Хьялмарк. Утро того же дня
Болота на севере никогда не привлекали новых поселенцев, заставляя многих держаться от Морфала как можно дальше. Будто сама смерть отравила эти земли, создала пристанище для самых отвратительных и опасных существ, усеяв почву ядовитыми растениями. Беспроглядный туман укрывал Хьялмарк густой пеленой и почти никогда не рассеивался, давая укрытие любому человеку. Или монстру. Но чаще всего они были одним целым. Моварту нравилась эта провинция из-за своей нелюдимости и таинственной тишины, нарушаемой лишь стрекотанием мелких жучков, да морозных пауков или корусов, что выбирались по ночам на поверхность. Порой далеко рычал тролль или неприметный грязекраб щелкал клешнями у воды, поджидая добычу. Морфал пугал всех, кроме жителей, привыкших ко всякому за многие поколения. Но это по-прежнему был север. Все тот же любимый для нордского сердца Скайрим, да и для древнего вампира Хьялмарк подходил отлично: мрачный и по-своему прекрасный уголок. Мужчина сидел на камне посреди болотного островка и следил из-под натянутого капюшона за своими последователями. В это полнолуние на охоту вышли не только творения Хирсина, но и дети Молага Бала. Клан Моварта устроил грандиозную охоту на оборотней, перебив практически всех тварей. Даже тех, кто на рассвете вернулся в обличье человека. И теперь их тела собирали посреди болот для ритуала, соблюдая священный церемониал жертвоприношения. Не имеет значения в каком обличье были «подношения» — зверя или нет, — важна была только кровь. И сегодня выдался идеальный день по всем знакам: кровавый рассвет, духота и редкий покалывающий ветер, словно сама смерть ласкает кожу. Вампиры могли наблюдать только первый знак, ибо мертвецам не нужно дышать, чтобы жить, а их ледяные тела были холоднее самой бездны. С последними двумя помогли трэллы — разумные, подчиненные против своей воли бессмертным созданиям. — Все готово. — К нему подошла альтмерка с бледно-лимонной кожей. Как и Моварт, она пряталась под капюшоном от противных лучей света. — Думаешь, сработает? Пикуин поднял на нее сияющий взгляд. Женщина поняла все без слов. — Если бы не сработало бы — мы бы даже не пытались, — прошептал мужчина и медленно поднялся с камня. Девятеро оборотней и трое людей лежали идеальным кругом по краю земли, едва не касаясь мутной воды. Изрезанные мечами и топорами, разодранные и обгоревшие от разрушительной силы магии. Но живые. Вампиры постарались оставить их невредимыми, а волков запечатать в обличии зверя. — А если Волкихар прознает? Я не думаю, что Харкон обрадуется нашим успехам, — уточнил бретон. — Харкон — старый дурак, который веками гонится за какими-то байками, — слова древнего сочились ядом и презрением к верховному лорду. — Вампиры могут править не боясь солнца, а когда мы это докажем, то остальные кланы последуют за нами. Норд повернул голову туда, где предположительно находился Морфал. Улыбка снова тронула его мраморное лицо. — Эти земли станут началом. Идеальнее места не найдешь. Наше маленькое королевство и персональный скот. Вампиры почти синхронно заулыбались в предвкушении будущего, которое сулил им вожак. Ни одно дитя ночи не откажется от власти над смертными, более того, каждый из них пожелает прийти и встать на колени перед первыми бессмертными королями. — Алва, — подозвал он женщину и вытянул в ее сторону руку. Невысокая нордка, закутанная в длинный до земли плащ, будто проплыла к нему и с блаженным наслаждением оказалась в объятиях любимого. Их губы соединились в страстном поцелуе, капюшоны слегка оттянулись назад, приоткрывая лучам утреннего солнца белоснежные лица. — Тебе придется вернуться в город. — От этой новости брюнетка скривила недовольное личико и хотела возразить, но древний приложил указательный палец к ее губам. — Это очень важно, любовь моя. Ты единственная, к кому не возникнет вопросов. — Мы можем напасть прямо сейчас. — Моварт снисходительно улыбнулся ей и погладил тыльной стороной ладони по щеке. — Мы сильнее, быстрее и опасней. — Еще рано, любовь моя. Но скоро, — заверил ее древний и аккуратно, будто боялся обидеть, выскользнул из ее рук. Он окинул довольным взглядом собравшихся вампиров, идеальных хищников и убийц. Когда-то давно Моварт охотился на них и считался в свое время лучшим убийцей кровопийц, пока сам не стал одним из них. Мужчина поднял взгляд к небесам, где, по легендам, их созерцали боги этого мира. Всемогущие или нет, они разочаровали мужчину, особенно Бог Милосердия, в служение которому он посвятил чуть ли не всю смертную жизнь. «Ты поплатишься за свое предательство, Стендарр. Я утоплю мир в крови, но доберусь до тебя».***
