Сhronicles of a fallen love

      Нельзя сказать, что за время, проведённое в пути, Кэтрин смогла успокоиться. Нет. Без посторонней помощи она бы, наверное, даже не вышла из автомобиля и не оказалась у двери своей квартиры. Бросив ключи на тумбочку, скинув пальто, она включила свет и прошла вместе с парнем в гостиную. Будто в лихорадке Хилл била крупная дрожь. В одном из зеркал она увидела своё отражение и застыла. Зрелища более жалкого она ещё не видела. Растрёпанные волосы, порванное платье, обнажающее вверху часть чёрного нижнего белья, стрелки на тёмных колготках, счёсанный о мебель носок ботинка, начинающие проявляться ссадины на руках, шее и, скорее всего, ещё где-то на ногах. Она снова ощутила на себе чужие отвратительные прикосновения. Это жуткое чувство обречённости. На это невыносимо было больше смотреть, и она отвернулась от зеркала, оказавшись во всей красе перед Домиником. Это было ещё хуже. Она испытывала чувство стыда, неловкости и ещё кучу всего. Если до сего момента адреналин заставлял девушку сохранять хоть какую-то долю самообладания, то сейчас, оказавшись в полной безопасности, её нервная система дала огромную трещину. Весь ужас недавней ситуации накрыл с головой, по щекам покатились горячие слёзы. Кэтрин хватило только на те несколько шагов, что разделяли её с Домом. Далее за вертикальное положение её тела в пространстве мог отвечать только он. Она рыдала, уткнувшись в плечо парня, и так крепко обнимала, сжимая в кулаках ткань его одежды, будто сейчас он был для неё единственным поводом, шансом дышать и жить дальше. А возможно, так было всегда, но острое осознание этого факта посетило её лишь сейчас.       — Прости меня. Прости за то, что тебе пришлось увидеть и сделать, — захлёбываясь слезами, бормотала Кэт. В кои-то веки водостойкая тушь действительно отвечала заявленным свойствам и не превращала лицо обладательницы в чёрную маску. — Спасибо, что вытащил меня из того ада, — она не знала, что ещё сказать и как благодарить Доминика за своё спасение. За эту помощь она была обязана ему всем на свете. И она отдала бы многое, лишь бы стереть из памяти этот злополучный вечер.       — Всё в порядке. Ты дома и теперь всё хорошо, — извинения Хилл на взгляд Уоррена были излишни, ведь кто мог предугадать, что её бывший окажется таким куском дерьма. Но Дом был зол: зол на Тома, зол на Кэт за то, что она вообще согласилась с ним встретиться, и зол на себя, что не уберег её от такой ситуации.       Так уж у них сложилось, что когда одному срывает крышу, второй всегда берет на себя контроль над ситуацией ради другого. В доме Тома «якорем», «отрезвителем» была Кэтрин, уговорившая Доминика вовремя остановиться, теперь же главным был он, пока она выпускала эмоциональный пар, обливаясь горючими слезами. Такой обмен ролями был свойственен их отношениям всегда и являлся лишним подтверждением того, как хорошо они умели дополнять друг друга в любых обстоятельствах. Уоррен молча и стоически, не иначе, дождался того момента, когда рыдания Хилл наконец сошли на нет и от них остались только тихие всхлипывания с редкой икотой.       — Давай, пока ты примешь душ, я заварю нам горячий чай, — предложил парень. Он старался говорить спокойнее, несмотря на то, что хотелось кричать. Блондин понимал, что сейчас это меньше всего нужно делать, поэтому молча повёл её в сторону ванной комнаты.       — Ладно, хорошо, — бесприкословно согласилась Кэтрин. После знатной истерики она ещё слабо соображала, поэтому просто шла, куда её вели. — Спасибо. Дальше я справлюсь, — со слабой улыбкой на измученном лице, она отпустила парня и прикрыла за собой дверь. Прикрыла и тупила в неё ещё минут пять, прежде чем взялась за дело. В голове водили хороводы миллионы мыслей и переживаний. Гнев Доминика до сих пор можно было резать ножом в воздухе, так ощутим он был, хоть тот и старался вести себя с ней мягко. Новая проблема спортсменки заключалась в том, что помимо ненависти к Тому, Хилл догадывалась о злости парня в её личный адрес. Да, он об этом не говорил, но слишком уж хорошо она его знала и чувствовала, чтобы упускать из вида подобные вещи. Ладно, абстрагировавшись от всего на какое-то время, Кэтрин приступила к водным процедурам. Ей хотелось тщательнейшим образом смыть, стереть, содрать с каждой клеточки тела все следы отвратительных ей прикосновений бывшего и она не выходила из душа до тех пор, пока не ощутила себя абсолютно чистой как в физическом, так и в моральном плане.       