Сломленные

      «Неподалеку от Лонгборна жила семья, с которой Беннеты поддерживали особенно близкие отношения. Сэр Уильямс Лукас был воплощением любезности и внимательности к каждому встречному, так как представление ко двору в Сент-Джеймсе сделало этого по природе безобидного и дружелюбного человека еще и обходительным.       Леди Лукас была добродушной женщиной, в меру недалекой, чтобы стать подходящей соседкой для миссис Беннет. У нее было несколько детей. Старшая дочь – Шарлотта, смышленая и начитанная девушка лет двадцати семи, была большой подругой Элизабет.       Барышни Лукас и барышни Беннет неизбежно должны были встретиться, чтобы поговорить о прошедшем бале. И вскоре оказались в Лонгборне, готовые слушать и рассказывать.       — Для вас, Шарлотта, вечер начался неплохо, — обратилась миссис Беннет к мисс Лукас. — Ведь первый танец мистер Бингли танцевал с вами.       — Да, но он был больше доволен своей дамой во втором танце.       — Вы говорите это, потому что он пригласил Джейн еще раз? Что ж, он и впрямь вел себя так, будто она ему приглянулась. Я даже кое-что слышала по этому поводу, не помню подробностей, что-то в связи с мистером Робинсоном.       Гермиона сидела на аккуратном розовом диване, обитым атласной тканью, на ней было светло-кремовое легкое платье с высокой талией и узкой юбкой.       — Не правда ли, я была более удачливой шпионкой, чем ты, Элиза? — сказала Шарлотта и взглянула на волшебницу. — Мистер Дарси говорит менее приятные вещи, чем его друг. Бедная Элиза! Ты, оказывается, всего лишь «как будто мила»!       Юная ведьма сразу же вспомнила надменное лицо Малфоя, который, как и всегда смотрел на всех свысока, в особенности на нее.       — Надеюсь, вы не станете вбивать Лиззи в голову, что она должна быть задета его словами? Понравиться такому несносному человеку было бы просто несчастьем. Миссис Лонг сказала вчера, что он просидел около нее полчаса кряду и за все время даже не раскрыл рта.       — Уверены ли вы в этом? — спросила старшая сестра Лиззи, Джейн. — Нет ли тут какого-то недоразумения? Я хорошо видела, как мистер Дарси с ней разговаривал.       — Пустяки! Она его под конец спросила, понравился ли ему Незерфилд. Вот ему и пришлось что-то ответить. По ее словам, Дарси сделал это весьма неохотно.       — Мисс Бингли сказала мне, — заметила Джейн, говоря о сестре мистера Бингли, — что он терпеть не может подолгу беседовать с посторонними. Зато с близкими друзьями он держится необыкновенно приветливо.       — Вот уж не поверю здесь ни единому слову, дорогая. Если бы он умел быть приветливым, он бы поговорил с миссис Лонг. В чем тут дело, мне совершенно ясно: он лопается от гордости, а тут до него как-то дошло, что у миссис Лонг нет экипажа и что на бал она прикатила в наемной карете.       — Меня мало трогает, что Дарси не беседовал с миссис Лонг, — сказала Шарлотта. — Но мне жаль, что он отказался танцевать с Элизой.       — На твоем месте, Лиззи, — сказала мать, обращаясь к Гермионе, — в следующий раз я бы сама отказалась принять его приглашение.       — Думаю, что я могу обещать вам никогда с ним не танцевать, — быстро включилась в диалог волшебница.       — Признаюсь, — сказала мисс Лукас, — гордость мистера Дарси задевает меня не так сильно, как чья-либо другая. У него для гордости достаточные основания. Приходится ли удивляться, что столь выдающийся молодой человек, знатный и богатый, придерживается высокого мнения о своей особе. Он, если можно так сказать, имеет право быть гордым.       Эти слова, брошенные вскользь, невероятно поразили юную ведьму своей откровенностью. Она никогда не смотрела на Малфоя с такой стороны. Вспомнив пугающие, но величественные стены Мэнора, девушка подумала, что, вероятно, жизни в таком огромном поместье приходилось соответствовать, и не всегда по собственному желанию. Его родители попросту не позволили бы ему быть заурядностью в семейном древе Блэков и Малфоев. Однако в ее глазах эти доводы слабо оправдывали Драко, поскольку личность человека всегда складывается при участии множества переменных, и в том числе личного выбора.       — Возможно, так и есть, — ответила Гермиона. — И я бы охотно простила ему его гордость, если бы он не ранил мою.       — Гордость, — вмешалась Мэри, младшая сестра Элизабет, всегда отличавшаяся глубиною суждений, — представляется мне весьма распространенным недостатком. Во всех прочитанных мной книгах говорится, что человеческая природа ей очень подвержена. Весьма немногие среди нас не лелеют в своей душе чувства самодовольства, связанного с какой-то действительной или мнимой чертой характера, которая выделила бы их среди окружающих. Гордость и тщеславие — разные вещи, хотя этими словами часто пользуются как синонимами. Человек может быть гордым, не будучи тщеславным. Гордость скорее связана с нашим собственным о себе мнением, тщеславие же — с мнением других людей, которое нам бы хотелось, чтобы они составили о нас.       Вскоре после встречи с семьей Лукас лонгборнские леди навестили незерфилдских дам, с которыми приехал мистер Бингли. Визит был должным образом возвращен. Приятные манеры старшей мисс Беннет расположили в ее пользу миссис Хёрст и мисс Бингли. И хотя мать была признана невыносимой, а о младших дочках не стоило и говорить, двум старшим, включая Элизабет, дали понять, что с ними желали бы поддерживать более близкое знакомство.       Такое внимание очень обрадовало Джейн. Но Гермиона, сразу раскусившая их высокомерное отношение ко всему местному обществу, в том числе, пожалуй, даже к ее сестре, приняла его довольно холодно, считая, что некоторая доброжелательность миссис Хёрст и мисс Бингли к Джейн, по всей вероятности, проистекает из благосклонности к ней мистера Бингли.       Приглядываясь к отношениям между мистером Бингли и Джейн, волшебница была далека от мысли, что с некоторых пор сама стала предметом пристального наблюдения со стороны его приятеля. Раньше Малфой, вероятно, едва допускал, что она недурна собой. Он совершенно равнодушно смотрел на нее на балу. И когда они встретились в следующий раз, он видел в ней одни недостатки. Но как только он вполне доказал себе и своим друзьям, что в ее лице нет ни одной правильной черты, как вдруг заметил, что ее лицо кажется необыкновенно одухотворенным и вдумчивым благодаря прекрасному выражению темных глаз.       