Чувствовать

Юнги неловко мялся на пороге чужого дома. Ему предложили поработать сиделкой для слепого мальчика. Он согласился, а теперь искренне не понимал, что ему делать. Одно успокаивает — у него будут деньги на музыку. И, в любом случае, мальчик тоже омега. Они должны найти общий язык. Юнги надеется на это. — Ничего сверхъестественного делать не нужно, просто выходить с ним гулять и иногда готовить ему еду, когда у нас не будет времени. Ты же недалеко живешь от нас? — Юнги кивнул. — Мы будем тебе звонить в такие ситуации. А так он вполне самостоятельный. Юнги внимательно слушал чужие рекомендации, и что-то ему не нравилось в этих словах, что-то раздражало, но понять причину неприязни он не мог. — Ладно, мне пора на работу. Удачи. Мин неловко поклонился и стал думать, как ему пойти на контакт со слепым мальчиком. Он постучался в комнату, где, по словам отца омеги, находился его подопечный, но ему не ответили, Мин постучал еще раз и только после этого раздался немного раздраженный ответ: — Войдите. Юнги робко вошел в темную комнату. Он оглядел односпальную кровать, застеленную темно-коричневым покрывалом, стол со спиленными углами, стул, задвинутый до упора под тот самый стол, и шкафы, расставленные вдоль стен так, чтобы трудно было зацепить их ногой или плечом, но не это привлекло внимание Мина. Возле стены, рядом с дверью, стояло черное фортепьяно. Глаза Юнги загорелись, и он поспешил отвести взгляд от музыкального инструмента. Мин посмотрел на омегу в черных очках, тот контрастом выделялся в белой кофте на фоне черных штор. Мальчик закусил пухлую губу и скрестил руки на груди. — Всё осмотрел? Юнги скривился от раздраженного тона, но подавил свое неудовольствие. — Меня зовут Юнги, — омега поклонился, согнувшись едва заметно. — Ты же понимаешь, что я не увидел твоего поклона? Зачем это сделал? — Но ты же знаешь, что он был, — пожал плечами Юнги. Мальчик усмехнулся, но в его движениях пропало раздражение. Он смягчился. — Чимин. — Рад знакомству, Чимин. Омега улыбнулся уголками губ в ответ. В тот день они много разговаривали, желая понять друг друга лучше, всё-таки им придётся много времени проводить вместе. Пак оказался вполне милым мальчишкой младше Юнги на год. Он рассказывал много о себе, но упрямо увиливал от тем, связанных с его зрением или семьёй. Мин не настаивал на ответах, он всегда ценил личное пространство других людей. Юнги рассказывал мало. Он не любитель делиться информацией о себе, предпочитая раскрывать ее постепенно, в зависимости от ситуации. Мин улыбнулся и подавил смешок, когда услышал смущенное: «Я боялся, что ты будешь относиться ко мне с жалостью». Чимин еще не знал тогда, что Юнги плевать на людей, и жалость он к ним не испытывает. Жалость у него только для бездомных кошек и собак. Зато потом Пак постоянно повторял: — Хен, нужно быть более снисходительным к людям, все разные. — Меня не волнуют их проблемы, при чём тут я? Я не хочу слушать, какие они несчастные. Чимин обычно качал головой и вздыхал, но ничего не отвечал. Он почему-то становился грустным после таких речей, и Юнги винил себя за грубые слова. Вот и сейчас они идут в парке, а Юнги жалуется Чимину: — Нет, ну, ты представляешь, я ему говорю: «Ты мне не интересен», а он продолжает ныть про свое люблю-не-могу. Бесит. — Хен, будь мягче, он же влюблен в тебя, — Чимин держит его за локоть, поэтому когда он спотыкается, Юнги чувствует это и моментально подхватывает, не давая упасть. — Мне-то какое дело до того, что он в меня влюблен? Я ему говорил, что не заинтересован в отношениях, он все равно на что-то надеется. Я просил по-хорошему отстать от меня, но он не отстал, а теперь я должен быть к нему снисходительным. Нет уж, увольте. Нужно уметь понимать слово «нет». Чимин посмеивается над ним. — А ты присмотрись к нему, вдруг он твоя судьба. — Я не хочу разочароваться в чувстве юмора судьбы, поэтому не буду присматриваться, — бурчит, но улыбается, наслаждаясь тихим смехом. — Вредина. Чимин снова спотыкается о какой-то камень, и Юнги снова его подхватывает, сжимая бок и притягивая к себе. — Это всё карма. Мин отпускает напуганного чуть не случившимся падением омегу и отходит, чтобы пнуть камень, отбросив его в сторону от дорожки. Они продолжают неспешно прогуливаться и избегают людных мест, потому что у Чимина болит голова от шума, а Юнги не любит людей и не хочет их видеть. Уже прошел год, как Мин работает на семью Пак. Он сблизился с Чимином и теперь не относится ко времени, проведенному с ним, как к работе. Ему часто кажется, что он берет деньги просто так. Впрочем, Юнги полностью удовлетворен этим. Мину не нравятся родители Чимина, которые буквально унижают его за слепоту и попрекают своим: «Мы для тебя все делаем, а ты неблагодарный. Даже платим за сиделку, а тебе все чего-то