«Victoria's secret»
Ювелирный салон отца горел холодно-фианитовым светом. Видимо, этот отдел один из тех, которые открывает папа ради вида. Главный салон находится в центре города и занимает трехэтажное здание. Но меня привлекла вовсе не блестящая вывеска с моим именем, а рекламное фото во всю витрину. Мама улыбалась своей фирменной улыбкой «Мона Лизы», поднеся нанизанные драгоценностями пальцы к лицу. Конечно, главный амбассадор папиного бизнеса — мама. Именно она создает зарисовки многих изделий, а потом носит их на светских мероприятиях. Но раньше мама никогда не хотела становиться рекламным лицом бренда. Она не говорила причину отказа, но никто из нас не хотел донимать ее расспросами. Но что тогда случилось сейчас? От размышлений меня отвлекла вибрация телефона. На экране высветилось сообщение с незнакомого номера. «Привет, это Дино. Помнишь меня?» — я поморщилась, прекрасно помня его. Дино — сын папиного друга, с которым мы провели большую часть детства, играя в приставку или в прятки. Вторая игра нравилась мне больше. Дино — неплохой парень, даже слишком хороший. И это меня бесило. Когда я лазила на дерево в загородном доме, то мне приходилось прятаться не только от глаз родителей, но и от Дино. Ему никогда не нравились мои идеи, ссылая их к непослушанию или на детское безрассудство. И даже сейчас он написал мне, соблюдая правила пунктуации. — «Привет. Да, помню. Но откуда у тебя мой телефон?» — вверху чата тут же появились прыгающие три точки. Я уже надеялась, что Дино не станет ждать моего ответа. — «Твой отец дал мне его. Как насчет встретиться?» — я закатила глаза. Ну хоть томить не стал и перешел сразу к делу. — «Ок, но не сегодня. У меня дела» — мне жуть как хотелось дописать «и завтра тоже», но я удержалась. Если папа правда дал Дино мой номер, то наши отцы наверняка вновь затеяли свести нас. — «Хорошо, напишу тебе завтра» — я тут же вышла из чата, издавая тихий стон. Идея свести меня и Дино возникла еще до нашего рождения. Наши с Дино отцы постоянно пытались подружить нас, уже видя наяву, как мы стоим, взявшись за ручки, под венцом из роз в свадебных нарядах. Может идея сама по себе и не так ужасна, но мы с Дино совершенно разные, да и больше дружбы никогда не испытывали. Неужели отцы снова решили попытать удачу? Если да, то их ждет провал. Мне еще не хотелось возвращаться домой к родителям, поэтому я решила все же вернуться в квартиру и переодеться. Заодно зайти в магазин за бутылкой вина. Никто не обращал внимания на мой чемодан, но, признаться, я уже отвыкла от такой ноши. За годы странствий моя сумка потеряла килограммы веса, и я могла носить все свои пожитки на одном плече. И как же это странно вести за собой двадцатикилограммовый чемодан с ненужными тряпками. Таксист положил чемодан в багажник машины, и мы поехали обратно в квартиру. Заскочив в продуктовый магазин рядом с домом, я купила две бутылки вина и торт. У меня много вредных привычек, и одна из них — заедать стресс сладким. Но это ничто по сравнению со второй — запивать сладкое алкоголем. Вызвав лифт, я стояла на лестничной площадке, звеня бутылками в пакете и присев на черный чемодан. Цифры над створками лифта медленно убывали, и когда они показали первый этаж, из лифта вышел молодой курьер. Парень лениво посмотрел на меня, затем на мой чемодан и на пакет. Мне на секунду показалось, будто в его глазах сверкнула радость, что это не ему надо нести такую тяжесть. Лифт, как назло, ехал так медленно, что пальцы зажгло от тяжести пакета. Барабанив пальцами об чемодан, я старалась не думать о своей фобии. Лифт, что и самолет — залежи страха. Я старалась пользоваться ими в крайних случаях, так и сейчас. Подниматься на семнадцатый этаж с тяжелым чемоданом и гремящим пакетом — дело непростое. Лифт остановился. Дверки раздвинулись, и я вышла на свой этаж. Но тут же пожалела об этом. Пальцы затряслись не то от тяжести, не то от паники. Поставив пакет на пол, я подошла к двери квартиры. На пороге стояла корзина красных роз, перевязанная черной лентой. Может, это Дино прислал букет к моему дню рождения? Или отец все никак не может нарадоваться моему приезду и теперь шлет цветы? Или кто-то еще, кто знает адрес квартиры. Но только не он. Я присела на корточки и провела дрожащими пальцами по нежным лепесткам роз. Мне редко дарили цветы, и девочка, живущая в моих мечтах, тайком плакала в подушку, желая, чтобы и ей дарили букеты, как другим таким же девочкам. Но сейчас эта девочка трясется от страха в углу, закрыв глаза ладонями. Когда я стала рассматривать цветы, то обнаружила небольшую открытку из черной бумаги. Нет, это точно не отец, он ненавидит цветную бумагу. Я, едва касаясь края бумажки, вытащила ее из букета. Раскрыв, я не с первого раза смогла прочесть записку:«Прости, что вчера напугал. В следующий раз такого не произойдет». Подпись Л. М.