Освальд пришел в себя на рассвете и увидел чистое небо, окрашенное в оранжевые тона. Резкая смена положения на сидячее было ошибкой и вызвала внезапную боль в висках, будто на голове сжался стальной обруч. Мужчина тихо застонал и зажмурил глаза. Давление медленно спало. Сумбурное ощущение прошло так же внезапно, как и появилось. Полукровка пару раз моргнул, прогоняя легкую пелену перед глазами и осмотрелся, но горные пейзажи подсказали, что он все еще в этом мире. Все так же вынужден просыпаться на холодной траве после превращения с той лишь разницей, что на сей раз он был заботливо укрыт плащом. — Доброе утро, — отстраненно поприветствовал его Аарн. Он сидел на рюкзаке с маленькой палочкой в руке и от скуки наводил хаос в муравейнике. Насекомые сновали туда-сюда и пытались понять, что же это за неведомая сила ломает их дом. Парень вряд ли сам в полной мере осознавал, почему это делал, как и не мог объяснить полное отсутствие былого задора. Его лицо было неестественно бледным, игривые огоньки не плясали в голубых глазах. Остался только колючий холодный взгляд. Освальд заметил окровавленный мешок у ног приятеля, из-за содержимого принявший вытянутую овальную форму. Догадался, что там может лежать и потому не спрашивал. Заметил краем глаза какое-то движение и обратил внимание на привязанных к столбу кобыл. Гнедая фыркнула и затрясла головой, отгоняя назойливых комаров. Серая копошилась в земле и не спеша поедала траву. — Твои шмотки рядом, — Аарн, не глядя, указал палкой на скомканное снаряжение, продолжая копошить муравейник. — Есть хочешь? — Нет. — Освальд развернулся и принялся натягивать конопляные штаны. — Ну да, чего эт я спрашиваю. — На лице имперца промелькнула нехорошая ухмылка. — Теперь ты понимаешь, почему я хочу излечиться? — Да. Освальд, — Аарн поднял на него отстраненный взгляд и прекратил нарабатывать негативную карму за уничтожение насекомых. — М? — Это было поселение. Там были дети. — Я знаю. — Знаешь? Освальд застегнул клепаную куртку и закинул за спину круглый щит. — Ты все видишь, слышишь и чувствуешь… — Мужчина медленно побрел к лошадям. Имперец не спешил подниматься. — Но не контролируешь. Есть только ярость и голод. Хотя даже не голод, нет. Скорее неутолимая жажда крови. И с каждым разом хочется все больше и больше. — Ты перебил почти всех изгоев, но меня не тронул. Освальд отвязал серую кобылу и отвел ее в сторону. Он помнил тот момент, когда чуть не бросился на друга и не разорвал на куски. Вся его сущность желала этого, но каким-то образом он смог укротить зверя и заставил отступить. Аарн не стал настаивать на продолжении диалога. Молча поднялся, подхватив рюкзак, и отвязал гнедую. Через какое-то время, двигаясь на юго-восток к основному тракту, парень решил поделиться новостью: — Ночью погибли не только изгои. Я нашел труп гонца — твоих рук дело, кстати. — И? — Освальд не понимал значимость столь «важной» информации, как и всегда, демонстрируя нулевой интерес. — У него было письмо. — Из Хогвартса? — Нет. — Парень спокойно отнесся к сарказму, не проявляя былого раздражения благодаря выработанной за многие дни выдержке. — Письмо от Эленвен — она главный талморский эмиссар в этих землях. Там приказ какому-то Ондолемару собрать большой отряд из нордов Предела и отправить их в Истмарк. — Ага. — Мы можем пойти с ними. — Ежик кололся и плакал, но продолжал есть кактус, — вспомнил старую пословицу Освальд и как-то устало глянул на напарника. — Мы едем на север. Никуда более. — Освальд, мы можем многое исправить. Мои знания… — Станут бесполезны, если что-то пойдет не так. — Воин выехал перед ним и остановил кобылу. — Ради чего ты готов рисковать? — Ради Империи, — не моргнув глазом, ответил Аарн. — Империалист ты хренов, — выдохнул остроухий, прикрыл лицо рукой и протяжно завыл. — Ты готов рисковать не только своей жизнью, но и моей. Ради чего? Ради какой-то там Империи, с которой нас ничего не связывает. Нет, заткнись и слушай. — резко осадил имперца полукровка и дернул поводья. Кобыла недовольно фыркнула и дернула гривой. — Мы не в фанатской сказке, что пишут дети, которые списывают героев с самих себя, а потом творят всякую хуйню во имя мира, дружбы и регулярного секса. Это реальность, Макс, — Освальд специально выделил интонацией настоящее имя, — а реальность такова, что ты три раза блевал себе под ноги после первой драки и ныл две недели из-за судороги в ногах. Не спорю, я тоже блевал и ныл, но где гарантия, что мы выживем, а? Сколько мне еще будет улыбаться удача? Ты жив потому, что жив я. Потому что я могу выжить. Но сколько мне будет везти? Что будет, если удача отвернется от нас? Может меня завтра зарубят топорами и все — пизда-рулю-меняй-колеса? И ради чего? Ради твоей вшивой Империи. — Да, Империи, — не остался в долгу Аарн и заговорил медленным, с непривычки слегка рычащим голосом: — Мы оказались в другом мире и я не хочу наблюдать за закатом человеческой эры, даже не попробовав что-то изменить… Разве ты не понимаешь? Доминион хочет стереть память о Талосе, потому что его суть мешает их возвращению на небеса. Башня Белого Золота пала, последняя осталась в Хай Роке. И только Империя может помешать эльфам. Я хочу помочь предотвратить конец гребаного света. Если не поэтому мы здесь, то зачем, Тимур? Зачем? Я знаю историю, знаю практически все. И я вижу нашу цель в том, чтобы изменить эту самую историю. Для начала убить Ульфрика, не допустить войны и не дать исполниться пророчеству. А если нет, то в чем прикол лечить тебя и пытаться устроиться в новой жизни? Наблюдать потом апокалипсис? Проще перерезать себе вены. — Смысл жизни в том, чтобы жить. Все остальное — любовь, родина, вера и тому подобное — тупое оправдание для детей. Да, намного проще перерезать себе вены, но суицид удел слабаков, признак эгоизма и лицемерия. Потому что остальные идут дальше, но ты посчитал свои нелепые страдания выше чужих. Я иду дальше, Макс, и прав на страдание у меня намного больше чем у тебя. И мозгов тоже. Остроухий тронул коня по бокам, оставив последнее слово за собой. Аарн какое-то время стоял на месте и смотрел в спину медленно удаляющегося напарника. Погруженный