Зайдя в свою комнату, Хилл открыла шкаф, чтобы взять новую одежду. Испорченное платье не подлежало восстановлению. Его вообще лучше сжечь вместе с памятью о неприятном инциденте. Настроение наряжаться отсутствовало да и ни к чему, поэтому спортсменка надела простые зауженные джинсы, в которых обычно сидела дома, и одну из подвернувшихся под руку маечек на тонких бретельках. Всё же лучше, чем тот образ, в котором она предстала перед Уорреном накануне. Сняв с головы полотенце, Кэт решила, что волосы высохнут сами без вмешательства фена, так что просто расчесала их, оставив распущенными. Из ящика туалетного столика она достала небольшой тюбик с медицинским кремом. Он помогал убирать с тела следы ссадин и ушибов гораздо быстрее, нежели те сойдут сами. Этим средством Кэтрин пользовалась, когда зарабатывались мелкие спортивные травмы. Полезная, очень полезная штука, но завтра шею и руки все равно лучше прикрыть одеждой.       Решив, что отражение в зеркале смотрится вполне удовлетворительно, Хилл вышла из комнаты. Ещё из коридора она заметила, как суетился на кухне Дом. Притормозила. По спине пробежал холодок от вспыхнувших в памяти картин избиения Тома. Это было что-то с чем-то. Понятно, бывшему однозначно влетело бы, но она не ожидала, что настолько сильно. Уоррен разошёлся и в режиме берсерка 80-го левела отделал его до полусмерти. Ей казалось, она не стоила такого опасного, сумасшедшего заступничества, хоть и безусловно знала, что дорога парню. Однако сорваться из-за неё вот так и тем самым практически подвести самого себя под статью... Поразительно.       Первым делом Хилл сходила за телефоном, что лежал в кармане пальто. Было бы не лишним сообщить Лиз о том, что она наконец добралась до дома. И лучше поторопиться, пока та не объявила её в розыск. Мобильник наотрез отказывался включаться. Чёрт. Видимо, удар о стену не прошел даром. Придется одолжить средство связи у парня. Чай. Горячий чай сейчас будет очень кстати.       — Мой телефон стал бесполезной кучкой металла и стекла, — огорчённо сказала девушка, кладя испорченный предмет на столешницу рядом с приготовленным чаем. Уоррен до сих пор был на взводе и никак не мог успокоиться. Кэт читала это по выражению его лица, жестам, по той атмосфере, что царила на кухне и почему-то заставляла чувствовать себя максимально виноватой. — Могу я написать с твоего.., — но вопросу суждено было остаться без ответа. Последние слова утонули в громогласной претензии блондина. Хилл просто опешила от степени накала Доминика и крутизны наезда на свою персону.       — Объясни мне, какого чёрта ты согласилась с ним встретиться?! Тебе адреналина мало?! Ну, позвонила бы мне и я бы всё устроил! — он старался, правда старался сдерживаться до посоеднего, но как только Кэтрин скрылась за дверью ванной комнаты, оставив его одного, в голове заново вспыхнула мерзкая сцена с Томом. Злость и страх. Во всем мире не хватит ромашкового чая, чтобы унять ярость в его груди. И вот он уже сам сорвался с цепи.       Когда первый шок немного отпустил Хилл, в глубинах её натуры заиграла врожденная строптивость вперемешку с обидой и встречным возмущением. Сейчас тихонечко помалкивать она не станет, всё кипело, подгорало.       — Я не собиралась с ним встречаться, ясно?! Этот придурок вычеркнут из моего расписания уже давно. Тебе это известно и известно почему! — да как Доминику вообще могло прийти в голову, что она по собственной инициативе согласилась провести вечерок с Томом, с ума сойти. Чем дальше, тем голос Хилл становился громче. — Он преследовал меня последний месяц везде! Просто на каждом шагу как я появлялась в городе одна, постоянно написывал во всех сетях, — окей, что ж, все прежде засекреченные от друга карты на стол. Девушка схватила свой сломанный телефон, и тот сразу же с грохотом очутился в мусорном ведре. — Слава Богу, он сдох! Как и мой с Томом роман! Я думала он уймется, но нет! Нашёл меня опять, я из кино возвращалась. На коленях ползал, цветы приволок, подонок, прощения просил, вымаливал! А я так устала, Господи, я так устала от этого