За этим открытием последовали и другие, не менее рискованные и неожиданные. Несмотря на то, что никогда раньше он не смотрел на нее никак иначе, как на соперницу и невозможную всезнайку, и в ее наружности он всегда обнаруживал не одно отклонение от идеала, сейчас он все же был вынужден признать ее необыкновенно привлекательной. Он долго не мог признаться себе, что ее тонкий профиль и вздернутый подбородок перестали казаться ему чем-то раздражающим. И хотя Дарси утверждал, что поведение Элизабет отличается от принятого в светском обществе, оно подкупало его своей живой непосредственностью.       Однако Гермиона ничего об этом не знала. Для нее Малфой по-прежнему оставался человеком, который и здесь всем был не по душе и который считал ее не настолько красивой, чтобы он мог с ней танцевать.       Но вскоре она заметила, как Дарси стал незаметно, по его мнению, прислушиваться к ее разговорам с другими людьми. Эти маневры в высшей степени обратили на себя ее внимание. Впервые это произошло в гостях у сэра Уильяма Лукаса, у которого собралось большое общество. Мэри начала играть на фортепиано шотландские и ирландские песенки по просьбе младших сестер, которые вместе с сестрами Лукас и двумя или тремя офицерами затеяли в другом конце комнаты танцы.       Малфой стоял неподалеку от Гермионы и ее недавно приобретенной подруги Шарлотты, негодуя по поводу такого препровождения времени, которое исключало возможность разумной беседы. Он был слишком поглощен своими мыслями, чтобы заметить подошедшего сэра Уильяма Лукаса, пока последний не обратился к нему со словами:       — Не правда ли, какое это прекрасное развлечение для молодежи, мистер Дарси! В самом деле, может ли быть что-нибудь приятнее танцев? Я нахожу, что танцы — одно из высших достижений цивилизованного общества.       — Совершенно верно, сэр. И в то же время они весьма распространены в обществе, не тронутом цивилизацией. Плясать умеет всякий дикарь.       Сэр Уильям улыбнулся.       — Ваш друг танцует просто превосходно, — продолжал он после некоторой паузы, увидев, что к танцующим присоединился мистер Бингли. — Не сомневаюсь, что и вы, мистер Дарси, могли бы поразить нас своим искусством.       — Вы, вероятно, видели, сэр, как я танцевал в Меритоне.       — Вы угадали, — и получил при этом немалое удовольствие! Вам часто приходится танцевать в Сент-Джеймсе?       — Никогда, сэр.       — Разве вы не находите это подходящим способом выразить свое уважение королевской фамилии?       — Я ни одной фамилии не выражаю своего уважения подобным способом, если могу этого избежать.       Мистер Дарси, очевидно, не был расположен продолжать разговор. В следующую минуту к ним приблизилась Элизабет, и сэру Уильяму пришла в голову мысль проявить галантность.       — Как, дорогая мисс Элиза, вы не танцуете? Мистер Дарси, я буду крайне польщен, если по моему совету вы пригласите эту очаровательную юную леди. Не правда ли, вы не сможете отказаться танцевать, когда перед вами находится олицетворение красоты. — И, схватив руку Гермионы, он хотел было уже соединить ее с рукой Малфоя, который, несколько растерявшись от неожиданности, был, вероятно, не прочь этим воспользоваться.       Внезапно волшебница отпрянула назад и, обратившись к сэру Уильяму, с неудовольствием воскликнула: — Уверяю вас, сэр, я совершенно не хотела бы принимать участие в танцах. Право, я была бы очень огорчена, если бы вы подумали, что я подошла к вам, желая найти себе кавалера.       Мистер Дарси тем не менее серьезно и учтиво стал просить Элизабет оказать ему честь, приняв его приглашение; но тщетно — она твердо стояла на своем, и делу также не помогла попытка уговорить ее, предпринятая сэром Уильямом.       — Вы превосходно танцуете, мисс Элиза, и с вашей стороны просто жестоко лишить меня такого приятнейшего зрелища. И хотя этот джентльмен — небольшой любитель танцев, у него, конечно, не может быть возражений против того, чтобы так легко оказать нам столь большую услугу.       — Мистер Дарси — сама любезность! — улыбаясь, сказала Гермиона и взглянула на спокойное лицо Малфоя.       — Разумеется, это так. Но, принимая во внимание его побуждения, дорогая мисс Элиза, этому нельзя удивляться. Кто не был бы счастлив танцевать в паре с такой очаровательной дамой?       Гермиона отошла от них с лукавой усмешкой. Она была невероятно горда тем, что сумела поставить Малфоя в такое неприятное положение.       Ее отказ, однако, нисколько не оттолкнул слизеринца, напротив, он стал размышлять о ней все больше, когда к нему обратилась мисс Бингли:       — Хотите, я угадаю, о чем вы задумались?       — Надеюсь, вам это не удастся, — ответил Малфой не оборачиваясь.        — Вы думаете, как невыносимо будет проводить таким образом много вечеров, один за другим, — в подобном обществе. И я совершенно с вами согласна. В жизни еще не испытывала такой скуки! Лезут из кожи вон, чтобы себя показать! Сколько в этих людях ничтожества и в то же время самодовольства. Чего бы я ни дала, чтобы услышать, как вы о них будете потом рассказывать.       — На этот раз, поверьте, вы не угадали. Я размышлял о гораздо более приятных вещах: скажем, о том, сколько очарования заключается в красивых глазах на лице красивой женщины.       Мисс Бингли уставилась на него, требуя, чтобы он открыл ей, что за леди удостоилась чести навести его на подобные мысли. Ничуть не смутившись, Малфой ответил:       — Мисс Элизабет Беннет.       — Мисс Элизабет Беннет? — повторила мисс Бингли. — Признаюсь, я поражена до глубины души! Давно ли она пользуется такой благосклонностью? И скоро ли разрешите пожелать вам счастья?       — Именно тот вопрос, которого я от вас ожидал. Какой стремительностью обладает женское воображение! Оно перескакивает от простого одобрения к любви и от любви к браку в одну минуту. Я так и знал, что вы мне пожелаете счастья.       — Что ж, если вы говорите серьезно, я буду считать дело решенным. У вас будет очаровательная теща, которая, конечно, поселится с вами в Пемберли.       Мистер Дарси слушал с совершенным безразличием, как она развлекалась подобным образом. И поскольку его спокойствие убедило ее, что на самом деле тревожиться не из-за чего, она продолжала изощряться в такого рода остроумии еще достаточно долго».

