Разноцветье

Мог ли Рамуда сказать, что умеет любить? Вряд ли. Такие вещи для него всегда были слишком сложными. Человеческие эмоции многогранны и недосягаемы, как бы он не стремился познать и понять их. И, словно специально, судьба сыграла с ним, искусственно созданным существом, злую шутку, подарив такое болезненное и обжигающее умение чувствовать. Разобраться в себе оказалось ничуть не проще, чем в других. А может быть, даже сложнее. На экране телевизора, который с искренним вниманием смотрел сейчас Дайс, без конца мелькали смеющиеся над шутками ведущих телевикторины люди. Рамуда знал, что улыбка и смех выражают положительные эмоции. Он сам очаровательно улыбался, и это всегда нравилось милым сестричкам, помогало получать желаемое. Рамуде было приятно нравиться им, но сам он при этом не ощущал ничего, кроме… пустоты? Ничего не откликалось внутри на их заинтересованные взгляды и кокетливые ужимки. Ничего не трепетало в груди. Ничего не сдавливало тело тем странным волнением, которое всё время испытывали герои романтических фильмов. Да и вообще, вряд ли его ощущения и чувства можно было описать только чем-то столь светлым и одухотворённым. До сих пор возможность испытывать что-то к другим приносила ему больше смятения и раздражения. Он не понимал ни себя, ни окружающих, несмотря на то, что угадывал, какие эмоции они испытывают и какие стоит выражать ему самому. Вот Дайс, например, читался легко, как открытая книжка. Он всегда был искренен в том, что чувствовал, и не боялся демонстрировать. Это цепляло. Возможно потому, что Рамуда так не мог. Его искренние эмоции были совсем не такими, как глянцевая обёртка милого мальчика с красивым лицом. Раскройся он перед людьми, и никогда уже не смог бы получать от них ни крупицы симпатии и тепла. Дайс же был другим... Горячным, энергичным, прямолинейным. Его громкий смех, бодрый голос, широкая клыкастая улыбка, лихой темперамент, готовность поставить на кон всё ради острых ощущений, а также будто бы и принять всё (может, и настоящего Рамуду?) и крепкие объятия будоражили и вызывали в Амемуре что-то, заставлявшее теряться и вместе с тем пытаться вглядеться глубже в Арисугаву. Тот не замечал (или делал вид, что не замечал), и так было лучше для обоих. Простота и нежелание лезть Рамуде под кожу, если он не подпускал, тоже определённо были плюсом в копилку положительных качеств Дайса. Впрочем, даже его недостатки почему-то не казались недостатками. Наоборот, делали его интереснее и уникальнее. В конце концов, Дайс оставался тем человеком, рядом с которым было парадоксально комфортно, несмотря на то, что Амемура неизменно пребывал в замешательстве, если думал о нём больше пяти минут. — Что? — спросил вдруг Дайс, не отрываясь от телевизора. Рамуда вздрогнул. Как он вообще заметил, что на него смотрят? Словно угадав чужие мысли, Арисугава добавил: — У меня боковое зрение хорошее, я же игрок. Он хмыкнул, а после, не дожидаясь ответа, выругался: участник викторины ответил неправильно, а ведь Дайс знал верный ответ! Рамуда отложил скетчбук с набросками — сосредоточиться на них всё равно уже не выходило. Сокомандник залез ему в голову и спутал все мысли. И почему это происходило каждый раз? — Мне стало любопытно-о, Дайс когда-нибудь влюблялся? — покачнувшись на стуле, Рамуда упёрся ногами в пол и наклонился ниже, будто это помогло бы ему лучше разглядеть реакцию на свой вопрос. Арисугава вскинул брови, тут же отрываясь от увлекательного угадывания ответов в телевикторине, пару раз глупо моргнул, а затем как-то сконфуженно почесал переносицу. — Чего?.. Не, нет. Наверно?.. С чего ты спросил об этом? — Ну-у-у, знаешь! — Рамуда ловко спрыгнул со своего места и подсел к Дайсу на пол, отпихнув ногой упаковку из-под снеков. — Влюблённость же тоже вызывает этот… трепет в душе! За которым ты всегда охотишься. — М-м-м, — протянул Дайс и вновь уставился в экран телевизора. — Мне вполне хватает острых ощущений от рэп-баттлов и азартных игр. А влюбленность — это, типа, немного… другое. — Почему? Дайс кинул на Рамуду короткий взгляд и озадаченно потёр шею. — В азартных играх больше… напряжения, что ли? Но при этом они не тяготят и не требуют каких-то обязательств... Из-за любви как будто постоянно паришься, понимаешь? — Не совсем, — Амемура качнул головой. — В фильмах любовь — это что-то красивое, ради чего хочется совершать подвиги и всё такое! И все всегда счастливы, когда влюблены. — Ну, фильмы на то и фильмы… хотя, и они тоже разные бывают. Слушай, я не умею объяснять такие штуки. Почему бы тебе не спросить про всю эту романтическую фигню у Гентаро? — Гентаро слишком сложно объясняет, из-за этого только сильнее путаешься, — Рамуда драматически вздохнул и надул губки. — Я подумал, Дайсу наверняка кто-нибудь когда-нибудь нравился, и он на своем опыте расскажет, что чувствовал! — Ты же сам постоянно в окружении девчонок, разве тебе нужны объяснения? — Это тоже не то! Сестрички милые, но я люблю их по-другому! Как айдол любит своих поклонниц! — Рамуда хихикнул и хитро прищурился. — А что, Дайс ревнует? — Ч-?! — к щекам Арисугавы вдруг прилип очаровательный румянец, заставивший что-то внутри Рамуды ухнуть на дно желудка. — Н-нет, конечно! Почему вы оба любите эти дурацкие шутки… — Потому что ты всегда мило на них реагируешь, — выдохнул Амемура и уложил голову на чужое плечо. Дайс не отстранился. Что-то в нём неизменно заставляло Рамуду и радоваться, и волноваться одновременно, что-то терзало его искусственную душу. У Арисугавы получалось проникать под выстроенный сахарный фасад, даже если он не пытался делать этого. Дайс бередил в Рамуде всё самое тёмное, и всё самое светлое, к нему тянуло необъяснимо, но слишком сильно. Рамуда знал, что это. Но не был уверен, что уже готов себе признаться в том, что умеет любить.