всего! — Кэтрин на минуту закрыла глаза, сжав пальцами виски. — Согласилась с ним на пять минут в кафе, лишь бы отстал уже, а он затащил меня к себе. Ну прости, что не выпрыгнула из машины на полном ходу! Хотя лучше бы я так и сделала, — голова раскалывалась. Она стояла напротив Доминика и высказывала ему всё, глядя прямо в глаза. На этот раз не было даже намека на слёзы, её лицо заливал румянец от злости. От злости не только на выпад Уоррена, но и, как бы ей не хотелось этого признавать, на саму себя. — Я хотела уехать сразу же, пусть сперва всё казалось нормальным, а потом… — теперь та потасовка с Томом будет преследовать её в кошмарах каждую ночь. — А потом он набросился на меня и… И я не понимаю, почему ты кричишь на меня?!       — А если бы я не успел?! Если бы я приехал слишком поздно?       Кэтрин вздрогнула, когда парень ударил кулаком по столешнице. В их практике общения подобных скандалов еще не приключалось. Всё было ужасно, неправильно, слишком громко, резко и, чёрт возьми, как же Дом прав. А ещё она до сих пор не понимала как он умудрился её найти с учетом прерванного разговора и разбитого телефона.       — Меня бы здесь просто не было, — устав кричать, нейтральным тоном произнесла спортсменка. Она не знала, что ещё сказать, как оправдаться, что сделать, чтобы всё снова встало на свои места, чтобы он не смотрел на неё вот так, вообще непонятно как. Что думать и как быть? Она молчала, но глядела на него с испугом, готовясь парировать очередную волну претензий, но вместо агрессии парень прижал её к себе. Из остатков неугомонной строптивости и обиды она сперва попыталась высвободиться, но куда там. Дом обнимал её так крепко, что Кэтрин сдалась, как сдавалась ему каждый раз, стоило ему прикоснуться к ней.       — Я бы никогда себя не простил, если бы с тобой что-то случилось.       "Если бы ты знал, что я сама себя не прощу за собственную наивность." Необъяснимым образом весь гнев и обида на парня, весь негатив этого вечера испарялся по мере того, как Хилл согревалась в руках парня. Как его воротник пах для Кэт весь город и не было для неё во всём мире места безопаснее, чем с этим человеком. Он был рядом всегда, выручал, оберегал, поддерживал. Днем ли, ночью ли. Когда она смеялась, когда плакала, когда снова и снова выбирала не тех. Ему удавалось быть рядом даже на расстоянии от неё. Удивительный талант.       — Мне жаль, но тебе ужасно не повезло с подругой. Она оказалась самонадеянной наивной дурой, — прозвучал голос Кэт где-то в районе его ключицы. Не согласись она сесть к Тому в машину, ничего бы не случилось. Хотя, кто знает, на какие изощрения он пошел бы в другой раз, чтобы добиться своего. То было дело времени. Гори в аду, сукин сын. Всё, Хилл больше не хотела думать о нём. Она устала, правда устала. Девушка нуждалась в тишине, спокойствии и всё это в кольце теплых рук, что сейчас обнимали её и скользили по ещё влажным волосам. Кэтрин чуть отстранилась и посмотрела на Доминика. Она никак не могла прочесть того, что было сейчас в его глазах. Непривычно не знать, о чем он думает. Весь сегодняшний триллер ей был непривычен. — Можешь громить мою кухню, весь дом, кричать на меня, только… Только не уезжай. Пожалуйста, — выдохнула Кэт. "Не уезжай, не оставляй, не отпускай", посылала она ему мысленные импульсы.       Сейчас, крепко обнимая девушку, Доминик понял одну прекрасную вещь — он сделает всё что угодно, чтобы подобных кошмаров с ней больше не приключалось. И не потому что, как выразилась сама Кэтрин, она была наивной дурой, а потому что он был идиотом, который оставил её одну, пока утопал в работе и разбирался в собственных чувствах.       — Во-первых, моя милая Кэтрин, ты вовсе не дура. Просто не все ещё знают, что ты моя. Особенно твои бывшие, особенно этот придурок, — произнёс Дом, заглянув в её глаза. — Во-вторых, я планировал остаться на чай.       — Кажется, он безнадëжно остыл, — хотелось смеяться и плакать от облегчения, но Хилл боялась нарушить лишним жестом или словом возникшее хрупкое равновесие, поэтому даже говорила шепотом.       — Тогда мы заварим новый. И просто начнем сначала.       — Начнем сначала, — эхом повторила за ним Кэтрин, соглашаясь с каждым словом. На еë лице сияла улыбка. Самая искренняя за последние несколько недель.