Шаг назад

Алине хочется заключить сделку со вселенной.  Затолкать время в банку и поставить на полку. Секунды, когда они оба отпустили контроль. Часы, когда они разговаривали. Интересно, если она перестанет двигаться, время тоже застынет?  Утреннее спокойствие её комнаты контрастирует со вчерашним горьким отчаянием, от одного лишь воспоминания о котором Алина вздрагивает и сжимается. Мазки солнечного света, раскрашивающие комнату яркостью, заставляют её прищуриться и быстро вскинуть ладони к лицу, чтобы не чихнуть.  Она рассеянно трёт глаза, в которых ещё стоит пелена: нужно понять, что это не сон. Ведь они проснулись в одной постели. Слишком странно. Лежать в считанных сантиметрах от Дарклинга — будто весь воздух выбит из груди, а рациональные мысли — из головы. Видеть не пустую постель, как раньше. Страннее этого только одно осознание: он не ушёл. В который раз. Как ни странно, Алина не хочет вскочить, закричать и выбежать из комнаты, хотя когда-то именно так и поступила бы. В последнее время ей часто вспоминается прежняя Алина Старкова, девочка, для которой весь мир был опасностью. Аккуратно сложенный чёрный кафтан висит на спинке стула, похожий на сброшенную броню. Алина продолжает бесшумно разглядывать его спину. На нём только легкая рубаха, задравшаяся и обнажившая правое плечо. Следы от подушки раскиданы по его коже, сопровождаемые редкими белёсыми шрамами.  Алина чувствует себя так, словно её наполнили до отказа Солнцем. Неподвижность кажется невыносимой. Внутри бурлит беспокойная энергия, толкающая к поспешности и необдуманности.  Придвинуться ближе — это ведь пустяк? Осторожно, боясь лишний раз выдохнуть, чтобы не разбудить того, чья грудь сейчас размеренно вздымается. В каком-то детском порыве Алина тянется к Дарклингу, собираясь неизвестно что сделать. Провести вдоль ровного позвоночника и очертить мягкие изгибы лопаток, проступающие сквозь тонкую ткань? Зарыться в шёлк густых спутанных волос Дарклинга, разбросанных по подушке лентами тьмы? Коснуться шеи, чтобы в сотый раз убедить себя, что он правда здесь?.. Алина настолько погружается в несвоевременное познание своих глубинных порывов, что запоздало замечает: Дарклинг лениво ведёт плёчами, разминая затёкшие мышцы, а после разворачивается, сталкивая их лицом к лицу. Он глядит лукаво, точно вовсе не прикрывал глаза и чувствовал, как она откровенно пялится. Мерзавец. Слишком быстро, Алина ещё не успела распутать этот узел из сомнений внутри, не смогла привести мысли в порядок, не успела…  Ей нужно успокоиться. — Куда тянешь руки, милая Алина? — его голос звучит непривычно низко, но Алине нравится.  Она вспыхивает и отводит глаза, стараясь не поддаться желанию накрыться одеялом с головой. Впервые за долгое время сразу после пробуждения в груди не плещется чувство одиночества. Этим нужно наслаждаться, но что-то внутри неё мечется, не находя покоя. — Всё-то тебе нужно знать, — буркает Алина. И старается не думать, как выглядит после тяжёлого вечера, хотя мельком отмечает, что засыпать в платье было плохой идеей: оно, неприлично мятое, впивается ей в рёбра и передавливает грудь. Свет облизывает им кончики пальцев, когда Дарклинг берет её за руку и кладёт на свою ключицу, чтобы наклониться и оставить призрачный поцелуй на костяшках. «Но слабости презирают». «Я питаю к тебе иные чувства». Алина громко выдыхает, замечая, как по его предплечьям расползаются чуть видные мурашки. Это всё её вечно холодные руки... Красивые и непривычно светлые серые глаза закрываются на секунду, и на бледные щёки ложатся длинные тени от ресниц.  — Ты вообще спал?  — Нет.  — А выглядишь бодрее меня, — раздражённо констатирует Алина, — вот бы и мне так. В самом деле кажется, что Дарклинг не выглядит сейчас так измождённо, как вчера. Алина зевает в сжатый кулак свободной руки, пока второй проводит вдоль чужой шеи и наконец зарывается в столь желанную тёмную копну, чтобы внести немного беспорядка в эту идеальность. Удивительно, что Дарклинг позволяет эту маленькую шалость, хотя после и неодобрительно прищуривается, смотря на неё.  А потом Алина потягивается, как кошка, разгоняя остатки сна, пока в голове вспышками проносится прошедший разговор. Сердце сразу начинает биться где-то в горле. Возможно, сейчас худшее — или, наоборот, лучшее — время для расспроса, но главного ответа вчера она так и не услышала. Она рывком поднимается на локтях, не сводя взгляда с Дарклинга. Он поднимает бровь. — Ты ведь приходил не просто потому, что хотел меня увидеть, — предположение, брошенное почти наугад, попадает точно в цель.  Дарклинг поворачивается на спину, усмехаясь своим мыслям, и подкладывает руку под голову. Ситуация его явно забавляет. Если понадобится, Алина будет добиваться своего менее традиционными способами. Что стало последней переменной в его решении остаться? Алине нужно знать, она не понимает почему, но чувствует, что это важно. — Когда-то ты сказала, — наверняка чтобы уколоть, — что я не хочу быть одиноким. Тогда я возненавидел тебя, — открыто признаёт он. Воистину, причин ненавидеть друг друга у них предостаточно. — Но вскоре понял, что ты была права. Алина ещё немного поднимается и теперь нависает над Дарклингом. С растрёпанными волосами и опухшими от слез глазами она выглядит по меньшей мере душевнобольной и одержимой. Алине бы не узнать себя. Странно, что смелее она стала именно утром, в свете дня, а не вечером. Но раз Дарклинг стал свидетелем её слабости, пусть теперь наблюдает и фирменное упрямство. — И всё?  Голос, должно быть, выдаёт подозрение, но скрывать, что она ставит каждое его слово под сомнение, нет смысла. Это очевидно. — Начнёшь пытать меня?  — Возможно. — Конечно, проблема не только в одиночестве. Волки готовят нападение, и я не знаю, выстоит ли Равка на этот раз.  — Великодушно решил предупредить? И как ты вообще об этом узнал? — Я знаю гораздо больше, чем ты хотела бы знать сама? — Дарклинг издевательски поднимает брови. Самодовольный мерзавец. — Для этого необязательно быть в столице или у границ. Парем распространяется даже быстрее, чем гниль из бывшего Каньона. Предупреждая твой следующий вопрос, я не имею к этому отношения, — поясняет Дарклинг. Алина отстраняется и садится на кровати, не выдерживая такого долгого близкого нахождения, которое, к слову, Дарклинга не смутило совсем.  — Вот уж утешил.  Он смотрит на неё в упор: — Твой принц-пират не справляется, Алина, как и его ненаглядный генерал Назяленская. Они дети, пытающиеся играть в спасителей, но для Равки любая ошибка будет губительна. — А кто же спасёт Равку? Ты? Но ты мёртв, Александр. Увидят ли тебя вообще другие люди?  Упоминание смерти действует на него подобно удару ножом под сердце. Связь между ними накаляется добела, а лицо Дарклинга ненадолго мрачнеет, чтобы немалыми усилиями и самоконтролем снова проясниться. Его веки опускаются, и отрешённая улыбка касается губ. Идеальная форма, совершенная часть ещё бóльшего отравленного совершенства.  — Поверь, Алина, это не единственное, что мешает моим планам. — Что ещё? — допытывается она. Дарклинг просто выразительно смотрит на неё и пожимает плечами. — Я? — И ты тоже. Ей нужна целая книга его откровений, его слов, которые напомнят Алине, что Дарклинг тоже бывает искренен. Редко, но метко, Святые его побери. Она не вздрагивает, когда чужая рука, как и много раз до этого, начинает выводить узоры на её плече. Как и всегда, это приятно.  — Что, по-твоему, произойдёт, если Фьерда победит?  — Они убьют большую часть гришей, потому что считают их противоестественными, — рассуждение выходит отчасти нескладным, да ведь сейчас только раннее утро. Но, признаться, Дарклинг держит в тонусе со своими вечными подтекстами и двойными смыслами. — Те, кто сумеет скрыться, будут пытаться оказывать сопротивление, но не продержатся долго. Простых людей, полагаю, сделают рабами, потому что будет нужна рабочая сила, чтобы застраивать новые территории.  Алина почти не пугается холода и расчёта, проскальзывающих в собственном голосе. Впрочем, впору для бывшего военачальника Второй армии, зелёного и неопытного, но военачальника. А главное, способной ученицы. Дарклинг лишь качает головой. — Ты правда думаешь, что они подарят гришам смерть? Алина, в Шухане и Фьерде уже построены десятки лабораторий для экспериментов, и они не лишатся такого ценного ресурса, пока не влезут к каждому в голову и не переломают каждую кость в поисках источника силы, просто потому что могут. Потому что никто не защитит гришей. Спроси своих друзей, как выглядят спасённые пленники спустя месяцы, проведённые в этих лабораториях, — в его голосе перемешиваются отчуждённость и какое-то горестное спокойствие. Он констатирует факты. — Те, кто остаётся вменяемым, умоляют убить их. Остальные… На этом Дарклинг прерывается и затихает, становясь похожим на буран в самую тёмную ночь зимы и теряя любые краски в лице. Так и есть: фьерданцы и шуханцы никогда не позволят гришам просто умереть. То, с какой болью он говорит о гришах, каждый раз поражает Алину. Алина почти физически ощущает её, и сложно не сломаться под этим бременем. Гриши, вторая армия, малый дворец — это всё, что у него было. — Я верю, что Николай и Зоя справятся. Знаю, что цена будет высокой, но Равка заслуживает спасения, как и сами равкианцы, а значит я продолжу верить. Возможно, это самые наивные слова Алины за всю жизнь, но она не возьмёт их обратно. — Как велика твоя вера в эту страну, — медленно произносит Дарклинг. — Равке понадобится не одно чудо, чтобы победить в грядущей войне. — Значит, королю и его генералу придётся уболтать святых.  Дарклинг почему-то снова усмехается и добавляет: — Посмотрим, выйдет ли у них.  Алина встаёт, наконец собираясь начать этот день. Слишком долго пролежала в кровати.  — И куда ты собралась? — А тебе то что?  — Всё ещё думаешь, что я так и подгадываю момент, чтобы излить на тебя свою ярость?  — Всё ещё не знаю, чего от тебя ожидать. Он кивает. — Как не понимаю и твоих мотивов.  — Если ты ждала, что я стану открытой книгой после нашего разговора, то это не по моей части. Сначала придётся постараться.  В горле рождается смех, но Алина не позволяет ему вырваться. Как же странна их связь. Как странны отношения между ними. И всё равно… Происходящее ощущается естественным,  возможно даже слишком. Так ощущался свет на кончиках пальцев, когда Алина использовала силу.  — И не надеялась. ***  Дарклинг пришёл следующим вечером. И когда увидел, как губы Алины растянулись в улыбке при виде него, сказал:  — Ты никогда не улыбалась мне так. Но я видел, как улыбалась другим, и хотел уничтожить их, — его глаза блеснули чем-то недобрым, и Алина в который раз убедилась: не только ей проклятую уязвимость хочется затолкать поглубже, в этом они всегда были похожи. Быть рядом с ним — танец на раскалённых камнях, иглы под ногти. — А может, просто хотел, чтобы ты также улыбнулась мне, — добавил Дарклинг. Он появился через два дня и через три тоже. Они растворялись в друг друге каждое мгновение. В один из вечеров Дарклинг сообщил, что скоро ему нужно будет время на восстановление сил — дни, недели, — он не представлял. Алина закусила губу и отвернулась, прежде чем кивнуть. Иногда ей казалось, что Дарклинг ведёт себя странно, порывисто и поспешно. Но эти мысли были мимолетными, ведь он сразу целовал её, и Алина начинала думать, что это потому, что ему приходилось сдерживать себя слишком долго. Они горели и сгорали оба. Красиво и больно. Александр шептал ей, что не оставит, звал своей, а она…  Алина знала одно: ей претит этот мир, а с ним она могла перемещаться в другой. *** Чистое золото переливается в волосах Николая.  Он щурится от яркого солнечного света, и вокруг его глаз Алина замечает лучи морщинок, которых раньше не было. Место во главе страны по-разному влияет на людей — его оно сделало взрослее. Хотя залихватски взъерошенные кудри, ниспадающие на лоб, и распахнутый камзол, походящий скорее на корсарскую, чем на королевскую одежду, говорят об обратном. — А я так надеялся на тёплый приём, — он неспешно качает головой, глядя поверх Алины. — Ты что же, не рада меня видеть? Когда в окне часом после рассвета показался знакомый экипаж, Алина сначала не поверила глазам и несколько минут оторопело смотрела сквозь мутное стекло на дорогу. Было нетрудно определить, какие именно гости выбрали этот неприметный, но дорогой экипаж. Когда-то Николай уже приезжал в нём. Ещё пару минут спустя спустя Алина сбежала вниз по скрипучей лестнице и вышла на крыльцо, ожидая прибытия.  — Пока не определилась. Николай, совсем не по-королевски выругавшись, шагает вперёд и заключает Алину в объятия.  Она цепляется за него и крепко сжимает. Удержаться и не вдохнуть полной грудью его запах, перебитый запахом дорожной пыли, невозможно. Святые, Алина только сейчас понимает, насколько сильно боялась за него. — У меня для тебя очень занимательная новость. — То есть плохая? — выходит неразборчиво, потому что Николай до сих пор утыкается подбородком в её макушку и заметно перекрывает собой доступ к кислороду. В Равке бывают только такие, они все убедились на горьком опыте.  — Не будь так категорична, к тому же в качестве хорошей я привёз пироги. Я бы рад ещё поболтать, но времени у меня не слишком много.  Николай подмигивает. Они усмехаются одновременно. Достаточно нервно. Не знай Алина его так хорошо, никогда бы не распознала напряжение в голосе и чрезмерную сосредоточенность во взгляде. Изображать лихого беззаботного корсара у него получается правдоподобно, но и ей после многих месяцев общения с Дарклингом задачка по имени Николай кажется не такой тяжёлой. — Заходи, негоже на пороге разговаривать с королём. Алина вздыхает и осматривается, выискивая непрошеных зрителей.  Но натыкается только на девушку в синем кафтане с копной смольных блестящих волос, которая тотчас насмешливо улыбается, встретившись с Алиной взглядом. — Здравствуй, Санкта, — окрикивает Зоя со стороны экипажа и быстро нагоняет Алину и Николая у самых дверей.  Последний закатывает глаза.  — Генерал Назяленская, я, кажется, просил побыть в экипаже. С пирогами.   Они долго и многозначительно переглядываются, будто обсуждают какой-то важный вопрос, только без слов. Чудятся искры, рассыпающиеся в воздухе, как от скрестившихся клинков. Что произошло и происходит между этими двумя?  Алина прокашливается с непрозрачным намёком.  