Silent sighs

— Привет? Прости, эм, могу сесть с тобой? — интонация была извиняющейся: видимо, Трэвис чересчур резко дернулся от внезапного голоса.       В проходе стояла, неловко придерживая правой рукой дверь купе, милая девушка его возраста. Даже в тусклом свете ламп было хорошо видно смуглые руки с коротким полуслезшим маникюром, черный кроп-топ с длинными рукавами, выгоревшая карминная куртка в левой руке. Пористые волосы чуть рыжеватого оттенка — такого цвета кожура у сырого миндаля — находились в буйном беспорядке, а васильковые глаза смотрели с какой-то нечитаемой эмоцией.       Вся одежда была сильно ношенной, но хорошего качества, да и сама девушка выглядела слишком миловидно для того, чтобы ехать в таком потрепанном поезде в летний лагерь в глуши леса. Ей следовало находиться где-то на Мальдивах, попивать хитровыебанный коктейль, попутно обсуждая какую-нибудь съемку в журнале со смазливым продюсером.       Однако она стояла здесь, в дверях дальнего купе, странно улыбаясь ровными губами.       Трэвис сглотнул, подавляя иррациональную панику от противоречия девушки, ее некомфортной улыбки и внимательно смотревших глаз.       — Да, конечно, садись, — максимально вежливо ответил Фэлпс, на миллиметр приподняв уголки губ.       Девушка, сохранив на милом лице некомфортную, нарочито вежливую улыбку, быстро закатила свой маленький пластиковый чемодан куда-то в угол и села на потрепанное сиденье.       Трэвис смог рассмотреть ее получше: кроме кроп-топа с, оказывается, нарисованной темно-серой грудной клеткой и сумки через плечо с значками, на джинсах звякнула цепочка. «Нефор» — зашипело что-то внутри него.       От собственных мыслях парню стало неприятно тесно в груди, и тот, чтобы уравновесить в себе «плохое» и «хорошее», — для собственного успокоения, кого он обманывает — через пару секунд спросил у девушки: — Как тебя зовут?       Фелпс хребтом чувствовал напряжение, исходящее от девушки, и сам был готов поддаться ему. Человек! Не! Из! Нокфелла! Не из школы! Что делать? Как себя вести, что говорить? — Яна, — чуть помедлив, короток ответила новая знакомая, блеснув синими глазами. — А тебя? — Трэвис.       Они замолчали. Яна отвела взгляд и стала мять куртку, которую она так и не выпустила из рук. — Мы одногодки? Сколько тебе? — предпринял еще одну попытку Фелпс.       Диалог был настолько неловкий и одновременно смешной, что Трэвис удержался от того, чтобы раздраженно выдохнуть — разговор ни в какую не клеился. — В ноябре семнадцать будет, а тебе? — Уже семнадцать. — Да, и правда одногодки, — девушка хехекнула и посмотрела Трэвису в глаза. Стало неуютно — у нее был слишком внимательный взгляд, будто Фелпс был подопытным кроликом, которому только что ввели экспериментальный препарат. — У тебя глаза красивые.       И правда.       У Трэвиса была гетерохромия, и левый глаз был дымчато-серый, с ярко-белыми прожилками, из-за чего издалека глаз казался почти голубым. Правый же был карий, который порой, на свету, был более оливкового цвета с группой маленьких темных пятнышек сверху справа, которые можно даже не заметить, если не вглядываться. — Спасибо, — улыбнулся парень, и в купе снова повисла тишина. Трэвис не знал, чем еще заполнить эту тишину, так что показал на наушники, которые он снял, и спросил: — Не против? — О, нет-нет, — Яна махнула рукой. На секунду в ее взгляде появилось что-то печальное — она опустила глаза, ее светлые ресницы дрогнули, и, через мгновение, она опять посмотрела Фелпсу в глаза. Печаль пропала также резко, как и появилась.       Трэвис пожал плечами и надел наушники, снова откинув голову назад, не переставая время от времени поглядывать на попутчицу — собственная паранойя не простила бы такого промаха, как игнорирование странной личности.       Девушка достала книгу и принялась читать. За всю поездку к ним в купе так никто не зашел

***

      Трэвис почти уснул под монотонный стук колес, оперевшись щекой на холодное стекло. Песни уже давно шли по второму звуку, на парня напала сонливость, и тот лениво вглядывался в темно-зеленые пятна леса.       Его соседка тоже почти не издавала звуков, кроме шуршания страниц и резкий звук грифеля карандаша.       Но Фелпсу мешало уснуть непонятное, по-странному приятное чувство нервозности от нового, неизведанного места. Оно не давало уснуть, тревожило.       Их отчего-то уютную тишину нарушила какая-то женщина и, сообщив о скором прибытии, быстро ушла. Трэвис отлепился от окна и с удовольствием потянулся.       Лес за окном замелькал медленнее, становясь более четким.       Яна с натянутым безразличием складывала книгу и скетчбук в сумку. Так она напоминала куклу — замороженные движения, одно и тоже выражение лица — и только когда она моргала, ощущение пропадало на миллисекунду и снова возвращалось. «Жутко» — повел плечем Фелпс, встав и выкатив свой чемоданчик угрюмого блекло-коричневого цвета.       Поезд остановился, и соседка последовала его примеру, так и замерев, сжимая в руке ручку от кислотно-зеленого чемодана с разнообразными наклейками. Мельком взглянув на него, парень вскользь заметил, что сам хотел бы похожий.       Только розовый. Наверно. — Ты идешь? — на всякий спросил Трэвис, оглянувшись назад, в купе. Девушка заторможенно кивнула и двинулась за парнем.       Они вышли из вагона в полупустой коридор — большинство уже вышли на небольшой перрон. Толпы людей сновали туда-сюда, перекрикивались и смеялись. Дети помладше юрко бегали между ног, рискуя сбить незадачливых пассажиров. Кое-кто держал таблички с яркими цветастыми номерами, постепенно собирая вокруг себя людей.       У Трэвиса начала болеть голова. — У тебя шестой отряд? — спросил парень у Яны, стараясь перекричать толпу. — Да, вроде. Там по возрасту распределяют? — где-то сзади ответила Яна. — Значит нам туда, — Фелпс показал незанятой рукой на одну из табличек с нарисованной цифрой «шесть». Ее держала долговязая девушка с рыжими растрепанными косами, которая что-то активно доказывала рядом стоящему щуплому на вид шатену в кепке.       Они двинулись к толпе: интровертная кукла и агрессивно-неловкий блондин, пытающийся быть добрее.