в свои мысли, блондин понимал, почему полукровка так говорил, как и то, почему занял нейтральную позицию. Но вера в правоту своих слов не позволяла согласиться с этим. Вся дорога обратно в Маркарт прошла в молчании, воины изредка обменивались парой обыденных фраз, но не более. Если Освальд почти не изменился в лице и вел себя практически так же, как и всегда, то Аарн не блистал прежним весельем и нескончаемым оптимизмом — воспоминания прошлой ночи то и дело проскакивали перед глазами и пробивали до дрожи. В какой-то степени парень стал понимать, почему напарник так яростно ненавидит этот мир и то, что он ему подарил. Они добрались только на третьи сутки, ближе к обеду. Двемеритовая гвардия закрыла ворота, задавая приезжим множество вопросов, касающихся не только цели прибытия и личности, но и про местные племена изгоев. При этом стража не уставала напоминать о том, что Маркарт — самый безопасный город в Пределе и никаких дикарей здесь нет. Пустили их не сразу. Воинам пришлось долго объяснять за мешок с двумя головами и переговорщиком выступил Аарн. Он ярко продемонстрировал качество жителя Сиродила или, по крайней мере то, что им приписывают — великолепное красноречие. Казалось, норды поверили во все, что рассказывал им имперец, а после упоминания Тонара как работодателя, так даже доказательств не потребовали. Стоило блондину оказаться за воротами, как он тут же «набросился» на прохожих с расспросами о последних событиях, мягко сводя разговор на убийства в городе. Кто кого и зачем должен был убить, Освальд не знал и спрашивать не стал. Однако заметил, что с последнего приезда, на улицах Маркарта воинов в двемерите стало чуть ли не в два раза больше. О них, и много о чем другом, им рассказал пожилой прохожий. Старик говорил много и не забывал разбавлять свою шепелявую речь разнообразной руганью в адрес ярла, изгоев, талморцев, Империи, своей жены, собаки и зубных лекарей, да и вообще всего на свете. Когда маленький рассказ перетек в пламенную речь, Аарн спешно ретировался. Он узнал все, что хотел — из шахтерского поселка прибыла большая партия серебра и ее пытались разгрузить не один час. Все из-за того, что телеги не могли подъехать к массивным дверям Сокровищницы и людям приходилось брать ящики в руки и подниматься по вытесанным склоне горы ступеням. Внутри работа била ключом, практически все были заняты, из-за чего напарникам пришлось ждать около получаса чтобы Тонар их принял — если бы не новости о двух головах, банкир послать бы их куда подальше, так как слитки из чистого серебра были гораздо важнее каких-то там дикарей. — Давайте, только быстрее. — Норд активно жестикулировал свободной рукой и не смотрел в их сторону, поглощенный чтением какой-то толстой книги. Они зашли в прежний кабинет. Мужчина отложил фолиант на стол в развернутом виде и внимательно следил за движениями полукровки, покуда Аарн украдкой старался разобрать корявый почерк. Лицо представителя уважаемого клана вытянулось в изумлении. И не только потому, что Освальд бесцеремонно вытряхнул содержимое импровизированного мешка прямо на стол, оставляя на открытой книге темно-красные следы, но и наличию искомых голов человека и ворожеи. Повисла затяжная пауза. Тонар почесал гладкую лысину на затылке и протяжно «агакнул». Только после этого он окинул бродяг оценивающим взглядом и заприметил еще более неважный вид нежели пару дней тому назад. Теперь они выглядели отвратительно. — Даже знать не хочу, как вы это сделали. — Норд обратил внимание на засохшие у имперца капли крови, на рукавах и подоле стеганки, когда как высокий будто вывалился в грязи. — Вас будто в говне искупали. — Деньги, — сразу перешел к делу остроухий. Тем не менее, норд решил удостовериться в подлинности трофеев и приказал послать за Ярлогом. Только после того, как воняющий чесноком и элем громила подтвердил личности вожака и «той-самой-мошонки», клан Серебряная Кровь выплатил бродягам двумя толстыми мешочками серебра номиналом не менее сотни монет. — А септимами нельзя? — не удержался от вопроса Аарн и критически осмотрел не умещающийся в ладони мешочек. — Или камнями там. Вроде один аметист стоит около ста шестидесяти серебряных. Хотя лучше золотом. — Можешь вернуть, если не нравится, — с ухмылкой предложил банкир, но ответа так и не получил. Тонар решил продолжить сам: — Что ж, хочу сказать: я впечатлен. Два человека перебили целый лагерь изгоев… — Поселение, — поправил его Аарн, на что банкир цокнул языком, демонстрируя что ему не было дела до горных дикарей. — Вы выполнили работу — вот это важно. Доказали, что первое впечатление обманчиво. Ярлог согласно кивнул и теперь относился к бродягам с небольшим уважением. — И посему я предлагаю заключить с моим кланом долгосрочный контракт: вы получите достойное снаряжение, кров и пищу, а так же будете под нашей защитой. — К сожалению, мы не можем принять ваше предложение, — мягко отказался за них блондин, чем слегка удивил банкира. — Мы направляемся на север в земли Хаафингара. — Уверены? — Как бы общее впечатление не портило о бродягах мнение, норд не собирался вот так просто терять потенциальных рубак. Причем не абы каких. — Дважды предлагать я не стану. Вы получите больше, чем может предложить какой-нибудь ярл. Или король. С вашим талантом, мы могли бы взять под контроль весь Предел… Подумать только — два человека перебили целый лагерь. Может, вы