«И предал я сердце мое тому,
чтобы познать мудрость
и познать безумие и глупость:
узнал, что и это – томление духа;
потому что во многой мудрости
много печали; и кто умножает
познания, умножает скорбь»
Книга Екклесиаста
— Посадив в землю семена подсолнуха, странно будет ожидать, что там вырастут фиалки, вам так не кажется? — прозвучал задумчивый голос Полумны. Гермиона отвлеклась от созерцания проплывающего лесного пейзажа за окном Хогвартс-экспресса и посмотрела на друзей, которые после переодевания в школьную форму последние полчаса с явным волнением и настороженностью обсуждали предстоящий учебный год. Гарри и Джинни, сидевшие напротив нее, держались за руки и периодически бросали друг другу двусмысленные взгляды. Рядом с ними пустовало место, негласно напоминая о человеке, который сделал другой выбор. Рон. Она старалась не думать о нем и не вспоминать их последний разговор наедине, и все же они оба всплывали в ее сознании каждый раз, когда она закрывала глаза перед сном. «Твои потери никогда не сравнятся с тем, что потеряли многие…», – вторил ее воспоминаниям голос сознания. Его слова не были обвинением, скорее констатацией факта, и это наделяло их большой силой, о которой Рон, вероятно, даже не подозревал. — Ты слишком добра, они не стоят такого сравнения, — непривычно строго произнес Невилл. Гермиона перевела на него заинтересованный взгляд. Он сидел справа от нее, рядом с Полумной, их колени слегка соприкасались, отчего парень периодически поглядывал на светловолосую волшебницу, которая непринужденно листала перевернутый вверх тормашками журнал. «Некоторые вещи не меняются», – усмехнулась про себя Гермиона. Это особенно бросалось в глаза, поскольку на самом деле все ощутимо изменилось. Она не могла не отметить, как сильно Невилл вытянулся и возмужал за последний год. Он уже не выглядел как школьник, скорее как взрослый мужчина, которому пришлось пережить тяжелые потрясения: на лбу и в уголках глаз залегли морщины, а во взгляде больше не было сомнения или неуверенности. Луна же, казалось, изменилась меньше всех, продолжая носить неординарную одежду и украшения, она по-прежнему искренне верила в существование мозгошмыгов и нарглов, которых до сих пор, однако, никто не видел. Но если приглядеться, можно было заметить едва уловимый тремор рук, в которых она держала журнал, и почти заживший шрам на запястье, прикрытый разноцветными браслетами. Раздав всем в начале пути по амулету собственного изготовления, который способен отпугивать нарглов в нескольких измерениях, она большую часть дороги читала, периодически вставляя неоднозначные фразы, которые, впрочем, несли в себе больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд. Невилл был единственным, кто надел амулет поверх школьной мантии, что в совокупности с другими факторами сказало Гермионе о многом, в том числе о его намерениях в отношении Полумны. Несмотря на свою феноменальную наблюдательность и умение подвергать анализу все на свете, природа человеческих отношений была для Гермионы скорее серой зоной, в которой было слишком много неописанных переменных. То, что волшебница видела причинно-следственную связь, вовсе не означало, что она ее понимала, это и злило, и вдохновляло одновременно, потому что в этом непонимании она видела место для роста. Продолжая обдумывать недосказанность между двумя друзьями, которые сидели рядом с ней, она начала перебирать волосы, когда ее рука зацепилась за золотой значок старосты школы. Она машинально схватилась за него, напомнив себе о том, что в этом году ее выбрали старостой школы от Гриффиндора. Письмо с назначением пришло слишком поздно, практически в последний день перед отъездом, так что волшебница совершенно не успела подготовиться к новым обязанностям и новому статусу. Казалось, никто не сомневался, что ее выберут, ведь она была старостой и раньше. Меньше всех этому, кажется, удивился Гарри, он лишь выдохнул с едва скрываемым облегчением, вероятно, радуясь тому, что ему не пришел такой же. — Мой отец всегда говорил, что доброты никогда не бывает много, особенно в сложные времена, — мягко сказала Полумна и одарила соседа загадочной улыбкой. Невилл лишь поджал губы, но ничего не ответил. Он явно был не согласен, но, видимо, не был настроен на дискуссию. — Я все же не понимаю, как их всех так просто допустили в школу. После всего того, что сделали их родители, они ведь тоже… — Джинни прервалась, позволив фразе повиснуть в воздухе. Виновны. Гермиона не верила в феномен коллективной ответственности, о котором много читала этим летом, пытаясь разобраться с тем, как маглы, сталкивающиеся с таким поражающим количеством войн, продолжали жить после всех разрушений. Она все больше склонялась к идее о том, что понятие, идущее рука об руку с коллективной ответственностью, а именно коллективная вина, все же имеет место. Вина может быть разной — уголовной, юридической, политической или моральной, и в зависимости от обстоятельств, какая-то из них отчасти может стать «общей». Волшебница предполагала, что дети Пожирателей смерти могут испытывать объединяющее их чувство вины, которое, вероятно, будет скрываться под маской злости или надменности. Но задача раскаявшихся Пожирателей смерти и их потомков, по мнению Гермионы, заключалась скорее не в том, чтобы просто перечеркнуть или забыть прошлое, а по-настоящему признать и осознать факт вины. Процесс осмысления Второй магической войны только начинался, и решающую роль в этом, вероятнее всего, сыграет далеко не Министерство, а общество. В то же время, всматриваясь в свою подругу, которая гневно отзывалась обо всех слизеринцах без разбора, Гермиона отметила для себя одну важную мысль: превыше всего в адаптации бывших Пожирателей смерти и их детей к новой реальности — не их способность к раскаянию, а информирование и образование общества о том, что коллективная вина не равна коллективной ответственности. Пока общество не поймет, что дети не