Гермиона быстро поднялась на нужный этаж, как будто за ней гнались. Трясущимися руками, по привычке, попыталась найти ключи от входной двери в сумочке. Так и не найдя их, она резко вытащила палочку из рукава и, наплевав на соседей-магглов, наставила ее на дверь, невербально проговорив Алохомору. Щелкнул замок, девушка резко распахнула дверь и быстро ее закрыла на все замки, до которых она могла дотянуться. Она осознавала, что Малфой точно, абсолютно точно не погонится за ней, магия, что она восстановила после своего побега, просто не выпустит его. Она никак не могла восстановить дыхание. Гермиона шумно выдохнула, прислоняясь к стене.
Мерлин, это было ужасно и восхитительно одновременно...
Девушке казалось, будто ее тело разрывается на части. Она подняла руки и осмотрела их в свете тусклой лампы. На запястьях уже багровели синяки - отпечатки длинных пальцев Малфоя. Гермиона тихо чертыхнулась и подошла к зеркалу. Ужаснулась ― видок был не ахти. Рукава белой блузки чуть порваны, из-за этого на бледной коже виднеется пара неглубоких красноватых царапин. Синяк на шее. И вишенка на торте ― окровавленные, опухшие губы, будто Гермиона сильно ударилась. Нижняя губа онемела как после укола дантиста. Девушка аккуратно провела пальцем вокруг губ, скривилась от боли. Да...
Сердце постепенно успокоилось и руки перестали трястись. Адреналин сошел на нет, и Гермиона, наконец-то, смогла спокойно приступить к лечению увечий. Сначала что полегче, царапины. Грейнджер разделась до белья прямо в прихожей, чтобы видеть все. Оказывается, покраснений, как от легких ушибов, много, на спине особенно. А она и не чувствовала, как он ее так щипал, так странно.
Потому что голова у тебя отключилась, дурная.
Произнеся хриплым голосом заклинания, Гермиона наблюдала, как все ранки заживают. Кожа приобретает былой оттенок, синяки сошли, оставляя бледные розовые отметины. С губами дело обстояло сложнее. Девушка перепробовала все заклинания, что знала, однако онемение и опухлость не проходили.
― Черт, черт, черт... ― Не неходя себе места, ругалась Грейнджер. Она прошла на кухню, минуя гостиную, открыла морозильник и взяла первое попавшееся ― пакет с овощами ― и прислонила к губам. Блаженно застонала, села за стол, не отнимая рук и холодного пакета от рта. В теле появилась, как всегда после заживляющих заклинаний, легкость, но на душе скребли кошки. Зря она это все затеяла. Зря пришла к нему, зря повелась на его злые слова. Надо было молчать, и тогда ничего этого не было.
С досадой на себя, Гермиона поняла, что хотела бы поцеловать Драко по-другому. Чтобы он не был им, а она ― ей. Если бы между ними не было такой глубокой пропасти из всего того, что между ними было, они бы были любовниками, точно. Эта магия между ними... Девушка отметила про себя, что стоит наведаться в библиотеку. Она ничего не слышала о таком ― люди прикасаются друг к другу, и появляется импульсы. Они будто циркулировали в крови, от Малфоя к Грейнджер, обратно. Волновали их тела. Гермиона не чувствовала боли от его прикосновений, пока не прибежала домой. Она лишь хотела, чтобы он прикасался к ней еще и еще.
Гермиону осенило, и она, кинув пакет на стол, прошла в гостиную, где у нее лежали разные книги, в том числе и по колдомедицине. Найдя нужный раздел в увесистом учебнике, она, несколько раз прочитав заклинание, прошла к маленькому зеркалу, чтобы опять попробовать вылечить искалеченные губы. И, ура, все получилось. Форма губ стала обычной, онемение быстро прошло легким покалыванием. Гермиона даже улыбнулась и поблагодарила доктор Уотсон, которая настояла взять эти учебники домой.
Грейнджер лишь успела обернуться, как холодный камин озарился зеленым светом. Доступ к камину был только у Джинни и Гарри, но у Гермионы был такой непотребный вид, что она прошмыгнула в прихожую, схватила висевший там легкий, бордовый халат, быстро запахнула его и вернулась обратно. Человек, стоявший у камина, вызвал спорные чувства.
― Рон?!
