы и прочая евангельская ересь.
Зачем Люцифер боролся за такой апофеоз - в точности не понимал, наверное, ни один его подданный. Всё ещё дулся на "а-та-та гадкого, вспыльчивого Папочку" за изгнание с вакантного титула "любимчика"? Возможно. Мстил противным людишкам, заслужившим большее предпочтение у Создателя? Очень даже. Единственное, что было известно всем демонам - армагедон нужен. А когда кто-то хотел спросить: "Почему?", владыка очень гневался, и от несчастного оставалась горстка печальной золы.
Поэтому обязательства были неизменны. Правда, этот пернатый удот с неисправным радаром спутал привычные карты. Пак с самого своего "обращения" проникся симпатией к сделочной системе и не очень жаловал стезю искусителей. Обзавестись контрактом для него было элементарнее, к тому же, нередко удавалось мухлевать с условиями: красть наиценнейшую человеческую начинку, не заморачиваясь услугами для неё. А во втором случае жертву необходимо было филигранно и осторожно уламывать, пробуждать запретные порывы, копаться в мозгах и выуживать оттуда максимально жуткие, потаённые страхи или желания.
Но долбанный Чонгук отменил обожаемое занятие одним своим присутствием: блондин не мог заарканить новую добычу, пока ниточка со старой не оборвалась. Потому и принялся разыскивать кого-то с крутящимся в разуме преступлением. Подобных индивидуумов среди толпы выделяли скопления скверны над головой, будто все их нечестивые мотивы материализовались в парящую, колышущуюся сажу. Её зачатки, ещё маломальские, мизерные, вскармливать было муторно. Карий, ястребиный прицел интересовали только плотные, стопроцентные "тучки".
Ради них пришлось несколько дней шарахаться по достаточно глухим, прогнившим районам. Белобрысый, кардинально не соответствующий гадюшнику, элегантный визитёр чертыхался себе под нос, когда лакированные оксфорды пачкались в грязи и других, лучше-не-выяснять-каких жидкостях. Прослонявшись по захолустной окраине около недели, он так никакого перспективного клиента и не обнаружил. Расстроился. Психанул. Положил на унылую затею огромный
ху болт и перенёсся в приемлемого статуса ресторан.
Существа его семейства в еде не нуждались, но и не отказывали себе в удовольствии что-то изысканное отведать. Чревоугодие, всё же, было почётно начертано в списке их гранитных заповедей. То бишь, смертных грехов.
И как же повеселел Чимин, когда в процессе трапезы взор вычленил за окном одного особенного прохожего. С грозовым, кучевым роем над макушкой. Экземпляр шикарный. Даже химичить слишком долго не надо.
Развоплотившись, призрачно-хищная тень последовала за неприметным мужчиной средних лет. Тот шаркал по тротуару до ближайшей остановки, где плюхнулся на лавочку и даже, вроде бы, погрузился в дрёму. Но его незримый компаньон прекрасно видел чужие мотивы, сновавшие в черепной коробке. Его протеже не спал. Он ждал.
Так же, как и все предыдущие разы. Ежедневно. Добренький, коллекционно-марочный и по-воскресеньям-с-товарищами-старпёрами-покерный сидел и ждал. В пять часов в недалёкой музыкальной академии заканчивались уроки. К автобусной станции спешили будущие маэстро скрипки или рояля. Развевались на ветру плиссированными юбками до колена и маячили длинными, серыми чулками. Рассыпали локонами по воздуху ароматы сладких духов. Щебетали мягкими нотками и смеялись. Манили тонкими, нежными шеями и ярёмными впадинками. Что поделать, дедушка просто страсть, как любил сонаты Баха и увертюры Россини.
Они расплёскивали мелодичность у него в гараже, когда натруженные, мозолистые ладони рыли лопатой грунт, когда пилили плоские доски для тяжёлого, шумоизоляционного люка. Они транслировались в его мыслях и сейчас, но вот чего там не было - это решимости. Безмолвный наблюдатель видел своего избранника насквозь, видел в его памяти умело обустроенный погреб, но не видел готовности его использовать. Что ж, фортуна соблаговолила откликнуться: Пак рассчитывал подарить ему эту дефицитную толику храбрости.
