Сломанная кукла

Я не знаю сколько прошло времени. В этом помещении, где пахло сыростью и всегда светила одна жёлтая лампа - счёт времени терялся. Мой живот с каждым днём становился всё больше и каждый раз я дрожащими руками прикасалась к нему, не веря, что внутри находится живой человек. Мой человек. И это «Гидра» отберёт у меня. Раскачиваясь в стороны и, обнимая себя за колени, я представляла этого малыша, что для них не более чем очередная подопытная крыса. Я словно наяву видела как его тащат к той кушетке.. И сходила с ума, царапала запястья и подолгу смотрела на маленькие, белесные шрамы от ожогов, которые перекрывали красные полосы от моих ногтей. Засыпала и просыпалась я с кошмарами. Во снах меня преследовала смерть, а проснувшись, - меня преследовали мысли о смерти. Они приносили мне еду: водянистую кашу, хлеб и воду, а потом, считав это своим долгом, насмешливо смотрели на мой живот и, довольно хмыкнув, уходили. Я опять оставалась одна, обнимая свой живот, и, сорванным голосом начинала напевать старую колыбельную. Помню.. мама когда пела её мне. Временами слёзы не давали мне допеть и я хрипела, задыхалась и от этого засыпала, всмотревшись размытым взглядом в серый потолок. Сегодня мне приснился первый раз в том жутком кабинете, сосредоточенные лица докторов, нахальные ухмылки Рамлоу и Пирса. Я убила их.. Их всех убила, неторопливо перерезав горло каждому. Я чувствовала, как горячая кровь течет по моих руках и слышала их громкие крики предсмертной агонии. Я наслаждалась выражениями их перекошенных лиц. Они были ужасны, уродливы. Они мучились - это главное. Но, когда перед глазами всплыло лицо солдата, именно тогда я с истошным воплем вынырнула из сна. Простынь оказалась мокрой, как и всё моё тело, а низ живота свело от резкой боли. Я закричала, сжав жетон в руке, тот впился в ладонь. Выдохнула, стиснула зубы и мою челюсть свело, когда ребенок толкнулся во мне. – Твою мать! – вскрикнул кто-то. Я не могла видеть кто, мои глаза заволокло красной пленой, которую размывали горячие слезы. – Рожает! Она рожает! – кричали они. *** – Показатели? – спросили сбитым голосом. – В норме, – спешно ответили на вопрос. – Ребенок? – Головка уже проглядывается. Я заверещала, выдирая обивку кресла. Боль, боль, боль. Она выбивала весь воздух из лёгких, конечности немели и язык заплетался. Я давилась слюной, слезами, а потом кровью. И я хотела, чтобы это поскорее закончилось. – Проклятье! – я узнала голос Пирса. – Он решил вылезти так не вовремя! – Тужся! – кричали мне. Я не знала как.. я пыталась и делала себе ещё больнее. – Давай ещё раз! Почти правильно! Хруст костей, мой крик и снова боль. Она не прекращалась. На фоне послышалась череда выстрелов. Я уж подумала, что это игра моего воображения, но услышала рык Пирса. – Доставай его, чёрт тебя дери! Меня снова попросили сильнее тужится, глубоко дышать. Я ощущала как пот стекает по моему телу, как кровь течет по моим ногам. Мои глаза закатывались, в ушах шипело от множества посторонних звуков и криков. Это казалось сном.. ещё одним кошмарным сном, что снились мне каждую ночь. И скоро он закончится. Я наконец-то проснусь. *** – Двигай ногами, Мэтью, – прошипела женщина. Она ловко перепрыгивала через обломки бетонных стен и металлических штырей. Названый Мэтью следовал за ней с хмурым выражением лица, держа руку на открытой кобуре с пистолетом. – Осторожнее, – шыкал он. – Я сама осторожность, Мэт, – усмехнулась она, повернувшись к нему лицом. – «Щит» бы не допустил.. – Умолкни, – призвал он её к тишине. Женщина фыркнула, но замолчала и напрягла свой слух. Детский плачь. Слабый и тихий, где-то рядом. Она резко крутанулась на пятках и с приглушённым хрустом перемолола бетонную крошку подошвой своих ботинок. – Бренда, чёрт, остановись! – рявкнул мужчина. Женщина проигнорировала его и бросилась к обломкам, а спустя секунду к ней подоспел Мэтью. – Ты никогда меня не слушаешь, Джонсон. – Помоги лучше, – Бренда схватилась за бетонный кусок и тот расцарапал ей ладони. Плачь стал громче и отчётливее, а когда они очистили територию от груды обломков, Мэтью громко и несдержанно выругался из-за увиденного. – Какого хрена?! Девушка, на вид не больше двадцати, лежала на остатках родильного кресла, а красноватый малыш, покрытый толстым слоем пыли, как и его мать, рыдал на её груди, в воздухе колотя маленькими сжатыми кулачками. – Они сошли с ума, – потрясённо прошептала Бренда. – Впервые соглашусь с тобой, Джонсон.