Не считая убийств

Две цепочки следов идут в сторону дальней калитки. Мужчина и женщина. Клаудия? Кроме неё некому. Кто второй? Ничего необычного, кроме того, что один из них парочки может оказаться убийцей. Отводит жертву подальше в горы и…Хорошо если она ошибается. Анна не может устоять, словно собака, которая нападает на след. Нарастающая тревога гонит её вперёд. Если она не успеет… Пара фигур на узкой тропинке над обрывом. Анна переходит на бег. Отблеск неверного вечернего света мелькает на лезвии ножа. — Мистер Питерсен! — Анна захлёбывается криком, поскальзывается и падает лицом в снег. *** Поздним вечером второго декабря Анна добралась до места назначения. До отеля она еле доехала, а снегопад, встретивший её в предгорьях, всё никак не желал прекращаться. Хозяин гостиницы уже ждал её на крыльце, приветственно размахивая фонарём. Постепенно от вежливых расшаркиваний и разговоров о погоде они перешли к вещам более насущным, и Отто Регер — хозяин отеля — посетовал, что некий мистер Питерсен потерял зонт и цилиндр, а в такой снегопад так сложно что либо разглядеть. Анна не могла отказать в помощи этому добродушному полноватому мужчине. Да и подышать свежим воздухом перед сном не помешает. По жизни Анну вели болезненное любопытство и любовь к головоломкам и загадкам. Может, именно поэтому она пошла в журналистику? Может, поэтому искала по сугробам вещи, оброненные определённо состоятельным и, возможно, немолодым джентльменом? А мистер Питерсен определённо был состоятелен и немолод. Вещи были явно не самыми дешёвыми, но ручка зонта была потёртой, а цилиндр — ношеным. Не меняли их, скорее всего, не из бедности, а по привычке: цилиндр пропах нероли и дорогим табаком. Старый мужчина — несколько седых волос на подкладке, не один, с женщиной — длинный чёрный волос, зацепившийся за поля шляпы. Анна отогревалась в гостевой чаем, то слышала, как Отто проследовал вверх по лестнице и протопал над её головой. Значит, с неким мистером Питерсеном они соседи… Если, конечно, Отто направился отдавать вещи сразу, решив не ждать утра. Шестой или четвёртый. Чёртовы привычки! *** Утром третьего декабря, уже собираясь к завтраку, Анна вспомнила, что забыла перчатки. В верхнем ящике комода, куда она, не глядя, положила их вчера, оказалась куча всяческих интересных вещиц, по-видимому забытых там прежними постояльцами. Ведомая любопытством, Анна проверила остальные ящики. Второй заедал, а ручка от третьего нашлась в четвёртом, но сколько же там было всего! Нет, она не будет складывать туда свои вещи — они бы просто затерялись среди этих сокровищ! Да и разгребать эту коллекцию просто жаль. Спустившись в столовую, Анна обнаружила, что все гости уже проснулись и приступили к завтраку. Кто-то даже уже закончил. Например, высокий старик в тёмно-синем пиджаке уже закурил сигарету. Его соседка, судя по одежде — сиделка или медсестра, наверное её волос зацепился за цилиндр, тоже закончила трапезу, но продолжала сидеть за столом, сложив руки на коленях. Отто представил гостей, все пожелали друг другу доброго утра, и тут Отто, спохватившись, попросил Анну позвать Адама Кински из десятого номера. Десятый оказался закрыт. На стук в дверь никто не ответил. Ключей на стойке регистрации ни озадаченный Отто, ни она не нашли. Зато нашли пачку итальянских сигарет. У Питерсена, кажется, другие. Уолтер Маккейн, что присоединился к ни м в поисках, предложил взломать дверь с помощью ножа. Взломал. Только вот Адаму Кински они, увы, ничем не могли помочь — он был мёртв. Связаться с полицией тоже не вышло — телеграф был отключён. Это лишь усилило подозрения. Всегда стоит предполагать худшее. Пока Анна разбиралась с проводами, Отто приготовил ей омлет. Телеграф молчал. Может, на линии всё же случился обрыв, а убийца, не зная об этом, отключил телеграф в отеле. Или перестраховался, выигрывая время? Монстр — в доме, это более чем очевидно. Они все застряли здесь из-за непогоды, и один из них — убийца. Оставалось