Что ты сможешь отдать за то чтоб уснуть

      – Гарри, – говорит он, и в его голосе смех, – Гарри, у франконегрийских рыцарей были ружья.       Об этом рассказывают в пятом классе. И в шестом классе. И в седьмом классе. На барахолках, где рядки франконегрийских кавалерий отдают за гроши, их кремниевые ружья лежат кучей в отдельной картонной коробке. Но твой мозг теперь – дырявый как сыр, и ты все забыл.       – Я забыл, – говоришь ты.       У Кима морщинки собираются в уголках глаз.       – На самом деле, у них еще были сабли. Для ближнего боя. Но, судя по тогдашним записям, даже саблям они предпочитали ружейные приклады.       – Почему?       Ким пожимает плечами.       – Берегли руки?.. У них были крохотные гарды. Никто до сих пор не знает, почему. Если бы я встретил самого Франконегро, это было бы первое, что я спросил. К тому же, ударом такого приклада в шлем можно свалить человека с коня.       Ты глубокомысленно хмыкаешь и делаешь вид, что все понял.       – Ким, может мне купить школьных учебников?       – Вы правда верите в нашу школьную программу?       Темный спортзал, едва отапливаемый. Тебе кажется, что баскетбольное кольцо скоро рухнет кому-нибудь на голову. Тебе хочется порвать методичку, которую с утра всучил завуч, зубами. Девочка в кроссовках на два размера больше подходит к тебе и говорит, что у нее болит живот.       Ким щелкает пальцами у тебя перед лицом.       – Детектив?       – А... Нет, не верю. В программу, в смысле.       – Я могу дать почитать что-нибудь из своего. Например...       Он задумчиво оглядывает книжные полки. Даже приседает, чтобы просмотреть нижний ряд.       Ты вдруг вспоминаешь про свой остывший чай – и выпиваешь его в три глотка. На стене, на двух крюках, острием вниз висит меч Кима. Ты спросил, франконегрийский ли он. Теперь тебе стыдно.       – Прости, – говоришь ты.       Меч тебе не отвечает. Отвечает Ким:       – Не нужно извиняться, детектив. Учиться не стыдно. Если вам правда интересно, я могу рассказать что знаю сам.       Он кладет перед тобой большую книгу с глянцевыми цветными страницами. Тебе почти обидно – она выглядит как детская, но ты пролистываешь немного вперед, и они восстают перед тобой.       Палящее солнце над белой степью. Столбы пыли. Топот лошадей встряхивает землю до самого горизонта, а там никого. Ничего. Звон. Здесь только вы и ваш, ваш, ваш сияющий Светоч.       Ким хмыкает.       – Романтика Франконегрийской Эпохи. Хотя не все, что вы видите на картинках – правда.       Ты захлопываешь книгу. Тебе кажется, будто воздух пахнет сухой травой и конским потом. Ты выдыхаешь.       Вдыхаешь. Лосьон после бритья "Тайга", запах бумаги и чистой ткани, пыль, зеленый с жасмином чай.       – Ким. Ким, а ты умеешь им драться?       Ким переступает через кофейный столик и садится рядом с тобой. Диван прогибается под его весом. Немного.       – Я хожу на фехтование по воскресеньям. Не могу позволить себе ежедневные тренировки как Хейдельстам, к сожалению. Да и времени бы не хватило.       Он тоже берет свой чай. Ты представляешь в его руках обитую кожей рукоять, гладкий холодный бок навершия. На ладонях, в основаниях пальцев Кима – маленькие твердые мозоли.       – А у франконегрийских рыцарей не было, знаешь, перчаток? Чтобы не ранить руки.       Он качает головой.       – В латных рукавицах не получилось бы управляться с ружьем. Это же не Фейрвезер. У них были, конечно, перчатки, но только из...       – Из тонкой кожи?       – Верно.       Ты снова пододвигаешь к себе книгу. На плечо к рыцарю на обложке усаживается сокол – с большими, еще раскрытыми крыльями, с перьями распахнутыми как пальцы.       – У тебя такие же.       Ким удивленно смотрит на тебя, потом на свои руки. Они голые. Видно пятна мозолей.       Его перчатки ласково сложены в карман пилотской куртки на вешалке у двери. Он, кажется, улыбается своим рукам.       – Вы, наверное, правы, – говорит он, – немного похожи.