могут нести ответственность за ошибки родителей и поведение многих наследников чистокровных семей скорее является следствием среды, чем осознанным выбором, ничего не изменится. Впрочем, юная ведьма также понимала, что донести полярную точку зрения до тех, кто к этому пока не готов, крайне сложно. Необходимо время и терпение. Гнев является одним из этапов проживания травмы, и, если нарушить порядок, все может срастись неправильно. Гермиона вычитала это в магловской книжке по психологии, которая во многом помогла понять механизмы, происходящие в обществе, но совершенно не помогла ей самой. — Они всего лишь дети своих родителей, — сказала Гермиона и встретилась с раздраженным взглядом подруги. Кажется, они с Гарри, Роном и Джинни успели обсудить эту тему уже тысячу раз, с тех пор как стало известно о возвращении в школу Драко Малфоя и других детей Пожирателей, которые, за редким исключением, учились на Слизерине. Гарри эта тема порядком надоела уже на второй день обсуждения, а вот Джинни и в меньшей степени Рон загорались ярко при любом упоминании змеиного факультета. Гермиона предполагала, что это связано с тем, что она была свидетельницей вопиющей несправедливости, которую проявляли многие студенты Слизерина в прошлом году. А Рон, что ж, это вполне было в его характере — сначала обвинить, а после смотреть на аргументы. — Это не оправдание, — отметила Джинни, не собираясь так просто отступать. — Это факт, который стоит учитывать в отношении них, — возразила Гермиона. — Ты думаешь это правильно? — Гермиона повернулась к Невиллу, который выглядел задумчивым и отстраненным, его вопрос не намекал ни на какую точку зрения, скорее располагал к рассуждению. — То, что они возвращаются с нами в Хогвартс, учитывая все то, что делали в прошлом году и на протяжении всех семи лет? Помедлив, волшебница ответила: — Думаю, это лучше, чем обособлять их от остальных студентов, такой подход только больше расколет и так разрозненное общество. — Каждый заслуживает второго шанса, — добавил Гарри и положил руку на колено Джинни, отчего та лишь фыркнула и сложила на груди руки. Уизли отвернулась к окну и замолчала, осознав, видимо, что теперь находится в меньшинстве. Каждый остался при своем мнении. В воздухе повисла недосказанность, которая пробиралась под мантии и заставляла всех в купе чувствовать себя неуютно. Несмотря на их с Гарри схожее мнение, Гермиона еще раз напомнила себе о том, что не все с ним согласны и не все пока что готовы его принять. Она откинулась на спинку кресла и посмотрела в окно, за которым мелькали знакомые лесные пейзажи. Впереди был новый учебный год, и думать о том, что он не принесет с собой никаких испытаний и трудностей, было сложно и непривычно. Практически невозможно. Тем не менее она не хотела строить преждевременных предположений, поскольку никогда не любила туманные предсказания, которые нередко делала профессор Трелони на своих уроках, используя чашку с чаем.***
Хогвартс по обыкновению принял в своих стенах юных волшебников и волшебниц со всей магической Англии. Несмотря на заявления Министерства о том, что школа полностью восстановлена и готова открыть свои двери, многие вещи слишком явно бросались в глаза. Западная часть замка, пострадавшая во время битвы больше всего, все еще хранила в себе редкие кабинеты, которые не успели до конца восстановить. Может быть, разрушенные стены Хогвартса и вернулись к прежнему состоянию, но было нечто неуловимое, что можно было заметить только со временем: периодические перебои в работе лестниц в Главном холле, исчезнувшие люди на картинах, отсутствие некоторого инвентаря в кабинетах и напуганные призраки, которые редко появлялись в Большом зале. И как бы ни старались преподаватели и ученики не чувствовать влияния событий минувшего года, по правде говоря, это было невозможно. В первый же день в школе Гарри обнаружил, что Карта Мародеров, которую он ностальгически захватил с собой, больше не показывала имена и местоположения людей в замке. Он несколько минут смотрел в пустой безжизненный пергамент с картой школы, прежде чем осознать — Сириус и Римус умерли, а значит магия артефакта рассеялась. Гермионе было тяжко наблюдать, как потери друга эхом настигают его и заставляют содрогаться в немой печали. Среди студентов витало робкое чувство неопределенности и недосказанности, многие боялись верить в то, что всё позади. Что, если это не конец? А если и конец, то как жить дальше? В начале приветственного ужина в честь возвращения в Хогвартс новый директор школы – Минерва Макгонагалл, спешно распределила первокурсников по факультетам и объявила о планах на грядущий учебный год, заверив, что бояться больше нечего и впереди всех ждет год «полный перемен и свершений». Речь директора школы всегда была особенной частью ужина, открывающего новый учебный год, и в этот раз она была, возможно, более необходимой, чем когда-либо. Слова напутствия, утешения и надежд слились в один тугой узел, который с трудом расплетался по мере повествования и оседал в сознании тех, кто готов был слушать. — Мы пережили страшную войну, возможно, самую страшную в магической истории. И чтобы загладить всё это – потребуются годы. Для всех нас начинается новая глава жизни, где нет и не должно быть места для угнетения, предрассудков и ненависти. Ни факультет, ни ваше происхождение, ничто, кроме ваших поступков, не должно определять вас и говорить за вас. В эти непростые времена мы должны быть опорой и поддержкой друг для друга. И только так, с любовью в сердце мы сможем построить светлое будущее, — директор на секунду замолчала и оглядела всех присутствующих, что сидели притихшие и немного печальные. — Каждый из нас ведет свою борьбу, неважно, втайне от других или наяву, с собой или с окружением, — она мимолетно взглянула на слизеринский стол поверх своих очков. — Я лишь хочу напомнить всем нам о том, что посреди мрака есть свет, посреди жестокости есть милость, а