Уши, лапы и хвост...

Измайлов косился в зеркало заднего вида на Якова Петровича рискуя банально съехать с дороги в кювет, если не перестанет пялиться и … думать. В новообретенном халате Гуро смотрелся почти нормально, не рвался снять с себя тряпку, сидел, правда, по-кошачьи, устроив руки перед собой и свесив одну ногу на пол салона. Работал обогрев, чтобы Гришин объект любви не застудился, стекла запотели от перегара, и по салону полз запах чужих духов. Или дорогого кондиционера для белья? Гриша не мог разобрать, но резонно предполагал, что успокоился Яков Петрович в том числе из-за запаха Эраста. - Ну и почему вы не остались, Яков Петрович, м? – вопросил Гриша себе под нос, ероша волосы. Водить в состоянии алкогольного опьянения ему было не впервой, но сейчас свербило в животе от страха угробить их двоих по дороге домой. Себя ему жалко не было. Обычно он гонял по ночной Москве с мыслью, что – влети он сейчас на встречку с летальным исходом – вся волокита, называемая жизнью, просто побыстрее закончится. Иногда думал о Нике, а иногда люто ненавидел её, вечно проблемную, зло уговаривал себя, что взрослая сестра справится и сама по себе, без него. Яков Петрович ведь тоже мог и без него справиться. - Знакомый дом. Эраст… Петрович добрый и ласковый. Ну чего не остались-то? Я ведь вас привез. Гуро среагировал на голос, и в зеркале блеснули его умные черные глаза. - Молчите? Вечно тайны какие-то. Въехали в город. С одной стороны хорошо, привычные дороги, больше фонарей, но голова у Гриши стала тяжелая, он с досадой тер ладонью лоб и не мог перестать думать. - Я ведь не знаю даже, есть ли кто-то у вас. Может, в Питере. Гуро на заднем сиденье принял вид оскорбленной невинности, или так только казалось. - Ерунду говорю, - цыкнул Гриша сам на себя, - Какой Питер, и так понятно, кто у вас есть. И где, казалось бы, конкуренция. Я вот не увидел. Ладно бы семеро по лавкам, или у вас, или у него… Или у меня. Гриша уставился перед собой, пытаясь вернуться на дорогу из дурацких фантазий. В зеркале Яков Петрович дернул ушами. Не понимает ведь. И к лучшему. Разглагольствования Гриши на доверительный разговор всё равно не тянули. - Знаете что, Яков Петрович! – выдал он, надувшись, - Я себе сердце разбить не позволю. Если найдете себя кого-то еще после меня, если разонравлюсь, вы скажите сразу, давайте не будем друг другу врать… Я много кому врал, но сейчас не хочу. Хуй его знает, почему. С вами не хочу… - он засопел, хмурясь. А потом почувствовал прикосновение. Заняв шаткую позу, Яков Петрович весь вытянулся, и его голова возникла сбоку от водительского сиденья. Он буквально боднул Гришу головой в плечо, а потом в щеку, отираясь. Волосы у Гуро были очень мягкие, а еще кошачье ухо совершило рефлекторное движение, коснувшись гришиной макушки. Злополучный халат распахнулся и съехал, обнажая грудь, пополз вниз по руке, демонстрируя всё больше кожи. Гриша засмотрелся, заметался взглядом между зеркалом и боковым зрением, которым выхватил порочно торчащий сосок Якова Петровича. Сзади загудели хором несколько машин. Измайлов дернулся, коротко прожал газ, машину тряхнуло, но он быстро сориентировался и преодолел светофор. - Так. Так! Я вас довезу до дома. Пристегнулись бы вы, Яков Петрович. И вы, наверно, голодный уже. Гуро издал звук, похожий на хмыканье и короткое «мяу». Гриша криво-косо достал мобильник и, снова стараясь ни в кого не врезаться и нигде не застрять, принялся сосредоточенно звонить в ресторан. Домой добрались без дополнительных происшествий. Ходить как человек Яков Петрович всё еще отказывался, поэтому пришлось его тащить под руки, но он к этому отнесся философски. Курьер с едой, красавец, явился именно тогда, когда Гуро со всем изяществом опустился на пол в прихожей и чудесным образом выполз из халата. Гриша захлопнул дверь и быстро принял у мальчишки увесистые пакеты. Контейнеры внутри были теплые, и с мыслью, что человек привыкает ко всему, Гриша отнес их в гостиную, расставил на столе в доступности для Якова Петровича. Подцепил