лишь надеяться, что целью был только Адам Кински. Анна, одевшись потеплее, решила дойти до городка, но столкнулась с проблемой. Дорогу всё-таки завалило. Телеграфная линия действительно оказалась оборвана, а из сугроба торчала полузанесённая машина. На водительском сиденье лежало вырванное из гостевого журнала фото профессора Кински. Взволнованный Отто встретил Анну на крыльце отеля: пока она искала дорогу до города, он ещё раз порылся у себя за стойкой и разыскал разорванное на кусочки фото профессора Кларка, которое Анна собрала и вклеила обратно в альбом. За ужином Отто сообщил своим гостям, что снегопад отрезал их от города. Чарльз Кларк принялся рассказывать про своё путешествие в Гималаи, чем явно заинтересовал Клаудию Перрет. Джованни Росси обеспокоился, хватит ли еды, но Отто уверенно заявил, что продержаться на его запасах вполне можно и месяц. Радостный певец вспомнил о прекрасных дамах. Но где же Улла? И доктор Хартман не явился к ужину. В первом номере Хартмана не оказалось. Зато нашёлся шприц. Пока Анна искала улики, Отто посетил номер Уллы и обнаружил, что она мертва. Клаудия подтвердила её смерть. Анна отправилась в первый номер. Хартман вернулся с прогулки. Он был удивлён новым убийством и, похоже, имел некоторые подозрения. Подняться в седьмой номер доктор не был способен физически. Но два сердечных приступа подряд выглядели слишком подозрительно. Так не бывает. После небольшого чаепития на троих было решено проверить тела ещё раз. Отто сообщил, что лупа лежит где-то в кладовке. После недолгих поисков Анна в компании Отто и Уолтера осмотрела тела Уллы и Кински ещё раз. У обоих трупов на шее обнаружились одинаковые следы уколов. На полу в седьмом номере нашлась лужица кислоты, а во втором — странная монетка. Они решили расспросить об этом профессора Кларка. Завтра. Когда Анна возвращалась в свой номер, то столкнулась на лестнице с мистером Питерсоном. В халате, накинутом поверх пижамы, он смотрелся довольно забавно. После обоюдных попыток разойтись Питерсен вздохнул, отошёл вправо и жестом пригласил Анну обойти его. От неё не укрылось то, как он щурился и отводил глаза. И запах. Табак почти перекрывал апельсин. *** За завтраком четвёртого декабря Анна прямо спросила профессора Кларка о его исследованиях. Когда увлёкшийся профессор дошёл до вопросов бессмертия, к диалогу присоединился молчавший доселе Питерсен. Разошедшийся профессор решил показать фокус с алкоголем, камнем и монеткой, но, на взгляд Анны, потерпел полнейшую неудачу. Вернувшись в номер, Анна обнаружила зашифрованную записку, написанную от имени доктора Хартмана. Собравшись с мыслями и одевшись потеплее, Анна отправилась на встречу. Кресло-каталка валялась у дверей погреба. Всюду была кровь. Анна толкнула дверь погреба. Хартман лежал под лестницей. Над телом доктора склонился Уолтер Маккейн. В его руке был зажат пистолет. Уолтер оправдывался тем, что тоже получил записку и даже показал её Анне. Записки оказались идентичны. А пистолет… Пистолет, если верить Уолтеру, лежал рядом с телом. Они осмотрели подвал и нашли ящики с итальянскими сигаретами. Контрабанда. Связано ли это с убийствами? Когда Анна вернулась к обеду и рассказала о своих открытиях, Питерсен спросил, как она рискнула пойти туда в одиночку. В его голосе Анне почудилось беспокойство. По словам Кристиана Питерсена, из его вещей пропал маузер 6.75; и, осмотрев снег перед дверью погреба, Анна и Отто обнаружили гильзы такого же калибра, только вот пистолет в руках Уолтера не принадлежал Питерсену. Вернувшись в гостиную, они застали самый разгар спора Ханца Ленца и профессора Кларка об отношении к бессмертию и исследованиях профессора. Питерсен молча курил, и слушал спорщиков, а потом обронил, что профессору следует быть осторожнее, иначе им могут заинтересоваться нацисты, после чего беседа сдулась. Наверху раздался истошный визг. По голосу они узнали Клаудию. Пока мужчины утешали медсестру, Анна проверила её