посреди смерти всегда есть жизнь. Зал разразился громкими аплодисментами. Кто-то ликовал, а кто-то украдкой утирал слезы, вспоминая тех, кого потерял. Потрясения, постигшие магический мир, казалось, отразились на всех и каждом, даже на только что распределенных по факультетам первокурсниках. Настороженность и потерянность читались практически на каждом лице, которое Гермиона видела в зале. Она также отметила, что обеденные столы специально расширили для того, чтобы вместить всех студентов, которых было больше, чем обычно, из-за вернувшихся во второй раз семикурсников. После того как ученики стихли, профессор коротко рассказала о перестановках в профессорско-преподавательском составе: Гораций Слизнорт вернется к преподаванию «зельеварения», профессор Граббли-Дерг снова будет вести «уход за магическими существами», к ведению «нумерологии» и «алхимии» приступит Мелинда Селвин, а новым преподавателем по «защите от темных искусств» станет Морган Грейвс. В конце торжественной части директор объявила имена новых старост школы и факультетов, и все наконец приступили к еде. — Вы слышали? Хагрид больше не будет вести «уход за магическими существами», — удивилась Джинни, покосившись на преподавательский стол. — Гарри, он тебе ничего не писал об этом? — Гермиона взглянула на слегка озадаченного друга. — В августе Министерство отправляло его на переговоры с великанами, — волшебник поджал губы и нахмурился, — но он должен был уже вернуться. Друзья обменялись настороженными взглядами, но больше к этой теме за ужином не возвращались. Каждый из них боялся озвучивать пугающие предположения, вероятно, опасаясь сеять панику и предопределенность. Для всех остальных трапеза проходила спокойно и размеренно, многие ученики, несмотря на печальные обстоятельства прошлого, были рады снова вернуться в Хогвартс. Гермиона даже заметила первые робкие улыбки, которые светились так ярко в непроглядном мороке скорби и печали, что невозможно было отвести глаз. Казалось, никто не верил в то, что он вправе улыбаться и веселиться, боясь нарушить негласное табу траура. Даже за слизеринским столом тихо шутили и улыбались. Волшебница отметила, что большая часть учеников, чьи родители поддерживали Волдеморта, вернулась в Хогвартс. Это стало неожиданным открытием для нее, поскольку она надеялась, предполагала, что по крайней мере половина из них не вернется вовсе. У нее не было точной причины почему, вероятнее всего, она, несмотря на свои убеждения о принятии и прощении детей Пожирателей смерти, хотела, чтобы они попросту исчезли из ее жизни, как ночной кошмар поутру. Это, впрочем, были весьма эгоистичные надежды, скрываемые тяжелой тенью усталости. Многие студенты с других факультетов шептались и кидали на слизеринский стол презрительные взгляды. Но казалось, это совершенно не волновало тех, в чью сторону было направлено это презрение и пренебрежение, Гермиона даже немного позавидовала их выдержке и самообладанию, которыми сама пока не владела. Драко Малфоя за столом не было, и во многом благодаря этому вокруг нее весь праздничный ужин разносились обрывки фраз, которые студенты пережевывали и перекидывали по кругу – догадки о том, почему самый молодой Пожиратель смерти не вернулся в школу. Тем не менее через два дня утром Малфой появился в дверях Большого зала, а за ним, как и всегда, следовали Забини, Нотт и Паркинсон. Вокруг его возвращения витало множество слухов, но едва ли половина из них имела хоть какое-то отношение к реальности. Гермиона слышала, как кто-то шептался, что Малфоя сопровождал кортеж из Министерства, а кто-то утверждал, что он задержался, так как заметал следы Темного Лорда. По другой версии, он помогал оставшимся на свободе приспешникам и готовился к побегу. — Не говорите ерунды, зачем ему это делать? — усмехнулась Джинни и взяла кусочек яблочного пирога с тарелки. — А затем, что он до сих пор верен Сами-знаете-кому! — не успокаивался Симус. — Ты имеешь в виду Волдеморту? — поправил его Гарри. Финниган едва заметно вздрогнул и скривился. — С чего ты вообще это взял? — спросил Невилл, который задумчиво смотрел в другой конец зала. — Это же очевидно, просто так чёрную метку никому не дают, — парировал Финниган. — Малфой не злодей, каким его рисует пресса, скорее запутавшийся подросток, — коротко обрисовал свои размышления Гарри. — Стал бы Сами-знаете-кто... — споткнувшись об острый взгляд Гарри, Симус все же заставил себя произнести его имя. — Стал бы Волдеморт давать ему метку, если бы не был уверен в его верности? — Ты действительно считаешь, что его метка что-то значит? — усмехнулась Гермиона, вздернув брови. — А ты нет? — искренне удивился Симус. У Гермионы не было ответа на этот вопрос, она не знала и не понимала, чем были обусловлены действия Малфоя-младшего. Он действительно помог им в ту ночь в Мэноре или ее уставшее сознание просто насмехалось над ней и обрисовывало воспоминания в том свете, в котором мир не казался таким ужасным? Возможно, ей не хотелось думать о том, что Малфой является одномерным исключительным злом. В это, вероятно, удобно верить, но это никогда не приблизится к истине, поскольку никто в этом мире не носит в себе только пороки или добродетель. Она оправдывала его? По правде говоря, несмотря на огромный интерес прессы и общественности к фигуре Драко Малфоя, она совершенно не хотела в нем разбираться и уж тем более анализировать его поведение, хотя, несомненно, любила это делать с окружающими. Она чувствовала нечто потаенное, скрытое ото всех, что пробуждали мысли о нем и воспоминания, связанные с его домом. Страх — вполне естественное чувство, но Гермиону не покидало ощущение неизбежности, осознание того, что если она заметит и признает этот страх — она проиграет. Ей было стыдно оттого, что она боялась, и она спрятала этот стыд так глубоко, что даже иногда забывала о нем. Однако глубокие чувства подобны великим произведениям, смысл которых всегда шире высказанного в них осознанно.***
