***
— Ты все-таки пришла! — восторженный голос Гарри раздался где-то за спиной Гермионы, которая с любопытством рассматривала импровизированную барную стойку с напитками и остатками еды, по всей видимости, трансфигурированную из пары книжных шкафов. — Где тебя носило? Волшебница обернулась — к ней немного пошатывающейся походкой приближался ее лучший друг. На нем были обычные темно-синие джинсы и клетчатая красная рубашка. Ничего особенного. Впрочем, по расхлябанным движением и почти пустому стакану с алкоголем было очевидно, что Гарри пришел сюда вовсе не для того, чтобы щеголять своим нарядом. — О, ничего такого, — Гермиона улыбнулась и схватила Гарри за локоть, чтобы тот не свалился на стол, — встретила Грейвса недалеко от входа в Выручай-комнату и пришлось импровизировать, чтобы увести его подальше. — И он повелся? — прыснул волшебник. — Ты сомневаешься в моих актерских способностях? — ведьма ухмыльнулась и схватила со столика с напитками бокал с синей жидкостью. По всей необъятной комнате клубился разноцветный зачарованный туман, создавая непринужденную и в какой-то степени приватную атмосферу, поскольку увидеть, что находится на расстоянии десяти футов, было непростой задачей. Под потолком разместился странного вида предмет, отдаленно напоминающий магловский диско-шар — вся его поверхность была усыпана разноцветными стеклышками, по всей видимости, они и являлись источником ярких цветных лучей, располосовавших все пространство. Гермиона сильно опоздала, и многие студенты уже были достаточно пьяными и разгоряченными, в том числе Гарри, который едва держался на ногах. На диванах в углу от входа она заметила несколько пар, беззастенчиво изучающих тела друг друга. Вся атмосфера вечеринки будто кричала о беззаботной юности и обнаженной потребности старшекурсников поскорее напиться и стесать свои каблуки в танцах под громкую ритмичную музыку. — Где Джинни? — Гермиона еще раз обвела взглядом комнату, но не нашла и следа рыжеволосой волшебницы, по чьей инициативе все и происходило. — Кжется, она вышла подышать или в дамскую комнату, — Гарри неопределенно махнул рукой в сторону выхода. Его заплетающийся язык с трудом выплевывал слова, иногда все же меняя буквы местами. — Пнятия не имею, если чстно. — Вы опять поссорились? — юная ведьма сделала небольшой глоток из своего бокала и поморщилась — за сладостью содовой тут же последовал терпкий вкус крепкого алкоголя. — Мы не ссорились, — нахмурился волшебник и потянулся за новой порцией огневиски. — И что значит опять? У нас вообще-то все прекрасно! — Я заметила, — хмыкнула девушка и покосилась на тщетные попытки друга поднять полный стакан с медной жидкостью, не расплескав при этом половину содержимого. — О, я знаю этот тон, у тбя на этот счет другое мнение, не так ли? — Я всего лишь задала вопрос, только и всего, — спокойно ответила Гермиона. — Только и всего, — задумчиво повторил Гарри, словно пытаясь вникнуть в суть ее слов, — она тебе что-то говорила? О нас. — Уточнил парень, ткнув пальцем себе в грудь. — Давай вернёмся к этому вопросу, когда ты будешь... ээм… менее пьяным? — предложила волшебница и сделала еще один глоток. — Гарри! — туман, опоясывающий танцпол, слегка рассеялся, словно кто-то применил очищающее заклятие, и на другом конце зала Гермиона заметила небольшое пространство, расчерченное для игры в плюй-камни. Рядом с полем стояли Невилл, Дин и еще несколько людей, чьи лица волшебница так и не смогла разглядеть. Симус усиленно размахивал руками, стараясь привлечь внимание Поттера. — Мы начинаем, ты с нами? — Присоединишься? — волшебник кивнул в сторону Финнигана и в ожидании посмотрел на подругу. — Мерлин, как вы в этом тумане умудряетесь еще и играть? — Так даже интереснее, — Гарри широко улыбнулся и едва пошатнулся. — Пожалуй, все же воздержусь, — недослушав фразу, Гарри бросил Гермионе нечто совершенно неразборчивое и скрылся в толпе, которая с началом новой песни сместилась вбок и заслонила от волшебницы негласный чемпионат в плюй-камни. Оставшись наедине с алкоголем и ворохом нерешенных вопросов и проблем, волшебница одним глотком допила свой коктейль и схватила с подноса еще один, явно не собираясь останавливаться на одном. По всему телу вместе с алкоголем медленно растекалось такое забытое чувство расслабленности. Сегодня была суббота, а значит, завтра будет целый день для того, чтобы прийти в себя после вечеринки. Гермиона еще раз осмотрела доступные ее взгляду участки комнаты в поисках друзей или знакомых и вдруг поняла, что на вечеринке нет никого со Слизерина. Не то чтобы это оказалось неожиданностью. После сцены с Гринграсс в библиотеке она наконец по-настоящему разглядела ту огромную пропасть между факультетами, о который, кажется, каждый догадывался, но боялся признать. Никакие вдохновляющие речи преподавателей и «сплочающие» проекты не в силах склеить то, что планомерно разбивалось и уничтожалось на протяжении многих лет. «Впрочем, сейчас это неважно», – то ли расслабляющая атмосфера вечеринки, то ли выпитый алкоголь, но они сделали свое дело, и Гермиона