Один в поле воин

      Остаток ночи, после патруля территории, проведëнный в библиотеке, так кропотливо собранной и перевезëнной в эту глушь предыдущим хозяином замка, не был для Зака чем-то выходящим из ряда. Скорее, даже наоборот, вошло в привычку. Только вот, обычно это было неспешное занятие, не сколько полезное, сколько приятное, расслабляющее и успокаивающее разум, но не в ту ночь, когда он проводил Лестрейда до края леса. Дело было, конечно, совсем не в человеке, а в повреждëнной завесе: естественно мары не могли учинить столь масштабные разрушения — они всего лишь лесные духи, пусть и любящие иногда напакостить — на такое у них просто не хватило бы сил. Но кто же тогда способен? Ответ был только один: кто-то, кто имел сильное желание и мотив, кто-то обладающий магией достаточного уровня, кто-то способный мыслить, как человек, тот, кто, возможно, когда-то и правда был им — кто-то такой же сильный, как и сам Зак. Неужели ещё один вампир?       Зак помотал головой, словно назойливую муху, отгоняя эту мысль. Глупости. Это ведь попросту невозможно. Он ведь, можно сказать, негласный хозяин здесь, страж этих земель (надо сказать, самопровозглашённый), знающий всё и обо всём, а это значит, что появись здесь кто-то ему подобный, Зак уже в скором времени имел бы представление об этом существе. Но, поскольку, никаких сведений от своих маленьких полуночных помощников он не получал, то этот вариант можно было исключить. Да и к тому же, он уже несколько десятков лет один единственный вампир на всю округу, да такую глухую, что даже святая инквизиция сюда не добирается, а жители деревушек, даже и представить не могут, что существует в дальней части леса, куда так посчастливилось забрести одному проклятому охотнику.       Возможно, Заку стоило хотя бы частично стереть этому смертному память о себе, а то, чего доброго, разболтает всё, и жди новых неприятностей. Но почему-то он этого не сделал. Рука не поднялась.       Чëрт с ним, с этим Лестрейдом! Есть проблемы и поважнее. Спустя столько лет Зак не переставал удивляться богатству книжной коллекции. Ему оставалось только гадать где обычный человек мог раздобыть сборники, связанные с алхимией и магией: ритуалы, обряды, заклинания и прочие колдовские искусства, — их создали явно простые смертные (настоящим колдунам и нежити не пристало сохранять опыт на бумаге, раскрывая тем самым свою сущность и способности), так что подтвердить достоверность написанного было почти невозможно. Но всё же стоило отдать дань уважения авторам этих книг, кем бы они ни были; в конце концов, нынешний хозяин замка сумел полностью обуздать свои силы, лишь когда стал полноправным властителем этой кладези знаний, а потому, и продолжал обращаться к книгам, в поисках ответов.       Но все они утверждали одно: завесу могло повредить нечто подобное человеку, что-то очень близкое ему по своей природе. Пожалуй, стоило бы подозревать стаю оборотней в этих проделках, особенно их нового вожака, что никак не хотел идти мирное разрешение конфликтов и раз за разом продолжал нарушать договоры заключённые ещё полвека назад. Он был довольно сильным, и хоть и превосходил всех вокруг в грубой силе и отдавал своё тело на волю животных инстинктов, рассудок имел явно человеческий. Этого, пожалуй, было достаточно для обоснованных подозрений, но по собственному опыту, Зак знал, что оборотни слабы по части магических техник, поскольку отдают предпочтение именно физической силе, а для создания, да и повреждения завесы нужен был высокий уровень. Быть может, среди людей поселился какой-то колдун? Но зачем ему строить козни против таких же, как он сам? Ведь если оборотни выйдут у людям, это аукнется и ему самому, ибо он такой же смертный.       