***

      Гермиона открыла глаза и уставилась в потолок. Балдахин свисал так непосредственно и непринужденно, что это вызывало тошноту. Все вокруг было таким же, как и прежде. Соседки мирно спали в своих кроватях, а в теле притаилось странное чувство скованности и зажатости, словно она всю ночь где-то гуляла или танцевала.               «Снова тот же сон! И снова Малфой», – прошептала волшебница и закрыла рот рукой.        Мысль отрезвляющая и пугающая вдруг застряла в горле как рыбья кость. Проглотив подступающую тревогу, она начала лихорадочно обдумывать произошедшее. Что-то было не так, но она пока не понимала, как именно что-то было не так. Ей никогда не снились повторяющиеся или продолжающиеся сны. Даже для волшебного мира это было по меньшей мере необычно.               Нужно будет поискать в библиотеке какую-то информацию об этом.       Волшебница повернула голову и уткнулась взглядом в книгу «Гордость и предубеждение», лежащую на тумбочке рядом с кроватью. Она точно помнила, как убирала ее вглубь ящика, перед тем как остановилась на шестой главе…        Странно.        Схватив роман, она принялась скрупулезно просматривать страницы на предмет хоть какой-то подсказки, намека на то, что с книгой что-то не так, может, она все-таки заколдована или предыдущий владелец оставил хоть какую-то запись. Проверки в библиотеке, очевидно, было недостаточно. Но на нее по-прежнему смотрели обычные бумажные страницы. Никаких знаков или символов, надписей или приписок.        Скривив губы, девушка оставила книгу в мнимый покой и вытащила из тумбы блокнот, хранящий мысли о прошлой пятнице. О той пятнице, когда ей впервые приснился до жути реалистичный сон с Малфоем.       Достав погрызенный карандаш, Гермиона начала выписывать стройные предложения своего несобранного потока сознания. Все воспоминания о прошедшем сне, все детали, связанные с Малфоем, его фразы и реплики — все это вылилось на страницы блокнота несвязным, на первый взгляд, текстом. Это могло пригодиться, Гермиона непременно собиралась выяснить, что с ней происходит. Если с ней все же что-то происходит, в чем она пока не была до конца уверена.        Это не было похоже на простой сон… Все было слишком реально, слишком правдоподобно, словно…       Вдруг рядом с кроватью раздался громкий хлопок, будто что-то взорвалось. Волшебница подпрыгнула от неожиданности и удивилась, когда обнаружила, что кроме нее этого никто, кажется, и не услышал — соседки продолжали мирно спать. На часах было полседьмого утра, слишком рано для будильника. Покопавшись в комоде, она обнаружила письмо от Рона, которое так и не прочитала. Вокруг него парили крошечные часы, которые были готовы издать новый хлопок, тем самым напоминая ей прочесть письмо.        «Он поставил напоминание... Думал, я все ещё злюсь и не прочту письмо? — усмехнулась про себя Гермиона. — Ты не перестаёшь меня удивлять, Рон Уизли».        Все прежние мысли спешно покинули её разум. Она провела большим пальцем по печати на конверте и резким движением вскрыла письмо. Небольшой листок, сложенный в два раза, раскрыл перед ней такой знакомый корявый почерк друга.        Здравствуйте, Гермиона!        Она быстро пробежалась по строчкам, разбросанным на пергаменте. Рон извинялся за их последний разговор, делился новостями из своей жизни: переездом из Норы в Лондон и планами по открытию нового магазина весной. Но последнее предложение письма – постскриптум – заставило Гермиону слегка вздрогнуть и перечитать его несколько раз.       P.S. Хочу, чтобы ты знала – я ничего от тебя не жду. И я приму любой твой выбор.              Навсегда твой, Рон Уизли.        Волшебница никак не могла собрать смысл разрозненных слов, окольями стоявших на смятом листке. Одно предложение противоречило другому. Было ли это намеренностью или случайностью? Вероятно, странно ожидать от Рона сложных хитросплетений и двойных смыслов в обычном письме, и тем не менее юная ведьма не могла отделаться от ощущения, что слова друга были намного глубже, чем могло показаться на первый взгляд.       — Эй, ты давно проснулась? — раздался сбоку сонный голос Джинни.        — Нет, минут десять назад, — Гермиона спрятала письмо под подушку и повернулась к подруге, которая, по всей видимости, уже собиралась вставать.        Джинни потянулась, тихо выскользнула из-под одеяла и направилась к кровати подруги. Присев на край, она зевнула и зажмурилась. Немного взбодрившись, девушка устремилась к подушке и ловко вытянула письмо Рона, не дав Гермионе возможности защитить свою собственность.       — Так-так, — прошептала рыжеволосая ведьма и коснулась взглядом текста письма. — Ты спрятала это? Я надеялась найти нечто более интригующее.        — Ох, прости, что разочаровала, — Гермиона невольно шикнула и, выхватив листок, сунула его в тумбочку рядом с кроватью.        Между девушками повисло молчание, Джинни склонила голову в вопросительном жесте. Кудрявая волшебница шумно выдохнула и задумалась, в то время как ее глаза обводили простор немного пыльной комнаты.        — Он подписал письмо «Навсегда твой, Рон Уизли», но перед этим отметил, что ничего от меня не ждёт. Что это может значить? Это ведь не простое совпадение? — прошептала гриффиндорка и сложила руки на животе, устремив взгляд в потолок. — Что он хотел этим сказать?       — Ты слишком много думаешь и слишком мало говоришь, — Джинни улеглась рядом с подругой и положила голову ей на плечо. — Я серьезно. Хватит ломать голову, спроси его об этом напрямую. Кстати, он собирается приехать в Хогсмид в эти выходные.        — Мне нужно будет помочь старостам факультетов распределить третьекурсников перед первым походом в деревню и проследить, чтобы никто не потерялся по пути.        — Но после ты присоединишься к нам в «Трёх метлах», — Гермиона хотела было что-то ответить, но Джинни продолжила. — И это не обсуждается! Я не позволю тебе отлынивать от наших и так редких встреч просто потому, что ты поссорилась с Роном.        — Мы не ссорились.        — Тогда что случилось? Ни ты, ни он не хотите об этом говорить, а значит, что-то все же случилось, не так ли?       — Ты права, — Гермиона немного помедлила, прежде чем закончить мысль, — я поговорю с ним. — Джинни хотела было что-то возразить или спросить, но волшебница смерила ее хитрым взглядом и продолжила. — Лучше расскажи мне, с каких пор вы с Гарри стали прогуливать занятия?       Уизли закусила губу и начала теребить край одеяла:       — Мы задержались на финальном отборе в команду, было бы некрасиво так поздно приходить на урок.        — Правда? Интересно получается, — Гермиона схватилась за подбородок в притворном жесте задумчивости. — Вчера мадам Трюк рассказала мне, что вы до сих пор не составили график тренировок на этот семестр и не отдали ей список команды. Она попросила поторопить вас, ведь в следующем месяце уже начнутся первые соревнования.       — Ладно-ладно, — Джинни слегка улыбнулась и закатила глаза. — Возможно, мы с Гарри опоздали не из-за отбора в команду.        — И где вы были? — Гермиона усмехнулась.       — Хочешь, чтобы я была честна с тобой, но сама ничего не рассказываешь. Как-то несправедливо получается, не находишь? — подруга поднялась с кровати и, прихватив полотенце из ящика с вещами, направилась к выходу из комнаты. — Когда будешь готова нормально поговорить, дай знать.       Гермиона подумала, что, вероятно, сначала ей придется нормально поговорить с самой собой.

***

      — Три, четыре… пятнадцать, шестнадцать… — Гермиона еще раз прошлась по списку третьекурсников, которые вот-вот впервые отправятся в Хогсмид. — Не хватает Белби и Мэйсона из Когтеврана. Падма не говорила тебе, они приносили разрешение от родителей? — волшебница повернулась к Энтони Голдстейну, который обводил взглядом гурьбу студентов и выглядел немного скучающим.       — Ты ведь знаешь, что этим должны заниматься старосты факультетов, а не мы? — Голдстейн посмотрел на Ханну Аббот, которая о чем-то тихо перешептывалась с Эрни Макмилланом и, казалось, совершенно не обращала внимания на суетящуюся вокруг учеников Гермиону. — По графику дежурств это Аббот и Макмиллан, не так ли?       — Да, но в наших интересах все проконтролировать! — волшебница вернулась к пергаменту в ее руках. — Я думаю, ты понимаешь, насколько важно быть осторожным в нынешних обстоятельствах.       — Проконтролировать, но не делать всю работу за них, — Энтони поймал немного раздраженный взгляд Гермионы и слегка выдохнул. — Нет, Падма не упоминала о том, что есть студенты, отказавшиеся от экскурсии.       — Ладно, — гриффиндорка свернула пергамент и убрала в сумку, — я в башню Когтеврана, а ты проследи за группой, — с этими словами она ловко исчезла в замке.       Аббот и Макмиллан даже не обратили внимания на внезапное исчезновение Грейнджер, по-прежнему переговариваясь и иногда посмеиваясь над чем-то, вероятно, весьма уморительным.       — Какого Мерлина они просто стоят и трепятся, — выругался Энтони себе под нос, но тем не менее продолжил наблюдать за шумящими третьекурсниками, которым, вероятно, уже не терпелось оставить накопленные кнаты в Сладком королевстве или «Трёх метлах».       Спустя пять минут кованые двери замка отворились и по лестнице засеменили три пары ног. Бэгби и Мейсон в осенних мантиях присоединились к однокурсникам и встали в конец вереницы. Гермиона подошла к Ханне и Эрни и передала им два свернутых листа, снабдив подробной инструкцией об экскурсии, которую они, безусловно, уже знали наизусть.       Оторвавшись от Грейнджер, Аббот повела студентов к тропинке, ведущей в Хогсмид, а Макмиллан направился в конец цепочки, поторапливая отстающих третьекурсников.       — Должность старосты определенно была создана для тебя, — Энтони и Гермиона неспешно шли позади Макмиллана, наблюдая, как ручей из студентов протекает по дороге мимо Запретного леса, — но, думаю, Ханна и Эрни справились бы не хуже, дай ты им шанс.       — Это не моя прихоть, Энтони, — Гермиона повела плечами от прохладного ветра и сильнее закуталась в мантию. — Ты должен помнить, что директор Макгонагалл настоятельно просила нас уделить должное внимание посещениям третьекурсниками Хогсмида, пока она будет в отъезде.       — По-моему, ты слишком буквально восприняла ее слова, — Голдстейн поплотнее затянул шарф и сунул руки в карманы. — Что может угрожать студентами по дороге в Хогсмид? Барьер не пропустит никого постороннего.       — Не забывай, что мы говорим о подростках, дорвавшихся до свободы. Не стоит сбрасывать со счетов безрассудство третьего курса. Кому-то из них может показаться интересным или забавным отправиться тайком в Запретный лес или в Визжащую хижину вместо Сладкого королевства.       — Какой третьекурсник захочет променять мешок леденцов на мрачный, пугающий лес? — усмехнулся когтевранец.       — Хм, мне на ум приходит сразу несколько имён, если быть честной.       Справа от волшебницы раздался тихий смешок напарника:       — Ладно, допустим. Но перед учебным годом Министерство прошерстило весь лес, там нет ничего опасного. Смертельно опасного, — уточнил когтевранец после колкого взгляда волшебницы.       — И кто тебе сказал такую чушь? — Гермиона еле сдержалась, чтобы не закатить глаза.       — Директор Макгонагалл. На первом собрании старост, если быть точнее, — довольный собой произнёс Голдстейн.       — Вот только директор тогда еще не знала, что позже в лесу начнут находить обескровленные трупы животных, — холодно бросила девушка.       — Ты серьезно? — Гермиона слегка кивнула, а Энтони, замолчав на некоторое время, уставился на верхушки деревьев Запретного леса, будто выискивал ответы на вопросы. — Кто мог такое сделать? Вампиры? — волшебница неоднозначно пожала плечами, от насмешливого голоса напарника не осталось и следа. — Откуда ты об этом знаешь?       — Это неважно, — Гермиона заправила за уши выбившиеся пряди, которые под натиском ветра постоянно норовили закрыть лицо. — Сейчас главное – не сеять панику среди студентов и быть предельно осторожным в перемещениях между школой и Хогсмидом, особенно в темное время суток.       Глаза волшебницы внезапно зацепились за темный силуэт, который плавно петлял по кромке леса. Темная мантия словно сливалась с чернотой гущи и не давала себя однозначно обнаружить. Пальцы рук девушки вдруг онемели, а к горлу подошел сегодняшний завтрак. Странная реакция на неоднозначное наблюдение напугала ее больше, чем сам предполагаемый объект наблюдения.       Моргнув несколько раз, чтобы удостовериться в увиденном, Гермиона, впрочем, больше никого не обнаружила. Она всматривалась в деревья снова и снова, но ничего не менялось. Лес оставался недвижим и нелюдим. Девушка начинала сомневаться, был ли там вообще человек или у нее попросту разыгралось воображение.       — Эй, что с тобой? — Голдстейн обхватил плечо волшебницы, когда она перестала отвечать на его вопросы и замедлила ход.       — Мне показалось… Все в порядке, идем, — не позволив своему страху разлиться в сознании, она ускорила шаг, и рука когтевранца соскользнула с ее плеча.       — Ты плохо себя чувствуешь? — не отставал волшебник.       — Нет, нет. Все хорошо.       — Ты можешь рассказать мне, — Энтони попытался вновь протянуть к девушке руку, но тут же опустил ее, увидев настороженный взгляд гриффиндорки. — Мы ведь старосты и должны поддерживать друг друга, верно?       Коротко кивнув, Гермиона ускорила шаг и поравнялась с Макмилланом, который пытался успокоить двух студентов, замыкающих вереницу.       Добравшись до Хогсмида, Гермиона проследила за тем, как Ханна и Эрни раздают указания третьекурсникам, а после зачем-то проводила взглядом Голдстейна, который направился к центральной улице. В оставшуюся дорогу он больше не пытался с ней заговорить. Вскоре после этого волшебница отправилась в место притяжения всех обитателей Хогвартса – паб «Три метлы».       Колокольчик на двери паба мадам Розмерты оповестил обитателей, в том числе Гарри, Джинни и Рона, о том, что кто-то зашёл внутрь. Кудрявая копна волос ловко стала протискиваться между заполненными учениками и преподавателями столиками, и вот, достигнув своей цели, Гермиона опустилась на свободный стул рядом с Роном. Через минуту к ней подошла официантка, чтобы принять заказ, еще через пару минут перед волшебницей уже стояло сливочное пиво.       — Ты как раз вовремя! — Джинни тепло улыбнулась подруге и перевела взгляд на брата, который застыл в немом ожидании. — Мы с ребятами обсуждали, как будем праздновать Хэллоуин, правда, Рон?       — Хм, — волшебник слегка прокашлялся, — да, мы думали устроить что-то вроде вечеринки. Но пока…       — Что-то вроде? Мы хотим устроить самую настоящую вечеринку и ни йотой меньше! Герм, ты с нами?       Волшебница перевела озадаченный взгляд сначала на Гарри, который молча наблюдал за друзьями и слегка улыбался, после на Рона, то ли от смущения, то ли от двух выпитых стаканов сидра, покрывшегося красными пятнами, и наконец на Джин, светившуюся от предвкушения.       — Боюсь спросить, где вы собираетесь устраивать эту вечеринку?       — В Выручай-комнате, — неожиданно выдал Рон.       — Да! Это будет грандиозно, — Гермиона отметила, что давно не видела Джинни такой радостной, — Падма и Эрни уже согласились помочь с организацией, Невилл и Луна тоже в деле! Только представь…       — Подожди, — перебила подругу Грейнджер, — если мне не изменяет память, Выручай-комната была разрушена адским пламенем. Как вы собираетесь там что-либо устраивать?       — Гарри, расскажи ей! — Джинни схватила волшебника за руку.       — Она цела и, кажется, стала функциональнее, — под пристальным взглядом подруги Гарри отпил из своего стакана и поправил вечно съезжающие очки. — На прошлой неделе мы… я случайно набрел на нее, когда мне нужно было побыть... наедине. Я, так же как и ты, думал, что комната разрушена, но, вероятно, замок сотворил новую или восстановил старую.       Гермиона прищурила глаза, но ничего не спросила о странных обстоятельствах нахождения комнаты.       — Создание Выручай-комнаты плохо освещено в «Истории Хогвартса», и я не могу сказать наверняка… — Гермиона шумно выдохнула. — Допустим, это так. Вы решили, что устроить вечеринку в стенах школы это хорошая идея?       — Отличная идея, если быть точнее, — подмигнула ей Джинни. — Герм, это наш последний год в школе! Мы должны, нет, мы обязаны устроить нечто грандиозное!       — Если честно, я не могу и не хочу с этим спорить. В последнее время было слишком мало поводов для веселья. Думаю, мы это заслужили, — зеленые глаза Гарри блеснули в тусклом освещении паба.       Гермиона задумалась о том, насколько это окажется возможным — организовать втайне от преподавателей целую вечеринку в комнате, которая до недавних пор считалась уничтоженной. Хотя сейчас прятаться от учителей в стенах замка казалось чем-то невероятно странным и непривычным. Вероятнее всего, большинство преподавательского состава, если и услышат звуки музыки посреди Хэллоуинской ночи, сделают вид, что ничего не замечают. По крайней мере, так бы сделала сама Гермиона, если бы преподавала в Хогвартсе после войны. Студентам явно не хватало ярких школьных событий и мероприятий.       — Хорошо, — сдалась Гермиона, — будучи старостой школы, я сделаю вид, что ничего не знаю о вашей вечеринке, но, будучи вашей подругой, не могу обещать, что успею чем-то помочь. Я буду занята подготовкой официальной части Хэллоуина в Большом зале, так что…       — Не переживай, мы этим займёмся, — резво ответила Уизли. — Рон, ты отвечаешь за спецэффекты. У вас с Джорджем в магазине наверняка есть нечто невероятное, что вы берегли на особый случай, — Рон кивнул и искоса посмотрел на Гермиону, — Эрни обещал достать ящик хорошего алкоголя. Гарри, мы с тобой займёмся гостями. У меня готов приблизительный список, нужно будет уточнить, кто точно придет, — Джинни достала из кармана куртки сложенный втрое пергамент и развернула.       Гермиона в нетерпении выхватила список и прошлась взглядом по фамилиям:       — Здесь нет никого со Слизерина? — вдруг осознала волшебница, дойдя до последнего имени.       — Не думаю, что кто-то будет рад их там видеть, — колко подметила Джинни.       — Кажется, мы уже это обсуждали, — Гарри недовольно вздохнул и, взяв из рук подруги пергамент, перевернул его, проверяя, нет ли записей с другой стороны. — Мы должны хотя бы предложить им прийти. Не факт, что кто-то из них согласится, но…       — Ничего мы им не должны! — неожиданно громче обычного бросил Рон, с силой сжав кулаки. — Гарри, ты правда думаешь, что у всех, кроме тебя, — он перевел острый взгляд на подругу, — и Гермионы получится отлично провести время, если там будут змеи? — чуть тише, но не менее экспрессивно произнёс волшебник.       — На протяжении всех семи лет они относились к нам как к навозу у них под ногами, но дело даже не в этом, — поддержала брата Джинни, — просто подумайте, если бы война не закончилась, большинство из них рано или поздно примкнуло к своим родителям – Пожирателям смерти и кто-то из них вполне мог бы убить одного из нас. Или, возможно, уже убил. Разве вы этого не понимаете?       — Нет, не понимаю, — Гермиона слегка нахмурилась, когда посмотрела на свой до сих пор полный стакан. — Война закончилась, и необходимо жить дальше. Мы обсуждали это уже сотню раз! Да, это сложно, но нужно перешагнуть через свои предубеждения в отношении детей Пожирателей смерти и целого факультета, который, вообще-то, ни в чем не виноват.       — Кому это вообще нужно? — фыркнула Уизли и сложила руки на груди.       — Обществу, — Гермиона подняла глаза на подругу и увидела, как в ней плещется злоба и что-то еще. Она никак не могла понять, что именно, — школе. Нам всем.       Рон, будто сдавшись, разжал кулаки и немного расслабился, отпив из своего стакана.       — Игнорированием и избеганием одного факультета мы ставим себя выше них, сея разрозненность и разобщенность. Чем мы в таком случае лучше тех же Пожирателей? — Гарри говорил спокойно и размеренно, но его глаза – в них бушевало раздражение. — Разве за такое будущее мы боролись?       — К тому же не все студенты со Слизерина – дети Пожирателей смерти, и не все дети Пожирателей смерти примкнули бы к своим родителям. Дай им шанс, Джин, — Гермиона обвела взглядом друзей, которые в напряженном молчании смотрели на пергамент со списком, лежащий на середине стола.       — А они к нему готовы? — Рон повернулся к Гермионе вполоборота, в его голосе не осталось и толики бурлящей злости, он говорил так, словно обдумывал этот вопрос наедине с собой множество раз. — Ты вообще уверена, что он им нужен? Мне кажется, плевать им на второй шанс. И как ты там говорила? «Искупление»? Уверен, они даже не знают такого слова. Этот шанс им нужен только в твоем мире, но не в их. Большинство из них после выпуска из Хогвартса спрячутся в своих поместьях и продолжат быть такими же высокомерными и заносчивыми чистокровными волшебниками и волшебницами, какими были их предки многие поколения до.       — И ты хочешь им в этом помочь? — Гермиона хмыкнула. — Может быть, большинство так и поступит, но помимо большинства есть те, кого приглашение на общую вечеринку сможет убедить по-другому взглянуть на новый мир и на свое место в нем. Если этот маленький жест заставит задуматься хотя бы одного из них, значит, все было не зря.       — Я сдаюсь, с ней невозможно спорить, — Уизли поднял вверх руки и повернулся к Джинни. — Давайте хотя бы попробуем пригласить кого-то со Слизерина.       Джинни молчала целую минуту, прежде чем сдаться под напором трех пар глаз:       — Ладно! — она громко выдохнула и взяла список гостей, — Но если они испортят всю вечеринку, виноваты будете вы, — волшебница ткнула пальцем в Гарри и Гермиону.       — Давай, не будем делать поспешных выводов, — уголок губ Гермионы пополз вверх. Это была маленькая победа, которая в будущем может вылиться в большие перемены или отчаянные последствия.       Разговор вернулся в мирное русло, и ребята проговорили почти два часа, обсуждая новости, планы и вспоминая истории из прошлого.       — На улице такая прекрасная погода, — Джинни покосилась на покачивающиеся от сильного ветра деревья за окном и повернулась к друзьям. — Думаю, мы с Гарри немного прогуляемся, пока еще не стемнело.       Гарри хотел было что-то возразить, но промолчал после недвусмысленной борьбы глазами со своей девушкой. Они быстро оделись и выскользнули из паба. Между Гермионой и Роном повисло затянувшееся молчание. Волшебник сидел неподвижно с несколько минут, прежде чем повернуться к подруге, которая нахмуренно смотрела в другой угол. Проследив за ее взглядом, он нашел стол, за которым сидели слизеринцы, среди которых мелькала светлая макушка Малфоя.       Интерпретировав этот взгляд по-своему, Рон тихо спросил:       — Сомневаешься в своем решении? — на лице Гермионы промелькнула озадаченность. — По поводу вечеринки и...              — Нет, вовсе нет. Просто я… ничего, не бери в голову.       Как бы они ни пытались, их разговор совершенно не клеился. Даже оставшись наедине, никто из них не стал чувствовать себя более свободно и открыто.       