впервые за долгое время позволила себе отпустить ситуацию, которую в данный момент не могла изменить. — Как тебе вечеринка? — волшебница чуть не подпрыгнула от резкого вопроса, раздавшегося рядом с ее правым ухом, — прости, не хотел напугать. — Рядом с ней возник староста мальчиков — Энтони держал в руках стакан с явно алкогольным напитком янтарного цвета, но выглядел он поразительно трезвым на фоне остальных. Он был одет в странный костюм, напоминающий одеяние карикатурных вампиров 18 века – не хватало только выступающих клыков. — Все в порядке, — Гермиона выдохнула и улыбнулась, посмотрев на танцпол, на котором лихорадочно двигались ее однокурсники. — Я не ожидала, что все пройдёт… с таким размахом. — Нужно отдать должное Джинни, Гарри и Эрни — получилось впечатляюще! — Если бы они с таким усердием подходили к учебе… — недоговорив фразу, она вдруг искренне рассмеялась от нелепости сказанных ею слов. Даже после пары коктейлей на самой отвязной вечеринке Хогвартса первое, о чем думала Гермиона, — это учеба. — На самом деле, я крайне удивился, когда ты все-таки пришла, — усмехнулся когтевранец, с интересом рассматривая улыбающуюся девушку. — Эй! — Гермиона легонько хлопнула его по плечу, совершенно не задумываясь о том, как фамильярно это могло выглядеть. — Я не могла пропустить самую грандиозную вечеринку этого года, которую к тому же устроила моя лучшая подруга! Парень лишь кивнул. — Этот год был непростым, и, мне кажется, каждый в этой комнате заслужил немного веселья. — Звучит как отличный тост, — Энтони слегка приподнял свой виски, и их стаканы со звоном стукнулись. — До дна? В иной ситуации Гермиона посмеялась бы над этим предложением и отставила бы свой стакан в сторону. Но сейчас ей вдруг захотелось сделать то, чего она раньше никогда не делала — напиться вдребезги. Проклятая книга, ночные кошмары, безуспешные поиски родителей, дела старостата и надвигающиеся экзамены — все это было лишь вершиной огромного айсберга всех ее нерешенных внешних конфликтов и проблем, не говоря о внутренних переживаниях. Ей вдруг захотелось хотя бы на несколько часов отделаться от колоссального давления бытия, пускай и непривычным способом. Осушив стакан одним глотком, она тут же принялась за другой. Голдстейн немного ошарашенно наблюдал за тем, как волшебница допивала уже третий коктейль странного синего цвета. — Я смотрю, ты ко всему подходишь с завидным усердием, — улыбнулся волшебник, когда Гермиона поставила еще один пустой стакан на стол. — Ты во мне сомневался? — юная ведьма рассмеялась и схватилась за плечо Энтони, чтобы не потерять равновесие. — Ни разу, — когтевранец улыбнулся, выхватывая стакан из рук Гермионы, который так и норовил выпасть и разбиться. — Всего пара коктейлей и ты уже не держишься на ногах, может, лучше сделать небольшой перерыв? — Я только начала, — фыркнула девушка и развернулась в поисках нового напитка. — И если быть точной, во мне немного больше пары коктейлей. Вот, это что-то новенькое! Гермиона схватила со столика последний стакан ярко-красного цвета, на дне которого плавало нечто напоминающее цитрусовое, и, отпив, слегка поморщилась от кислого послевкусия. — Кстати, ты заметил? — девушка кивнула в сторону остального зала и нахмурилась. — Тут нет никого со Слизерина. — Не скажу, что меня это удивило. — По-моему, еще чуть-чуть и это превратится в институциональную сегрегацию учащихся, — Гермиона икнула и отпила еще немного странного микса из джина, тоника и «уставших» апельсинов. — Хотел бы я ответить, что ты преувеличиваешь, но… — Энтони обвел взглядом Выручай-комнату и повернулся к волшебнице. — Не уверен, что это так. — Иногда мне кажется, что я одна это замечаю. — Вовсе нет, просто ты одна из немногих, кто об этом говорит. Вслух. Целый коктейль спустя звуки и очертания людей начали терять всю свою четкость, мир вокруг вибрировал и расплывался, а в голове ведьмы впервые не было ни единой мысли. — Ты знаешь, что я прекрасно играю на фортепиаано? — заплетающийся язык гриффиндорки продолжал выдавать поток ее несвязных мыслей и воспоминаний. — Длжна сказать, эти пальцы хвалила сама Др… Ой, — Гермиона икнула и ухватилась за старосту мальчиков. — Мне нууужен рояль! Я должна сыграть тот заводной менуэт… Последнее, что она помнила, было смеющееся лицо Энтони Голдстейна и яркие блики диско-шара.***