не хватает». Мин раздражается от таких слов, но контролирует себя мастерски, не выдавая искреннее отвращение. В конце концов, ему все еще нужны деньги. *** — Почитаешь мне? — Чимин держит его за руку и старается смотреть туда, где предположительно находится Юнги. Он иногда просит почитать что-то короткое, например, сказки, большие книги слушает в аудио версиях. Мин привык к этому, и сам получает какое-то удовольствие от таких моментов. Они только что поужинали, так как у драгоценных родителей нет времени на сына, и Юнги опять заменил их собой, приготовив ужин. Он не возмущается, напротив, радуется каждому вечеру, проведенному в компании Чимина. Пак лег на ноги Юнги с тихим смехом, вызванным ворчанием Мина про наглых омег, превративших его в подушку. — И что тебе почитать? — Юнги зарылся рукой в волосы тонсена и стал массировать кожу головы, улыбаясь уголками губ от вида разомлевшего Чимина. — Что хочешь. Мин вздыхает и открывает первую попавшуюся сказку. Ей оказалась «Снежная королева». Юнги не любит эту историю, но покорно читает. Когда он заканчивает, Чимин удивляет его своими задумчивыми словами: — Ты похож на Снежную королеву, только не причиняешь боль всяким там Каям и Гердам. — Глупости, — фыркает Юнги. — Она хотела, чтобы ее любили. — А ты не хочешь? — Чимин прерывает его с любопытством. Юнги хмурит брови. — Нет. — Да брось, ты даже музыку любишь, потому что чувствуешь ее. И пишешь, потому что можешь так передать свои чувства и найти того, кто поймет тебя. — Это другое. — Возможно, — пожал плечами Чимин. Юнги буквально почувствовал насмешку тонсена над ним, но возмущаться не стал. Пак прав. Спорить бессмысленно. Кто спорит с правдой? Юнги вот не спорит. — А я хочу. Но мне не верится, что кто-то сможет полюбить меня. Кому нужен слепой? Ты вот ходишь, потому что платят, — особо не думая, произносит Чимин, а потом ойкает, когда до него доходит смысл сказанного. — Я хожу, потому что мне платят? Чимин, я хожу, потому что мне нравится проводить с тобой время, а уже потом думаю о деньгах. Это как совмещать приятное с полезным. Если мне перестанут платить, я ходить не перестану, просто буду реже это делать, потому что устроюсь на другую работу. — Значит, мы друзья? — спрашивает тихо Пак. Юнги почему-то не нравится эта формулировка вопроса, но он кивает, произнося шепотом: «Да». И Мин не может объяснить себе, почему этот ответ отдался тоской в груди. Чимин резко воодушевленно поднимается, кладет руки на плечи Юнги, чтобы быть точно напротив, а потом тараторит: — Могу я рассмотреть твое лицо? — Что? Как? — Мин удивляется так сильно, что даже чуть откланяется назад. — Ммм, я могу потрогать его и понять, как ты выглядишь, — Чимин выглядит неуверенно, голос звучит робко. Он знает, что Юнги не любит прикосновения. И постоянно чувствует вину перед ним из-за своей тактильности и потребности в касаниях. Он поймет, если Мин откажет и скажет что-нибудь колкое. Однако Юнги берет руки Чимина в свои и кладет их на свое лицо, безмолвно дает разрешение. Он прикрывает глаза, когда маленькие теплые пальчики Пака начинают медленно скользить по его скулам. Чимин осторожно водит по нежной бархатной коже, про себя отмечая, что на месте Мина тоже бы не давал трогать себя, его кожа слишком нежная, любое неосторожное движение может ранить. Пак исследует небольшой нос, тыкая в его кончик, чем вызывает тихий фырк. Он аккуратно проводит по бровям и широкому лбу, а потом неуверенно касается мягких, чуть влажных искусанных губ. — Зачем ты кусаешь губы? Портишь ведь только. Юнги, смущенный ласковыми движениями, не может в себе найти силы на язвительный ответ, поэтому лишь вздыхает, сохраняя тишину. — Я отдам тебе свой бальзам для губ, — бормочет Чимин и гладит большим пальцем щеку. Ему не хочется прекращать касаться. Кожа Юнги бархатная, прохладная и до безумия нежная. Мин ему все еще не отвечает. Он сидит в каком-то трансе, в который ласково его ввел Пак. Если бы одноклассники увидели сейчас Юнги, то рассмеялись бы громко над таким разнеженным омегой. — Ты очень красивый, — Чимин, наконец, убирает руки, а потом говорит с какой-то едва заметной горечью. — Понимаю альф, которые в тебя влюбляются. Юнги распахивает глаза резко. Его словно ледяной водой окатили, а не комплимент сказали. — Они влюбляются во внешность, им плевать на душу. Мне это не подходит. Чимин улыбается и так привычно называет его врединой, что Юнги смог вернуть свой сарказм на место и цокнул. Взбудораженное сердце постепенно успокаивается, и Мин расслабляется, слушая о новой книге, которую Пак начал слушать недавно. Юнги отвечает ему односложно, стараясь не уснуть и не выдать сонное состояние. Но голос Чимина становится все тише и тише, а потом темнота и тишина накрывают его, словно одеялом, закутывают в крепкий сон.