Пальцы сжали плотную бумагу. Наверное, в психбольнице день открытых дверей. Какого черта ему нужно от меня? То, что это некий Л.М. тот самый псих — сомнений нет. Никаких знакомых такими инициалами у меня нет. Но, видимо, он желает стать первым. Я встала и отодвинула ногой корзину роз, как пакет с мусором. Казалось, что розы завоняли отсыревшей водой, и запах пронесся по всему этажу. Забрав пакет с вином и чемодан, я нащупала ключи в кармане джинс. Войдя в квартиру, я заперла дверь на два замка. Я поймала себя на том, что стала невольно прислушиваться к тишине. Нет, так дальше продолжаться не может. Я не могу сойти с ума лишь из-за одного ненормального человека. В следующий раз, когда он снова объявится, то я не сбегу. Конечно, в сознании я не хочу следующего раза, но у меня не получится прятаться от него. Надо решить эту проблему, пока отец не узнал о ней. Поставив пакет на кухонную стойку, я принялась отрезать бирки от новой одежды. Включила музыку в телефоне и открыла бутылку вина. За окном замерцали ранние звезды, но я не спешила включать свет. Когда я дошла до последнего пакета то обнаружила темно-изумрудное платье, которое не заметила на кассе. Я брала все, что попадалась мне под руку нужного размера, но все равно умудрилась прихватить два платья на размер больше. Я подошла к зеркалу и приложила к себе шелковое платье. Когда-то я обожала подобное. Мне нравилось чувствовать себя женственной, любила красоваться на званых ужинах. Но в последние годы моя жизнь изменилась: исчезли светские вечера, пропало желание тратить на собственный туалет часы. Я скинула с себя всю одежду и аккуратно надела платье, словно оно могло порваться от случайного прикосновения. Прохладный атлас обжег кожу, когда я пыталась застегнуть невидимый глазу замок. В этом платье было все чересчур. Слишком глубокое декольте, слишком большой вырез на ноге, слишком обтягивающая бедра ткань. Невольно возникает вопрос: как в этом платье может быть чего-то слишком много, если в нём так мало ткани? Края подола юбки едва касались пола, но мои ноги были почти полностью открыты. Мне казалось, что я изменилась. Но нет. Я врала себе, когда смотрела в зеркало и видела другого человека. Это была фата-Морганы, самовнушение, да еще черт знает чего. Я не изменилась, и сладкие мамины духи не выветрились из моей души. Звонок в дверь на мгновение оглушил меня, но я быстро отошла от неожиданности и побежала к двери. Но стоило мне добежать, как я остановилась, не в силе посмотреть в глазок. За всеми делами мне удалось отвлечься от мыслей о ненормальном Л.М., но страх вернулся за одно мгновение. Как бы я хотела, чтобы мое шестое чувство не сработало. Но сегодня фортуна не на моей стороне. Мужчина в черном пиджаке стоял напротив двери, выжидающе смотря на стену. Так, он наверняка слышал, как я бежала через всю квартиру, и притвориться, что дома никого — не выйдет. Может, позвонить в полицию? Нет, тогда отец сразу узнает об Италии и моих путешествиях. Черт. Ну что ему нужно? — Виктория, я слышал тебя. — Я поежилась от страха. Нет, ну будет ли нормальный человек караулить под дверью, да и говорить так? — Я Вас тоже слышу, — прошептала я. Но он похоже это расслышал. — Давай поговорим. Прости, я знаю, что вся эта ситуация выходит за все рамки адекватности, но мы должны поговорить. Прошу. Я прижалась лбом к стене, закусывая губу. Может то, что я сейчас сделаю — вершина идиотизма и глупости, но так продолжаться долго не может. — Вы точно не сумасшедший маньяк? Как Вас зовут? — я оторвалась от стенки и медленно открыла замки. Неуверенно нажав на ручку, я приоткрыла дверь и, поборов себя, посмотрела на ненормального. — Люцифер. — Всего хорошего, — я резко потянула дверь на себя, не успев толком рассмотреть мужчину. — Подожди! — Люцифер молниеносно подставил ногу на