— Голова просто раскалывается, — простонала Гермиона, вяло помешивая остывшую кашу. — Поверить не могу, что ты успела напиться и отключиться еще до того, как я вернулась в Выручай-комнату! — возмутилась Джинни на ухо своей подруге. Гарри на завтрак так и не спустился, вероятно, решив проспать весь день в тени балдахина. — Тебя долго не было, — жалобно прошептала ведьма и слегка подпрыгнула, когда недалеко от нее громко рассмеялся пятикурсник. — Меня не было чуть больше получаса, — усмехнулась Уизли. — В то время, пока ты проходила программу-максимум и тесно знакомилась с крепким алкоголем. — Почему все вокруг такие громкие, — Гермиона схватилась за виски и, закрыв глаза, начала в исступлении делать круговые движения пальцами. — Кстати, где ты была все это время? Казалось, Джинни едва смутилась от вопроса, но, тут же взяв себя в руки, улыбнулась и наклонилась ближе к подруге. — Разбиралась с оставшимся алкоголем — кто-то из домашних эльфов наткнулся на ящик бутылок без этикеток, который Эрни спрятал в одной из подсобок, и отнес на кухню. Пришлось попотеть, чтобы достать его и при этом остаться незамеченными. — Кто приготовил те прекрасно-ужасные коктейли на вечеринке? — Гермиона повернулась к подруге и слегка прикрыла глаза, спасаясь от яркого света. — Явно не ты. Я до сих пор с содроганием вспоминаю твой сливовый компот, которым ты решила одарить нас этим летом. — О, это Ханна, — Джинни громко рассмеялась. — Ты знала, что ее сестра работает в магловском баре? Гермиона помотала головой и еще больше съежилась от громкого шума столовой. Аппетита не было. Она не понимала, зачем вообще спустилась на завтрак. Ее мысли по-прежнему были слегка заторможены. — Лучше бы осталась в кровати, как это сделала добрая часть наших однокурсников, — она взглянула на гриффиндорский стол, за которым не хватало минимум половины старшекурсников. — А что у тебя с Голдстейном? — неожиданно спросила Джинни. — Каким Голдстейном? — растерялась Гермиона, с трудом ворочая мысли в своем сознании. — С тем, что неотрывно пялится на тебя вот уже пять минут. Гермиона перевела взгляд на соседний стол, за которым в окружении друзей сидел староста мальчиков. Энтони выглядел опрятно и свежо, как и всегда. Он слегка кивнул в знак приветствия. Гриффиндорка ответила ему странного вида выражением лица, отчего Голдстейн улыбнулся. — Парвати с утра обмолвилась, — заговорщицким тоном прошептала Уизли. — Она видела, как Голдстейн нес тебя на руках до общежития после вечеринки. — Что? — глаза Гермионы округлились, и она перевела немигающий взгляд на подругу. — Я этого определено не помню. Мерлин, — девушка схватилась за голову и уставилась в свою тарелку. — Какой стыд… — А по-моему, очень романтично, — не унималась рыжеволосая волшебница. — Должно быть, у него сильные руки, раз он смог вынести колоссальный вес твоих знаний и… — Замолчи! — Он идет… — Джин, хватит! — громче обычного шикнула Гермиона. — Нет, я серьезно, Голдстейн направляется прямо к нам. Гермиона с трудом отлепила тяжелую голову от руки и взглянула на когтевранца, который сел напротив нее. — Доброе утро, — он слегка замялся от пристального взгляда Джинни. — Хотя после вчерашнего едва ли оно таковым является. Повисло неловкое молчание. Гермиона никак не могла сообразить, что ответить, а Джинни с интересом наблюдала за происходящей сценой. Спустя минуту она резко встрепенулась и начала собираться. — Схожу проверю, как там Гарри, — с лукавой улыбкой произнесла Уизли и буквально растворилась в толпе студентов, выходящих из зала. — Как себя чувствуешь? — с нескрываемой обеспокоенностью в голосе произнёс Энтони. — Честно? — Гермиона поморщилась от солнечного луча, который пересек ее лицо, и отодвинулась в сторону. — Будто меня переехал поезд. Голова просто раскалывается. — Может быть, сходить к мадам Помфри? Кажется, рябиновый отвар отлично помогает при похмелье. — Думаю, сейчас мне поможет только мягкая кровать и тишина, — Гермиона поднялась и поморщилась от резкой боли в висках. — Не уверен, что ты сможешь отыскать хотя бы одну мягкую кровать в Хогвартсе, — волшебница слабо улыбнулась, а Голдстейн встал следом за ведьмой и помог ей выйти из зала без сильных сотрясений с другими студентами. — Я хотела тебя поблагодарить, — еле слышно произнесла гриффиндорка, пока они шли по коридору. — Ты помог мне добраться до общежития, хотя не должен был… — Все в порядке, — Энтони мягко улыбнулся. Когда они дошли до парящих лестниц в Главном холле, Гермиона остановилась и посмотрела на волшебника. — Надеюсь, я не наговорила тебе глупостей? Если честно, я совершенно не помню, как закончилась вчерашняя ночь, — ведьма едва заметно покраснела. — О, не беспокойся. После шестого или седьмого коктейля ты просто отключилась. Я не стал тебя будить и решил… — Еще раз спасибо! — перебила волшебника изрядно покрасневшая Гермиона. — Чуть не забыл, — Энтони вдруг достал из своей сумки книгу и протянул ее волшебнице. — Это ведь твое? Она выпала из твоей мантии, когда я… ммм... помогал тебе добраться до общежития. Смог подобрать ее только на обратном пути. — Книга? Я с собой ничего не брала, только если… — сознание Гермионы тут же прояснилось, она схватила книгу и ловко спрятала в сумку, опасаясь смотреть на обложку. — Совсем про нее забыла, еще раз спасибо, — волшебница натянуто улыбнулась и поспешила в общежитие, не обращая внимание на озадаченное выражение лица Голдстейна.***