Чем дальше он углублялся в предположения и выстраивал логические цепочки, тем больше вопросов рождалось в его голове. Почему? Что? Каким образом?       Звенящую тишину библиотеки нарушало только шуршание страниц, да скрип пера. Заку показалось бы, что от волнения его сердце стучит, отбивая секунды, как маятник часов. Показалось бы, будь он живым. Но он был давно мёртв, и сердце его не билось.       Стоило сменить обстановку, а то он, по ощущениям, испепелится на месте от напряжения. Стригой встал из-за стола, прошёлся взад-вперёд вдоль стеллажей, подошёл к окну и замер, улавливая малейшие звуки. Тëмно-синее небо ясной летней ночи, белые точки звëзд как осколки хрусталя или стекла, и идущая, наконец, на убыль луна, на их фоне чёрный силуэт леса, расплывается на много километров во все стороны, а где-то за ними сейчас мирно спят человеческие поселения. А дальше, дальше озёра, реки, поля, дороги, по которым нет-нет, а проедет одна телега, две или целая торговая цепь, сопровождаемая тягучими глубокими песнями. А быть может и не торговцы, но бродячие артисты, что направляются в новый город, развлекать жителей на ярмарке. Нередко по тем же дорогами проносятся разбойничьи шайки, эти люди выбрали нечестный путь, но каждый зарабатывает на жизнь, как умеет. Кому-то звезда укажет путь, кому-то станет знаком судьбы, и всех их объединит одно: они люди. Живые люди из плоти и крови, без каких-либо магических способностей. Люди, которые боятся грозы и завывания ветра в камине, но которые точно умеют выселиться и в пути поют такие задушевные песни, что даже самый чёрствый и жадный торгаш незаметно пустит слезу. Сейчас ему сложно представить, но и сам Зак когда-то был таким. Он стоял у окна, как заворожëнный, и сам не очень-то понимая, свои мысли. Казалось, всё вокруг замерло, и даже ветер не шевелил ни единого листочка, мир погрузился в мёртвую тишину, это значило лишь одно: скоро рассветëт.       «Вот бы вспомнить, как это было», — негромко произнёс Зак, глядя куда-то вдаль, и опустил шторы. Взмахом руки, он скрыл от света надвигающегося утра каждый уголок замка и направился обратно к своему столу, где оставил раскрытую книгу.

***

      Джордж был готов к тому, что ему придётся долго объясняться, но всё же в старейшине, смерявшем горе-охотника рассерженным взглядом, и в его тоне, сквозящем злостью, приятного было мало. Лестрейд много извинялся за самовольную ночную вылазку, обещал не нарушать более правил деревни и был готов прям сейчас приняться за любую работу, дабы загладить вину.       Старейшина после этого эмоционального потока просьб и клятв тяжело вздохнул и, вероятно, решил проявить снисхождение, но всё же спросил где же охотник пропадал все эти несколько дней. Джорджа это поставило в ступор. Не рассказывать, же ему, в самом деле, про Зака, про проклятие и завесу — его точно примут за сумасшедшего. Пришлось соврать, что его приютили жители другой, деревни. Ложь вероятно была не очень складной, потому что старейшина ещё какое-то время недоверчиво смотрел на Лестрейда, но потом махнул на него рукой и отправил помогать в подготовке к празднику.       Праздник? А ведь точно, середина, лета — как раз время. Джордж уже успел забыть об этом, так много всего произошло за последние дни. Хотя с самого детства, каждый год с приходом лета, он начинал отсчитывать дни, когда, наконец, все соберутся, закатят пир (по крайней мере, в масштабах деревушки это считалось пиром), разожгут огромный костёр и станут водить хороводы.       Интересно, а в больших городах, люди так же развлекаются? Джордж вообще размыто представлял себе город. Он, впрочем, и не был там ни разу, лишь слышал давно-давно рассказы взрослых, и представлял это место, как нечто сказочное, и совершенно отличающееся от деревни. Было бы славно однажды побывать в таком месте, пожалуй, предоставь ему кто такую возможность, он был бы бесконечно благодарен.       