аптечку. Шприц из номера Хартмана подходил к пустому гнезду идеально. Анна пошла проверить погреб ещё раз, но, спустившись, вспомнила, что забыла прихватить лупу. Девушка устало вздохнула и поднялась наверх. Падал снег. Едва заметные в зимних сумерках, две цепочки следов шли в сторону дальней калитки. *** Жарко. Тяжело дышать. Глаза щиплет. Под веками плавают цветные пятна. Анна резко поднимается на кровати. Яркий рыжеватый свет заливает гостиничный номер. Чуткий слух улавливает, как внизу, в гостиной, гомонят постояльцы. Выжившие. В постель её положили прямо в одежде. Только плащ и сапожки сняли. И укутали в одеяло, как куколку бабочки. Интересно, сколько она спала? Из зеркала на неё смотрит бледное лицо с шикарным лиловым синяком на лбу. Анна разминается, разгоняя кровь, переодевается, прикрыв синяк волосами, и выходит из номера. Есть хочется просто ужасно. За приоткрытой дверью шестого номера видно, как Мистер Питерсен, похожий больше на восковую фигуру, буквально тонет в одеялах. Отто, которого Анна встречает в холле, заверяет, что с престарелым предпринимателем всё уже в порядке. Относительно. Питерсен простыл. — Знаете, а вам повезло, что я разгребал снег у крыльца и услышал ваш крик, — доверительно сообщает Отто. — Я позвал Ханса и Уильяма, памятуя об убийце. Мы обнаружили вас на тропинке, вы хорошо ударились, Анна, так долго проспали… Питерсен сказал, что вы его вовремя окликнули и удар пришёлся в левую руку, а Клаудия оступилась и сорвалась. Анна, скажите, теперь всё прекратится? — Не знаю, Отто, — задумчиво говорит девушка, хмуря светлые брови. — Если всё это время действовала Клаудия, то нам действительно нечего опасаться, но ведь есть и другие варианты. — Какие же? — Например, Клаудия раскусила своего нанимателя и, опасаясь за свою жизнь, решила убить его во время прогулки. Вопрос в том, почему нельзя было просто столкнуть с обрыва? Или Клаудия ошиблась, и это был не Питерсен, что её, разумеется, не оправдывает. А ещё у неё… или у него мог быть сообщник. — Со вчерашнего вечера никто не пострадал. — Это хорошая новость, но убийца мог затаиться или выйти из строя. А может, он уже сделал всё, что хотел? В любом случае, Отто, вы можете дать мне ключ от четвёртого номера? Я хочу проверить. — Да, конечно, но, может, вы сперва поужинайте с нами? — С превеликим удовольствием! — Анна собирается было идти, но вспоминает кое-что ещё. — Отто, скажите, какое сегодня число? — Пятое декабря. Пятое. Значит она провалялась почти сутки. Надо будет отметить в блокноте. Мужчины очень рады её появлению. Джованни предлагает отпраздновать это вином. После сытного ужина Анна отправляется обследовать номера. В комнате Клаудии находится открытка с видом Мюнхена и очень банальным, на взгляд Анны, текстом на обороте. Какая-то мысль упорно скребёся на краю сознания, не давая успокоиться. Но на сегодня с неё хватит. Нужно перечитать ещё раз на более свежую голову. Завтра. В номере Хартмана обнаруживается очень интересное письмо. Доктор явно расследовал дело о контрабанде. Тут она знает, кого подозревать, но пусть он сам решает, признаваться или нет — прямого отношения к убийствам это не имеет. Во втором номере обнаруживается пистолет, гильзы которого остались у двери в подвал. Из комнаты Уллы пропали некоторые вещи. Убийца явно пытался запутать следы. *** Утро шестого декабря начинается с плотного завтрака и расчистки тропинки, ведущей к домику в горах. Отто порядком утомился и по окончанию работы отправился передохнуть перед готовкой обеда. В домике Анна находит целый наблюдательный пункт; правда, тот, кто им пользовался, не удосужился позаботиться о лестнице. Девушка решает не рисковать и приколачивает свежие доски. Всё порядком запылилось. С чердака открывается прекрасный вид на городок. Анна устанавливает телескоп на треногу, наводит фокус и ставит зеркальце. На башенке ратуши вспыхивает ответная вспышка. Сообщник. Перед обедом звонит телефон. Собеседник представляется