— И квоффл неожиданно перехватывает Джинни Уизли из Гриффиндора! По ее уверенным движениям понятно, что она не намерена так просто отдать десять очков команде Когтеврана, — Захария Смит с нескрываемым энтузиазмом комментировал второй по счету матч по квиддичу в этом сезоне. Рядом с ним сидела профессор МакГонагалл, строго контролируя все его реплики. На трибунах не было ни одного свободного места. — Она летит на всех парах в прямом и переносном смысле, — трибуна, занятая гриффиндорцами, взорвалась хохотом и заулюлюкала, поддерживая свою команду. — Точный пас Демильзе Робинс и обратно к Уизли. О нет! Квоффл у Когтеврана, капитан Энтони Голдстейн перехватил его! Голдстейн мчится как орел, он собирается сделать бросок. Нет! Квоффл вновь перехвачен, на этот раз ловкими действиями вратаря Гриффиндора Джека Слоупера, и Гриффиндор снова ведет. Джинни Уизли прекрасно обводит Голдстейна, пересекает поле и… Ух! Так и покалечиться можно — Сэмюэлс неожиданно получает бладжером прямо по затылку! Тем временем Уизли почти достигла колец Когтеврана. Воу, как она умело увернулась от бладжера, посланного загонщиком Когтеврана Инглби. Еще чуть-чуть — вратарь Пейдж в прыжке, но промахнулся — ГРИФФИНДОР ЗАБИЛ! Осенний воздух сотрясся от громогласных воплей Гриффиндора, перебиваемых уханьем и стонами Когтеврана. Гермиона никогда не питала любви к этому опасному виду спорта, но наблюдение за игрой своего факультета почему-то дарило чувство причастности к чему-то большему, подпитывало ее командный дух – весьма редкое явление в школе в последнее время. Гермиона вместе с Невиллом и Симусом удачно сели в верхнем ряду, откуда открывался замечательный вид на все поле. Морозный ветер с усердием трепал кудри Гермионы, отчего она сильнее закуталась в осеннюю мантию и потерла ладонями друг о друга. После того как студенты слегка успокоились, Смит продолжил комментировать каждый взмах метлы и полет мяча. Но взгляд волшебницы то и дело переключался на понурую фигуру Невилла, который на протяжении всей игры не произнёс ни слова, лишь изредка поглядывал в сторону трибуны Когтеврана. — С кем это разговаривает Луна? — Гермиона наклонилась к Невиллу, всматриваясь в соседнюю трибуну, на которой Лавгуд непринужденно болтала со смуглым молодым волшебником — на его груди висел небольшой дёргающийся мешочек, словно кто-то пытался выбраться оттуда, а на ногах красовались странного вида охровые резиновые сапоги. Он сильно выделялся на фоне однотонных школьных мантий. — Это Рольф Саламандер, — отстранённо произнес Невилл и отвернулся к полю, — подающий надежды магозоолог или вроде того. — Саламандер? Внук самого Ньюта Саламандера — автора «Фантастические звери и места их обитания»? — с излишним энтузиазмом и некоторым придыханием спросила Гермиона. Невилл лишь слегка кивнул и продолжил наблюдать за ходом матча. — Но что он здесь делает? Он ведь должен был закончить Хогвартс, — она по очереди загнула каждый палец правой руки, вспоминая всех выпускников за последние десять лет, — по меньшей мере пять лет назад. — Он приехал изучать каких-то слизняков в Запретном лесу. Сейчас у них, видите ли, брачный период, — волшебник поджал губы. — Кто бы знал, что у слизняков он есть. Гермиона вдруг вспомнила о том, что совсем недавно Луна планировала собирать прыгающих поганок у Запретного леса. «Вероятно, там они и познакомились. Или, может быть, были знакомы уже давно?» Невилл повел плечами и хмыкнул, но ничего больше не сказал. Гермиона не стала продолжать диалог, было видно, что эта тема ему неприятна. — Квоффл у Когтеврана, — продолжал задорно комментировать матч Захария Смит, — Голдстейн удачно уворачивается от двух бладжеров и устремляется к противоположной части поля. Подождите-ка, не снитч ли это завис в пяти футах от лица Гарри Поттера? В лихорадочном возбуждении Гарри кинулся вниз за золотым блеском. Ловец Когтеврана Брэдли не отставал. Метла к метле они неслись за снитчем с ошеломительной скоростью, Гермиона едва успевала следить за их передвижениями. Все нападающие, позабыв о своих обязанностях, зависли в воздухе, наблюдая за гонкой двух ловцов. Один неудачный поворот метлы, и Брэдли устремился вниз к земле, потеряв управление. — Уу, какое неудачное падение! Хотя стойте, похоже, Брэдли рано списывать со счетов — он успевает выровнять метлу прямо перед столкновением с землей и вновь взмывает в воздух. Невероятное везение! — студенты Когтеврана хором начали выкрикивать кричалки в поддержку своего ловца. — Еще немного и мы, вероятно, узнаем… О! Вы видели это? Кажется, Гарри Поттер поймал снитч! — трибуны словно взорвались от нескончаемого потока криков и завываний. — Гриффиндор выиграл со счетом сто шестьдесят пять! — продолжал Смит, пытаясь перекричать толпу. Вскоре после оглушительной победы радостная толпа гриффиндорцев буквально вынесла Гермиону на тропинку, ведущую в Хогвартс. Она не стала дожидаться Гарри и Джинни на улице, решив, что для ее замерзших конечностей сохраннее будет сделать это в стенах школы. Невилл и Симус затерялись где-то в гурьбе разноцветных шарфов и шапок. После тщетных попыток отыскать их, Гермиона затерялась в собственных мыслях. Она вновь и вновь думала о заколдованном романе и о том, что с ней происходит, совершенно не замечая, как петляет по одним и тем же обрывкам воспоминаний. Горло саднило от холодного ветра и досады, к которой то и дело примешивались неконтролируемые вспышки страха. Где-то на задворках сознания она чувствовала отрезвляющую