И правда, перед ней стоял ее недожених. Она с ужасом подумала ― буквально несколько минут назад она латала себя после странного, полного ненависти и животного вожделения поцелуя с Малфоем, если бы Рон решил прибыть чуть раньше? Что бы он увидел, какие выводы сделал? Что она упала? Что ее избили? Изнасиловали?
Он стоял в золотистой мантии, которая совершенно не подходила к его ярким, рыжим волосам. В руках ― алая роза в прозрачном подарочном пакете. Гермиона не любила цветы, все об этом знали. Цветы ассоциировались у нее с многочисленными похоронами после победы над Волдемортом. Поэтому, увидев эту розу, в животе девушки что-то зажалось и скрючилось. Только апатия после сегодняшнего приключения в квартире Малфоя не дала Гермионе среагировать на это.
― Ух ты, ты как будто бы ждала меня... ― Рон осмотрел Гермиону влюбленным взглядом. Тут и Гермиону осенило ― она в бордовом, шелковом халате, под ним ― черный комплект нижнего белья, бюстгалтер немного виден. Мерлин, как это все выглядит со стороны?! Ему показалось, что она ждала его!
― Я...
― Ты, наверное, все же прочитала мое последнее письмо. ― Рон положил розу на журнальный столик, снял мантию и кинул ее спинку кресла. ― Я писал, что прибуду домой на часок-другой. Перенесся из Франции в Министерство, а потом ― сразу домой. ― Честно сказать, Гермиона не читала роновых посланий уже очень давно. Последнее письмо, что она открывала, было о том, что он остается во Франции до конца лета.
― Виделся с Гарри? ― Гермиона с ужасом поняла, на что рассчитывает сейчас Рональд. Но только она этого не хотела. Прямо красными буквами в подсознании вдруг высветилось:
НИКАКОГО СЕКСА С РОНОМ УИЗЛИ!
― Да, мельком. ― Он подошел к девушке вплотную, свойски положил руки на талию. Для него они все еще были парой, а вот для Грейнджер все происходящее было абсурдно. Да, у них были отношения и секс, она ему благодарна за все, но сейчас казалось, будто до нее домогается брат или что-то подобное.
― Как пообщались? ― Трясущим голосом спросила девушка. От парня пахло приятно сладким, как всегда, но сейчас этот жаркий запах вызывал тошноту.
― Мы о Гарри сейчас будем говорить? Может, обнимешь меня? Мы не виделись столько недель... ― Он игриво надул губы, будто обижен. Гермиона не сдержалась и закатила глаза. Рон, видимо, подумал, что это призыв к действию, и крепко обнял ее сам. Его руки погладили ее по спине, спускаясь ниже. Грейнджер вздрогнула.
― Эээ, не хочешь поужинать? Я так голодна, только пришла с работы...
― Правда? ― Рон немного расслабил хватку, чтобы посмотреть девушке в глаза. ― А Гарри сказал, что во второй половине дня не видел тебя на работе. Будто ты сбежала. ― Гермиона громко и неестественно засмеялась.
― Ох, я ― и сбежать с рабочего места, ты представляешь такое? ― Девушка высвободилась из объятий Рона и прошла на кухню. ― Гарри, видимо, заработался. Мы, правда, в последнее время очень редко видимся. ― Рон повелся на это вранье, с улыбкой прошел следом за девушкой.
― Правда, сложно представить, что ты прогуливаешь работу. Легче представить тетушку Мюриэль, танцующую чечетку! ― Он сел за стол, все также влюбленно смотря на Гермиону. ― Что будем есть, кстати?
Еда ― хороший отвлекающий маневр, особенно для Рона, подумала Гермиона. Ее взгляд упал на пакет замороженных овощей на столе. Вот и подсказка!
― Потушим овощи? Это вкусно и полезно, даже в такой поздний час.
― Хорошо, но я надеялся, что у тебя что-то мясное приготовлено. Бифштекс там, или отбивные... Ты же знала, что я прибуду. ― Рон насупился на время, но быстро его лицо посветлело. Он встал, прошел к шкафу, вытащил оттуда фужеры и потянулся было за вином, но бутылки там не оказалось. ― А где вино?
― О, это долгая история. Приходила Джинни. ― Это была почти правда. Гермиона зарделась от стыда, что приходится врать. Не рассказывать же ему, как она выпила то вино, чтобы наведаться к Малфою и там смачно блевануть?!