Хельмутом и просит передать Клаудии, что планы изменились. Анна решает не огорчать его печальным известием. Вот с кем связывалась Клаудия из охотничьего домика. Хельмут, кем бы он ни был. Он там, в городе. Не он ли прислал Клаудии ту открытку? Не он ли направил Клаудию в Мюнхен? А может ли быть, что речь идёт не просто о группе людей, а о целой сети? Имеет ли Анна право вмешиваться в такое? Тогда всё это не только дурно пахнет, но и разит политикой. Могут ли за этим стоять национал-социалисты? Обед проходит в похоронной атмосфере. Эйфория прошла. Оставшихся мужчин можно понять — три трупа в доме и один на улице. И Питерсен. После обеда Анна сообщает всем собравшимся о результатах своего расследования. Убийцей была Клаудия. И, возможно, она действовала не одна, но её сообщник был в городке внизу. Питерсена лихорадит уже третий день. Анна присоединяется к Отто в заботе о больном — от остальных проку ещё меньше. Ну хоть рана чистая, насколько она может судить, а Отто говорит, что обработал её спиртом. Старик мечется в бреду, иногда приходя в себя. В большей или меньшей степени. Анна связывается с доктором в городе, описывает ему симптомы и получает обещание приехать и осмотреть раненого, как только закончат расчищать дороги. Девушка отправляет Отто отдыхать и готовить ужин, а сама остаётся с Питерсеном. Тот продолжает беспокойно ворочаться и, в конце концов ловит Анну за руку. — Афродита… — восхищённо шепчет Питерсен, прижимаясь к костяшкам её пальцев сухими, горячими от лихорадки губами. Анна со вздохом меняет компресс на свежий. *** Седьмое декабря проходит довольно сонно. Анна несколько раз заходит к Питерсену. Может, дело в скуке, вызванной бездействием, может — в чувстве вины за то, что подозревала его. Когда Анна приносит завтрак и в очередной раз меняет компресс, мистер Питерсен внезапно переворачивается, поморщившись от боли, и порывисто обхватывает Анну за талию. — Простите, — горячо шепчет он в её бедро. — Простите старику эту запоздалую страсть. Я… Я не имею права… — О чём вы говорите? — искренне удивляется Анна. — Я вас… — Питерсен прижимается крепче, его руки подрагивают. — Вы мне сразу понравились. Анна видит, как краснеет его ухо. Чувство вины легонько скребётся внутри тоненькой мушиной лапкой. Убийцей оказалась Клаудия, Питерсен — просто милый, безобидный старичок. Импозантный и весьма… Анна страдальчески вздыхает и рассеянно гладит мистера Питерсена по волосам, пока его хватка не ослабевает. Она старается не смотреть на него и невольно сосредотачивается на бутылочке № 4711, стоящей на тумбочке. Апельсины… Это всё нероли. О чём она вообще думает? Девушка осторожно выкручивается из объятий и устраивает спящего мужчину поудобнее. Она поняла. Она представляет, как его руки в перчатках держат сигарету, и сглатывает. Пожалуй, ей он тоже интересен. Когда до отеля догребаются полицейские, Анна излагает все события ещё раз, уже им. *** Восьмого декабря к завтраку наконец спускается хмурый мистер Питерсен, и Анна решает, что если она хочет этих отношений, то пора начинать действовать самой. Она почти не чувствует вкуса еды, осторожно поглаживая старого предпринимателя по лодыжке, наблюдая за реакцией. Питерсен давится, краснеет и смотрит в свою тарелку так, словно ничего интереснее существовать просто не может. К тому моменту, как он заканчивает есть и откланивается, носок туфли успевает проследовать до середины бедра. — Что же вы делаете… — отчаянно шипит Питерсен, караулящий Анну в коридоре. — Отвечаю вам взаимностью, — улыбается Анна. — Но я… Но мы… — Имеем слишком большую разницу в возрасте? Лично я не вижу в этом большой проблемы. Питерсен смущённо опускает глаза и краснеет ещё сильнее. — У вас очень красивые туфли… — хрипло произносит он. — Ну же! — Анна берёт лицо старого предпринимателя в ладони, нежно поглаживая скулы большими пальцами. — Давайте договоримся — если чего-то хочется… Да, даже если это кажется странным или постыдным. Если чего-то