уязвимость и одиночество в тени своего страха — ей совершенно не с кем было поделиться всем тем, что творилось у нее в жизни и в голове. Иногда ей казалось, что она собственноручно разверзла ров отчужденности вокруг себя, не позволяя себе быть услышанной. Но эти мысли, откровенные в своем честолюбии, тут же исчезали, когда она вновь приступала к размышлениям о плане по избавлению себя от артефакта, возымевшего власть над ее жизнью. Гермиона долго не могла признаться себе в том, что злополучная книга с каждым днём пугала ее все больше — она едва могла вздохнуть, когда роман находился в поле ее зрения. «Если так будет продолжаться, я как минимум сойду с ума, как максимум вылечу из школы», – она хмыкнула и затянула шарф потуже. Бесконечные размышления патокой окутывали ее сознание до тех пор, пока беспокойный взгляд волшебницы не наткнулся на темную фигуру преподавателя по Защите от Темных искусств. «По словам МакГонагалл, он знает о заколдованных артефактах больше любого в этой школе. Вероятно, он сможет посоветовать что-то дельное…» — Профессор Грейвс! — она ускорилась, чтобы нагнать преподавателя, который только что в десяти футах от нее свернул на тропинку, ведущую к школе. — Хотела пожелать вам доброго утра, сэр, но ужасная погода совершенно не позволяет мне этого сделать, — на лице волшебницы проступил легкий румянец, то ли от смущения, то ли от быстрой ходьбы. Холодный ветер раздувал длинные полы его мантии. Впереди и сзади продолжали свое шествие разрозненные группы учеников и преподавателей. — Мисс Грейнджер, — профессор кивнул в знак приветствия, а в уголках его губ появился намёк на улыбку. — Смею надеяться, что плохая погода никак не помешала игре. — Нисколько! Игра была отличной, — Гермиона вспомнила, что не видела на трибунах профессора. — Вас не было на матче, Вам не нравится квиддич? — поинтересовалась гриффиндорка. — Нет. Казалось, Грейвс не был настроен на непринужденную беседу, и шанс волшебницы выудить у него хоть какую-то информацию о заколдованных артефактах, не привлекая к себе ненужное внимание, мерк с каждой секундой. Гермиона судорожно подыскивала слова для продолжения диалога, но все дельные мысли постоянно разбегались от нее. — Как продвигается ваше исследование заколдованных сновидений? — вопрос профессора неожиданно разрезал затянувшуюся тишину между ними. — О, весьма успешно, спасибо! Мне удалось написать неплохой доклад по философии магии, — Гермиона перевела заинтересованный взгляд на собеседника. — Однако, кажется, я вновь вынуждена обратиться к вам за советом. Губы профессора вновь тронула едва заметная улыбка, и теперь уже он перевел на нее заинтересованный взгляд. — Как вы, вероятно, знаете, — Гермиона слегка замялась, обдумывая, как лучше выстроить речь. Ей приходилось выдумывать на ходу, но чувство вины ее почему-то больше не гложило. Она не врала, но и не говорила всей правды. — В конце седьмого курса все студенты пишут аттестационный экзамен. В начале года я не планировала сдавать Ваш предмет в качестве основного, но сейчас я все больше склоняюсь к варианту изучения заколдованных артефактов в качестве будущей специализации. По правде говоря, я все еще сомневаюсь, но, возможно, вы могли бы посоветовать книги из углубленной программы? Это помогло бы мне принять верное решение. — Понимаю ваши душевные стенания по поводу выбора специализации, особенно… — Стенания! — позади Гермионы и Грейвса раздался скрипучий загробный голос. Они обернулись и увидели профессора Трелони. Ее большие бесцветные глаза смотрели на Гермиону из-под толстых круглых линз фирменных очков. Преподавательница прорицаний быстро нагнала их и вцепилась в плечо волшебницы. — Если истинно хочешь спастись, душа моя, возлюби скорби, стенания, как прежде любила покоооой! — как только Трелони договорила, ее лицу вернулись привычные краски, а глаза вновь обрели осознанность. — О, мисс Грейнджер, профессор Грейвс, доброе утро! Юная ведьма смотрела на нее с нескрываемым удивлением, Грейвсу, в свою очередь, невероятным образом удалось сохранить полную невозмутимость. Он кивнул своей коллеге в знак приветствия, не сбавляя темпа ходьбы. — О каких стенаниях и скорби вы говорите, профессор? — уточнила Гермиона, с сомнением глядя на профессора Трелони. — Я что-то сказала? Не понимаю, о чем вы, дорогая, — пробормотала преподавательница, перебирая бусы на шее. — Сегодня такой сильный и холодный ветер. Должно быть, вам послышалось. Некоторое время они шли втроем в неловкой тишине, пока профессор Трелони не отвлеклась на подошедшую к ней ученицу, которой не терпелось уточнить нечто важное, связанное с картами Таро или кофейной гущей. Гермиона точно не расслышала, поглощенная размышлениями о странных словах Трелони. «Скорби, стенания? Что это вообще должно значить? Как прежде любила покой... Почему я вообще ищу здравый смысл в словах преподавателя прорицаний?» — Я подумаю над тем, что мог бы вам посоветовать, — где-то сбоку от волшебницы раздался низкий голос профессор Грейвса, который все это время молча шел рядом. — Спасибо, я… — Гермиона встрепенулась