Если бы можно было одним словом описать все то, что творилось в сознании Гермионы Грейнджер, то этим словом было бы «хаос» – необъятный и всепоглощающий. Бесформенная совокупность многочисленных проблем и нерешенных вопросов загоралась яркой вспышкой и циркулировала в ее сознании как звездная пыль. Казалось, мысли не проходили по линейному пути обдумывания, осмысления и озарения, они скорее закручивались по изогнутой спирали вокруг черной дыры, которая незаметно разверзлась внутри волшебницы. Она была достаточно маленькой, чтобы можно было продолжать игнорировать ее, но, как и все массивные объекты вселенной, она терпеливо ждала и росла, чтобы в итоге поглотить все, что к ней приблизится. Война закончилась несколько месяцев назад, Гермиона напоминала себе об этом каждое утро, когда просыпалась от очередного кошмара. Если раньше эта мысль помогала успокоиться, то теперь простая констатация факта была скорее бесполезной тратой времени, которая тем не менее превратилась в навязчивую привычку. Вместо зарядки по утрам, волшебница проходилась по разрозненному списку многочисленных проблем и, как музыкант выбирает, какую пластинку хочет сегодня поставить в проигрыватель, так она выбирала, какая проблема станет главным лейтмотивом ее рассуждений на день. Сегодняшнее утро выдалось пасмурным и дождливым. Осень вовсю начинала золотить листья и пускать дождевые тучи. Погода угнетала, но не настолько, чтобы отказываться от уже привычного уклада жизни, поэтому темой сегодняшних рассуждений для Гермионы стал предстоящий учебный год. Не то чтобы это было большой проблемой, однако почти на каждом занятии ей не забывали напоминать о том, что в конце года всех семикурсников ждёт выпускной экзамен ЖАБА. В течение первых двух недель ей нужно было определиться с тем, какие предметы она будет сдавать на экзамене. Выбор экзаменационных дисциплин представлялся Гермионе огромным минным полем. Каждый неверный выбор мог привести к подрыву ее будущего и карьеры, и она была более чем уверена в том, что является дилетантом в поиске и обезвреживании мин. Вопрос предстоящих экзаменов никогда не был таким удушающе сложным еще и потому, что за время войны она потеряла умение быстро и легко концентрироваться. Теперь для этого требовалось намного больше усилий: загнать рой неуемных мыслей под стеклянный колпак и успокоить болезненно бьющееся сердце, которое постоянно так некстати давало о себе знать. Не выспавшись и немного опаздывая, Гермиона, Гарри и Джинни спустились в Большой зал на завтрак. Развернув перед собой расписание занятий и график дежурств на предстоящий месяц, Гермиона рассеянно смотрела на пергамент, силясь понять смысл слов, скользящих перед ее глазами. — У нас даже не по всем предметам успели пройти занятия, а Слизнорт уже завалил нас заданиями, будто других предметов не существует, — зевнул Гарри, подвигаясь ближе к столу. — Зельеварение очень важный и сложный предмет, Гарри. Профессор Слизнорт просто хочет, чтобы мы хорошо подготовились к экзаменам, — ответила Гермиона, свернув пергамент, который так и остался непостижимым, и подвинула к себе миску с овсянкой. — Нет, ну разве это справедливо? Может, я вообще не собираюсь сдавать это зельеварение, — отметила Джинни, склонив голову над тарелкой. — Ты, может быть, и не собираешься, а вот Гарри, насколько я помню, собирался стать мракоборцем, а для этого нужны превосходные знания зельеварения в том числе, — парировала Гермиона, вяло размешивая слипшиеся хлопья. — И почему ты вечно защищаешь эту систему образования? — пробухтел Гарри и приступил к яичнице с беконом и фасолью. Зал почти заполнился учениками, когда в проходе появилась компания слизеринцев, Гермиона заметила среди них Малфоя, Забини и Нотта, которые увлеченно о чем-то беседовали. Они направлялись к своему столу под обстрелом осуждающих и в то же время любопытных взглядов студентов. Со всех сторон их обступал едкий шепот, который не прекращался с самого начала учебного года. Кто-то бросал обвинения чуть громче, чтобы они точно долетели до слизеринского стола, но никто не выступал напрямую. «Это обнадеживает», – отметила про себя волшебница и повернулась к друзьям. — Они так спокойно сидят и общаются друг с другом. Будто ничего не произошло... — не выдержала Джинни, заметив, как Гарри и Гермиона снова посмотрели в сторону слизеринского стола. — А что им остается? — Гермиона нахмурилась и вернула взгляд подруге. — Не думаю, что у них есть выбор. — Выбор есть всегда, но не всем хватает сил и смелости его сделать, — Гарри отпил из кубка тыквенного сока и помахал Дину и Невиллу, которые только заходили в зал. — Неужели всё будет как прежде? Они продолжат ходить с нами на занятия, обсуждать и оскорблять нас или еще что похуже… — начала распаляться Джинни. — Как прежде точно не будет, — перебил ее Гарри и, как он думал, незаметно положил руку чуть выше ее колена. — Между прочим, у нас следующие два занятия по защите от тёмных искусств вместе с ними, вот и посмотрим, что будет. В связи с хорошей успеваемостью на 6 курсе Джинни разрешили перевестись сразу во вторую группу седьмого курса Гриффиндора к своим друзьям. Несмотря на то, что Рон решил не возвращаться в школу, рядом с Гермионой по-прежнему было двое близких друзей и один из них по-прежнему был Уизли, только теперь волшебница чувствовала себя третьей лишней. Неосознанно, но она старалась отводить взгляд каждый раз, когда Гарри и Джинни начинали флиртовать. «Интересно, у нас с Роном могло бы быть так же?» – задумалась Гермиона, повернувшись к ребятам, которые только что отвлеклись друг от друга и продолжили завтракать. — Вы получали почту на этой неделе? — немного помолчав, перевела тему Гермиона и посмотрела на подругу, которая подняла одну бровь. — Нет, кажется, еще не приходила, — вздохнул Гарри с нескрываемой благодарностью за то, что она не стала развивать набившую оскомину тему. — Профессор Макгонагалл