Прозрачные радужки налились горячей медью. Пальцы ласково, нетактильно порхнули на чужое левое плечо. Плевать за него, кстати, бесполезно: бес не кукует на насесте круглые сутки, ему достаточно пары минут, чтобы сорняковый репейник пророс. Без звука, обращаясь к восприимчивому сознанию, пионовые лепестки практически замурлыкали:
- Этих мышек сегодня меньше, чем обычно. Значит, кто-то задержался и покинет школу позже. Разве это не шанс? Потерпеть немного до вечера, до сумерек. Сыграть в бедного старичка с амнезией, потерявшего свой дом. У тебя ведь с собой карточка с адресом и жалостливым текстом:
"Здравствуйте, моё имя Ли Сонхён, у меня альцгеймер. Пожалуйста, помогите добраться до жилья..."? Пора бы уже её применить. Твой план продуман до мелочей, он успешен. Сколько ты хоронил в себе это стремление? Неужели опять струсишь? Ты охотник, ты здесь - хозяин положения. Ты можешь повелевать их судьбами, если позволишь себе. Ты могущественнее, выше...
Слушатель, не отдавая себе отчёта, сфокусировался на внушаемом, заражаясь ядовитой проказой. Воронья, склеившаяся в единого, безликого монстра стая над ним ожила, зашевелилась в предвкушении. Надавить требовалось ещё совсем чуть-чуть:
- Ты карабкался к этому так давно, так упорно. Когда ты вообще получал стопроцентное, не разбавленное ничем удовольствие? Его не найти ни в наркотиках, ни в алкоголе, ни в банальном сексе, где согласны оба. Ты пробовал, не удалось. Потому что твоя заветная доза, твой кайф в другом. Перестань убегать от истины. Ну же, одно маленькое, скромное убий...
-
ПРЕКРАТИ!
От внезапности, грянувшей за спиной громовым раскатом, демон действительно прикусил язык. Замешкался на крохотный миг, а в следующий момент узрел, как сплошной, мазутный сгусток над его преемником начал постепенно рассеиваться и редеть.
- Ты. Что. Тут. Делаешь?! - с каждым словом тембр клокотал и свистел от зашкаливающей в нём ярости.
- Отойди от него.
Бешеные, сощуренные глаза обернулись, огненной стрелой врезаясь в тревожные, уже знакомые. Можно было не проверять: несостоявшийся серийный маньяк расстался с безнравственным влечением, и над головой у него нависал лишь козырёк остановочного пункта. Никаких больше амбиций и рекомендаций для Та́ртара.
Отстранившись от никчёмного теперь мужчины, блондин выпрямился, нарочно медля со всеми обманчиво-ленивыми движениями. Выдохнул и глубоко вдохнул, ощущая, как в груди полыхает сжиженный угарный газ. Никакого кислорода.
Ну вот зачем эта несмышлёная пташка прилетела? Кто её, блять, просил? Он ведь предупредил. Он
по-со-ве-то-вал. По-хорошему, без лишнего насилия, почти мирно. Ему тоже было не в радость пачкаться в ангельской благодати, нанизывать на свой образцовый, дьявольский фасад, пропахший гарью, гемоглобином и порохом, шлейф озона. Пускать в бронхи приторно чистый привкус дождя и мокрой травы. Он бы и мизинцем к этому средоточию палящего света не притронулся, если бы ему дали спокойно выполнить свою работу. Если бы не влезли, не отменили все старания своим исцеляющим появлением.
За секунду взгляд просканировал силуэт своего упрямого врага, замечая, что тот странно корчится и стоит, слегка штормясь, будто кто-то уже успел прописать ему профилактических пиздюлей. Ну ничего, Чимин и свеженьких рад добавить.
Опасно-молниеносное сокращение расстояния не подтолкнуло будущую боксёрскую грушу к тому, чтобы инстинктивно попятиться назад. Первый удар вонзился в солнечное сплетение. Юноша, не защитивший себя даже стандартным блоком, согнулся пополам, закашлявшись, но непоколебимые руки тут же вернули обратно в вертикаль. Рано прятаться в рожок, рак-отшельник, это только разминка.
Вторым в живот врезалось острое колено, и захват не позволил рефлекторно съёжиться, чтобы хоть чуточку избежать нового урона. Без труда подцепив крылатого, как тряпичную куклу за ворот одним кулаком, другим разозлённый "рестлер" вмазал куда-то в область печени, и с уголка чужого приоткрытого рта скатилась бордовая капелька.