и обернулась, чтобы уточнить, когда сможет обсудить с преподавателем рекомендованный список литературы, но рядом никого не оказалось. Юная ведьма осмотрелась по сторонам, кованые ворота главного входа, через которые продолжала тянуться вереница из студентов и преподавателей, находились буквально в 30 футах от нее. Они дошли до замка, а она этого даже не заметила. — Грейнджер, так и будешь стоять на проходе? — сбоку от девушки раздался раздраженный голос Малфоя, через пару секунд он обогнул ее с левой стороны и, не останавливаясь, направился дальше. Его мантия с изумрудной подкладкой драматично развевалась на ветру. Он был один. «Странно», – отметила про себя девушка. Чаще всего его можно было найти в компании близких друзей или по крайней мере рядом с Забини. Не то чтобы гриффиндорка успела изучить, с кем он обычно передвигается по школе, но… — Малфой, — Гермиона спешно нагнала его и зашагала рядом. — Я хотела уточнить насчет следующей встречи по проекту… — Надеюсь, ты хочешь сказать, что справилась самостоятельно и мое участие в этом фарсе больше не требуется, — съязвил волшебник. — О, даже не надейся на это, — Гермиона сдержалась, чтобы не закатить глаза. — Я всего лишь хотела предложить изменить место встречи. Малфой перевел на ведьму напряженный взгляд, но ничего не ответил. — Недавно я наткнулась на заброшенный кабинет нумерологии на восьмом этаже, — она понизила голос, когда они вошли в главный холл школы. — Не знаю как ты, но я совершенно не хочу отвлекаться на постоянный шепот и косые взгляды, которые в любом случае будут преследовать нас в библиотеке. После пары минут напряженного молчания Малфой перевел на Гермиону острый взгляд и, кивнув, скрылся в толпе, направляющейся в подземелья. «Мерлин, неужели язык отсохнет, если сказать пару слов?» – больше ничем и никем не сдерживаемая, Гермиона все же закатила глаза.***
Вот уже пять минут Гермиона с некоторым восхищением восседала за строгим преподавательским столом из темного дуба. Дюжина пустых парт, уцелевших после битвы за Хогвартс, равномерно заполняла оставшееся пространство кабинета, в котором когда-то преподавали нумерологию. Волшебница никогда всерьез не смотрела в сторону преподавательской карьеры, но сейчас эта должность казалась ей весьма интригующей. Целых три свободных месяца в год, свежий воздух и постоянный доступ в оборудованные лаборатории школы. Звучало заманчиво, но за красивым фасадом скрывались постоянные переработки, вынужденная социальная изоляция и пара сотен вечно галдящих и вляпывающихся в неприятности студентов. Последний недостаток для кого-то, безусловно, мог оказаться достоинством, но определенно не для Гермионы. Ведьма слишком ценила тишину и спокойствие. Даже в детстве шумным играм на детской площадке она предпочитала чтение книги в тиши домашней библиотеки. Мысленно согласившись с тем, что преподавательское кресло явно не предел ее мечтаний, она поднялась и пересела за другой стол, на котором уже лежала стопка учебников и пара свернутых пергаментов. Малфой опаздывал, и Гермиону начинала злить его абсолютная нетерпимость к пунктуальности. К тому же она никак не могла приступить к проекту без книг, обещанных слизеринцем. Еще двадцать минут и ей, вероятно, придётся смириться с тем, что ее напарник не придет, а его кивок значил вовсе не согласие, а нечто совершенно непредсказуемое. Она развернула один из пергаментов и в очередной раз просмотрела план проекта. Секундная стрелка ее наручных часов сделала еще три оборота, прежде чем входная дверь со скрипом распахнулась и в кабинете зазвучали тяжелые шаги, определенно принадлежащие Драко Малфою. — Ты опоздал, — отчеканила Гермиона, не отнимая взгляда от плана проекта. — Пятнадцать минут — это не опоздание, — отстранённо бросил волшебник, усаживаясь напротив девушки. — Ты невыносим. — Разве невыносимый человек принес бы это? — Малфой достал из сумки три потрепанные книги, которым на вид было по меньшей мере пару сотен лет. Гермиона тут же отбросила пергамент и переключила все свое внимание на сокровища в руках Малфоя, таящие в себе недоступные большинству знания. Она аккуратно взяла верхний фолиант и, раскрыв его на первой странице, наткнулась на аккуратно выведенные руны: — Младшая руническая письменность. Этому тексту, должно быть, около восьми веков. — Девять с половиной, если быть точным, — он указал на сноску, внизу первой страницы. — Именно это писание датируется 1040 годом. — Невероятно, — волшебница, затаив дыхание, опасаясь потревожить древнюю бумагу, перелистывала одну страницу за другой, — это ведь из твоей семейной библиотеки? — Малфой кивнул. — Значит все это ты уже не раз читал? — Конечно нет. Жизни не хватит, чтобы прочесть все, что хранится в фамильной библиотеке Малфоев, — слизеринец перевел взгляд на Гермиону, которая, словно завороженная, рассматривала каждую строчку старинного писания. — Ты хорошо разбираешься в рунах? — Достаточно, чтобы прочитать это, — юная ведьма пожала плечами и наконец оторвалась от текста. — Тогда я займусь «Восстанием гоблинов», — он указал на раскрытую