Она поставила сковородку на плиту, зажгла газ, добавила оливковое масло и схватилась за пакет. Из-за того, что она его резко разорвала, часть содержимого вывалилось на пол.
― Ох, я подберу. ― Она механически встала на четверенки, чтобы все собрать. Рон хмыкнул.
― Мне нравится наблюдать, когда ты так готовишь... по-маггловски. Но, Гермиона, ты же волшебница. ― В его голосе прозвучал легкий укор, и девушка уже было колко ответила, но вовремя спохватилась. Она улыбнулась парню, который с помощью палочки убирал бардак. Гермиона продолжила готовить.
― Да, моя палочка осталась в гостиной, я не хотела туда идти сейчас. Расскажи, как Франция? Как там продажи?
Эта тема тоже была отличным отвлекающим маневром. Рон подался в пространные рассказы о том, как он живет и работает во Франции и как им доволен брат. Настолько доволен, что заваливает его работой по самые не хочу. Гермиона подумала, что стоит навестить Джорджа со всеми почестями и благодарностями мира.
Рону приходится вести переговоры с поставщиками, исследователями, продавцами. Многие заинтересовались продукцией Уизли и предложили реализацию на мировом рынке, что не могло не радовать парня. Он чувствовал себя важным и нужным, этакой шишкой, к которой все прислушиваются. Пришлось даже нанять секретаря, настолько дела были активны.
― Рональд, я так счастлива за тебя! ― Воскликнула Гермиона, добавляя специи. Она старалась держаться от Уизли на расстоянии, и поэтому сильно вздрогнула, когда ощутила его прикосновения на талии. Он ее обнял и начал гладить живот. Его горячее дыхание прошлось по задней части гермиониной шеи, и она вдруг поняла, что имеет дикое желание.
Убежать из этой квартиры.
Гермиона притворно хохотнула.
― У нас все сгорит и мы будем есть угли, если мы отвлечемся. ― Она постаралась аккуратно вывернуться, но была словно в тисках.
― Ничего страшного, ― проворковал Рон, давая волю своим рукам, ― я готов пропустить ужин, если будет десерт. ― Его голос перешел в шепот. Вдруг он засосал мочку уха девушки, руки тем временем перешли на грудь.
И тут Гермиону переключило, словно ее ввели в транс. Уши заложило, что было слышно только сердцебиение. Она будто оказалась в другом месте, в другое время, вокруг было столько света и тепла. Девушка опустила взгляд на руки, которые трогали ее и обнимали. Они были аккуратны, утонченно бледны. Она повернула голову и встретилась со взглядом цвета серого, дождливого лондонского неба. Его губы так близки, Гермионе нестерпимо захотелось прикоснуться к ним, к нему, сделать ему приятное и удовлетворить ту агонию, что творилась внизу живота.
― Грейнджер... ― Протянул Малфой, и желание девушки усилилось во сто крат.
Стоп, что?!
Гермиона зажмурилась и почувствовала, как Рон аккуратно чмокнул ее в губы, не углубляя поцелуй. Девушка резко отпрянула, отчего прихватка упала с ее руки.
― Что случилось? ― Беспокойство в голосе Рона пробудили в Гермионе такое чувство вины, что она стушевалась. Но спать из-за чувства вины с кем-либо это неправильно! Или как сейчас поступить? На лице девушки показался весь ее мыслительный процесс. Она в примирительном жесте подняла руки, начиная придумывать свою оправдательную речь, но Рон ее опередил:
― А, я понял. У тебя эти, дни красной мандрагоры?
Дни красной мандрагоры? От непонимания своих чувств и эмоций, ситуации в целом, Гермиона немного не осознавала, о чем идет речь. А потом резко ее осенило.
― Да! Да, да, да. У меня месячн...
― Можешь не говорить, я все понял! ― Махнул быстро рукой Рон. Пахло жжеными овощами ― ужин был безвозвратно испорчен. Парень выключил конфорку и закрыл сковородку крышкой. Подошел к девушке и обнял ее. Гермиона ошарашено позволила себя обнять. ― Я все понял, Герми. Завал на работе, плюс это... Ну ты поняла. Ты в нестабильном состоянии. ― Он погладил ее по голове, будто она умолишенная. В любой другой ситуации Грейнджер бы взорвалась от таких слов, но она была ошарашена видением, что сейчас было, и Роном, который сам подкинул ей способы решения проблемы.
― Ты не обидишься? ― Тупой вопрос слетел с губ раньше, чем она подумала.