вместе с другими преподавателями поставила защитное заклинание на Хогвартс, которое не позволяет проникнуть на территорию школы тому, кто не внесен в список «доверенных лиц Хогвартса». Я думаю, что это может препятствовать попаданию почты с совами. — Ты имеешь в виду защитный барьер, который возвели из-за журналистов? — оживилась Джинни, отодвинув тарелку с немного остывшей кашей. — Не только из-за них, но... да. — Я так и не понял, зачем его вообще поставили? — поинтересовался Дин, присаживаясь рядом с Гарри. — Репортеры под оборотным зельем приставали к студентам, выпрашивая интервью, — это не вписывается ни в какие нормы журналистской этики! Поступило очень много жалоб… — гневно произнесла Гермиона, чуть громче, чем рассчитывала. Несколько учеников обернулось на нее, вероятно, заинтересованные ее громкими возгласами. Она откашлялась и немного натянуто им улыбнулась. — Дай угадаю, большую часть жалоб написала лично ты? — прыснула Джинни, попытавшись скрыть смех в чашке чая. Гарри слегка улыбнулся и покачал головой. — Не говорите, что вас они не раздражали, — прищурилась Гермиона в попытке пристыдить друзей, однако улыбка все же вырвалась на свободу и украсила ее хмурое лицо. — Раздражали, даже больше, чем может показаться, но, мне кажется, барьер – это хорошая идея еще из-за угрозы оставшихся на свободе… — начал тихо говорить Гарри. — Кстати, на прошлой неделе я отправляла родителям письмо и до сих пор не получила ответа. Это странно, обычно мама отвечает на следующий день, — перебила его Джинни, на что волшебник хмыкнул и сложил руки на груди. — Что? Никто не хочет в очередной раз слушать про чертовых Пожирателей смерти, которые бродят на свободе. Гермиона едва заметно дернулась и напряглась, на словах Пожиратели смерти ее глаза почему-то сразу отыскали светловолосого волшебника на другом конце зала. «Интересная реакция», – отметила про себя волшебница и сделала мысленную пометку подумать об этом позже. — У нас осталось не так много времени, — Гермиона взглянула на наручные часы. — Если не хотите опоздать на первое занятие с новым преподавателем, нужно поторопиться. Быстро расправившись с завтраком в опустившейся между ними тишине, ребята отправились на третий этаж, где располагался класс по защите от тёмных искусств. Новым преподавателем по ЗОТИ стал молодой волшебник Морган Грейвс. Никто толком не знал, откуда он прибыл и сколько ему лет. По всей школе бродили разрозненные обрывки слухов, которые никак не собирались в единую картину. Кто-то говорил, что он учился в Дурмстранге, а позже преподавал там, другие отмечали, что он давно изучает вампиров и долгое время жил в румынских горах. Гермиона была уверена лишь в том, что Грейвс занял должность по рекомендации профессора Макгонагалл, чьему мнению она безусловно доверяла. Как только Грейвс зашёл в кабинет, все студенты затихли и направили на него заинтересованные взгляды. Он был одет в черный расшитый тёмными нитками сюртук чуть ниже колен. Немного отросшие темно-каштановые волосы были уложены назад, а на лице прослеживалась легкая щетина. На вид ему было не больше 30 лет. Дойдя до преподавательского стола, он резко обернулся и осмотрел класс, его темные глаза, которые сливались с чернотой зрачков и превращали их в бездны, забегали по кабинету. От его пристального взгляда почему-то становилось неуютно, как будто он искал нашкодившего первокурсника. — Всем, кто меня ещё не знает, — он почему-то посмотрел в правую часть кабинета, где сидели слизеринцы, — меня зовут Морган Грейвс, и я ваш новый преподаватель по защите от тёмных искусств. Насколько я знаю, в этом году вы сдаете выпускной экзамен, поэтому настоятельно рекомендую вам не пропускать занятия и со всей ответственностью подходить к учёбе. — А мы настоятельно рекомендуем вам поскорее свалить отсюда! С этой должности редко кто уходит живым... — послышался смех с задних парт. Грейвс замолчал и проследил за источником звука. Он резко взмахнул палочкой, большая часть которой скрывалась в рукаве, и задняя парта, за которой сидели Забини и Малфой отъехала на метр назад. — Еще одна реплика не по теме занятия, и вы будете сидеть в коридоре, — холодным тоном сказал преподаватель. Двое слизеринцев ошарашенно переглянулись, а все, кто начал перешептываться, мгновенно замолкли. — Я рад, что мы поняли друг друга, — продолжил Грейвс спокойнее. — К концу следующей недели прошу подготовить список тех, кто собирается сдавать мой предмет, а сейчас мне понадобится список всей группы, — он перевёл взгляд на Гермиону, и она, слегка кивнув, вытащила заранее подготовленный пергамент. Передав список в руки преподавателя, она села на место. — Прежде чем приступить к сегодняшнему занятию, я обозначу, как будет построено ваше обучение в этом году, — продолжил волшебник, развернув пергамент. — Каждые две недели вы будете проходить новый раздел учебника, который получите в библиотеке. Для проверки усвоения материала я разобью вас на пары, и в течение всех трех семестров каждая пара должна представить совместный проект на одну из тем разделов. Темы не должны повторяться, а команда должна работать сообща. Список тем этого семестра я вывешу позже. В конце года каждый из вас должен защитить три проекта соответственно, без этого вы не сможете получить итоговую оценку и допуск к экзаменам. Итак, — он взмахнул палочкой над пергаментом, который ему дала Гермиона, и тот разлетелся на множество маленьких кусочков с именем на каждом. Грейвс, шепнув себе что-то под нос, провел в воздухе руками и словно из ниоткуда достал черный цилиндр, куда сложил все бумажки. «Выглядит как магловский фокусник», – усмехнулась про себя Гермиона и скрыла улыбку за покашливанием. — Распределение будет происходить случайным образом и оспорить его будет нельзя. Как правильно отметила профессор Макгонагалл, сейчас особенно важно наладить общение между факультетами. Поэтому я поставил условие: в одной команде не могут