перед ним книгу, — а ты — рунами. Через час обсудим предварительные результаты. Гермиона кивнула и с нескрываемым интересом окунулась в книгу, попутно делая заметки на чистом пергаменте. Угловатое и лаконичное начертание рун, родившееся из потребности древних колдунов и ведьм выцарапывать знаки на дереве или камне, всегда завораживало Гермиону. Она помнила, как удлиненные пропорции и рубленый вид знаков нередко вводил ее в ступор на третьем курсе, когда она только постигала основы рунического письма. Теперь же каждое пересечение или столкновение грациозных линий, способных кардинально изменить суть всего предложения, постигались юной ведьмой без труда и с большим энтузиазмом. «Я воздвигаю здесь эту жердь и посылаю проклятие конунгу Эйрику и его жене Гуннхильд, — он повернул лошадиный череп в сторону материка. — Я посылаю проклятие духам, которые населяют эту страну, чтобы они все блуждали без дороги и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из Норвегии», — гласил отрывок из первого параграфа книги. Эгиль Скаллагримссон — сын Грима Лысого и великий исландский скальд, который за время своих странствий успел собрать немало сказаний о великих магических событиях в Северной Европе X века. Должно быть, эта книга передавалась из поколения в поколение в семье Малфоев на протяжении целого тысячелетия. Ведьма незаметно для самой себя переместила взгляд на Малфоя — слегка отросшие светлые пряди небрежно ниспадали на характерные темно-русые брови, которые сейчас отчего-то сильно хмурились. Он вчитывался в трактат о Восстании гоблинов и выглядел завораживающе притягательно. И слегка забавно из-за своего слишком сосредоточенного, нахмуренного лица. Гермиона вдруг подумала о том, что он совершенно не похож на пугающего Пожирателя смерти, каким его рисовали почти все газетные заголовки прошлым летом. По правде говоря, он был непростительно красив для человека с таким скверным характером. Поток размышлений быстро вывел ее к вопросу о том, что же значит для Малфоя возвращение в школу? Триумф поражения или, может быть, всего лишь формальность, одна из множества? Какой он с теми, кого любит и уважает? Гермиона почему-то была уверена, что такие люди в его жизни все еще есть. «Какая дурость», – вовремя одернув себя, Гермиона попыталась вернуться к рунам. И все же ей было крайне любопытно, почему он сегодня принес эти книги. Что он чувствует, когда приходит к ней на встречи? О чем думает прямо сейчас? Есть ли между тем Малфоем, которого она видит во снах, и тем, что сидит сейчас прямо перед ней, что-то общее? Ей отчего-то захотелось узнать, какой он на самом деле. В реальной жизни. Сколько бы раз она ни вчитывалась в одну и ту же строчку в раскрытой перед ней книге, из ее головы никак не выходил назойливый вопрос… — Как у тебя дела? — тихая и невзрачная фраза слетела с губ Гермионы раньше, чем она успела понять, что сказала. Малфой замер и перевел на девушку удивленный взгляд, его брови расправились в прямую линию, но на лице застыло странное выражение — он явно был в замешательстве. Редкое явление для Драко Малфоя. Они молча смотрели друг на друга около минуты, волшебник всматривался в нее с таким энтузиазмом, что Гермиона слегка покраснела. — Что? — наконец выдавил волшебник. Каждый из них словно находился за шахматной доской, силясь разгадать ход мыслей своего противника. — Как у тебя дела… с текстом книги? — облегченно выдохнув, произнесла весьма убедительно Гермиона. — Я почти закончила с первой частью, у тебя есть чем поделиться? — Неплохо, — Малфой расправил плечи и, казалось, слегка расслабился, — я дам знать, как буду готов обсудить наработки. Его взгляд вновь вернулся к книге, но на губах застыла самодовольная улыбка. «Он наверняка подумал, что я скорее лишусь рассудка, чем добровольно спрошу у него: «Как дела?». И будет прав. Кажется, я действительно схожу с ума, раз мне не все равно на… К черту, какая разница». Оставшийся час встречи прошел в рьяном сминании неугодных пергаментов, потирании от усталости головы в височной области и редком обмене найденной информацией. Порой Гермионе казалось, что Малфой задерживает на ней взгляд дольше, чем того требуют условности, вероятно, думая, что она этого не заметит. Но она видела и чувствовала все, что происходило в том небольшом пространстве между ними. — Начало отличное, — Гермиона еще раз просмотрела основные записи, которые они оставили на парных заколдованных пергаментах, — спасибо за книгу. Я не успела ее дочитать, но, думаю, самое главное я уже выделила. — Волшебница протянула фолиант с рунами Малфою. — Оставь себе, — отстраненно бросил слизеринец и начал собирать вещи, так и не притронувшись к книге, — дочитаешь, вернешь, — уточнил Малфой, заметив округлившиеся от удивления глаза напарницы. — Что ж, тогда… — В этом же месте, в это же время. Помню, Грейнджер, — перебил волшебницу слизеринец и направился к выходу. — И не опаздывай! — кинула ему в спину девушка. — Как получится, — разнесся слегка насмешливый голос волшебника уже из коридора.***
