Болтушка

Сейчас. В конце концов, после некоторых раздумий, сомнений, пары стаканов виски и бессчетного количества выкуренных сигарет капитан Кеннеди решил воспользоваться щедрым советом-предложением Прайда и забрать Изумруд Ро к себе на «Молниеносный». В самом деле, сколько можно ходить вокруг да около? Лучше уж решить раз и навсегда. Либо обрубив все связи с прошлым, либо переплести ниточки, уводя их в будущее. Официальная часть, в которой капитан извещает майора о том, что не будет делать Ро своим адъютантом, по крайней мере, вот так сразу после перевода, заканчивается приглашением на ужин. Форма одежды — парадная. — Как прикажите, капитан, сэр, — с лёгкой улыбкой на губах отвечает Изумруд. И вечером появляется в каюте Кеннеди в длинном чёрном платье, наглухо закрытом. Приятный полумрак и уют капитанской каюты. Красное вино для неё, кореллианский виски для него. — Мне следовало тогда забрать тебя с собой, Эсме, а не оставлять на балу. Или вовсе не отпускать от себя в тот вечер, — произносит капитан. — Силой, если нужно. Знаешь, я не сразу, но понял, что тебя привлекал не возраст, а власть, исходящая от мужчин. — Возможно, ты и прав, Моден. Однако, теперь мы об этом всё равно не узнаем. Скорее всего, вышел бы грандиозный скандал в этом случае — а это не самый лучший способ заявить о себе вчерашним выпускникам Академии на балу в Императорском дворце. Молодой мужчина крепко сжимает тонкую, хрупкую женскую ручку в бархатной тёмно-зелёной перчатке. Она пытается вырваться, заявляя, что он делает ей больно. — Ты могла бы поступить столь глупо, привлекая к себе внимание? — Я вообще была набитой дурой в те времена, — в её голосе и взгляде чувствовалось неподдельное сожаление. Во взгляде плавилась нежность. — Мне стоило выбрать тебя, вместо всех эти важных персон. На это он ничего не ответил, делая очередной глоток виски. Закусывая. — Я должен был удержать тебя от самой себя. Придумать что-нибудь. Попросить Юларена за тобой присматривать… — Боюсь, со мной в этом смысле не справился бы никто, даже дядюшка Ю, — она коротко рассмеялась, вспоминая друга своего отца. — Дядюшка Ю, — Кеннеди фыркнул. — И с кем же ты уехала тем вечером, неудержимая моя? — Разве сейчас это важно? — Да. — Таркин. — Это что-то новенькое, — бесстрастно заметил капитан. — Ты никогда не рассказывала нам с Прайдом о губернаторе. — Ты же знаешь, как Энрике боготворил Таркина. И в каком-то смысле Энрик был ещё наивнее нас с тобой, веря в непогрешимость своего героя. Божественный Таркин не мог, просто не мог, снимать девиц на балу и вести после пары минут знакомства к себе. Нет, кто угодно, только не Таркин! Это сейчас Прайд сам превратился в старого развратника, похлеще гранд-моффа, а тогда… Так что я не стала портить светлый образ, а уже после смерти, то тем более… Хотя, — она начала смеяться. Короткие смешки превратились в долгий, заливистый смех. Кеннеди улыбнулся, ему нравилось, как она смеялась. Изумруд нашла в себе силы и остановилась. — Ой, Энрике… думаю, проглотил бы свою альсаканскую гордость и… Очередной приступ смеха. До слез. Она смахнула выступившие на глазах слёзы. — Да, Энрике многое был бы готов отдать, чтобы оказаться на моём месте в тот вечер. Не подумай про них обоих ничего такого, Моден, Энрике как в музее бы ходил по дому Таркина, восхищаясь коллекцией охотничьих трофеев и холодного оружия губернатора. Но… — она развела руками, мол, не судьба. Она вздохнула. Да, прошлое было славным. Старые, добрые времена. Подняла взгляд на Кеннеди. Будущее было полно неопределённости. — А что теперь, Моден? — спросила она. — Выкурю-ка я сигару, — ответил на это он. Они расположились на мягком, кожаном диване. Очень удобном. Про диваны всевозможных форм и расцветок Ро могла бы многое рассказать. Но сейчас молчала, прижавшись к Кеннеди, положив ему голову ему плечо, а ладонь на колено. Для начала. Капитан курил, а майор вдыхала выдыхаемый им дым. Пальцы мужчины переплелись с женскими. Он мечтал об этом, он ждал этого много-много лет, и вот Изумруд сидела с ним рядом, смиренно ждала, что он предпримет. Может быть — ничего, и она согласится