Гермиона долго обдумывала, с чего ей стоит начать диалог. Первой мыслью все же было, сослаться на важные дела старосты и сбежать в Хогвартс. Энтони был прав, Ханна и Эрни справились бы и без нее. Но она не могла так поступить с Роном, и дело было даже не в отменных манерах волшебницы или в ее гиперответственности перед третьекурсниками. Скорее…       — Мы так и будем молча сидеть? — негромко произнёс Уизли и начал крутить пустой стакан в руках.       Гермиона отпила уже теплого сливочного пива и, немного сглотнув, ответила:       — Вероятно, у тебя снова заготовлен сценарий для нашей беседы?       Рон, поджав губы, бросил на нее немного удивленный и одновременно оскорбленный взгляд.       — Прости, — тихо произнесла девушка. — Я… устала. Последние несколько дней выдались достаточно нервными. Директор Макгонагалл уехала по делам в Лондон, и мне пришлось решать множество вопросов, которыми я раньше не занималась.       Рон долго молчал, рассматривая ветреный пейзаж за окном. Гермиона последовала его примеру и вдруг подумала о том, что гулять в такую погоду было бы абсолютным безумием.       — Я получила твое письмо. Ты хотел поговорить? — разрезала тишину волшебница, словно срывая пластырь с кровоточащей раны.       — А ты готова?       Она взглянула в его голубые глаза, лишенные прежней уверенности. В них плескались такие знакомые ей сомнение и смятение. Гермионе вдруг стало интересно, о чем он думал? Чего от нее ждал? И какой ответ хотел услышать? Эти вопросы по кругу крутились в ее сознании, но она так и не решилась их озвучить.       — Не знаю... Нет, думаю, еще нет, — она приготовилась извиняться, толком еще не понимая за что.       Но улыбка, отразившаяся на лице друга, удивила ее и заставила переосмыслить свои будущие поступки. Она почему-то ждала, что он снова начнёт бросаться обвинениями или вовсе уйдёт, но его выражение лица явно говорило о готовности принять любой ее ответ.       — Я буду ждать столько, сколько потребуется, — одними губами произнёс парень.       От этих слов волшебнице почему-то стало не по себе, будто она загнала себя в угол, выход из которого совсем скоро может и не найти. Они давно начали разговаривать с Роном метафорами, сравнениями и полунамеками, будто опасаясь взглянуть реальности в лицо. Она определенно точно обдумает сложившееся положение вещей, но чуть позже. Когда будет готова и если будет.       — Спасибо, — еле слышно выдохнула гриффиндорка и поспешила перевести тему. — Как дела в магазине? Вы собираетесь открывать еще один?       Рон смахнул волосы с лица и с упоением начал рассказывать о крупных заказах и поставках в другие регионы, о высоком спросе и низкой себестоимости товаров, которые они придумывают с братом. Напряжение между ними потихоньку исчезало, и Гермиона вздохнула свободнее, пока не провела взглядом по помещению паба за спиной друга. Малфой спешно отвернулся, как только Гермиона поймала его взгляд. Она могла бы поклясться, что секунду назад он смотрел прямо на нее.        Они с Роном сидели практически у окна, и сзади нее была лишь стена, а значит взгляд точно предназначался ей. Если бы не их общий проект, к которому они так и не приступили, она бы сочла такое поведение Малфоя как минимум странным, как максимум пугающим.

***

      Занятия профессора Грейвса стали одними из любимых в расписании Гермионы. На каждый сложный вопрос волшебницы профессор всегда находил до боли простой и лаконичный ответ. Ее невероятная тяга к знаниям сливалась с потрясающим умением преподавателя делиться нетривиальными методами и фактами. Девушка начинала сомневаться в том, что он действительно выглядит на свой возраст. Возможно, преподаватель был старше, чем могло показаться на первый взгляд.       Подход Грейвса к преподаванию одновременно восхищал и удивлял волшебницу. Они всегда четко шли по учебнику, но при этом ни одно занятие не было похоже на предыдущее. Рецепт заинтересованности большинства студентов оказался до банального прост — харизматичный преподаватель, знающий ответ, кажется, на любой вопрос, немного иммерсивности и вовлеченность учителя в каждый процесс занятия. Но самое главное в тактике профессора, по мнению гриффиндорки, было то, что Грейвс не ставил себя выше студентов, как это делали многие преподаватели с высоты своего возраста и стажа. Он всегда общался с ней и ее однокурсниками на равных, как с коллегами, а не подчиненными. Гермиона порой не верила тому, что большинство ее однокурсников так привлекла ЗОТИ. Даже Джинни, которая раньше с прохладой относилась к этому предмету, теперь смиренно и с нескрываемым интересом отвечала на каждом занятии.       Но то, что не бросалось в глаза на первых занятиях, теперь отвлекало на себя все внимания старосты школы — многие девушки тайком бросали на преподавателя совершенно неоднозначные взгляды, несмотря на то что профессор не давал повода и, казалось, совершенно этого не замечал. Однако это замечала Гермиона и это могло стать проблемой для Грейвса.       — Профессор, — взмыла вверху рука Пэнси Паркинсон, ее обыкновенно грубоватый голос стал приторно-нежным, а взгляд блуждал по лицу преподавателя, — это правда, что в лесу завелась стая вампиров?       По классу прошла волна едва различимого шепота. Гермиона нахмурилась, вспоминая нелестным словом Голдстейна, который, вероятно, и растрепал всей школе о том, что нашли в Запретном лесу.       — Вампиры не живут в стаях, мисс Паркинсон. Группа вампиров обычно образует клан или «семью», но встречается это крайне редко. В подавляющем большинстве случаев вампиры живут поодиночке, максимум две-три особи, — Грейвс говорил размеренно, а его глаза устремились в окно, в котором вдали виднелись верхушки Запретного леса. — Откуда у вас эта информация?       — По школе ходят слухи… — Паркинсон ухмыльнулась и продолжила беззастенчиво разглядывать преподавателя.       — Уверяю вас, вероятность того, что в лесу появилась именно группа вампиров, крайне мала, — он наконец перевел взгляд на студентов, — вам не о чем беспокоиться. Насколько мне известно, сотрудники Министерства неоднократно проверили лес в начале года и не нашли ничего, что могло бы угрожать школе или ученикам.       Рука Гермионы тут же взлетела в воздух.       — Да, мисс Грейнджер, — профессор перевел заинтересованный взгляд на волшебницу.       — Вы упомянули, что группы вампиров встречаются крайне редко. Есть ли какие-то данные о том, насколько это нечастое явление? Возможно, есть какой-то учет таких кланов?       — Это крайне занимательный вопрос, мисс Грейнджер, — уголки губ преподавателя тронула едва уловимая улыбка, — однако, боюсь, ответ на него невозможен без погружения в тему вампиризма. В следующем семестре мы как раз к ней приступим и я смогу дать развернутые ответы на все ваши вопросы.       Немного разочарованно вздохнув, Гермиона кивнула и посмотрела в свой пергамент, не выдержав натиска черных глаз профессора.       — Если у вас больше нет вопросов, на сегодня это все, — Грейвс развернулся и направился к своему столу.       Как только он опустился на стул, к нему тут же подбежало несколько девиц, которые принесли с собой пергаменты с проектом и, вероятно, множество вопросов.       Проект.       Гермиона закрыла глаза и слегка выдохнула. Она практически забыла о том, что собиралась подойти к Малфою в конце занятия, если уж не для того, чтобы обсудить работу над проектом, то хотя бы постараться забрать пергамент.       Она оттягивала этот разговор уже слишком долго, прикрываясь книгами о переговорах, выстраиванием межличностных коммуникаций, тем самым дав ему столько времени на принятие ситуации, что он должен был уже сам подойти и заговорить с ней. С момента первого занятия по ЗОТИ прошел почти месяц, а он до сих пор этого не сделал и, вероятно, не собирался. Они ни разу не разговаривали, за исключением тех странных снов, о которых волшебница предпочитала не думать. Эта малфоевская упертость и настойчивость в игнорировании задания совершенно выводила волшебницу из себя.       Гермиона находила совершенно несправедливым и то, что именно она должна подходить первой и пытаться наладить контакт, тогда как работа в паре – это вклад обеих сторон. Однако каждый раз, когда в ее груди разливалась праведная злость на однокурсника, она напоминала себе, что проект, вероятнее всего, нужен только ей, а значит, у нее попросту нет выбора. Она могла еще долго размышлять о том, как правильно или неправильно взаимодействовать с Малфоем, о том, насколько, это задание абсурдно или несправедливо, но это не давало никакого результата.       Кивнув Гарри и Джинни, чтобы они шли на обед без нее, она, ловко избегая препятствия в виде мрачных парт, направилась к напарнику по проекту.       — Малфой, — голос Гермионы прозвучал резче, чем она ожидала, подходя к волшебнику, который уже заканчивал собирать сумку.       Забини и Нотт, вечно мельтешащие вокруг него, к счастью Гермионы, куда-то испарились. Вероятно, они ждали его снаружи кабинета, а значит, у нее не так много времени, чтобы предпринять еще одну попытку выстроить диалог. Без посторонних ушей это делать определенно легче.       — Грейнджер, — Малфой выглядел весьма удивленным появлению волшебницы прямо перед ним. Ей даже показалось, что на его щеках проступил легкий румянец.       Он нервничает? Занятно.       — Мы так и не обсудили, как будем выстраивать работу над проектом…       — Драко, ты идёшь? — перебил ее бесцеремонный голос Паркинсон, которая прошла мимо них и остановилась в дверях в ожидании.       — Я догоню, — бросил блондин не оборачиваясь.       Волшебница определенно услышала, как слизеринка цокнула языком, но когда Гермиона посмотрела в ее сторону, та уже покинула кабинет, в котором осталось всего несколько человек, рьяно что-то расспрашивающих у Грейвса.       Малфой тем временем застыл со странным выражением лица. Если бы она не знала его на протяжении семи лет как чересчур уверенного и самовлюбленного болвана, она бы сказала, что волшебник был в несвойственном для него замешательстве. Ей почему-то казалось, что его достаточно сложно застать врасплох. Он всегда выглядел так, будто управляет ситуацией или, по крайней мере, умело делал вид.       Как только она озвучила эти мысли в своей голове, к его лицу прилипли привычные отстраненность и надменность.       — И что ты предлагаешь? — наконец выдавил из себя слизеринец и надел сумку на плечо, намекая, вероятно, что у них осталось не так много времени для разговора.       — Для начала нужно встретиться в библиотеке и обсудить тему и возможные источники информации. Прошел уже месяц, а я до сих пор не видела твоих наработок, — начала тараторить Гермиона, чтобы успеть высказать ему все, что копилось в ней несколько недель, — нам придется работать в ускоренном темпе, чтобы все успеть, —Гермиона заметила, что он смотрел не на нее, а сквозь нее. Его лицо было сосредоточено, а брови слегка нахмурены, так что между ними залегла легкая морщина. — Предлагаю встретиться в следующий четверг в библиотеке. В шесть вечера, — волшебница продолжала всматриваться в напарника, силясь разгадать ход его мыслей.       Кажется, он молчал целую минуту, прежде чем слегка хмыкнуть и наконец отвести взгляд: «Ладно» — будничным тоном произнес Малфой.       Это оказалось проще, чем она представляла. Слишком просто, если быть точнее. Поэтому легкая оживленность быстро сменилась настороженностью. Пока Гермиона обдумывала, что же сейчас произошло, Малфой, кинув на нее последний взгляд, направился к выходу.       — И не забудь пергамент, — строго произнесла девушка, прежде чем светлая макушка скрылась из виду.       «Почему он так быстро согласился? — снова задумалась девушка, но победная улыбка уже расползлась по лицу. — К Мерлину! Какая разница? Главное, что согласился».