― На что обижаться, дорогая? Конечно, я был настроен на страстный секс после такой долгой разлуки, но что ж поделать... ― Страстный секс. Гермиону передернуло, но Рон опять понял это по-своему. ― Ты дрожишь. Не стоит ли тебе лечь спать под теплое одеяло?
― А ты? ― Рон мягко подтолкнул Гермиону к выходу из кухни, она поддалась, ретируясь. Девушка не верила своему везению.
― Ничего! Я был рад повидаться с тобой, обнять тебя. Я проведаю маму. Там и поем.
Молли и здесь. Сейчас.
Все-таки, Рон очень привязан к матери, к семье. Это чувствовалось всегда, особенно в те дни, когда они с Гарри странствовали в поисках крестражей. Накормленный и объятый лаской, он никогда не представлял своей жизни без своей большой и шумной семьи. И это хорошо, сейчас это сыграло в пользу девушки.
― Конечно, побудь с Молли, она будет счастлива. Передай ей мой горячий привет. ― Гермиона уже была в дверях спальни, как Рон опять обнял ее и поцеловал. В этот раз поцелуй был глубокий и тягучий, парень отдавал всего себя. Губы девушки сминались в хаотичном порядке, облизывались и томно причмокивались. Гермиона лишь позволяла, сдерживаясь от дрожи. Удивительно и странно. Несколько месяцев назад ей нравились эти поцелуи. Сейчас же... В очередной раз пришла в голову мысль, будто целуешь брата. Вот как быстро все может измениться. И надо было как-то с Роном поговорить об этом, но гриффиндорка опять решила подумать об этом завтра, как Скарлетт О'Хара.
― Увидимся, Гермиона. ― Наконец-то Рон оторвался от губ Гермионы (видимо, голод физический все-таки взял верх), кивнул и удалился в сторону гостиной, к камину. Девушка выдохнула. Только когда она услышала характерный для летучего пороха звук, она вернулась обратно в гостиную, взяла палочку и произнесла все нужные заклинания, чтобы заблокировать доступ к камину и Рону. Вот в следующий его приезд и будем все решать. Все проблемы надо решать постепенно.
***
***
Гарри и еще несколько авроров корпели над журналами посещений Азкабана. Поняли, что яд, скорее всего, принес кто-то, кто бывал в тюрьме часто. Блюстители магического порядка опросили всех охранников, всех работников. Картинка не складывалась.
― Это хорошо, что из Азкабана убрали дементоров, верно? ― Дин Томас, углубленный в чтение, сидел рядом с Поттером. Тот покачал головой.
― Нет, они бы узнали неизвестного человека и сразу бы нам дали понять, кто это был. А сейчас нам приходится искать иголку в стоге сена. Кто там был? Множество людей. ― Гарри кивнул на стопку журналов около них. Дин поправил ворот клетчатой рубашки, взял опять палочку и начал штудировать оставшиеся тетради.
― Зачем нам принесли такие древние? Тут датировка восемьдесят первым годом. ― Дин передал еще одному аврору журнал, но Поттер спохватился.
― Нет, нет, оставьте! ― Взял тетрадь и отложил ее. Ему хотелось посмотреть, кто приходил к Сириусу. И приходил ли.
― Вот тут странное имя, много раз упоминается. Якобы, приходил к некоторым заключенным, и к Малфою. ― Перкинс кивнул Гарри и показал пальцем на строку в пергаменте.
― Каби...что ту написано? Ужасный почерк!
― Конан, вероятно. Или Карлайл, непонятно. ― Дин тоже присмотрелся к записи. Фамилию было не прочитать. ― Какой идиот сидел в тот день на посту? У него почерк как у пятилетнего ребенка!
― А может специально так писали? Все остальные записи также небрежны. ― Перкинс перевернул пару страниц и показал опять. ― Вот.
Гарри задумался. Вот были бы в Азкабане камеры слежения, было бы намного проще! А так приходится по крупицам собирать информацию. Кто это такой, Карлайл? Сколько он раз был там, в чью смену? С кого спрашивать?
― Так, Перкинс, иди, созывай опять всех охранников на допрос. Кто-то из них точно под Империусом, а мы и не поняли. Дин, надо запросить разрешение у Кингсли. Снимем заклятие, узнаем, кто это такой, Карлайл...