Только тогда Зоя, поправляя растрепавшуюся косу, — единственный знак того, что она провела многие дни в пути без удобств, — отвечает: — Мой Царевич, вы же знаете, я могла не удержаться, — цедит она, должно быть, с максимальным пиететом, на который вообще способна, хотя и это звучит достаточно кровожадно. Подтверждая настроение шквальной, в широко распахнутых красивых глазах мелькает нечто хищническое. Алине на секунду кажется, что даже зрачки сужаются, становясь похожими на змеиные. Приходится зажмуриться, чтобы прогнать это наваждение. — А ещё мне, несомненно, нужно проследить, чтобы Его Величеству не сломали нос после его маленькой просьбы, — Зоя переводит внимание на Алину. — С каждым годом краше и краше, Старкова. Это постоянные детские крики на тебя так влияют или отсутствие нормальной ванны?  Очень смешно.  — Я тоже скучала, Зоя. Идём.  Двери приюта захлопываются за ними с неприятным грохотом. — Сделали ремонт? — спрашивает Зоя. — Пропало моё любимое пятно от протекающей крыши. Алина цокает. — Ты невыносима. Пока эта разношёрстная троица следует в сторону второй, фактически неиспользуемой столовой, Алина отдаёт распоряжение сделать чай и приготовить комнаты для гостей, но Зоя сразу же возражает: — Боюсь, мы не останемся на ночь.  Плохое предчувствие бьёт Алину под дых. Нет. Нельзя рассуждать такими категориями, сначала нужно выслушать их.  И вместо ответа на вопрос, ради которого Алина уже было открыла рот, Николай стремительно проходит вперёд, чтобы галантно открыть дверь для девушек. Или оттянуть момент объяснения. Алина прожигает чужую спину взглядом, проходя в пустую столовую. В такое время здесь никого нет и быть не должно, но проверить коридор и поплотнее закрыться лишним не будет. Закончив, она кивает на ближайшие стулья, приглашая друзьей.  — Присесть — это замечательная идея, — отзывается Николай. «Циркуляция крови, так?» — мысленно усмехается Алина, вспоминая разговор, в котором Николай раскрывал свою личность. Это было словно в прошлой жизни. — Теперь по порядку, Николай. Где вы, Святые тебя побери, пропадали? Два моих письма не получили никакого ответа, и я… Она запинается, но продолжает говорить: — Я волновалась! И почему сейчас вы приехали в такой спешке?  Зоя рвано дёргает плечом. Наэлектризованная и готовая разразиться молниями, она скорее напоминает грозу в небе, чем человека.  — Мы приближаемся к части, когда мне нужно будет защищать нос Царевича. — Вы пугаете меня. Николай молчит, и это заставляет нервничать. Лисья игривость постепенно испаряется. На лице Зои легкости, пусть и напускной, как не было, так и нет. Шквальная угрюмо отпивает из кружки и устало прикрывает глаза.  — Прости, что не прислал открытку из бывшего Каньона, там не оказалось пера, — натянутый, как струна, голос наталкивает Алину на мысль о том, что ей редко доводилось видеть Николая настолько серьёзным.  — Из Каньона? И тогда начинается рассказ.  О троих святых, гришах неизмеримой силы, которые пали жестокой смертью. О проваленной попытке Николая выдержать обисбайю и избавиться от демона, мучившего его так долго. О силе Дарклинга, нашедшей новое тело. Они отправились в путешествие около двух недель назад. Ровно тогда, когда Дарклинг появился в стенах приюта последний раз и сказал, что настал момент, когда ему нужно восстановить энергию. Только не уточнил, как именно. Не упомянул, что в планах у него воскрешение и вселение в тело какого-то монаха из культа Беззвёздного.  Алина начинает с лихорадочной надеждой выискивать в лице Николая намёк на прежнюю шутливость, на то, что это розыгрыш, а когда не находит,  отключается от реальности на несколько минут. Мозг Алины усиленно переваривает полученную информацию.  