меня дурите? Тогда откуда головы… — Прошу простить, Тонар, — Аарн старался говорить учтиво и слегка поклонился. — Но мы все равно откажемся. — В таком случае я вернусь к своим обязанностям. И да, — он остановил собиравшихся уходить бродяг. — Если вернетесь — не забудьте заглянуть ко мне или моему отцу. Клан Серебряная кровь всегда рад иметь дело с опытными воинами. Кстати, как вас зовут-то? — Аарн. — Освальд Олафссон. — Таки твой папаша Олаф заломал остроухую, — хмыкнул на прощание банкир и переключил все внимание на громадного помощника. Когда бродяги покинули помещение и закрыли за собой двемеритовую дверь, хозяин Сокровищницы погладил лысину и уставился на заляпанную кровью книгу учета. За порчу имущества было положено наказание, особенно если ущерб нанесен столь ценному предмету. Но источник крови позволил молча простить пакость. — Знаешь, что? — Тонар с улыбкой вальяжно опустился на стул и сложил на животе руки. — Что? — Проверь-ка лагерь дикарей. Не думаю, что они прям всех уложили. Но если это правда… — Не думаю, — тут же отрезал Ярлог гулким басом. Банкир с интересом прислушался к мнению подчиненного: — Они могли проникнуть туда ночью. Может кого зарубили на обратной дороге, но не думаю, что всех. — Но достали же, — заметил Тонар и кивком указал на трофеи. — И этим они заслужили уважение. Не каждый рискнет сунуться в логово зверя. — Например ты? — хмыкнул банкир, на что громила зло цокнул языком и закатил глаза. Иногда самодовольные колкости начальства раздражали его до белого каления. — Не хотел туда ехать, а все же придется. Перебей выживших, спали, делай что хочешь, но тамошние ископаемые должны быть нашими. — Иска… что? — Иди уже. Я плачу тебе не за умственные способности. Напарники не стали далеко уходить от Сокровищницы и остановились у края яруса. Блондин достал из-за пазухи помятое талморское письмо и еще раз перечитал его. Затем развернул и погладил большим пальцем сломанную орлиную печать. — Его надо отнести, — пробубнил парень и глянул на друга. Тот облокотился на ограждение, наблюдая за прохожими внизу, и о чем-то размышлял. — Письмо? — уточнил он, глянув на пергамент. — Не думаю. — А как же невмешательство? — мимолетно ухмыльнулся Аарн и легонько толкнул его локтем. — Если ты отнесешь вскрытое письмо, то тебя по головке не погладят, — логически заметил полуэльф и скорчил недовольную гримасу. Следующие слова, несмотря на личные принципы, были ему неприятны: — Выкинь, сожги, не знаю, просто избавься от него. Это не наши проблемы. Имперец послушал напарника, несколько раз скомкал клочок бумаги и, разорвав на маленькие кусочки размером с ноготь, по одному бросал вниз. Легкий ветерок, что дул со стороны гор, подхватывал их и уносил в неизвестном направлении. Следующий вопрос лучника прозвучал как нечто само собой разумеющееся, риторически: — Бухаем? — Бухаем. Ближе к закату они встретились в местной таверне и не проронили ни слова. Каждый отдыхал по своему. Освальд держался подальше от скоплений людей и просто наблюдал за их играми, криками, смехом и редкими драками пьянчуг. Самым забавным было то, как вышибалы бесцеремонно выбрасывали самых буйных за двери головой вперед. Аарн действовал наоборот и находил утешение в компании посетителей, особенно радуясь обществу местной рыжеволосой красавицы. Ему понадобилось каких-то пару минут, чтобы добиться ее расположения и вскоре молодые люди мило о чем-то беседовали и посмеивались. Мания напарника заглядывать под каждую юбку раздражала полукровку. Доступность представительниц прекрасного пола тоже. Он много раз себя спрашивал, почему такое вообще происходило и не состоял ли секрет в красноречивости имперца? А может простое отношение местных к постельным утехам? Или все сразу? Ведь по сути, блондин использовал женщин. Могли ли они поступать так же? Освальд не знал. Он был далек от разгула. За всю жизнь он имел отношения только с двумя женщинами, а последней и вовсе сделал предложение. Невольно предавшись воспоминаниям, оборотню стало не по себе, взгляд потяжелел и опустился на неровную поверхность шлифованного стола. Руки невольно сжались в кулаки, но человеческие ногти были недостаточно остры, чтобы пустить кровь. Кто-то подошел к его столику, собираясь составить компанию одинокому воину. Незнакомец остановился возле свободного стула и собирался о чем-то спросить, но так и застыл с открытым ртом. Жестокий взгляд Освальда был красноречивее любых слов и пределец поспешил оставить того в покое. Да, Олафссон ненавидел этот мир и имел на это полное право. Полукровка лишился всего, чего добился, всех, кто ему был дорог и всех, кого любил. Практически всех, так как непутевый друг был последним, что у него осталось от прошлого. И за него Освальд готов был сражаться. Даже если против них выступят сами боги этого мира — Освальд не отступит, погубит себя, но не отдаст жизнь паренька. Серые глаза поднялись на посетителей таверны и нашли среди них светловолосого сиродильца. Тот явно добился больших успехов в ухаживании за местной девушкой. Они поднялись из-за столика и, держась за руки, удалились в сторону постоялых комнат. Следующее утро не отличалось от предыдущих, только кошмары стали немного ярче и почти в точности повторили резню в поселении изгоев. Маркартские кровати не произвели на Освальда впечатления — каменные, неудобные, даже с учетом шкур. Он не мог взять в толк: как эльфогномы