порог, мешая закрыть дверь. — Не бойся, я сам не в восторге от своего имени. — Вас наверняка прямо сейчас вызывают… — я потянула дверь, но мужчина не убирал ногу, но и в квартиру ломиться не стал. — Я секту в квартире не прячу, никто Вас сюда не звал. — Ничего, подождут, — Его голос казался уставшим, но упорство говорило об обратном. — Прошу, я не стану как-то вредить тебе, мне просто хочется тебя спросить о том случае. На мгновение замерев, я поколебалась. Ну, будь что будет. Да, объездив пол-Европы, я умру от рук маньяка, собственноручно открыв ему дверь квартиры. — И что Вы хотите спросить? — я сдалась. Несмело открыла дверь и сделала шаг назад. — Хотел спросить: кто ты. Мужчина стоял за порогом квартиры, не собираясь заходить. Похоже, его явно смутил мой внешний вид, но я воспользовалась его заминкой и посмотрела ему в лицо. На вид мужчине было не больше тридцати пяти, но мой «глазной измеритель возраста» имел свойство погрешности. — Виктория, и на этот вопрос я ответила еще вчера. — Ты кого-то ждешь? — мужчина проигнорировал мои слова и провел взглядом по моему платью. — Вас это волнует? Думаю, нет, раз Вы позволили себе прийти ко мне. — Верно, но может, я просто решил проявить вежливость. Но теперь у меня появился новый вопрос: за что ты так ненавидишь розы? Люцифер поднял корзину роз и с долей разочарования посмотрел на цветы. — Я люблю розы, но не тогда, как их дарит псих с именем Люцифер. Мужчина ухмыльнулся и поставил корзину с цветами на лестничную площадку. Не знаю, что было в его голове. Наверное, та ночь в Италии. Неоново-малиновый свет, запах дорогих сигарет и духота страсти. Невнятная музыка и вкус шоколада на губах. Не знаю, о чем он думал, но я видела ночь в Италии. — Хорошо, в следующий раз сам занесу цветы в твою квартиру. Я закатила глаза и отошла в сторону, разрешая войти в квартиру. — Но смотрите, если Вы все-таки маньяк, то я не поделюсь с Вами тортом. — Черт, теперь придется потерпеть и не убивать тебя. — Люцифер улыбнулся, и я не заметила, как улыбка отразилась на моих губах. В детстве меня учили двум вещам: не разговаривать с незнакомцами и не открывать им дверь. Что же, я нарушила оба правила. Так почему бы не довести безрассудства до сумасшествия? Люцифер вошел в квартиру, закрыв за собой дверь. Теперь я могу сказать, что впустила в собственный дом дьявола. Мы прошли в гостиную, совмещенную с кухней. Открытая бутылка вызывающе стояла на кухонной столешнице, и я молча подошла к ней и налила два бокала вина. — Надеюсь, Вы не за рулем. — Люцифер взял из моей руки бокал. Мы нагло рассматривали друг друга, не боясь увидеть уродливые черты. — За рулем, но я просто вернусь за ней потом. Кстати, у тебя есть планы на завтра? — Мне хотелось сказать «нет», но я вспомнила про Дино, а затем и об остатках здравого смысла. — Есть. — Жаль, придется тогда отменить их. Я едва не поперхнулась вином от его наглости. Нет, то, что я впустила Люцифера в квартиру, не означает, что теперь ему позволено свободно войти и в мою жизнь. — Я не стану ничего отменять. Да и мы с Вами практически не знакомы. — Правда? Я думал, что после нашего знакомства мы переступили порог знакомства. Кстати, прекрати обращаться ко мне на Вы, я не такой старый. Я нервно сделала глоток, осознавая, во что сама того не понимая, вляпалась. Люцифер пришел ко мне явно не за ответами, да и поговорить ему не надо. Он уже сам все решил. — Хорошо, на «ты» так на «ты», но я не хочу продвигать наши отношения. Я впустила Вас… тебя к себе, чтобы ответить на вопросы, а не на перестройку своих планов. Люцифер покрутил пальцами бокал и сделал глоток. Вино было кисловатым, но лучше в местном супермаркете не нашлось. — Ну, вопросы, так вопросы — Люцифер поставил почти не тронутый бокал на столешницу и развернулся ко мне. — Что ты делала в Италии, Виктория?