с его решением. По крайней мере, это — молчаливое согласие — она ему должна. Сигара живет дольше маленьких тоненьких сигарет. Изумруд ждёт. Так хорошо даже просто сидеть с ним рядом. Сильным и большим мужчиной её мечты. Очередной. Возможно, скорее всего, последней. Наконец, сигара, докурена. Похоронена в пепельнице. — У меня будет к тебе только одна просьба, Эсме, — произносит Кеннеди, усаживая женщину к себе на колени. — Какая? — Перекрась свои волосы в чёрный. — Как пожелаешь, — отвечает она. Поцелуй. Люби меня по-имперски… За всё, что было так рано. За всё, что было так мало. Как будто, ты самый первый. Как будто, ты мой нежный. Снова научить меня смеяться, может, сможешь ты, раз никто не смог? Слова старой песенки, популярной лет так двадцать назад сами собой вертелись в голове, как нельзя лучше подходя по настроению ко всему тому, что последовало после. Сбывшиеся так невпопад мечты, странно, но пока ещё не поздно. *** Тонкая, обманчиво хрупкая, девушка-пилот в чёрной форме стояла не навытяжку, но очень близко к этому состоянию не смотря на произнесённое капитаном «вольно». Коротко-стриженная брюнетка с зелёными глазами. Кое-что в этом мире не меняется. Например, вкусы Модена Кеннеди. Он запретил Ро самостоятельно искать встречи с одним конкретным пилотом, собираясь решить что-то со столь запутанной ситуацией самостоятельно по своему разумению. Изумруд возражать не стала, вполне довольная своим теперешним положением. Особо долго ждать не пришлось. И вот как-то не очень поздним, но всё-таки вечером, они собрались все вместе, втроём в каюте капитана «Молниеносного». Он представил женщин друг другу. Имя, звание, обойдясь без личных номеров. — Илеана, я надеюсь, что вы станете добрыми друзьями с госпожой Ро, — произнёс Кеннеди. Изумруд коротко улыбнулась, сдерживая желание рассмеяться в голос. Госпожа Ро, звучало прекрасно, а она всегда любила смеяться в те моменты, когда ей было хорошо на душе. Плохо знающих её людей, это обычно сбивало с толку. Кроме того, подобное обращение больше подходило изящным аристократическим манерам Прайда. Впрочем, в том, что Кеннеди может быть настоящим джентльменом, Эсме не сомневалась. Обращение «госпожа» прекрасно вписывалось в сложившуюся ситуацию, в которой военные звания были не столь важны. — А что если нет? — спросила девушка. Осторожно, но с некоторый долей вызова в голосе. — А если нет, то тогда и нашей с тобой дружбе придёт конец, — ответил Кеннеди. Весьма неожиданно и вместе с тем лестно для Изумруд. Неужели Моден и в самом деле готов отказаться от своей молоденькой любовницы в пользу «старушки» Эсме? Внезапно, но приятно. Очень приятно. — Могу устроить перевод в таком случае, если пожелаешь. Изумруд почувствовала на себе пристальный взгляд девушки-пилота. Красная рамочка-прицел ищет цель, ищет уязвимое место, рассчитывает, сможет ли переиграть соперницу. Прикидывает, сколько лет так называемой госпоже: неестественно гладкая кожа на лице, чёрные с лёгким отливом в зелёный (явно крашеные) волосы, подтянутая фигура, стройность которой поддерживается, вероятно, ежедневными тренировками и точно по мерке сшитым мундиром, и не исключено, что и корректирующим бельём. Утянутая и перетянутая, хватающая, давно ускользнувшую молодость за хвост, набором всяческих уловок и ухищрений. Соперница, враг, с которой капитан предлагает подружиться. Иначе, адью! — Не вижу причин уступать старухе, — дураки в пилотах долго не живут. И потому реплика Илеаны — точно рассчитанная провокация. Ответом на которую стала размашистая пощечина со стороны капитана. Щека горит огнём и теперь Илеана уверена, что капитан ничуть не шутит. Никакие физические наказания и способы воспитания Первого Ордена, испытанные девушкой на своей шкуре, не идут в сравнение с этим, в общем-то лёгким ударом. Кеннеди не бил её никогда. До этого момента. — Извинись сейчас же! — бушует капитан. — Моден… — начинает было Изумруд, намеренная встать на сторону Илеаны, но прилетает и самой Ро. — Заткнись! Вот это больше похоже на Кеннеди, глубинную его натуру, не терпящую возражений. Пламенный, страстный Кеннеди. Чуточку