вообще могли спать на чем-то подобном? Неужели великие изобретатели этого мира, единственные, кто мог создавать сложные механизмы, не додумались до матрасов? Если гении Тамриэля считали, что путь к просветлению лежит через мучения, то Освальд предпочел бы оставаться невежей. Мужчина собрал вещи обратно в рюкзак, но на миг остановился, стоило рукам коснуться мешочка. Даже сквозь льняную ткань, он чувствовал пальцами острые грани серебристой сферы и неприятное покалывание. Воин задумался о даэдрической принцессе, которая пообещала ему исцеление за небольшую услугу и почувствовал сомнения. Послушать друга-задрота и отправиться туда, куда тот говорит? Или же идти дальше на север по воле какого-то демона? Освальд мотнул головой, прогоняя эти мысли. Все было решено и сворачивать не стоило. С Аарном он встретился за завтраком и сразу же заметил в нем положительные изменения. Имперец немного повеселел и, казалось, его больше не передергивало при воспоминаниях о той резне. К нему вернулись придурковатая ухмылка и игривые огоньки в глазах. — Мне приснился сон, — рассказывал блондин, попутно поедая оленину. — Да? И какой же? — Не поверишь. Я стырил у Гэндальфа волшебный посох, которым можно крафтить золото. Но я что-то сделал не так и сломал его. И что ты думаешь? Этот черт начал мне смски с угрозами присылать и картинки с розовыми членами. Освальд не сдержал смешка, представив себе эту картину. — И что было дальше? — А ничего, — Аарн придал себе самое серьезное выражение лица, насколько позволяла его актерская игра: — Я так обосрался, что аж проснулся. — Ты в курсе, что ты дебил? — Да, и что? — не стал отрицать очевидного имперец. В подтверждение своих слов, он насадил на вилку горошину и катапультировал ее в друга. Перед отъездом они потратили половину утра на хождение по лавкам и магазинам, пополняя запасы провизии и походных принадлежностей — и вскоре полученных за головы денег будто и не бывало. Аарн по привычке рассказывал удивительные вещи о Пределе, но на этот раз тема касалась вымерших эльфогномов. Освальд впервые слушал его внимательно и не перебивал саркастическими комментариями. Разве что позволял себе редкие уточнения, например про механических пауков, стражей и центурионов. По правде говоря, воина интересовал принцип работы этих машин, даже несмотря на то, что все вертелось вокруг магии. — Стимпанк какой-то, — выразился он на заявление, что некоторые механизмы двемеров работали на пару. Если это так, то почему эта раса не додумалась до машин? Даже древние греки дошли до парового двигателя, но не смогли бы сделать из-за отсутствия нужных технологий. — Кстати, ты говорил, что у механических сфер есть арбалеты. — Почему их никто не делает? — догадался о вопросе имперец, на что полукровка согласно кивнул. — Именно. Они хоть и сложнее луков, но с ними меньше возни. Любой дурак сможет стрелять, главное косоглазием не страдать. Блондин задумчиво посмотрел вперед и почесал затылок. Он никогда не задавался вопросом, почему жители Тамриэля не переняли эту технологию у двемеров. Или же почему не уменьшили размеры скорпионов, которые используют в Имперском Легионе, чтобы из него мог стрелять один легионер, а не два-три. Парень какое-то время обдумывал ответ, пока не отвлекся на шедший впереди них каджитский караван. В этих кошколюдях — словечко прицепилось к нему из-за Освальда — не было ничего особенного или уникального. Как и многие из их расы, они странствовали по миру и составляли костяк мировой торговли. В игре, конечно, они ходили пешком, а не использовали вьючных лошадей, загруженных мешками, да тележки с ящиками и сундуками. Но внимание Аарна привлекли не жители пустыни, а их небольшое, но колоритное сопровождение: низкорослый орк, смуглый сиродилец, долговязая светловолосая нордка, лысый хлюпкий босмер, и невысокая данмерка. Напарники ехали немногим быстрее чем караван, а потому медленно догоняли процессию. Один из каджитов, что замыкал шествие всадников, обернулся на стук подков и дружелюбно помахал путникам. — Дебилы, наверное, — ответил наконец Аарн и, увидев замешательство друга, уточнил: — Я за арбалеты, а не про этих. — Приветствую, друзья, — заулыбался каджит с характерным урчанием в голосе. — Куда дорогу держите? — Солитьюд, — опередил напарника Освальд, с интересом рассматривая вооруженный отряд. Выглядели они как головорезы, что для наемников обычное дело. Только немного посолиднее за счет легких доспехов из кожи и стали. Больше всех выделялся орк со своей орихалковой броней и до жути смешным рогатым шлемом. — О-о, — улыбка каджита стала еще шире, показав ряд острых клыков. — Нам с вами по пути. Чем больше народу, тем спокойнее дорога. Двое из сопровождения, каджит и сиродилец, замедлили коней и пристроились в конце каравана, рядом с новыми попутчиками. Их скромное, но все же хорошее снаряжение вызывало у ребят легкую зависть. У мохнатого болотистый плащ прикрывал кожаный доспех с замысловатыми узорами, а смуглый доверил жизнь крепкой кольчуге с небольшими пластинами на груди. Примечательной деталью человека был массивный двуручник за спиной, вызывающий сомнение в его способности использовать это оружие. «Как они ими воюют?» — спрашивал сам себя Аарн, когда к нему впервые попала эта стальная махина. «Он же весит кило восемь, не меньше!». Воины рассматривали незнакомцев с самодовольными ухмылками и чувством собственного