Гарри схватил со стула мантию, надел ее, кивнул коллегам и вышел из помещения. Пора выпить кофе.
***
***
Очередной день прошел, такой же, как и вчерашний. Такой же, как и все остальные в этой дыре, подумал Малфой. Третий день он лежит на диване, не двигается, только в туалет и обратно. Ни есть, ни выходить на улицу не хотелось, тем более убираться после разгрома. Разрушений прибавилось ― после ухода Грейнджер (
"не ухода, а побега, трусиха!"), досталось еще и лампе, безвкусной картине, что висела над камином. Драко хотел ее уничтожить еще в первый день пребывания в этой квартире, так что поделом. Парня абсолютно не интересовало, какое будет наказание за этот хаос, он готов был разбивать все здесь и дальше. Неважно, что скажут эти твари из министерства. Ну, придется еще один год, а, может, два прозябать среди магглов. Ему плевать. Он почти сросся с этим кожаным диваном ужасного цвета, почти стал его частью, настолько, что скоро даже не придется трансфигурироваться. У Драко и так нет магии. Никогда не будет.
Малфой резко открыл глаза.
Она расскажет. Всем своим дружкам. Она расскажет, что он ее покалечил. По другому этот поцелуй не назовешь, вряд ли она считает иначе. Кто нибудь увидел эти ссадины, если у нее не получилось их свести быстрее. Почему ее кожа настолько ранима? Она такая нежная, что в следующий раз нужно быть аккуратнее.
В следующий раз?!
Малфой хрипло хмыкнул. Из-за того, что он так долго не разговаривал, пересохло во рту. Он встал, медленно прошел на кухню. Налил себе в относительно чистый стакан воды, выпил. Эти действия стали такими привычными, парню даже не приходит желание отлеветировать графин туда, где сидел. Все-таки, интеграция прошла. Малфой омагглился настолько, насколько это возможно. Он мог бы претендовать на досрочное освобождение. Предложил бы помощь в поимке оставшихся пожирателей, любых негодяев. Но этому теперь не бывать. Потому что она расскажет. Она не сможет промолчать, условный Поттер, что ее выслушает, непременно прилетит сюда на фестрале или гиппогрифе, и зверь откусит Малфою голову. И зверь ― это не про животное.
Малфой опять хмыкнул. Кажется, у него опять начинается истерика. Но Малфои себя не жалеют, не показывают никаких чувств. Да и не осталось никаких в нем чувств. Его отец мертв. За эти три дня Драко несколько раз пытался представить, как в Азкабане можно убить человека. Кто мог за этим стоять. Каждый раз ему чудились страшные образы мертвого Люциуса, отчего парня чуть не выворачивало. В такие моменты он старался думать на максимально отвлеченные темы. Например, о грязнокровке.
Как ему тогда хотелось! Он до конца не понял ― убить ее или трахнуть, но он решил, что отрицать очевидное бессмысленно. Он замахнулся, она его поцеловала, и... Ему хотелось. Его к ней тянуло. Потом, уже после ухода Грейнджер, он вспомнил странное свечение, появившееся после того, как он к ней прикоснулся. Он никогда не наблюдал подобное. Драко только помнил, что ему хотелось прикасаться к ней еще и еще, поэтому он так вжал ее в дверь, поэтому он так стискивал ее в своих руках. Парню невероятно хотелось, и, конечно, тут замешана магия. Не может быть такого, чтобы Драко, в здравом уме, возжелал грязнокровку. Откровенно говоря, она хороша ― точеная фигура, пухлые податливые губы, и...
После вспышки агрессии пришла апатия, которая помогла Драко поставить все точки над и. Это состояние аффекта и длительное воздержание. Но не так же себя вести? Он думал, что чувства Грейнджер ему предельно параллельны, но нет. Он сделал ей больно, и это ужасно. Все же, он тогда почувствовал это странное ощущение, когда увидел кровь у нее на губах. Малфой долго не мог понять, что это за чувство в целом, а потом до него дошло. Он сожалел о содеянном и думал только о том, чтобы загладить вину. В голове тогда пролетели образы, обрывки мыслей ― он ее обнимает, нежно целует в щеку, помогает залечить те раны, что он оставил. Он бы говорил всякие глупости и извинялся, лишь бы она улыбнулась и не смотрела на него так, как тогда, перед тем, как убежать.
Им надо было бы поговорить.