Вот он, недостающий кусок пазла, который не позволял собрать полную картину. Деталь, из-за которой ничего не сходилось. От того, насколько сильно сердце бьётся о рёбра, становится больно. — Ты в порядке? — с тревогой спрашивает Николай, закончив рассказ. Чьи-то прохладные пальцы прикасаются к взмокшей шее. Она и не сразу понимает, что это Зоя, потому что в ушах шумит, потому голос у неё слишком мягкий для той, что мечет молнии. Во время прострации, в которую впала Алина, шквальная успела повесить кафтан с белой меховой оторочкой на спинку стула и подойти к ней.  — Только не отключайся, Старкова.  Голос Зои звучит хлёстко, отрезвляюще.  Алина поджимает губы от нахлынувших осознаний. Дарклингу даже не нужно было обманывать её. Она прекрасно справлялась с этим сама. Алина переводит взгляд на Николая, мимолетно касается ладони Зои на своём плече, выражая благодарность. — Занимательная новость? Ты серьёзно? Только Николай способен описать это таким словом. Говорят, гонцам, приносившим плохие вести, отрубали головы. Алина не знает, это одна из выдумок, которыми пугают детей или нечто, близкое к исторической истине. Возможно, лучшим решением было бы самой лечь под клинок палача. Сидя на стуле между Зоей и Николаем, Алина не может понять, как ей стоит реагировать. Одно дело думать, что только она может видеть Дарклинга, и приходит он только благодаря их связи, а другое… Понимать, что он воскрес, вырвался из объятий смерти, будто до этого недостаточно изорвал сердце мира.  Другое дело — рассказать о том, что Дарклинг почти целый год являлся к Алине и что ей давно известно о возвращённой силе. В голове мелькают моменты, когда он будто невзначай спрашивал о короле, об их переписке, вообще обо всём, а Алина выкладывала информацию. Ведь, в самом деле, что мог сделать призрак, видение, свидетельство безумия Алины Старковой? Ему даже стараться не надо было.  «Действительно не станешь рассказывать им обо мне?» «Какая жалость. Хотел проверить, насколько быстро они смогут добраться из Ос-Альты сюда, если увидят в письме моё имя». «Твой принц-пират не справляется, Алина, как и его ненаглядный генерал Назяленская». «Поверь, Алина, это не единственное, что препятствует моим планам». «Значит, королю и его генералу придётся уболтать святых», — сказала Алина. «Посмотрим, выйдет ли у них». Святых получилось только убить.  Она самая настоящая дура.  Во рту горечь перемешивается с медью: Алина слишком сильно закусила щёку. — Зоя порывалась закопать Дарклинга ещё в Каньоне, а после — утопить по пути во дворец, — Николай разбивает тишину, в которой тяжело было даже дышать, — но я попросил повременить. Как бы мне не хотелось признавать, он нужен нам. И сам Дарклинг это понимает, поэтому считает, что может диктовать нам условия. — Что ты имеешь в виду?  — Его условием была ты, Алина. Встреча с тобой, — за Николая отвечает Зоя. Она почти скрипит зубами: так сильно ей не нравится сложившаяся ситуация.  Будь решение за шквальной, Юрий Веденин не доехал бы даже до Ос Альты, не говоря уже о выдвижении собственных условий. И Алине хочется провалиться под землю, когда её с ног до головы обдаёт облегчением от того, что король нуждался в живом Дарклинге. — Ты должна принять взвешенное решение. А я должен, хотя и не очень хочу, предупредить тебя о том, что… — Николай подбирает слова. — Николай, — предупреждающе протягивает Зоя и мгновение спустя осекается, будто вспоминая о субординации.  Он едва удерживается, чтобы снова не закатить глаза.  — Любого ты разговоришь, прекрасная Зоя, — почти улыбка касается его губ. Только совсем невесёлая. — Мы поместили его в место, охраняемое солнечными солдатами. Сейчас Дарклинг беззащитен, по какой-то причине силы не вернулись к нему после возрождения. Но я практически уверен, что он попытается использовать встречу с тобой, чтобы изменить эту деталь в своём существовании. Мы не исключаем возможности, что Дарклинг может вернуть силы. И для этого ему может понадобиться… — Что? Николай кривится и устало потирает переносицу. Вся ситуация ужасно давит на него, понимает Алина. — Нельзя сказать точно, но подобные ритуалы часто требуют крови и близкого контакта, так нам сказали. Это рискованная встреча, сомнений нет.  Вот оно что. Выходит, видения были столь яркими и реалистичными, потому что Дарклинг набрался сил за время, проведённое с Алиной, а после хотел совершить финальный рывок: возродиться в своём теле, чтобы избавиться от последних ограничений своего призрачного состояния. Но что-то пошло не совсем как запланировано. Николай с нажимом добавляет: — Дарклинг не произнёс и десяти слов за недели пути. А после, в темнице, сказал только, что будет сотрудничать, если увидит тебя. Я не смею просить о большем, чем ты уже отдала Равке, но это мой долг спросить. Ты встретишься с ним?  Алине бы окунуться в объятия тьмы, нырнуть, как в омут, в её морозные объятия, только убрать эту пульсацию в голове.  Она долго молчит, прекрасно понимая, что должна сказать что-то. Должна дышать. Но ей словно перерезали горло. Всё перед глазами выцветает, теряет краски и очертания. Николай берет её ладонь в свою, когда в кончиках пальцев начинает отвратительно покалывать.  Будь у Николая хоть вся хитрость мира, а у Зои — вся проницательность, они не смогли бы угадать, о чём Алина собирается рассказать. О том, как впустила тьму в свою жизнь, не только впустила, но и возрадовалась ей, хотя и сопротивлялась поначалу. Но что это изменит теперь? Знания и сила Дарклинга бесконечны. Едва ли он назовёт воскрешение самым поразительным из того, что с ним случалось. Их жизни — Алины, Николая, Зои, — ничто, капля в море его вечности. С таким не сражаются после потери Света. Тем паче, что теперь Алина не может быть уверена ни в одном из его дальнейших действий. Легко было подумать, что он наконец начал открываться ей, и ответить тем же. Нелегко просчитать ходы Дарклинга, когда тот ослеплён целью. Внутри ворочается иррациональная мысль: если не произнесёт вслух, не расскажет, то всё окажется сном, мороком. Вина за свои действия, недостойные, необдуманные, эгоистичные, поднимается оттуда, где Алина оставила её, позволяя себе расслабиться. Только рядом с Дарклингом нельзя было расслабляться.  Это чревато. Николай попросту не переживёт её молчание. Не только из-за демона, разрывающего на куски его душу, но и из-за огромного груза ответственности за Равку, взваленного на его плечи. Она понимает, насколько важно для него помочь стране, поэтому следующие слова, вырывающиеся из горла сиплым шёпотом, даются Алине с трудом: — Вы опоздали, очень сильно опоздали.  Костяшки Зои белеют от силы, с которой она впаивается пальцами в поверхность стола. Эмоции на посеревшем лице Николая смешиваются, как краски на палитре.  Растерянность. Недоумение. Желание найти в её словах шутку. Осознание. Страх. Алину начинает трясти.  На год. Они опоздали на год. Кровь. Кровь. Кровь.  Близкий контакт.  Возможностей было предостаточно. Теперь уже неважно, что это было. Дарклинг получил то, что хотел.  Николая в Ос Альте, вероятно, ждёт очень большой сюрприз.  Наверняка Дарклинг уже захватил столицу и теперь возвращает долги старым знакомым, предавшим его.  И теперь остаётся только ждать его следующего шага.