хочется, то обязательно говорим это друг другу, а потом решаем, как это сделать, чтобы было комфортно. — А если вам не понравится? — Тогда я скажу вам об этом и мы попробуем придумать альтернативу. — Самые дикие идеи? — Да, всё, что хочется. И не только… в постели. — Наступите на меня! — горячо шепчет Питерсен, утыкаясь Анне в ладони. — Наступите. Я хочу почувствовать эти острые носочки… эти каблучки… — С радостью, — улыбается Анна. — Я наступлю на вас. Я буду наступать, пока вам приятно. *** Девятого декабря ей пришло сразу два вызова. До неё наконец дозвонились из редакции. Хотелось послать их к чёрту и, наконец, отдохнуть, провести время в своё удовольствие. А ещё не хотелось расстраивать Питерсена. Бедняге и так хватило. А ещё у него очень чуткие руки, целуется он так, будто жаждал этого многие годы, и он совсем не пытается подмять её под себя. Анна поглощает вкуснейшее рагу от Отто, глядя сквозь стену за левым ухом мистера Питерсена. Её нога, словно живя собственной жизнью, поглаживает лодыжку старика, но он, надо отдать ему должное, сегодня не подаёт виду, что его это беспокоит. Анне хочется продолжить и подняться… ну, хотя бы до колен. Как ему сказать? Питерсен перехватывает её наверху, смотрит вопросительно, но, получив утвердительный кивок, буквально затаскивает её в комнату, не глядя закрывает дверь и целует, глубоко и страстно. У Анны перехватывает дыхание, и она даже не сразу понимает, что он отстранился. — Я сделал что-то не так? Старик смотрит на неё с искренним беспокойством, усаживает её на диванчик и садится рядом. — Нет, с чего вы это… Она знает ответ. Слёзы. Это поражает её саму. — Вы плачете, — тихо сообщает Питерсен, а затем протягивает ей платок. — Я не хочу уезжать, только всё наладилось… — вздыхает Анна, промакивая глаза. — Работа. — Какая жалость… — Я постараюсь управиться за неделю, — твёрдо отвечает Анна. Боже, она действительно хочет вернуться к этому умилительно серьёзному, замкнутому старику. — Я буду вас ждать. Я… Знаете, с вами я чувствую себя так, будто сбросил лет тридцать, а то и все сорок. Анна опускает голову ему на плечо. — Я обещаю вернуться. А если вы не скажете мне ваш адрес, то будьте уверены, что я сама вас отыщу, не надейтесь скрыться! Питерсен слабо усмехается и накрывает её руку своей перебинтованной ладонью. — Я напишу. Только давайте ещё вот так посидим? *** Утром десятого декабря Анна съезжает из номера и отправляется в город. Она тепло прощается с Отто и заверяет, что скоро приедет обратно. Девушка надеется, что уезжает ненадолго — у ней есть причина вернуться. Причина заявилась к ней утром и смущённо поцеловала в щёку. Анну умиляет этот человек. Бесконечно умиляет. *** Поздним вечером девятнадцатого декабря Анна возвращается в маленький отель в горах. Джованни, засидевшийся допоздна за картами с Уолтером, громкими радостными криками извещает о её прибытии весь отель. Все здесь. Джованни и Уолтер, доктор Кларк и отец Ленц, Отто и мистер Питерсен. На Анну вываливают кучу новостей. Пока её не было, Отто и Ханц признались в контрабанде, но боялись они вовсе не закона. И, судя по уликам, боялись они не зря. И не только по уликам. Отто рассказал, что убийцей, пришедшим за ним, оказался его друг Герхарт. Нет, никто не пострадал. Почти. Уолтер очень вовремя явился из погреба с бутылочкой шардоне. Дело действительно разит политикой. Все они ухитряются невольно влипнуть в дела национал-социалистической партии. Однажды им это может аукнуться. Только портить праздничную атмосферу такими мыслями совсем не хочется. Отто приносит чай. Они болтают до поздней ночи. Когда приходит время расходиться спать, мистер Питерсен ловит её в коридоре и неуверенно целует в уголок губ. Анна отвечает ему, втягивая в медленный и нежный поцелуй. *** Утром двадцатого декабря Анна просыпается в своей постели не одна. Ей в затылок тихонько сопит Питерсен. Есть в этом что-то странно уютное. Отто погружается в подготовку к празднику, втягивая в это