Она немного отрезвила затуманенный раскалённой неприязнью рассудок. Пак не знал, какие именно повреждения могут стать фатальными, какая степень ранений сдетонирует динамит, заложенный в его игрушку для вымещения гнева, поэтому притормозил. Со стороны кто-то недалёкий расценил бы это как милосердие. Но, хоть четырёхкамерный насос и качал эритроцитовую, лакричную жижу по венам, сердца у его владельца не было:
- Тебя даже бить скучно, я словно дохлую чайку тормошу.
- Извини, - просипели окрашенные клюквенным соком губы.
Пальцы брезгливо разжались, и брюнет без внешней опоры осел на слякотный асфальт, к чужим, не отступившим ногам. Библейская картина. Поверженный посланник небес, распятый, приклонённый, беспомощный, а перед ним сам Сатана. Один из его сынов, по крайней мере.
Чайные полумесяцы, скользящие по фигуре сверху вниз, полюбовались бы этим зрелищем чуть дольше, но сомнения вызывало другое: он не так уж и глобально отделал придурка, чтобы тот еле дышал и морщился. Ещё больше удивил проскрипевший, хриплый смешок.
- Я, конечно, и без того не особо в твоё волшебное моджо верил, но какой-то ты слишком хрупкий... Все цыплятки после выпинывания из гнезда такие? Или ты просто шизанутый мазохист, раз сам нарываешься и лыбишься при этом?
Ониксы, игнорируя карамельно-травящее внимание, метнулись к брошенной позади стеклянной ширме. На пластмассовой поверхности скамейки не обитал никто: старик забыл про криминальные намерения и ретировался восвояси. Гуку удалось полностью стереть его противозаконные чаяния. Отныне конструктор страшного подполья будет игнорировать его наличие и впредь туда не сунется:
- Ты отпустил его.
- Был занят. Тем более, ты, аки сучий отбеливатель, вывел весь его тёмный потенциал, - свирепо рыкнул демон, и спонтанная идея загорелась в разуме пурпурным неоном. - Так ты специально подставился, чтобы выиграть время для своего дебильного "спасения всего и вся"? Решил пострадать за него? Напороться на избиение, ради этого ублюдка? Чокнутый... Вот поэтому вы и не заслуживаете права голоса! Безропотные божьи машины. Ни воли, ни самоуважения! У нас, хотя бы, есть душа. Чёрная, жестокая - похер. Вы же - пустышки. Пустые, безмозглые марионетки!
Чимин и сам не мог ответить, что разворотило его внутренний скандальный муравейник мощнее: чужая безусловная жертвенность или то, что он собственными силами ей посодействовал. Безвозмездно отыграл роль Иуды для всепрощающего, святого Христа.
К ладоням снова притекли досада и отвращение: они сгребли потрёпанный плюш худи рядом с опоясывающими капюшон шнурками и вздёрнули ошеломлённую мордашку к пронзительным, выворачивающим наизнанку зрачкам. Те без чужого сопротивления нырнули в закутанные опешившей пеленой, космические бездны, чтобы отыскать в них хоть намёк на эгоизм - что-то понятное и доступное. Живое. Человеческое.
Затрепетавшие, смольные ресницы спикировали к щекам. Подобного, чересчур интимного и обезоруживающего посягательства ангел не ожидал. Оробел и растерялся до невозможности. Искренне прошептал:
- По сравнению с тем, какие муки доставляло мне твоё губительное влияние на того мужчину, боль от ударов - сущий пустяк. Я не мог и дальше этого выносить, - стыд закатным маком расцвёл на скулах. - Нам не приказано спасать всех и вся. У каждого есть определённая цель. Поэтому я должен спасти только её. И когда она падает в пучину всё глубже и безвозвратнее, я не способен просто стоять и смотреть.
Откровение огорошило рассерженного парня, весь загрудинный пожар, сжиравший другие эмоции, потух, после себя оставив пепелище и вялое раздражение. Он, раздираемый колючим клубком противоречий, отпрянул от пернатого, пялясь на него, как на экспонат Кунсткамеры.