Но какой разговор? За мыслями парень даже не заметил, как вернулся на диван. Он лежал, смотрел в одну точку, в окно. Из-за хмурого неба и проливного дождя не было понятно, ранний вечер сейчас, или утро. Да, она расскажет, уже рассказала. Хотя, прошло уже три дня, так что, если и рассказала что-то про синяки и ссадины своим святым друзьям, то соврала. В противном случае, Драко уже был бы нежилец. Первая бы прилетела мисс-будущая-Поттер и наколдовала бы отборный летучемышиный сглаз.
Вдруг раздался тихий стук. Драко медленно повернулся на источник звука ― им оказался их семейный филин, что промокал под дождем около рамы. Малфой быстро встал, открыл окно и впустил птицу в комнату.
― Привет, дружище. ― Драко увидел в лапке письмо. Поглаживая филина по холке, взял послание. Филин осматривался и, будто бы, презрительно фыркнул, подчеркивая свое недовольство тем хаосом, что был у хозяина. ― Да, у меня тут не совсем убрано. ― Птица ухнула, махнула крылом почти у лица Малфоя и улетела в дождь.
Драко развернул письмо. Аккуратным почерком матери было написано всего несколько фраз:
"Драко. Не делай глупостей. Понимаю, как тебе тяжело, но, прошу тебя, оставайся на месте и думай холодной головой. Так поступают истинные Малфои. Совсем скоро мы встретимся. Со мной всегда на связи работники Министерства. На письмо не отвечай. Я в порядке.
Мама."
На то, что она не в порядке, указывали несколько пятен на пергаменте. Слезы, быстро высушенные заклинанием. Драко вздохнул. Во всей этой ситуации страшнее всего было представлять, как плачет мама. Со всем можно справиться, если знаешь, что у матери все хорошо. Однако, сейчас Нарцисса точно не в порядке, но даже в этом она защищала сына ― не переносила на него свою боль.
Малфой стремительно развернулся, отчего даже появились мушки в глазах. Пора взять себя в руки, убраться в этой халупе и выйти из своей скорлупы. Порядок в жизни ― порядок в голове.
Через несколько часов, когда перевалило за полночь, Драко, наконец, все убрал. Это было настолько сложно, что парень сравнил это действие с хорошей тренировкой по квиддичу. Когда он плюхнулся на диван, откидывая мокрые пряди волос с лица, у него ныли все мышцы. Он не знал, найдет ли в себе силы помыться, однако ужасный запах пота был хорошим мотиватором. Но сначала надо встать и выбросить мусор.
У двери стояло несколько черных мешков, Драко, как перфекционист, не мог дождаться утра, чтобы их вынести, благо дождь закончился. Он с тяжелым вздохом встал, взял пакеты, и вышел из квартиры, закрыв ее. Неужели сняли все заклинания, что Грейнджер дезактивировала и ставила обратно? Вероятно, да, тогда же у него не получилось выбежать за ней. Странное изменение... Но Малфой решил не думать об этом. Он спустился по общей лестнице вниз, открыл входную дверь и поставил пакеты у крыльца, для мусорщика. Выпрямившись, он столкнулся взглядом с парнем, что стоял неподалеку. Парень чему-то кивнул и пошел к Малфою. Драко казалось, будто бы он знает этого человека. Стал его внимательнее рассматривать ― он был высок, худощав, почти что как и сам Малфой. Его белые волосы развевались в порывах ветра, пока он приближался. Точеные черты лица, тонкий длинный нос, большие голубые глаза ― слизеринец резко подумал, не дальний ли это родственник, настолько он был похож на всех Малфоев, особенно на Люциуса...
― Доброй ночи! ― Незнакомец, наконец-то, подошел к Драко. Красное нелепое пальто и белый воротник рубашки маркими пятнами выделялись на фоне общей темноты летней лондонской ночи.
― Доброй. Могу чем-то помочь? ― Недружелюбный тон Драко удивил и его самого, однако собеседник будто этого и не заметил.
― Ты же Драко Малфой? ― Опять начинался дождь, мелькнула молния. Драко сощурился, наклоняя голову вбок.
― Смотря кто спрашивает.
― Точно. Прости мне мои манеры, и... ― Видно было, что в незнакомце идет борьба. Он пару раз моргнул, а потом продолжил. ― Меня зовут Кориолан Сторн. Вернее, Малфой, но я сам об этом узнал недавно. Я твой брат и мне нужна помощь.