Благодарность… Точно! Идея эта пришла, словно гром среди ясного неба и поразила его до самых глубин души, пока он вместе с другими мужчинами собирал будущий костёр. Что если именно так он и сможет отблагодарить своего спасителя? Празднование будет ночью, так что стригою ничего не грозит. А он снова сумеет почувствовать себя человеком. Нужно во что бы то ни стало его пригласить! Только как увильнуть от взгляда старейшины?       Послеполуденный зной заставил людей на некоторое время прервать работу. Казалось, погода играла сегодня Джорджу на руку. Пожалуй, это был хороший знак. Так что выйдя за пределы деревни, охотник направился по тропинке к лесу. Широкие кроны деревьев защитили его от жара и подарили спасительную прохладу. Здесь как и всегда пахло свежестью. Вчера он хорошо запомнил дорогу, к тому же луна шла на убыль, а солнце сейчас и вовсе стояло в зените, так что о столкновении с оборотнями можно было не переживать.       Вот и поляна с завесой. Здесь, как обычно, мёртвая тишина, только лёгкий ветерок нет-нет, а колышет цветы под ногами. Далее следует развилка. Джордж уже знал, что одна тропинка ведёт прямо в лапы стаи, другая — испещренная кривыми корнями — к замку стригоя. Но была ещё и третья, ведшая совсем в другую сторону. Интересно, что там, в конце её? Лестрейд тут же отмахнулся от этих мыслей. Что-что, а любопытство его в последнее время до добра не доводит.       На тропе с корнями было на порядок темнее, но полчища спящих летучих мышей всё же можно было различить. Джордж приветственно махнул рукой, словно бы они его видели.       Вокруг замка витал тот же тяжёлый сладкий запах, но не такой сильный как ночью. Тишина стояла почти такая же, как на поляне, прямо сонное царство какое-то! Внутри прохлада и полумрак: шторы на всех окнах спущены.       Ни на что особо не надеясь, Джордж пару раз позвал стригоя по имени. Ответило ему лишь его же собственное эхо. Вообще, заходить в чужой дом без позволения хозяина было не очень-то прилично, но этот случай особенный, так что Лестрейд смело, но, впрочем не без некоторого стеснения, заглядывал в каждую комнату замка. Переходя с этажа на этаж, он время от времени ещё называл имя хозяина замка, так, на всякий случай. И уже почти сдавшись, ибо не нашёл его ни в одной из многочисленных комнат и ни в одном из залов, заглянул в библиотеку. Место, которым так гордился стригой, и надо сказать, не на пустом месте эта гордость выросла. Лестрейд прошёл вдоль стеллажей, осматривая старинные фолианты. Впрочем, золотистые гравировки с названиями на корешках книг мало, что ему давали, ведь читать его никто не учил.       Наконец, за столом он заметил того, кого искал. Хозяин замка склонился над раскрытой книгой и бесшумно спал и, кажется, даже и вовсе не двигался.       «Эй, Зак, ты спишь?» –глупый вопрос, на самом деле, но это первое, что пришло ему в голову.       Коснулся плеча и осторожно потормошил. Стригой сонно поднял голову и прислонил руки к глазам. Взглянул перед собой и часто заморгал.       — Мне это снится, — сказал он с толикой удивления и надежды в голосе.       — С добрым утром. Я пришёл… — начал было Лестрейд, но был тут же перебит.       — Скажи мне честно, ты совсем дурак?       — Почему это?       — Кто ночью давал мне обещание, что дальше завесы ходить не будет? Ты понимаешь, что даже в дневное время это может быть небезопасно, и тут даже я не сумею помочь?       — Да брось, луна убывает, солнце в зените, бояться можно разве что жары.       — Думать головой это точно не твоё.       — Со мной ведь ничего не случилось, в конце концов!       — Раз на раз не приходится. Что ты здесь забыл? — Зак перешёл сразу к делу.       — Хочу пригласить тебя на праздник сегодня ночью.       — Совсем спятил… — Зак вздохнув, сказал это, скорее, самому себе, чем собеседнику, — Ты понимаешь, что такому как я не место среди людей?       — До брось! Ты от них ничем не отличаешься! Если улыбаться широко не будешь, никто даже и не заподозрит, тем более в темноте.       — Настоящий глупец, — Зак то ли не до конца проснулся, то ли отказывался воспринимать слова Джорджа, — Я… Я даже не знаю… Почему ты так прилип ко мне? Разве не стоило нам разойтись и забыть о нашей встрече?       — Я не могу не отблагодарить тебя за спасение, только и всего.       Зак только подивился наивности и бесхитростности этого человека. Ему, кажется, бесполезно было что-то доказывать, куда проще было согласиться и спровадить отсюда куда подальше.       — Я же сказал, мне ничего от тебя не нужно. Да и с чего ты решил, что я приму твоё предложение?       — Не знаю, просто, подумал о том, что у тебя нет причин отказать, — ответил охотник всё с такой же искренней улыбкой на лице, — Ну, так ты придёшь?       — Не знаю, — бросил Зак, — Я подумаю, а ты немедленно возвращайся домой.       — Чудесно! До встречи! — Джордж было развернулся и сделал пару шагов к выходу из библиотеки, но кое-что вспомнил, — Вот что, — он наставительно поднял указательный палец, — оденься попроще.       Зак ничего на это не ответил. Он хотел, чтоб его, наконец, оставили в покое, но Джордж не спешил уходить и терпеливо дожидался ответа.       — Да иди уже, чего встал! — прикрикнул стригой.       — До вечера! — охотник махнул рукой и довольный побежал по коридорам, оставляя за своими шагами гулкое эхо.       Лестрейд вскоре вернулся в деревню, легко преодолев даже тропу с кривыми корнями, и тут же принялся за работу. Но всё это время его голову не покидал вопрос: придёт Зак или не придёт? Всё-таки, он был на редкость чудны́м, во всяком случае, по человеческим мерками. Интересно, каким он был человеком? Только бы пришёл.       Начало смеркаться. Жители стали подтягиваться к высокой конструкции из досок и брëвен, которая в конце должна будет стать огромным костром. Джордж вертел головой, пытаясь, среди соседей разглядеть знакомое мертвенно-бледное лицо.       И, наконец, он появился. Стоял чуть поодаль ото всех и, скрестив руки на груди, недоверчиво озирался по сторонам.       — Ты всë-таки пришёл, — выдохнул Джордж, в мгновение ока оказавшись рядом с гостем, — Я так рад!       — Но я даже не осмотрелся то-…       — Да какая разница, идём! — кажется, Лестрейд был настроен решительно.       Он поставил себе задачу развлечь друга (он ведь мог называть Зака другом? По крайней мере, ему очень этого хотелось) и показать всё, что было на празднике и заодно провести небольшую экскурсию по деревне. Поселение у леса, конечно, далеко не город, так что и не изобилует большим количеством интересного, но всё же хижины, общий огород, часовенка, дом старейшены, побольше и побогаче, чем остальные. На открытом месте возвышается высокая конструкция из дерева, которая вот уже совсем скоро вспыхнет до самых небес! Рядом с ней жители: водят хороводы, поют и веселятся. Старики, не имеющие на это сил, блаженно наблюдают за картиной жизни.       — Тот холм, — Зак указал на возвышенность, видневшуюся из-за часовни, — Это тоже часть вашей деревни?       Джордж чуть поник. Он показал столько яркого и красивого, а этого стригоя заинтересовал только холм!       — Можно и так сказать. С другой стороны есть озеро, мы часто ловим там рыбу. А в жару хорошо окунуться. Представь, солнце палит, как будто ещё чуть-чуть и всё загорится, а ты ныряешь в прохладную воду.       — Да чудесно, — протянул Зак себе под нос.       