Что ты сможешь отдать за то чтоб уснуть

      Первой в спецотдел входит Мино – еще даже нет семи, солнце не встало, обледеневшие тротуары блестят в свете фонарей. Ее с утра разбудил младший, которому приснился кошмар, и она сама не смогла уснуть, будто кошмар приснился и ей. Может быть, так и есть. Она слишком устала, чтобы запоминать сны.       Ее встречает гогот Торсона, к которому она, конечно, привыкла. Странно слышать его в утренних потемках, но и такое бывает. Может, он опять спал на диване в участке.       Ему отвечает тихий голос Маклейна, и это – еще страннее. Тихий Маклейн – что-то навроде криптида. Кто-то когда-то слышал, но это не точно.       Когда Жюдит, сняв пальто, поворачивается к ним пожелать доброго утра, то замирает. Торсон сгибается от хохота. Маклейн прокашливается.       – Ну допустим, ку-ка-ре-ку.       – Честер, – Жюдит моргает, – что?..       Он разводит руками.       – Мы в покер играли. Я, как видишь... Проиграл.       Он зябко поводит плечами. Сквозняк, наверное, пытается проморозить дыру между его лопаток. Холодный металл молнии жует Честеру спину.       – Тебе не идет, – честно говорит Жюдит.       Торс хрюкает от смеха.       – Так в этом... В этом и смысл.       Из-за спины Жюдит показывается Кицураги, еще одна ранняя пташка. Мак пихает Честера в бок. Тот закатывает глаза.       – Ку-ка-ре-ку, лейтенант.       – И вам доброе утро, офицер.       Он почти доходит до своего стола, прежде чем остановиться. Его глаза наконец привыкают к темноте участка. Он подслеповато щурится.       – Офицер...       – Покер, – быстро поясняет Жюдит.       – Выговор за азартные игры всем присутствовавшим.       – Мне с Честером, значит?       – И Фишеру и Вильямсу.       – Их там...       – Не нужно мне врать. Хотя я ценю вашу заботу о коллегах.       Торсон бормочет тихое "бля" себе под нос.       На середине бедра розовые искуственные перья цепляются Честеру за волосы на ногах. Он машинально чешется концом ручки.       – Как вы это вообще носите?..       Жюдит пожимает плечами.       – Я и не ношу. Ты сядь за стол, что ли.       – Мне еще Вика с Малленом ждать. Уговор был – перед всем спецотделом...       Она морщится и сочувственно кивает.       Честер заполняет отчет на весу, прислонившись к холодному подоконнику. Мак иногда смотрит на него поверх печатной машинки, над которой ему приходится сгибаться; ржет, снова печатает, снова смотрит, и снова ржет.       Короткое прямое платье еле прикрывает Маклейну грудь. Он то и дело его подтягивает. Тускло блестящая ткань шуршит.       – Ничего, если закурю?       Жюдит хмурится.       – Мы же договаривались насчет офиса...       – Я пока до курилки спущусь, меня трижды отпиздят.       У Кима дергается рот – то ли это показалось ему смешным, то ли он раздражен. Или – и то, и другое. Так часто бывает в Сорок Первом.       – Курите, офицер. Тогда откройте окно.       Викмара и Дюбуа становится слышно еще со двора – Жан хмуро отчитывает Гарри. Голос Гарри, медленный и низкий, глухо грохочет в сумерках. Когда он сонный, то тоже звучит как будто пьян.       Когда они входят, первым заговаривает Жан. Он говорит:       – Что за хуйня, Маклейн?       Гарри осторожно закрывает за ними дверь. В приоткрытое окно летит снег. Ким отвечает, не поднимая глаза от работы:       – Вчера офицеры играли в покер.       Гарри открывает рот чтобы что-то сказать, но передумывает. Торс громко кашляет.       – Да помню я, помню, – Честер затягивается торопливым, озябшим движением – ку-ка-ре-ку, лейтенанты.