О чьём спасении этот идиот вещает? О его? А не поздновато ли? Неужели под кучерявой копной интеллекта настолько мало, что ему невдомёк: эту патологию уже не вылечить. Она мариновалась десятки лет в чужой крови и стонах. Запекалась грубой корочкой, сращивалась рубцами. И не то, чтобы пациенту не нравились все эти процедуры. Он ими наслаждался, уж точно не думая о чудесной реабилитации из нечисти, которой, по сути, и был.
- То есть, если я творю чудовищные непотребства, ты это чувствуешь? - язык физического наказания был универсальным, его практиковал и сам Люцифер, обучая своих слуг беспрекословному подчинению. Вслух подмывало озвучить совершенно другое: "
То есть, ты, заключив контракт со мной, подписался на постоянные пытки и до сих пор уповаешь на то, что в этом есть какая-то позитивная сторона?"
- Да.
- И это больно?
- Да.
- Ну точно мазохист... Даже я, испробовав на себе извращения всякие, на такое не подписался бы.
- Я и не хотел! - всё ещё шатко балансируя на своих двоих, пробурчал юноша.
- Но и меня прихлопнуть по-прежнему не хочешь?
- Нет!
- Как я и сказал: пацифистичный, покорный робот, - разочарованно подытожил Пак. Найти в черноволосом хоть крупицу возражения против антисептической, обеззараживающей идеологии Всеотца было, почему-то, катастрофически нужно. - О каких ещё "опциях" договора я не в курсе? - Чон замялся, как нашкодивший ребёнок на допросе у воспитателя. - Мои методы вымогательства - не то, о чём ты когда-либо грезил, - твёрдо, тиранически.
- Ну, я тебя, порой, слышу. И обязан приглядывать неустанно.
- Так, стоп! Чего? Что значит "слышу"?!
- Ментальная связь. Меня достигают самые яркие, громкие твои мысли.
- Пиздец! И ты всю предыдущую неделю за мной шпионил?! Неугомонным приведением осуждающе взирал и шастал по пятам? Я тебе не бактерия в чаше Петри под микроскопом! Это срочно нужно заканчивать! У тебя вправду нет теорий, как это можно устроить?
Брюнет задумался на секунду, но затем хмыкнул, помотав спутанной чёлкой:
- Нет. Узы с ангелом-хранителем могут сломаться в единственном случае. И он - абсолютно не наш вариант.
На лунные дольки легла угрюмая тень:
- Потрясающе! И мы опять застряли в тупике!
- Зато в тебе поутихла та лютая, дикая жажда сварить меня в кислоте и выпотрошить ржавым кухонным ножом, - слабо улыбнулся Гук.
- Прочь из моей головы! - тут же огрызнулась суровая интонация. - И не надейся: ненависть к тебе у меня в генетическом коде заложена, её ничего не возьмёт. Я поспрашиваю среди своих, может, кто-то осведомлён, как мою стильную пентаграмму и твои ужасные каракули свести. А пока рекомендация та же: не отсвечивай рядом со мной своим нимбом. Так уж и быть, "проказничать" не стану, чтобы не рождалось поводов ко мне соваться. Выколачивать дурь из того, кто никак не обороняется - совсем не комильфо. Всё равно, что истязать младенцев. А это уже в прошлом. Уяснил?
Оленьи глаза от фразы про младенцев шокировано округлились, но антрацитовая шевелюра ватно кивнула:
- Да, я тоже поищу средство, - юноша исчез с характерным, мягким шорохом.
"Англичанин хренов", - возникло в сознании Чимина. Ехидный комментарий про
"средство от запора" и "
оно тебе очень пригодилось бы, а то ходишь, словно весло проглотил", отправился в запасники до следующего раза.
♱ ᛭ ♱ ᛭ ♱
Распространяться среди лживого, коварного окружения о том, что стал счастливым обладателем карманного херувимчика, было глупо. Поэтому, на собственном опыте убедившись в беспринципности коллег, Пак вёл "расследование" подпольно: информацию вытягивал клочками, зачем она ему, не признавался, мотивируя всё праздным любопытством. И, конечно же, взамен получал надменность, отчуждённость и метафорический, но очень доходчивый фак.
Терпение иссякало, руки чесались каждую вторую рожу о любую горизонтальную поверхность размозжить. С наслаждением так повозить ею по всем камешкам и выбоинами, чтобы отдельные детали размололись в сплошную, безликую кашу. Это перманентное желание просыпалось всё чаще, и демон чётко ощущал, как противится ему нетленная, золотистая ленточка.