«В один из погожих дней, когда миссис Коллинз вместе со своей сестрой отправились по делам в деревню, а Гермиона, сидя в одиночестве, размышляла о прошедшем дне, ее вдруг потревожил колокольчик, возвестивший о приходе гостей. Дверь распахнулась, и, к ее глубочайшему изумлению, в комнату вошел Малфой, притом совершенно один. Гость, казалось, был тоже озадачен тем, что нашел ее в одиночестве, и, принеся свои извинения, сказал, что надеялся застать в этой комнате сразу всех дам. Они оба сели, и после заданных ею вопросов о здоровье обитателей Розингса наступило молчание, грозившее затянуться на неопределенно долгое время. Совершенно необходимо было придумать какую-нибудь тему для разговора. Но в эту критическую минуту Гермиона не могла придумать ничего путного. Малфой выглядел излишне бледным и отрешенным, тон его лица вот-вот грозил слиться с цветом белоснежной жилетки. Немного посидев, он встал и начал расхаживать по комнате. Гермиона была крайне озадачена его поведением, но ничего не говорила. Она плохо помнила эту сцену романа, и это насторожило ее еще больше. После нескольких минут молчания Малфой стремительно подошел к ней и сказал: — Ничего не выходит. Я не в силах справиться с этим чувством. Сегодня я способен лишь сказать, что влюблен в вас слишком сильно, чтобы оставаться спокойным. Невозможно описать, как его слова ошеломили Гермиону. Растерянная и покрасневшая, она смотрела на него и молчала. И, обнадеженный ее молчанием, Малфой поторопился рассказать ей обо всем, что пережил за последнее время и что так волновало его в эту минуту. Он говорил с необыкновенным жаром. Но в его словах был слышен не только голос сердца: страстная любовь звучала в них не сильнее, чем уязвленная гордость. Его взволнованные рассуждения о существовавшем между ними неравенстве, об ущербе, который он наносил своему имени, и о семейных предрассудках, до сих пор мешавших ему открыть свои чувства, убедительно подтверждали силу его страсти, но едва ли способствовали успеху его признания. Волшебница вслушивалась в его слова и не могла отделаться от мысли, что с ней говорит вовсе не мистер Дарси, а сам Драко Малфой. — Чувство, которое вы питаете, независимо от того — разделяется оно человеком, к которому оно обращено, или нет, — свойственно, я полагаю, принимать с благодарностью. Благодарность присуща природе человека, и, если бы я ее испытывала, я бы вам сейчас это выразила. Но я ее не испытываю. Я никогда не искала вашего расположения, и оно возникло вопреки моей воле. Соображения, которые, по вашим словам, так долго мешали вам уступить вашей склонности, без труда помогут вам преодолеть ее после этого объяснения. — И этим исчерпывается ответ, который я имею честь от вас получить? Пожалуй, я мог бы знать причину, по которой вы не попытались облечь свой отказ по меньшей мере в учтивую форму? Впрочем, это не имеет значения! — С таким же правом я могла бы спросить о причине, по которой вы объявили, — с явным намерением меня оскорбить и унизить, — что влюблены в меня вопреки своей воле, своему рассудку и даже всем своим склонностям! У меня есть все основания составить о вас дурное мнение. Ваше злонамеренное и неблагородное поведение на протяжении всего нашего знакомства не может быть оправдано никакими мотивами. Вы не станете, вы не посмеете отрицать, что являетесь главным, если не единственным источником оскорблений и козней в мой адрес на протяжении всех семи лет. При этих ее словах Малфой изменился в лице. Волшебница и не заметила, как сказала больше, чем было положено сюжетом романа. Она впервые выразила вслух именно то, что думала на самом деле, и эта неожиданная возможность крайне ее удивила. — Я не намерен отрицать обвинения в свой адрес, ваши издержки и в самом деле велики… — Издержки? — не сдержавшись, перебила его Гермиона. — Право, мне кажется, мы говорим на разных языках, поскольку я вас решительно не понимаю. Овладевшее Малфоем волнение вскоре прошло, и он слушал Гермиону, не пытаясь ее перебить, в то время как она продолжала: — Если бы даже против вас не восставали все мои чувства, если бы я относилась к вам безразлично или даже была к вам расположена — неужели какие-нибудь соображения могли бы склонить меня принять ваше признание? — Воистину невозможное событие, — с нескрываемой насмешкой произнес волшебник. — Мне сложно представить, какого ответа вы от меня ждали. Это было в высшей степени безрассудно, — еле слышно произнесла Гермиона, перебирая пальцы. — Я высказал лишь то, что намеревался. Вы вправе поступать с этим признанием так, как вам заблагорассудится, — Малфой встал и взглянул в окно. — Поскольку ваш ответ мне вполне ясен, не смею вас больше задерживать. Скомкано попрощавшись, он скрылся за дверью, а Гермиона так и осталась сидеть за столом, ошеломленная и сбитая с толку. Ей, безусловно, было приятно его внимание, но гораздо приятнее было то, что ее разум возымел верх над ней — она сказала именно то, что должна была. Однако странное колющее чувство, с недавних пор поселившееся в глубине ее души, не давало ей в полной мере насладиться решительным отказом, данным Малфою».