всех своих постояльцев. Уолтер приносит ель, а Джованни удивляет всех, достав электрические гирлянды и заявив, что свечи, конечно, смотрятся красиво, но лампочки гораздо безопаснее. *** Собираясь по вечерам в гостиной, они болтают, делая новые украшения и ремонтируя старые, рассказывают множество историй, реальных и не очень, жгут свечи. Каждый вечер Питерсен ждёт Анну в коридоре. Ради этих встреч он был готов пропускать посиделки с чаем и игрой в бридж. Самые длинные и тёмные ночи года они проводят вместе, деля одну, неважно уже чью, постель. Питерсен на удивление философски относится к непостоянству своей дееспособности, с лихвой компенсируя это пальцами, языком и воображением. Но и просто лежать с ним в обнимку невероятно приятно. Спокойно. Анне странно от того, что она не может вспомнить, когда последний раз просыпалась не одна, когда её сонную обнимали чьи-то руки и не хотелось открывать глаза. И торопиться тоже никуда не было нужно. *** Это, пожалуй, самое странное рождество в её жизни — она встречает праздник в компании людей, сплочённых общей бедой, людей, которые собрались здесь специально для того, чтоб проводить год, когда они чуть не умерли. Праздник жизни для них семерых. Прощание с отелем в Альпийских горах. Отто старается на славу, а остальные, желая чувствовать причастность, помогают ему, кто чем может. Уолтер берётся разгребать дорожки вместо хозяина, доктор Кларк, жутко довольный собой, возвращается из поездки в город с жирным гусём, а Анна готовит и украшает праздничный пирог. Ужин получается просто великолепным. Особенно оценили гуся в яблоках. За столом царит благостная атмосфера. Джованни, кажется, помирился с Питерсеном, о чём заявил во время одного из тостов. Кристиан шепчет Анне на ухо, что петь итальянец стал определённо лучше. Джованни не преминул это продемонстрировать, исполнив а капелла и под звуки граммофона несколько арий и песен. Анна в этот вечер танцует со всеми мужчинами в доме, даже с Ленцем, целует всех в щёку, и не по разу, поёт рождественские песни и выпивает три бокала шампанского. А Питерсен смелеет настолько, что провожает её наверх, не скрываясь. Если во время подъёма по лестнице они ещё держатся, то до комнаты они добираются по стенке. Боже, как он целуется! Щетина только добавляет остроты ощущениям. — Постойте, — говорит Анна, когда они буквально вваливаются в шестой номер. — Больше не нужно. Боль и разочарование отразившиеся на лице мистера Питерсена более чем красноречивы. Он даже роняет пиджак, который собирался, господи, аккуратно повесить в шкаф. — Я имела в виду, не раздевайтесь, — исправляется Анна, — и присядьте на кровать. О, она сейчас с лихвой замнёт это недоразумение! Анна раздевается медленно, поворачиваясь так, чтоб у мистера Питерсена был достаточно хороший обзор. Её саму это чертовски возбуждает. Она заканчивает, подходит к кровати и устраивается у Питерсена на коленях, немного поёрзав, к обоюдному, как она надеетсяь, удовольствию. — Скажите, — Анна хватает старика за шейный платок, слегка притягивая к себе и шепчет, почти касаясь его губ, — где у вас спирт? — Аптечка в шкафу, — сдавленным шёпотом отзывается Питерсен, — И зови меня Кристианом. Пожалуйста. Анна готова поклясться, что он очень смущён. Он даже принимается что-то объяснять о том, что аптечка на прикроватной тумбочке слишком уж напоминает о Клаудии. В шкафу хоть глаза не мозолит. И недалеко. О, сейчас Анна постарается перебить дурные воспоминания. Сейчас. Она подаёт Кристиану бутылёк со спиртом и снова устраивается у него на коленях. — Вылейте немного на ладонь, а потом тщательно протрите руки. Я хочу, чтоб ваши перчатки были как можно чище. Кристиан исполнил это без возражений. — Молодец! — Анна легко целует его в лоб — А теперь вы знаете, что делать? — В перчатках? — В перчатках — улыбается Анна и снимает с него монокль. Кристиан пахнет апельсинами и табаком, из-за чего почти не чувствуется его собственный запах. Анна с удовольствием