быть ученики с одного факультета. От услышанного весь класс загудел, как пчелиный рой. Грейвс ещё раз взмахнул палочкой, и из шляпы начали вылетать пары бумажек и озвучивать, написанные на них имена. «Лаванда Браун и Трейси Дэвис», – прозвучали первые две бумажки. «Джиневра Уизли и Блейз Забини», – Джинни округлила глаза и обернулась в сторону Забини. Он сидел с каменным лицом, а Малфой рядом с ним слегка улыбался. «Гарри Поттер и Теодор Нотт», – Гарри и Гермиона в недоумении переглянулись. Имена монотонно сменяли друг друга, пока она не услышала своё: «Гермиона Грейнджер и Драко Малфой» – произнёс безэмоциональный голос. Она перевела немигающий взгляд на Малфоя. Улыбка исчезла с его лица, однако он не выглядел расстроенным или удивленным, скорее уставшим. «Этого просто не может быть...» – подумала про себя волшебница и закатила глаза. На лицах студентов читалось недоумение и замешательство, никто не понимал, как следует к этому относиться и, что самое важное, как себя нужно вести. Незримая стена между факультетами стала еще явственнее, словно преподаватель только что подсветил ее Люмосом, однако не дал никаких инструкций по ее преодолению. В кабинете повисло напряженное молчание, оно струилось и опускалось на плечи, заставляя учеников вжиматься в парту и ждать. Когда распределение закончилось, довольный произведенным эффектом, Грейвс вновь заговорил. — Ах да, чуть не забыл, — он взял стопку пергаментов со своего стола и палочкой направил к ученикам. — На этом пергаменте вы должны сдать ваш доклад. Каждый из пары должен написать от руки не менее 45 процентов работы. Пергамент заколдован, поэтому если вы захотите обмануть меня, я об этом узнаю. Также не советую его выбрасывать, подменять или расколдовывать, об этом я тоже узнаю. А сейчас приступим к занятию… Возгласы однокурсников и размеренные вопросы преподавателя начали сменять друг друга в многоголосом хороводе, но все, на чем могла сфокусироваться Гермиона — темная искривленная волшебная палочка профессора, которая выглядывала из его рук, пока он ходил вдоль кабинета. Она не сразу обратила на нее внимание, поскольку та была скрыта в рукаве, но сейчас, когда Грейвс полностью вытащил ее из кафтана, искривленная верхняя часть… «Точно такая же, как у Беллатрисы Лестрейндж», – мысль пронеслась в сознании и отозвалась грубой болью в солнечном сплетении. Ей стало трудно дышать, предплечье, на котором никак не заживал шрам «грязнокровка» — подарок Беллатрисы, оставленный Гермионе в Малфой Мэноре, начинало гореть. Ее глаза блуждали по классу в поисках чего-то, что сможет отвлечь ее от нахлынувших воспоминаний. Она боялась, что они смоют ее раньше, чем она успеет взять себя в руки. Но ее взгляд снова и снова возвращался к черному обугленному куску извивающегося дерева, пока профессор не убрал палочку во внутренний карман кафтана. Звуки вокруг, слившиеся в монотонный шум, вдруг резко затихли. Она не отследила, когда это произошло, казалось, все вокруг замерли в ожидании чего-то. — Мисс Грейнджер? — прозвучал сдавленный голос преподавателя, словно он говорил из-под толщи воды. — Да, профессор? — машинально произнесла Гермиона, радуясь тому, что ответ звучал тверже, чем она ожидала. — К каким последствиям приводит заклятие Сицитабиус без своевременно оказанной помощи? — К полному обезвоживанию организма в течение 24 часов, — подсознание Гермионы выплюнуло заученную информацию раньше, чем ее сознание успело включиться в диалог. Она перевела взгляд на преподавателя и впервые всмотрелась в его лицо, отметив, что он выглядел очень молодо для своей должности и… достаточно привлекательно. Его относительно крупный нос гармонично смотрелся с размашистыми чертами лица. Гермиона не могла с точностью сказать, что именно в нем вызывало неподдельное желание его рассматривать. Вероятно то, что сочетание разрозненных, на первый взгляд, черт складывалось в весьма симметричную и пропорциональную картину лица, которой могло бы найтись место в хорошем музее изобразительного искусства. Даже несмотря на легкую щетину, которая обрамляла овал лица и добавляла немного возраста, он все равно выглядел очень молодо. — Сколько у вас есть времени для применения контрзаклятия? — его взгляд был отстраненными и в то же время изучающим. — 45 минут, — выдохнула волшебница и встретилась с его черными глазами, он слегка кивнул и плавно повернулся, вероятно, переходя к другому ученику. Волшебница вдруг осознала, как бесстыдно рассматривала его на глазах у всего класса, и ее щеки предательски вспыхнули. Гермиона перевела взгляд на свой чистый пергамент, который она слегка помяла во время ответа. Вводное занятие профессора Грейвса, которое неожиданно превратилось в повторение пройденного ранее материала, казалось бесконечным. Сдвоенные занятия всегда давались ученикам с трудом, в особенности в начале учебного года. Вымотанные постоянными вопросами преподавателя студенты к концу пары уже начали забывать, что в этом году им предстоит работать над проектом совместно с другим факультетом. Но в конце урока Грейвс, как и обещал, вывесил список тем для докладов первого семестра, напомнив ученикам об их непростом задании. Он взмахнул палочкой, и в воздухе повис пергамент, исписанный красивым каллиграфическим почерком. — Напоминаю, что тему проекта каждая команда должна выбрать сегодня. Список будет висеть в этом кабинете до 7 часов вечера. Напротив темы вы пишите фамилии вашей команды. Одна тема – одна команда. Менять тему после внесения фамилии на пергамент нельзя. Договаривайтесь и выбирайте с умом, — заключил профессор и бесшумно покинул кабинет. Ученики начали толпиться у парящего списка, рассматривая темы и, вероятно, обдумывая, как лучше взаимодействовать с партнером по команде. Гермиона быстро просмотрела предложенные варианты, отметив для себя несколько наиболее интересных. Оглянувшись, она обнаружила, что многие студенты начали неохотно разбиваться на распределенные