Приходилось сдерживаться, чтобы волонтёр с той стороны "телефонного провода" не примчался к накосячившему подопечному, шурша невидимыми крыльями. Иначе весь концентрат негатива снова вылился бы на его пресвятое темечко. А издеваться над тем, над кем мироздание и так нехило пошутило - позорно даже для чертей.
Блондин долго откладывал эту альтернативу, но обстоятельства вынудили: из двух имевшихся друзей поделиться своим сказочным проёбом он мог лишь с менее серьёзным и строгим. Потому и пригласил на "свидание" Тэхёна.
- Вау, это что, люкс? Ты, всё-таки, решил перейти на другой уровень взаимоотношений? - обольстительно поиграли точёные брови, когда коралловая макушка преодолела проём и захлопнула за собой дверь.
- Благотворительностью не занимаюсь, - беззлобно сощурился янтарь, указывая на соседнее за миниатюрным столиком кресло.
- Ранил в самое сердце.
- У меня нет настроения для твоего надоедливого, заигрывательного трёпа. Отвратная привычка, тебе бы профдеформацию подлечить.
Гость отмахнулся и вальяжно откинулся на спинку:
- Так что за срочность?
- Помнишь примитивный бар, откуда ты не хотел сваливать?
- Ты про тот, где мой товарищ нагло увёл у меня лакомый кусочек чистой невинности?
"Даже слишком чистой. Стерильной", - промелькнуло во внутреннем эфире. Чимин проворчал:
- Скажи спасибо.
- За бесстыжую кражу?
- За то, что уберёг от этого, - кисть оттянула ворот чёрной, шёлковой рубашки. Блестящий штамп приветливо просиял.
- О-оо... О-ОО! - из коммуникации у Кима остались только междометия. Он вскочил и беспардонно, тотально плюя на границы, чуть не залез напарнику на колени, дабы лучше разглядеть аккуратный вензель.
Длинные пальцы проехались по впаявшимся в кожу, уже гладким полоскам - метке это явно не понравилось. Её владельцу - тоже. В глубине зацарапался иррациональный, собственнический протест: отпечаток только мой, и никому нельзя его трогать.
Нахального соратника Чимин отпихнул моментально, закрывая символ непросвечивающей тканью:
- Твой "лакомый кусочек" оказался настоящей райской канарейкой. И в ответ на мою сделку, заключил свою.
- Так я не ошибся сейчас? Это те самые, пресловутые узы?
- Да, - на ёмкое, мрачное подтверждение чужое лицо озарилось ошалелым неверием. - Не спеши превращаться в восторженно-преборзевшего стэндапера, чтобы воспеть этот прецедент всеми своими скудными комедийными талантами! Откуда ты вообще про них знаешь?
- В узких, элитных компаниях, где тебе вечно "не интересно", можно услышать и не про такое. Я звал тебя уже несколько раз, но мсье Важный курица брезгует.
Дольше десяти минут в диалоге с ёрничающей врединой сохранять спокойствие Пак не мог:
- Как их разорвать ты, случайно, там не услышал?
- А что, не хочешь приручить эту голубку? Любой, погрязший в трясине грешник мечтает о таком подарке. О возможности спасти свою прогнившую душу.
- Нет уж, я еле его визиты и присутствие выношу. Чем быстрее они перестанут повторяться - тем лучше.
- Ну и зря, - не впечатлённо фыркнул Тэ. - Сделали бы из тебя опять человека. Говнистого, но человека, - саркастичная усмешка изогнула губы. - Как избавить тебя от багажа, я понятия не имею. Но, кажется, знаком с теми, кто в этом шарит.
- Имена.
- Всё не так просто. Услуга не бесплатная.
- Цена, - чаинки в цейлоне начинали закипать.
- Твой пернатый парнишка. Приват на полчаса, - в миндале подплавился свинец.
- А кишки на осиновый кол не намотать?
- Четверть часа?
- Дубовый кол?
Наэлектризованная, ничуть не шутливая дуэль протрещала напряжением ещё немного:
- Не люблю палки не в тех местах. Тем более, резчик по дереву из тебя никакущий, всё же в занозах будет, - сдался Ким. - Есть блокнотик и карандашик?
- Тэхён! - утробно прорычал блондин, ставя точку в нервирующем паясничестве.