Джордж с удивлением и даже непониманием взглянул на знакомого. Тот впервые говорил с подобной интонацией. На мгновение показалось, что его глаза засияли, будто от воспоминаний. А быть может виной тому был звёздный свет. О том же, что творилось в голове Зака в тот момент, известно лишь ему самому, и, возможно, ещё Богу, если тот, конечно, существует.       Кто-то окликнул Лестрейда, и он, довольный возможностью прервать неловкое молчание, потянул гостя в сторону большого хоровода, который образовывался теперь вокруг костра.       Наверное, на таких праздниках должна быть музыка, люди в ярких красочных костюмах, которые надеваются пару раз в год, как раз по таких случаям, и всё украшено цветами. Деревня несомненно уступала во многих отношениях городам и крупным крепостям. Играть на инструментах никто, в общем-то, не умел, да и не слишком это было нужно, ведь люди и так очень дружно тянули что-нибудь во время работы. В конце концов, любой крестьянин знал, что с песней дело спорится куда лучше и проще. Цветов тоже много не выращивали: вся земля уходила под овощи. А вопроса о красивых ярких костюмах и вовсе не стояло: для земледельца это точно лишнее.       Но одно жители селения, и, в частности, Джордж, знали точно. Ни на одной городской площади не будет такого высокого и живого огня, как здесь.       Пламя, словно шёлк. Необычно, конечно, такое сравнение, ведь о чудесном материале в то время Европа, возможно, и вовсе не знала, что уж говорить об отдалённых местах. Но всё же именно с какой-то удивительной тканью Джордж сравнивал языки пламени. В детстве часто он задавался вопросом, каков огонь на ощупь, и всё хотел это узнать. Пока однажды не обжëгся. Это явно не то, на что надеялся мальчишка, ведь представлял он совершенно иное. Ему казалось, что огонь будет течь сквозь пальцы, обволакивать их, но не как вода. Пламя должно быть легче, более воздушным, ведь именно поэтому оно всегда стремится вверх, в небо… Даже Зак никогда не трогал голыми руками поленья в камине. Значит ли это, что огонь никакое не чудо, а просто стихия, способная как подарить тепло и сохранить кому-то жизнь, так и уничтожить всё на своём пути?       Может и так, а может за этим кроется что-то ещё, вроде божественного подарка. Как сказал стригой: «Людям надо во что-то верить». Вот Джордж и верил. Сейчас он вообще готов был принять за правду любые слова, настолько легко было на душе. Он словно очищался или даже рождался заново, когда мог так веселиться на протяжении всей ночи.       Что-то не так. Неясно, что именно, но как-то вдруг стало не по себе. Он словно очнулся ото сна и начал бегать глазами с одного лица не другое. Зак куда-то делся. Джордж насилу выпутался из хоровода и осмотрелся. На вершине холма заметил знакомый силуэт. Стоило догадаться. Только вот, чего он вдруг ушёл?       — Эй, Зак, ты… — он хотел задать другой вопрос, но видя, что стригой сидит, словно остолбеневший, и выглядит необыкновенно взволнованным с некой осторожностью поинтересовался, — Ты в порядке?       — Конечно, в порядке, — Зак вздрогнул, и тут же вернулось его напускное безразличие, — А что может со мной случиться?       — Ты так неожиданно ушёл, я подумал, может случилось чего? — Джордж не знал, какие подобрать слова.       — Да так… Вспомнил кое-что, — Зак не был уверен, что стоит обо всём рассказывать этому человеку, так что отвечал максимально коротко.       — Выглядишь потерянным       — Потому что это было давно… — Зак упал на траву, чтобы видеть звëзды, и заложил руки под голову, — Поверишь или нет, но это было больше ста лет назад.       Тихая ясная ночь, вероятно, склоняла к откровениям, поэтому Зак, будто не задумываясь ни о чем, продолжал. Он поведал о празднике в городе, о музыке и цветах на залитой солнцем площади, выложенной камнем. Отовсюду откликают люди, продающие вкусности и деревянные украшения, и другие безделушки. Посреди площади веселят народ трюкачи в ярких костюмах, они же рассказывают истории и легенды.       «Это, конечно, всё глупости, но тогда я был… очарован, да непременно очарован этим буйством жизни и красок, — и едва слышно прибавил, — Как и сейчас».       Джордж оказался верным слушателем: внимал рассказчику и ни разу не перебил.       — Здорово, наверное было жить в городе? — он тоже упал на траву, глядя то на небо, то на собеседника.       — Да… По крайней мере, я так думаю, — Зак почувствовал на себе непонимающий взгляд и пояснил, — Я ведь ничего не помнил из своей жизни… До этого момента, во всяком случае.       — Как это «не помнил»?       — Ну, вот обыкновенно: очнулся и не помнил ничего, кроме своего имени, и всё. А сейчас вот, как будто прозрение снизошло и вспомнил, немного.       Джордж на мгновение замолчал, о чём-то думая, но тут же воскликнул: «Так вот почему.!» — но в этот же момент Зак зажал ему рот, приговаривая: «Дуралей, не кричи так», — но тут же сам застыл, как вкопанный.       — Безумие какое-то… — он резко отстранил руку и стал растирать пальцами ладонь, Это же невозможно, — и поднял взгляд на Джорджа, — Дай свою руку.       — Невозможно, что? — уточнил охотник, в тот момент, когда Зак не дожидаясь ответа схватил его ладонь.       — Мне это мерещится… — и прислонил чужую руку к лицу.       — Может, наконец, объяснишь, что ты такое делаешь, а?       — Видишь ли, я не чувствую ни холода, ни жары, разве что лëгкое покалывание от огня, но ничего больше. Но ты… Ты тëплый.       — Зато ты холодный, как лëд, — Джордж одернул руку, — Ещё и как будто сожрать меня хочешь.       — Извини просто, знаешь, когда лето сменяется осенью, а потом зимой, а твои ощущения всегда одинаковы, то действительно кажется, что ты не более чем ходячий мертвец, к тому же без роду и племени. Но сегодня… Сегодня я как будто на мгновение снова почувствовал себя живым. Как будто я такой же человек, как все вы, а не вампир… чудовище из тьмы.       — Кстати, раз уж ты об этом сказал, почему просишь не называть себя так. Почему именно «стригой»? В наших краях это ведь одно и то же.       — Понимаешь, слово «вампир» уже успело стать обозначением ужасного монстра, пьющего кровь девственниц. Это, конечно, правда, но на деле во всех этих некогда людях лишь победило животное начало. Они ничем не лучше тех полуволков, что сейчас рыщут где-то в чаще, — Зак презрительно фыркнул, — Я же ещё хочу побороться за остаток человеческого в себе. Потому что в моей войне победит только разум. Поэтому и взял за обозначение более старое слово на местном языке.       Джордж не нашёлся, что на это ответить и замолчал, как бы выражая согласие. Когда стригой начинал говорить об этом «животном» и «человеческом», о войне «разума» и «грубой силы», понять часть из этого становилось куда сложнее, чем другие разговоры, так что вернее всего было просто соглашаться с ним. По крайней мере, Джордж мог считать, что его знакомый во всём прав, пока слова последнего не касались людей, а остальное не так важно.       — Слушай, Лестрейд, позволь мне ещё раз ощутить себя человеком, — видно, что просить об этом Заку было неловко, даже в голосе чувствовалась робость.       — Человеком, значит? — Джордж улыбнулся и подал руку и, почувствовав прикосновение, чуть резче, чем стоило, потянул стригоя к себе, чтобы обнять. И оба, до этого сидящие, снова упали на траву.       Зак хотел что-то возрасить, но по истине человеческое тепло было для него слишком приятно. А Джордж только посмеивался, ведь никогда бы не сумел представить, что кто-то настолько суровый и язвительный так робко о чём-то его попросит.       — А небо сегодня красивое, — вдруг произнёс Зак, подняв взгляд на тëмно-синее полотно над ними.       — Ага. В самый раз для праздника.