команды и обсуждать проект. Неожиданным открытием для нее стало то, что в общем-то почти все ребята с её факультета без проблем общались со слизеринцами. Она видела некоторое напряжение во взглядах и движениях, но никто не спорил и даже не ругался. «Малфой» Мысль о том, что целый год ей придется каким-то образом взаимодействовать с ним, больно уколола ее самообладание. Она не знала, чего ей стоит ожидать от этого сотрудничества и стоит ли вообще его ожидать? Будет ли он вести себя как прежде: заносчиво и надменно, или, возможно, что-то в нем, как и во всех тех, кто пережил войну, изменилось… надломилось. Вероятно, он изменился. Гермиона была более чем уверена, что не мог не измениться, однако пока единственный вывод относительно Малфоя, в котором она была более чем уверена, — работа с ним принесет ей больше проблем, чем она планировала иметь в этом учебном году. Немного обреченно вздохнув, она пробежалась взглядом по кабинету в поисках Малфоя. К её удивлению, он собирал свои вещи и уже намеревался уходить. «Ну конечно. Этого… стоило ожидать. Все не могло быть так просто», – промелькнуло в голове Гермионы, и она направилась в сторону слизеринца. — Нам нужно обсудить темы для проекта, — отчеканила каждое слово волшебница, преградив ему путь из кабинета. Когда она подошла к нему ближе, заметила то, что не бросалось в глаза издалека — он выглядел изможденным и даже не пытался этого скрывать. Малфой выдохнул с едва уловимым раздражением, но остановился. — Это нужно не только мне, но и тебе тоже, — тихо добавила гриффиндорка. — Нет, — коротко бросил волшебник и вышел из кабинета. Собрав все свое терпение, она вышла в коридор следом за ним. — Ты ведь на испытательном сроке, так? Если ты еще не передумал заканчивать школу, то тебе придётся научиться соблюдать правила, нормально общаться и договариваться, — кинула ему в спину волшебница. Он остановился, а его плечи распрямились, выдавая накопившееся напряжение. У неё не было ни сил, ни желания заставлять его говорить, очевидно, он не был настроен на приятный непринужденный диалог. Однако ей нужно было найти компромисс, и что Гермиона лучше всего знала о себе, так это то, что она сделает все, чтобы получить "отлично" за проект. — Хорошо, если тебе всё равно, тогда я выберу тему сама, — чуть громче обычного сказала девушка и вздохнула, обернувшись на однокурсников, некоторые из которых уже начинали собираться и покидать кабинет. — Если вдруг захочешь помочь, вероятнее всего, сможешь найти меня в библиотеке, — чуть спокойнее произнесла волшебница. — Ты ведь не отстанешь от меня, верно? — тихо сказал Малфой не оборачиваясь. Гермиона не могла понять, что именно крылось в этом тихом голосе — злость или усталость. Вероятнее всего, и то и другое. Прежде чем она успела ответить, Малфой резко развернулся и прошел мимо нее в кабинет, направляясь к списку. Он растолкал однокурсников, стоявших у пергамента, и схватился за парящее в воздухе перо. — Что ты… — опомнилась Гермиона и поспешила за напарником. К тому моменту, как она смогла протиснуться к списку сквозь гурьбу учеников, которые завершали обсуждения проектов, он уже закончил выводить имена рядом с одной из тем. — Ты издеваешься? — ее глаза расширились от вырвавшегося наружу раздражения. — Ты не можешь просто брать и делать все, что тебе вздумается, Малфой! — гневно произнесла Гермиона и уставилась на однокурсника. — Насколько я помню, ты хотела, чтобы я выбрал тему, — он смерил ее холодным взглядом и направился к выходу. — Я выбрал. — Мы должны были выбрать тему, решение должно было быть общим, — сказала девушка скорее самой себе, поскольку Малфой уже покинул класс. Гермиона подошла ближе к пергаменту и взглянула на тему проекта, рядом с которой стояла ее фамилия. Праведный гнев разливался по телу, превращая появившийся энтузиазм к учебе в желание накричать на всех и каждого в этом кабинете и разорвать парящий лист на мелкие кусочки. Она закрыла глаза и медленно выдохнула в попытке успокоиться. «Черт!» – выругалась про себя девушка и скривилась. «Это будет сложнее, чем я ожидала. Во всех смыслах. Если это первое занятие, то что будет дальше? Мы вообще сможем нормально…» – из раздумий её вытащил голос Гарри, который раздался совсем близко. — Выбрали тему? — волшебник улыбнулся, подходя к подруге, но увидев её растерянный вид, тут же нахмурился. — Он тебе что-то сказал? Что случилось? Гермиона сжала переносицу и вздернула плечами. — Малфой невыносим, вот что случилось, даже не хочу об этом говорить. Надеюсь, у вас все прошло лучше. — вздохнула волшебница и направилась к первой парте за своей сумкой. — Да, на удивление мы с Ноттом довольно быстро пришли к общему мнению. Я с ним раньше особо не общался, но… — Гарри внимательно посмотрел на подругу, которая нервно кидала вещи в сумку. — Гермиона, что у вас произошло? — Он выбрал тему сам — взял и написал наши фамилии на пергаменте, не посоветовавшись со мной, — Гермиона сильнее сжала ручку сумки, сдерживая раздражение. — Как можно работать с человеком, который так себя ведёт? — Что обсуждаете? Я что-то пропустила? — спросила Джинни, направляясь к ребятам. — Малфой невыносим, ничего нового, — прыснул Гарри. Джинни заливисто рассмеялась, и компания направилась к выходу из аудитории. — О, это еще мягко сказано! Если он думает, что ему и сейчас всё будет сходить с рук, то он сильно ошибается! — повысила голос Гермиона, совершенно не обращая внимания на бегающих по коридору второкурсников. — Ой, забей ты на него, сделаешь проект сама, а он просто напишет на пергаменте половину работы, вот и всё. Пергамент ведь у тебя? — спросила Джинни. — Я не могу! От этого проекта зависит оценка за итоговый экзамен, а он как будто нарочно выбрал самую сложную тему, в которой я плохо разбираюсь. Мне придётся много работать, а пергамент… черт, Грейвс отдал его Малфою, а я забыла забрать его после занятия. — ответила Гермиона и озадаченно посмотрела на подругу. — Не