даже злой. Хотя, какую там чуточку, очень даже злой. На окружающих его идиотов, стоящих во главе Ордена… срываясь на тех, кто рядом, ибо на начальстве всё же рискованно, опасно для жизни. — Молчу, — отвечает Изумруд примирительно, оставляя роль «плохого кэпа» за Моденом. Чуть позже беря на себя соответственно роль «хорошего». Тетушка Ро, мелющая откровенную чушь, дабы хоть чуточку разрядить накалившуюся обстановку. Возможно, он прав, ей нравится сила. Грубая сила и осознание собственного превосходства того, кто сильнее. «Почему ты это делаешь? Потому что могу». Илеана извиняется, но на этом ничего не заканчивается. — Так, что ты решила? — спрашивает девушку Кеннеди. — Обязательно отвечать прямо сейчас? Мне нужно подумать, — отвечает она. — Думай, но только не очень долго. Тут в игру включается Изумруд, начиная трещать без умолку: — Моден, где у тебя лёд? — Лёд — для виски, — коротко бросает капитан. — Нет, нет, лёд сейчас необходим для медицинских целей. Ты же не хочешь, чтобы у неё остался синяк? — Да какой к ситхам синяк? Я едва-едва её коснулся! — возразил Кеннеди. — Да у тебя такие лапищи, мой дорогой, что твоё «едва коснулся»… в общем, без синяков не обойдётся. Это я по опыту знаю, Илеана, думаю тоже, — Изумруд заговорщически подмигивает девушке. Кеннеди коротко усмехается. — Так что давай сюда лёд, завернём его в тканевую салфетку, и всё будет нормально, следов не останется. Хотя по сравнению с тем, что делал иногда Энрик, это сущие пустяки. — А что такого делал иногда Энрик? — спросил капитан. Явно что-то не зная и не желая, в общем-то, знать, но справедливо полагая, что Эсме всё равно расскажет сейчас. И если даже не сейчас, то как-нибудь потом. Неисправимая балаболка. — Этот его стек… Он так поколотил тогда им этого мальчишку Хакса… — Мальчишку? — Это модно стало в последнее время, развлекаться с мальчиками, а Энрике у нас человек модный. Надо, говорит, идти в ногу со временем. А тут Брендол и предложил подходящую кандидатуру: Армитаж-то совсем от рук отбился, надо, провести воспитательную беседу. — Ну и как, «побеседовали»? — О! Так побеседовали, что без врачебного вмешательства не обошлось. Но ты же знаешь Энрика, у него везде свои люди, которые умеют держать язык за зубами. — В отличие от тебя, моя болтушка. — Здесь все свои, так что это не считается. Чужим я такие вещи не рассказываю. — Не знал, что Прайд настолько «модный», — проговорил Кеннеди. — Так то Таркин виноват. По крайне мере, отчасти. — Таркин? — Одно время ходила странная история про губернатора. Мне рассказывали, но я не очень-то верю в это. Мол, на Звезде Смерти дело было, идёт себе гранд-мофф по своим делам, никого не трогает, и вдруг спотыкается о дроида-мышь. А там оказывается какая-то странная, по всей видимости, бракованная модель. В общем, начинает дроид показывать запись: сидит штурмовик без шлема и жалуется на жизнь. Доспехи плохие, жарко, жмут, где не надо; в шлеме обзор ни к хатту, да ещё и подбородок натирает настолько, что даже прыщ выскочил. Она прервалась на секунду, выпивая глоток воды. — И вот увидел всё это безобразие Таркин и вместо того, чтобы всыпать нерадивому солдату по первое число за неподобающее поведение, нашёл штурмовика привлекательным. Нет, вы только подумайте: вокруг столько молодых и красивых девушек, а его на какого-то прыщавого ведроголового потянуло! Зря ли что ли девок в армию и флот набирали? Вот, забрал, значит, губернатор мышь к себе, пошаманил что-то там и послал дроида обратно к его «хозяину» — штурмовику с сообщением. Мол, приходите ко мне, у меня что-то тут сломалось, почините. А штурмовик не будь дураком, взял и согласился. Ужас, просто ужас! Гранд-мофф Империи — гей! Наглая пропаганда Сопротивления, если хотите знать моё мнение. И потом, я лично проверяла… Максимум, что можно «пришить» Таркину, так это бисексуальность. Вот. Так, ну что, ещё рассказать что-нибудь или уже подумала? Как ни странно, но от былой напряжённости не осталось и следа. Да и какая уж тут серьёзность после столь легкомысленных историй. Все свои… — Я, пожалуй, останусь, со своими друзьями, — ответила Илеана.