превосходства. — Ба’Расину интересно узнать, кто вы? — присоединился к разговору каджит с темной шерстью. Его янтарные глаза скользили по острому лицу Освальда, пока не зацепились за торчащие из-под волос кончики ушей. Кот поджал вибриссы и тихо хмыкнул. Освальд не разбирался в мимике этой расы, а потому не был уверен в реакции Ба’Расина. — Наемники, как и вы, — на этот раз ответил Аарн и дружелюбно улыбнулся новым знакомым. — Я — Аарн, а это — Освальд. Мы едем через север к Данстару. Слыхали о Кровавых хоркерах? Ярл Белого Берега объявил за них большую награду. Остроухий ничего подобного не слышал, но готов был поспорить, что имперец ориентировался по своим знаниям. Каджиты и сиродилец отнеслись к словам парня скептически. — Да ну? Вдвоем против пиратов? — высказал за всех неверие смуглый и дернул правым плечом — двуручник явно много весил и перенапрягал спину. — Не обязательно. Может еще кто-то будет? Постепенно некоторые всадники стянулись к хвосту и кое-как сгруппировались во всю ширину дороги. Аарн откровенно радовался обилию внимания к своей персоне и новым знакомствам. Особенно его радовала светловолосая нордка с яркими глазами цвета неба. Освальд не принимал особого участия в разговоре — в обществе у полукровки потребности не было. Однако он не мог не заметить данмерку и странную заинтересованность в ее двухцветном взгляде, что время от времени по нему проскальзывал. Одетая в странный, по его мнению, полудоспех из кожи, редких колец кольчуги и наплечников, она не пользовалась оружием. По крайней мере каких-либо ножен полукровка не заметил, как и лука или посоха. Эльфийка была по своему привлекательна, несмотря на непривычный тон кожи и цвета глаз. Черные, зачесанные назад волосы доходили ей до лопаток. Они мягко облегали острое личико с немного впалыми щеками и не скрывали заостренные уши. Изогнутой формы глаза не казались чем-то странным, смотрясь вполне естественно или даже экзотично. Они были двухцветные — один алый, а второй бледный. Освальд признавал ее привлекательность, но телесного влечения, не испытывал. К закату караван остановился недалеко от дороги, у склона к реке Карт. Напарники расположились у северного края стоянки и занимались традиционной тренировке на палках. На этот раз Аарну не повезло проиграть всухую и он с недовольной мордой сам занимался обустройством ночлега. За это время Освальд воспользовался случаем и спустился к реке искупаться, чтобы избавиться от усиливающейся день ото дня собачьей вони. Его примеру последовали немногие и в основном из отряда сопровождения. Каджиты не изъявили желания погружаться в воду. Вскоре на ночном небосводе засияли миллионы ярких звезд, а из-за горизонта поднялись убывающие луны. Полуэльф лежал у костра с травинкой в зубах и наслаждался северным сиянием, переливающимся зелеными и голубоватыми красками. Красивое и редкое явление для Земли. Частое и ничем не примечательное для Нирна. Мужчина приподнял голову на звук шелеста травы и увидел силуэт чертыхающегося напарника. Аарн был недоволен и не отрывал руки от левой скулы, где медленно наплывал свежий синяк. — Дай угадаю: девчонка дала тебе в морду? — А лучше б просто дала, — пробубнил имперец, копошась в поясной сумке, и достал маленький мешочек целебных трав. — Ей богу, была б она мужиком — я бы врезал. — Была б она мужиком — я бы засомневался в твоей ориентации. Тем более, а вдруг у нее есть член? Ты так и не проверил. — И слава богу! — воскликнул парень, усердно втирая щепотку голубого горноцвета с примесью бесовского гриба в опухшую скулу. — Мне таких сюрпризов не надо. — А ведь ты европеец, — припомнил Освальд повеселевшим голосом, но внешне оставался невозмутимо спокойным. Аарн прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, чувствуя возникшее раздражение. Если бы он мог стрелять глазами, то наверняка его взгляд проделал бы в повеселевшем воине сквозную дыру. — Я по девчонкам, — удержался от ответной колкости блондин. — И несмотря на все пережитые гнобления и унижения моей души, я тебя все же обрадую… Освальд вопросительно изогнул бровь и перекинул травинку к другому уголку рта. Заметив искру заинтересованности в серых глазах, имперец приободрился и игриво улыбнулся: — Айрен спрашивала о тебе. — Ты со всеми успел познакомиться, — скорее констатировал факт, чем спросил полукровка. Аарн, тем не менее, принял сказанное за вопрос: — Ну да, ты ж меня знаешь, — он пожал плечами и невзначай обернулся к одному из двух костров каравана. — Новые люди, новые впечатления. — Потом повернулся обратно, но к тому моменту у мужчины пропал весь интерес. — Да ладно тебе, Освальд, тряхни стариной! — Стариной? Мне что, лет восемьдесят? — А ломаешься как первокурсник. Ты только глянь на нее! Фигура что надо, шикарные бедра и грудь не совсем маленькая — двойка, наверное. И самое главное здесь то, что девушка готова с тобой переспать… а если ей сотня лет, то опыта должно быть ого-го! — Сотня? Она что, молодая снаружи, но старуха внутри? — зацепился за слово полуэльф и скосил на друге многозначительный взгляд, но тот спокойно выдержал и даже не шелохнулся. — Я не знаю, как это работает, но ведь работает! — Мы можем оставаться юными до двухсот лет. Мелодичный голос прозвучал неожиданно и заставил людей замолкнуть. Воины почти синхронно повернулись к непонятно как оказавшейся рядом темной эльфийке и неуверенно переглянулись. Им не