грани (не)дозволенного

Саске жарко. Саске хочет думать, что это от раскалившего кожу докрасна солнца и от гнева, магмой растекающегося по венам, а не от болезненного, искрящего желания. Саске хочет думать, что он приходит к Канкуро только затем, чтобы отдать ему часть того жара, бурлящего в нем, а не затем, чтобы ощутить его холод — а внутри у него очень холодно, а внутри у него вечная мерзлота, монументальная и незыблемая, как вера в собственное уродство. Саске кажется, что у Канкуро под длинными одеждами, скрывающими каждый сантиметр плоти от солнца, сверкающая изморозь. Когда Саске касается его, он представляет, что капли под его пальцами — талая вода, а электричество, пробирающее от поцелуев — холодовой ожог. Саске хочет думать, что без него он не сгорит к чертям, оставив пепел да обугленные кости. Саске хочет думать, что ему плевать, если Канкуро замерзнет насмерть — а ледяной блеск у него видно уже даже в глазах. Саске хочет думать, что они не похожи, что у них нет ничего общего, кроме одного паршивого секрета, что они не нужны друг другу. Саске убеждает себя, что он должен быть злым. Саске хочет облачиться в мертвенное спокойствие, но вместо этого кривится своим мыслям. Пальцы Канкуро подрагивают — чувственные и изящные, как у всех кукловодов. Не от возбуждения, но от озноба, думает Саске. Пухлые губы, кажется Саске, отливают синевой — «эй, друг, ты жив?» — Ночью в пустыне холодно, — говорит он, всматриваясь в никуда глазами-льдинками, глазами-стекляшками. Саске понимает, что Канкуро сам становится похож на свои марионетки. Ударь — и он пойдет трещинами. И все равно в свете луны его кожа кажется подсвеченной изнутри — Саске повторяет себе, что это блестит иней. Саске хочет верить, что он притягивает его к себе из праздного любопытства. Саске хочет верить, что он запускает ему руку под одежду лишь затем, чтобы еще раз обжечься холодом. Саске хочет верить, что он жадно льнет к его губам лишь потому, что ему жарко. Саске хочет. Саске уже не думает — просто кусает шею, просто переплетает их пальцы, просто входит в него, просто кончает внутрь. Канкуро выдыхает и отстраняется от него. Физически и ментально. Саске ёжится — в пустыне действительно очень холодно ночью, говорит он себе, а изнутри, кажется, рвется морозный треск. Саске больше не хочет верить.