халат, слишком шикарный, чтобы валяться в прихожей, закинул на спинку дивана. И понял, что трезвеет, а вместе с этим чувствует тщетность бытия. И если Гуро в его кошачьем состоянии разбросает всю еду по полу – ему будет даже не обидно. Благо, бутылка вискаря нашлась неподалеку. Гриша хлебнул из горла и проинформировал: - Я в душ. Не могу, устал, окунуться надо. Вы тут… угощайтесь. Гриша устал бояться, а теперь устал от молчания Якова Петровича. Он и так скучал по нему неприлично сильно перед этой встречей. А получилось, что получилось. Даже обида какая-то завозилась. Мистическая, блин, хренотень. Он-то здесь чем виноват? Измайлов уединился с вискарем в ванной, включил воду и встал под душ. Стало лучше. Вода била по макушке, стекала по лицу, помогала чутка отпустить ситуацию. Ничего, это ведь бывает, что любимые люди, ну, болеют. Он готов был и в соплях с температурой Якова Петровича увидеть, а увидел с ушами и хвостом. Потерпит, сколько еще нужно будет… Гриша услышал скрежет. Гриша подпрыгнул. Гриша долго соображал, откуда тот идет. Воду выключил, но звук не прекратился. И только спустя пару секунд он понял, что кое-кто раздирает дверь в ванную с другой стороны. Голый, в пене на волосах и загривке, Измайлов щелкнул замком и в ахуе открыл дверь. Гуро под ней смотрел на него круглыми черными глазами. Под ногтями у него обнаружились куски лака и стружки. - Вы чего? – тихо спросил Гриша, - Испугались? Не прошло и двух минут, а ситуация снова сделала лихой поворот. Яков Петрович не сдвигался с места. И, честно говоря, сидел перед Гришей на полу как раз на том уровне, где удобно обычно – Измайлов вздохнул – делать минет. Глаза на секунду закатились: как же чертовски хорошо было, когда Гуро в первый раз «снизошел» до оральных ласк. Гриша был дураком, и честно – даже не особо и рассчитывал, в его голове минет Якову Петровичу был как-то не по статусу. Но оказался офигенным. Гуро коснулся плечом его ноги, по хозяйски входя в ванную. Осуждающе посмотрел на ванну, обернулся. - Вы же любите баню и все дела, Яков Петрович, - заулыбался Гриша, стараясь отвлечься от мыслей про секс на початую бутылку виски, но обсасывание ее горлышка вот вообще не помогло. - Не утону я. Воду он снова включил и мужественно залез через бортик, демонстрируя Якову Петровичу безопасность. Ну что он, голый с бухлом в руках в ванне ни разу не стоял? Стоял. И у него почти стоял. Дергался, наливаясь, от недотраха и абсурдности ситуации. Пришлось сесть задницей на дно ванны. - Ну, Яков Петрович. Вы, конечно, кот, и очень красивый, серьезный кот, но это всего лишь водичка. Не надо мне… ногти об дверь сдирать, ладно? Гриша протянул узловатую руку через бортик к Якову, и тот на удивление подал ему в ответ свою. - Ай, острые, - заулыбался Измайлов, трогая подушечкой большого пальца «когти» Гуро. Потом потянул его ладонь под струю воды. Шипения и других странностей не последовало. Яков Петрович руку намочил и медленно моргнул глазами, приваливаясь боком к ванне. - Идите ко мне? Не всё же языком умываться. Гуро заметно помялся, а Гриша не нашел ничего лучше, чем протянуть и ему бутылку вискаря. - Для храбрости. В то, что Яков Петрович находится под каким-то проклятьем, иногда совсем не верилось. Особенно когда губы приложились к горлышку ровно там, где до этого прижимался Гриша. Золотистая капля сбежала с уголка рта, Гуро фыркнул, глотая алкоголь, и тыльной стороной ладони вытерся. - Ваше здоровье. Вот он, Яков, так близко, почти нос к носу. И Гриша, зажмурившись, потянулся вперед и поцеловал его. В голове билась мысль: не сообразит. Он же сейчас не в себе. Но мягкие, горьковатые от алкоголя губы раскрылись навстречу и без неудовольствия впустили язык. Более того, Гуро даже взмуркнул горлом. Измайлов кое-как пристроил бутылку на пол и двумя руками обнял Якова Петровича за лицо. Они целовались довольно долго, Гриша нападал, а Гуро немного подавался вперед. - Как же я вас люблю. Я ведь всё равно вас люблю. Всё равно… Так безнадежно втюхался, - Гриша потерся лбом