тонет в нём. Тонет во всех смыслах. Внизу всё ещё играет музыка, и Анна не особо беспокоится, что их услышат. А если и услышат, то, скорее всего, поймут. Одна девушка и шестеро мужчин в доме, отрезанном от мира метелью. Правда, следуя логике бульварных романов, она должна выбрать Уолтера, но… Но она выбирает Кристиана. Сама выбирает. Замкнутого, отрешённого старика, пропахшего куревом настолько, что горчат даже его поцелуи. Анна льнёт к нему, такому аккуратному, деликатному, застёгнутому на все пуговицы. Кристиан полон страсти и смущения, несмотря на всё то, что вытворяет. Это очень мило. Они просто лежат рядом, пока Кристиан не встаёт, пошатываясь и не бредёт вниз. Возвращается он с тазом воды и подносом с двумя кружками чая. Кристиан вручает ей одну из чашек, обтирает влажной тряпкой её бёдра и нежно целует в висок. — Счастливого рождества, — едва слышно шепчет Кристиан. — Счастливого рождества, — эхом отзывается Анна, проваливаясь в сон. *** Первого января Анна покидает отель в горах и его радушного хозяина. — Знаете, летом здесь тоже весьма неплохо, — говорит Отто, светло улыбаясь. — Я всегда буду рад гостям. — С удовольствием! Анна не кривит душой, это и впрямь чудесное место. Она думает, что была бы не против вернуться сюда вместе с Кристианом. — Вы ведь знаете, почему мне придётся закрыть отель? — смущённо спрашивает Отто. — Да, — отвечает Анна. — Это был смелый шаг, Отто. Вы смогли признаться. — Странно… Знаете, Анна, мне даже полегчало. — Это замечательно, — улыбается Анна. — До свиданья, друг мой. Не стесняйтесь звонить, если понадобятся мои услуги. — Лёгкой дороги! В зеркало заднего вида Анна видит Отто, стоящего на расчищенном от снега крыльце. Она будет готова прийти сюда в любое время. Она столько пережила здесь, она привязалась к Отто и остальным. Она готова защитить это место. Будет готова. Дорога спускается под гору и виляет влево. Вот и всё. Анна мечтает, что вернётся сюда снова, и это будет новая чистая страница без призраков этой зимы. Новое приключение. Новый день. *** В апреле пришло письмо от Отто. Оказывается, мистер Питерсен выкупил отель и назначил бывшего хозяина управляющим с формулировкой «он и раньше отлично с этим справлялся». Отто заверял, что к лету наведёт порядок и всё станет даже лучше, чем раньше. Анна считает это замечательной новостью. У Отто так всё наладится, а Кристиан будет чаще бывать на природе. Стоит съездить туда этим летом. Вечером она звонит Кристиану и притворно бурчит на него по поводу того, что он не сообщил ей это сам. — Я хотел сделать сюрприз, — оправдывается старик. — Я вообще сначала хотел сделать там загородную резиденцию, но потом подумал, что стоит просто вернуть всё как было. Ты бы одобрила? — Только мы? Вдвоём? — Да. — Это звучит замечательно, но то, что ты сделал — справедливо. Я одобряю твоё решение. Кристиан на другом конце провода издаёт странный звук. Анна полагает, что это вздох облегчения. — Пикников на природе и личного номера это не отменяет, — смеётся она. — Летом. — Да. Летом. *** Вечером пятого июня Анна получает телеграмму из Мюнхена. Бумага, увы, не пахнет ничем кроме бумаги, типографской краски и почти неуловимого букета обычных городских запахов. Анна пробегает по тексту глазами и улыбается. Кристиан в порядке и скучает по ней. Тут она с ним солидарна. Анна вспоминает о рождестве в отеле и снова улыбается. Если бы она тогда выбрала Уолтера Маккейна, то поездка в Альпы началась и закончилась бы как обычный курортный роман. Не считая убийств. Анна складывает телеграмму между страниц записной книжки, не прекращая улыбаться, и идёт складывать чемодан. Стоит ли взять новые красивые туфельки или попросить Кристиана помочь ей с выбором в каком-нибудь магазинчике? И отменить все планы на ближайшие пару недель. Её ждёт поездка в Мюнхен. А потом в их маленький отель в горах: там добродушный Отто, короткое лето, совместные пикники и вечера, перетекающие в ночи. Запах апельсинов и табака.