нравилось, когда кто-то подслушивал, а сколько слышала данмерка они не знали. Замешательство мужчин нисколько не смутило Айрен, она спокойно присела рядом с ними на холодную землю, поджав под себя ноги. — Некоторые, чьи познания в магии и алхимии велики, могут жить и дольше, сохраняя свою молодость. — Ее мягкий взгляд повернулся сначала к имперцу, а потом задержался на полукровке. Она слегка наклонила голову на бок и поменяла позу на более откровенную, но не сильно вызывающую. Аарн хорошо разбирался в языке тела и прекрасно считывал желание эльфийки, при этом не постеснялся облюбовать выпирающую под дубленой кожей грудь и плавный изгиб талии. Парень повернулся к Освальду, который либо не замечал прямого посыла, либо усердно держал нейтральное лицо и не опускал глаз ниже ее головы. Он склонялся к первому. — Насколько долго? — спросил Аарн, так как полукровка не спешил вступать в беседу. Она ответила, продолжая рассматривать брюнета, будто углядела в нем какую-то интересную загадку: — Веками. Наступило неловкое молчание. Остроухий вернулся к созерцанию северного сияния и демонстративно не обращал ни на кого внимание. Данмерка, немного расстроенная его безразличием, отвернулась на пламя, чьи блики весело заплясали в двухцветных глазах. Аарн почувствовал себя героем знаменитого выражения и посчитал свое присутствие лишним. Он решительно откашлялся и, поднимаясь на ноги, невзначай молвил про заканчивающийся хворост, и скрылся в темноте. Освальд расценил его уход «предательством», а Айрен наоборот, будто только и ждала, когда они останутся наедине. — Твой друг забавный. Хотя Йорлин не оценила его шуток, — она говорила тихим, бархатным голосом, к которому мужчина остался равнодушным, как и к ее словам. — А вот ты неразговорчивый. — Это упрек? — Освальд достал травинку, критически осмотрел обгрызанный стебелек и выбросил куда-то в сторону. — Простое замечание, — Айрен пожала плечами. — Чаще всего, те, кто хранит молчание, оказываются гораздо лучше болтунов. Но и сложнее. Они скрывают свои истинные чувства за ширмой безразличия и отстраненности, и не всем готовы открыться. — У тебя богатые познания, — не стал препираться полукровка, чем вызвал у девушки теплую улыбку. — Я многое повидала на своем веку. — Веку? — он припомнил ее слова про долголетие данмеров, а потому не удержался от уточнения: — А если конкретнее? — Шестьдесят восемь зим, — спокойно ответила девушка, для которой вопрос не был каким-либо оскорблением и нарушением правил этики. Названная цифра не могла уложиться в голове из-за внешности эльфийки, которая, по человеческим меркам, выглядела намного моложе. Замешательство Освальда понравилось данмерке. — Что? Выгляжу старше? — она улыбнулась еще шире и поправила длинные волосы, убрав локоны за левое ухо и подставляя шею ласкающему теплу костра. — Скорее наоборот, я бы не дал тебе больше тридцати. Их глаза встретились. Его, недоверчивые и почти пустые на эмоции. Ее, снисходительные, полные тепла и безграничного терпения к тому, кто не спешил ей открываться. В полном молчании, они не замечали веселых голосов у соседних костров и возмущенных криков рыжего каджита, над которым буйно посмеивался орк. — Атас!!! Лагерь затих. Жители Тамриэля не знали значения этого слова, а потому не поняли предупреждение об опасности. На свет костра выбежал перепуганный Аарн с побледневшим лицом. Олафссон вскочил на ноги и потянулся к оружию. — На нас напали! — дополнил имперец, подбежав к своей кобыле за луком. Из-за дрожащих рук ему было сложно натянуть тетиву на другой конец рогатого лука. Из темноты просвистела первая стрела и тут же пронзила одного из каджитов. Смертельно или нет, ни Освальд, ни Айрен не видели. Воин на инстинктах приподнял щит и почувствовал предплечьем два слабых удара. Первая стрела отскочила. Вторая застряла между волокон и многострадальное дерево треснуло. Раздались боевые кличи нескольких глоток и на полянку лагеря выбежало около десяти человек в шкурах. Полукровка поразился своей удаче — дикари шли с севера, рядом с их привалом. Он мысленно проклинал все вокруг, понимал, что варвары добегут к нему быстрее, чем союзники. Освальд сделал несколько шагов вперед и ощетинился, крепче сжал рукоять меча. За спиной тихо затрещало электричество. Веки сощурились от яркой, неожиданной вспышки молнии. Разряд толкнул одного из изгоев в грудь и окутанное всполохами тело опрокинулось на сырую землю. Айрен перебирала в руках искры и готовила новое заклинание. В следующую секунду крайний справа дикарь пошатнулся, а его рука машинально ухватилась за торчащую в бедре стрелу с гусиным оперением — только Аарн использовал такие. Лучник не отходил от гнедой кобылы, везущей колчан и уже готовил следующий снаряд. В его сторону направились двое изгоев. Освальд сорвался с места на перехват. Айрен осталась одна против толпы. Она почувствовала мимолетную обиду, но тут же собралась и выпустила новый разряд. Полукровка столкнулся с дикарями. Он явно переоценил свои силы и был снесен как от удара тараном. И тем не менее своего он добился — горцы до напарника так и не добрались. Началась самая настоящая неразбериха. Изгои не придерживались какой-нибудь тактики и использовали численное превосходство и внезапность. Аарн и хлипкий босмер не видели лучников врага и оттого стреляли вслепую. Кони пугливо ржали, один жеребец случайно получил стрелой с вороным оперением в