о лоб и иступленно поцеловал чужую острую скулу, - Идите ко мне. Хотелось верить, что Гуро приходит в себя. Он достаточно резво влез в ванну и даже сам потянулся за поцелуем. И всё продолжилось бы в сладких ласках, если бы его копчик и хвост не коснулись воды. Хвост распушился, а был он длиннющим и довольно толстым, Яков Петрович потешно округлил глаза, и Гриша рассмеялся тоже. - Так вы мейн-кун! Ну же, Яков Петрович, вы должны быть тем нестандартным котом, который любит воду. И, включив душ, сам первым подставил лицо. Гуро зажмурился, но не сбежал. Теплая вода хлынула на них, касаясь кожи, и это было чертовски приятно. Яков Петрович немного встряхнулся, поведя плечами, а потом подался вперед и лизнул гришины губы языком. В глаза бросились ярко-красные, стремительно промокающие трусы. - Можно я это сниму? Они вам сейчас не больно нужны. Тело Якова Петровича. То самое тело, которое он первые несколько свиданий прятал за красивыми тряпками или халатом. Гриша недоумевал, но каким-то чудом откопал в себе ровно столько такта, чтобы дождаться, пока его к телу допустят. Его глупо и кайфово щекотала мысль, что Яша – так называть Гуро было особенно фетишно – почему-то себя стесняется, но ему в итоге доверится. Яков привстал и изогнулся. Идеален он не был, но грация и телосложение не исчезли с возрастом, даже украшали. И пусть Измайлов эти красные труселя сам напялил с боем, сейчас снимать их было донельзя приятно. Тем более под ними обнаружился уже немного набухший член. Гуро к тому же был педант до волос не теле, и поэтому выглядел, ну, как в порно. Чтобы выпутаться из куска трикотажа, ему понадобилось задрать ногу, и выглядело это красиво. Гриша аж наклонился и поцеловал его в щиколотку. Яков замер и внимательно на него посмотрел. Они были близко, немаленькая ванна не доставляла дискомфорта, и Гриша, отбросив со лба мокрую челку, оставил на ступне Гуро цепочку нежных поцелуев. Пальцы доверчиво поджались. Измайлов улыбнулся сам себе. Прелюдия в ванне – это, конечно, блистательная идея. В кино выглядит красиво, но на деле не так уж удобно. Зато… - Дайте я за вами поухаживаю? – промурлыкал Гриша, прекрасно помня, как Гуро обожает внимание к собственной персоне. Прокатило. Яков Петрович с благостным видом дал потереть себя мягкой мочалкой, пройтись ей и по рукам, и по ногам, и по груди. Буквально висел на Грише, пока тот наскоро отмывался (после трудного дня, вообще-то), а потом сексуально лизнул за ухом, привлекая к себе внимание. Оглушенный нежностью пополам с дурным желанием, Гриша помог Якову выбраться из ванны, завернул в самое большое и мягкое полотенце, промокнул волосы и безумно мягкий мех на загривке. Под полотенцем задвигался хвост. Гуро сделал движение всем телом, впечатываясь в Гришу, и тот чертыхнулся от внезапного давления на член. - Мы же не можем здесь. Измайлов почти обрушился на Якова Петровича, сдвигая по полу коврик, поцеловал его глубоко, с языком, чувствуя гибкие движения навстречу. - Хочу вас в постели… по-человечески. Пожалуйста. Однако по-человечески Яков Петрович идти пока что отказывался, а Гриша решил не рисковать сорванной поясницей и не тащить любимого на себе. Отвлекая Гуро поцелуями, он кое-как (потомкам лучше этого не знать) сумел втащить его в спальню и прыжком хищника повалить на кровать. - Как мне Эраст Петрович подсказал… Нужно гладить здесь? Не слишком нежная рука Гриши тронула основание головы Якова. Тот на упоминание имени брата моргнул вопросительно, но быстро сдался и лег, прогибаясь в пояснице. Измайлов с легкой опаской, но постепенно вовлекаясь в процесс, полотенцем собрал остатки влаги с кожи и пятнистого меха на спине, апотом принялся гладить и чесать. Наверное, он не был в этом слишком уж хорош, просто Гуро стосковался по ласке, а потому стал издавать урчащие стонущие звуки и тереться щекой о простынь. - Обалдеть. Выкинув полотенце, Гриша поглазел на изгиб поясницы, на вкусную задницу, на тяжелую мошонку – и сглотнул. - Зачем вы такой. Гуро даже на укус в плечо отреагировал хорошо. При этом пальцы его с явственным звуком мучали простынь когтями. Они еще раз поцеловались, не заботясь о том, что слюна протягивается между языками. У Гриши свело судорогой мышцы. Хорошо, что смазку оба хранили в одном и том же месте, у постели. За ней пришлось тянуться, стоя на четвереньках, а Гуро тем временем перекатился на спину, как настоящий кот. Хитрыми полуприкрытыми глазами проследил за блестящей упаковкой презерватива, перекатился еще раз и практически ягодицами подставился под Гришу. - Понял. Сложно было не понять. Картина была безумная. По сравнению с собой обычным Гуро был раскованным и мягким, соединял лопатки и будто бы немного покачивался. Хвост мешал. Гриша пристроился, но не попал, пройдясь членом между ног, чувствуя, как качнулась чужая эрекция, засопел и очень аккуратно тронул хвост. Яков напрягся, но не вырвался, а в ответ на то, что Гриша обхватил хвост у основания, еще и бедра вздернул. - Блять… сейчас. Смазки Измайлов вылил слишком много, и распределял по анусу хаотично, то по кругу гладя большим пальцем, то слегка проникая двумя внутрь. Гуро взбрыкивал, но, стоило сжать хвост, вставал и еще немного раскрывался. Войти удалось с небольшим трудом, но в целом довольно прилично. Гриша почувствовал даже, что его принимают. Глухо застонал, поймав безумно приятный момент, когда мышцы расходятся, а потом плавно, но уже не слишком – сжимаются. Так было только с Яшей, так было всегда только с ним. Снизу раздались грудные стоны, похожие на мурчание, шикарная задница задвигалась сначала из стороны в сторону, а после навстречу. От правильного давления на простату Яков всхлипнул носом, изогнул спину и неловко, но успешно опустился головой на руки. Хорошо. Идеально. Не слишком глубоко, как раз туда, куда надо. Гриша старался, работал бедрами, забывая дышать и периодически резко хватая ртом воздух. - Мой хороший, мой хороший, вот так, - хрипло похвалил он, до боли стискивая пальцами бок Якова Петровича, натягивая его на себя и даже не думая отпускать хвост. Встречные движения стали резкими, хаотичными, Гуро застонал болезненно и требовательно, в звуке проглянули привычные грудные нотки. Того и гляди сейчас включит повелительный тон: «Давайте, Григорий, я хочу этого». Стон перешел на одну ноту, поджались пальцы на ногах, а хвост сделал волнообразное движение по воздуху. Гриша застыл, не давая разрядки ни себе, ни Якову. Накрыл его собой и с наслаждением укусил за шею, пережидая близость оргазма. Взглянул в черные глаза, и глаза эти были дурные и глубокие. Пытаясь зацепиться за этот взгляд, дозваться Гуро, Гриша осторожно вышел, перевернул его, не отводя глаз. Один раз только глянул коротко вниз, чтобы добавить смазки и снова войти. Дальше прижал руки Якова к постели, переплетая пальцы, надавил бедрами, заставляя его приподнять задницу и обхватить себя ногами. Толчок, еще один, постепенно увеличивая скорость. В этой позе Грише тоже нравилось, в ней он тоже умел трахать в хорошем темпе, и закатившиеся глаза Гуро подтверждали это. Стоны лились низкие, прерывистые. А потом черные глаза вспыхнули и с вниманием вперились в лицо Грише. - Сейчас? – тяжело дыша и работая бедрами, спросил Измайлов. Он чувствовал, как упруго внутри, как набухла простата, и как он буквально таранит её. - Г… Гр-р-риша. Измайлов ошалело уставился Гуро прямо в губы, но движения продолжил. Хрен бы он сейчас остановился. - Гр-р-риша, - Яков Петрович в самом деле смотрел на него, звал по имени и изгибался. От эмоций Гриша выпустил его руки, дал себя обнять и почувствовал, как ногти не раздирают, но ласково впиваются в кожу на лопатках. Яков задрожал. И, сжимаясь, довел Гришу до острого, слепящего оргазма. Толком не сумев выйти, Измайлов постарался хотя бы не придавить Якова, и с радостью ощутил, как чужие пальцы перебирают его мокрые волосы. А губы знакомо касаются лба. - Гр-риша… Я тоже… тебя. Все было почти нормально, только между ног пристроился толстый пушистый хвост, который щекотал кожу, подрагивая, пока Яков Петрович проваливался в сон.