брюхо и сразу же взбесился. Конь дергал головой, пытаясь разорвать привязанные к столбцу поводья. Караван отбивался как мог, на каждого приходило два, а то и три горца. Пятеро воинов мешали Айрен использовать магию в полную силу. Из темноты в данмерку вылетел фаербол. Та отвлеклась от ближайшего горца, но вместо чар Оберега прильнула к земле. Огненный шар пролетел над головой и просмолил пару волос. Смуглый сиродилец поспешил ей на помощь и взмахнул двуручником. Сталь прорубила выскочившую из ниоткуда дикарку от плеча до пояса. Освальд с трудом разобрался с двумя воинами, место которых заняли две низкорослые женщины. Они теснили его от лагеря в темноту. В прошлом мужчина презирал любого, кто поднял бы на женщину руку, но не в данной ситуации. Без всякого сожаления и угрызений совести, он всадил одной ребром щита по зубам. Женщина качнула головой, выбитая челюсть нелепо повисла на мышцах, а тело по инерции свалилось на землю. Но он открылся. Вторая дикарка воспользовалась этим и ударила топором по правому бедру. Лезвие прошло до кости. Брызнула кровь. Остроухий сжал от боли челюсти и с рыком взмахнул мечом. Сталь разрубила ребра и застряла в костях. Он снова ударил щитом и потянул меч на себя. Бретонка упала на спину с разбитым носом и кровоточащей раной. Аарн держался на расстоянии и «упражнялся в ловкости». То и дело его кто-то пытался пристрелить, но все, что он мог сделать, это пускать стрелы наугад и не забывать помогать остальным. Проку в возникшей мясорубке от имперца было мало, а шансов умереть с мечом было заведомо выше, чем с луком. Воины беспорядочно, в прямом смысле слова, дубасили друг друга и выкладывались по полной. Низкорослый орк вместе с Ба’Расином защищали хозяина каравана — тот не умел сражаться. Зеленокожий размахивал массивным молотом из орихалка, грозясь переломать нападавшим все кости, тогда как каджит ловко управлял копьем и щитом. Айрен окружила себя огненным вихрем. Прилетающие из темноты фаерболы не позволяли перейти в наступление и заставляли постоянно обороняться призрачным мечом. Освальд, несмотря на рану в ноге, перехватил еще двоих, что собирались добраться до Аарна. Воин игнорировал боль и кровотечение, на полной скорости влетел в рослого дикаря и завязал новую драку со вторым. Данмерка пустила в темноту очередную молнию, откуда тут же раздался болезненный крик. Изгои, которые увидели это, замешкались, но продолжали наступление. Чаша весов медленно склонялась на сторону обороняющихся — колдуны могли решить исход любого сражения. Айрен перешла в контратаку и в мгновение ока поджарила молниями пару дикарей. Волшебный меч, призванный в трудную минуту, рассеялся, уступив место электрическим искрам. Аарн подсобил эльфийке и выпустил стрелу в ее последнего противника. Наконечник мягко прошил шейные мышцы и застрял в гортани. Мужчина вздрогнул, из рта и раны брызнула свежая кровь, но руки по-прежнему держали кованый меч. Секунда и разряд молний впился ему в грудную клетку, обугливая кожу. Его сердце остановилось. Тело мешком повалилось на землю. Освальд полностью отдал себя азарту битвы. Его расколотый щит лежал на земле. Руки сжимали короткую рукоять меча. Воины сошлись в клинче. Варвар сделал шаг вперед и врезал коленом в пах. Полукровка согнулся, а потом, словно зверь, набросился на горца, высвобождая физическую боль через ярость. Аарн наблюдал эту картину и поразился тому, как просто человек может превратиться в лютого зверя. И на что он способен, когда хочет жить. Освальд выронил меч, когда повалил изгоя на землю, и разбивал кулаками его лицо в кровавое месиво. — Назад! Назад! — стали кричать предельцы, когда Айрен начала испепелять их одного за другим. Парочке выживших повторять не пришлось и они бросились наутек. Самые храбрые оставались до конца, позволяя собратьям уйти в темноту прежде, чем отступить самим. Все закончилось. Никто не стал преследовать нападавших. Аарн быстро подбежал к скрутившемуся на траве напарнику и припал рядом на сырую землю. — Этот хер мне яйца отбил, — процедил сквозь зубы полукровка и тихо замычал. — Та ладно тебе, новые вырастишь, — съехидничал лучник, копошась в поясной сумке, и достал маленький флакон красной жидкости. Освальду было не до смеха, серые глаза зло стрельнули в друга и тут же прикрылись. — Иди нахуй. — Не в этой жизни. Давай, пей. — Блондин помог приподняться и поднес горлышко к его губам. Эффект зелья наступил почти мгновенно. Освальд зажмурился, перенося не самые приятные процессы восстановления тканей. Аарн следил за процессом и с удовлетворением осмотрел образовавшийся длинный шрам. Мужчина перевел взгляд на лежавшего рядом дикаря. Избитый в кровь, он все еще был живой. Недовольный такой деталью, Олафссон осмотрелся вокруг себя и что-то нашел в темноте. Сначала имперец подумал, что это был его меч, но то был камень. Освальд без лишних раздумий подвинулся к горцу и пару раз хладнокровно влупил тому по голове. Дикарь перестал дышать. Мертвые или едва живые тела поражали своим количеством. В караване погиб только босмер — изгои нашпиговали лесного эльфа как ежика, — а орк, несколько каджитов и нордка отделались ранами разной степени паршивости. Невредимыми оказались только Аарн, со своим везением, и Айрен, благодаря знаниям в колдовстве школы Исцеления. Ри’Маханд принял решение свернуть стоянку и идти как можно дальше от этого места. Спорить с ним никто не стал.