переживай, хочешь, я заберу у него этот лист? — вмешался Гарри. — Спасибо, но я сама справлюсь. И я не собираюсь выполнять всю работу одна. Это несправедливо! — возразила Гермиона. — Ого, и что же ты будешь делать? — захихикала Джинни. — Пока не знаю, но я что-нибудь придумаю, — Гермиона остановилась у лестничной развилки в ожидании нужной ей лестницы. — Ладно, у меня сейчас нумерология, увидимся за обедом. — А у нас прорицание, — вздохнул Гарри. — Без Рона там будет совсем скучно. Джинни едва заметно пихнула его локтем в бок и многозначительно посмотрела сначала на Гермиону, а потом на него. — Кхм, нам пора, встретимся в большом зале! — замялся Гарри, и они с Джинни запрыгнули на ускользающую вверх лестницу. «Рон…» В её сознании вспыхнули болезненные образы — его голубые глаза, его руки, обнимающие её заплаканное лицо. Она бережно хранила эти воспоминания, но с каждым днем все больше казалось, что она не вправе к ним прикасаться. Ей начинало казаться, что она их не заслуживает. «Он ни разу не писал мне с тех пор, как я приехала в Хогвартс», – промелькнуло в сознании волшебницы, и она ступила на подъезжающую лестницу.***
Гермионе нравилось проводить вечера в библиотеке, она чувствовала, что спокойное помещение с многочисленными книжными полками наполняло ее сознание тишиной и умиротворением, о котором она не могла и мечтать, с тех пор как вернулась весной в Нору. Книги, упорядоченные по алфавитному указателю, успокаивали и дарили иллюзорное чувство контроля, которого ей так не хватало. Война научила ее тому, что есть множество вещей, на которые она не вправе повлиять, как бы отчаянно ни старалась. Понимание того, что у нее больше нет и никогда не было полного контроля над собственной жизнью, пришло рука об руку с отрезвляющей тревогой, которую она продолжала неумело выставлять за порог своих размышлений. Обилие книг, в которых утопали стеллажи, напоминало еще и о доме и домашней библиотеке её родителей, по которым она безмерно скучала. Она даже пыталась найти информацию о поисковых заклинаниях, которые возможно применить к маглам без серьезных последствий для них, в книгах запретной секции. Но активные поиски в течение первой недели в Хогвартсе не увенчались успехом. Тем не менее Гермиона пока не собиралась сдаваться и уже обдумывала дальнейший план действий. Получив недостающие учебники, волшебница решила поискать книги для проекта по ЗОТИ. Гарри и Джинни, сославшись во время обеда на отбор в команду по квиддичу, запланированный на вечер, оставили Гермиону у библиотечного зала одну. По правде говоря, она уже давно научилась быть наедине с собой и не видеть в этом ничего предосудительного. В начале года в библиотеке всегда было многолюдно, но большинство учеников приходило за книгами по учёбе и не оставалось заниматься в библиотечном зале. К вечеру столы вновь были полупусты, и волшебница с радостью отметила, что именно сейчас она рада такой непопулярности этого места. Через 15 минут после прихода Гермионы в библиотеку на столе перед ней стояла увесистая стопка книг, связанных с темой проекта. Она всегда любила учиться, скорее даже учеба стала ее образом жизни, потому как она считала — во многих людях и событиях можно найти место для самообразования. Однако тема, которую выбрал Малфой, не внушала ей уверенности в своих силах, наоборот, заставляла сомневаться в своей компетентности, а это было большой редкостью. Она не знала, был ли выбор случайным или намеренным, но девушка была уверена, что это будет тяжелая борьба не только с Малфоем, но и с потоком новой информации и самой собой. «Возможно ли было выбрать тему еще сложнее? Вероятно, нет. У него талант выводить людей из себя!» — волшебница скрестила ноги в лодыжках. «Может быть, ему все равно на проект, потому что он не собирается доучиваться? Возможно, но это никак не упрощает мне жизнь. Скорее наоборот, — Гермиона тяжело вздохнула, схватившись за голову, и перелистнула страницу книги по истории магии. — Черт, как можно быть таким идиотом!» Она потянулась к своему пергаменту, который подготовила для записей по проекту, и посмотрела на большую жирную кляксу в углу: «Ты портишь мне весь проект» — прошептала волшебница кляксе и тут же оглянулась по сторонам, удостовериться, что этого никто не видел. «Ты сходишь с ума, Гермиона! Уже начала с чернилами разговаривать. Что дальше?», — она усмехнулась и слегка зевнула. «Тебе нужно как-то начать общаться с этим напыщенным идиотом… одним словом, Драко Малфоем, а ты…» «Хотя, безусловно, с кляксой общаться приятней», — гриффиндорка захлопнула книгу, приступив к следующей. После часового умственного поединка с трудночитаемым текстом средневекового писания про исторический контекст легализации борьбы с темными искусствами сознание Гермионы начинало протестовать и требовать отдыха. Сил на то, чтобы противиться этому, у нее не осталось. С трудом смирившись с сегодняшним поражением, волшебница быстро вернула книги по проекту на полки. По пути к своему столу ее взгляд зацепился за крохотную секцию магловской литературы, которая занимала всего треть шкафа. Раньше она туда почти не заглядывала, ей хватало огромной семейной библиотеки дома. «У меня больше нет дома», – напомнила себе Гермиона и принялась осматривать содержимое секции. Книг было немного, и по большей части это были детские сказки, но важнее было то, что она видела знакомые с детства названия, которые затронули нечто глубоко забытое и похороненное под обломками того, кем она являлась сейчас. Вот «Приключения Алисы в Стране чудес», недалеко стоял сборник Диккенса «Рождественские повести». Она невесомо проходилась по корешкам, пока ее рука не зацепилась за немного потрепанную обложку, на которой красовалось такое родное название «Гордость и предубеждение». Когда-то это был любимый роман её мамы, настолько, что она практически знала текст наизусть. «Интересно, она до сих пор перечитывает его каждую осень?» – Воспоминания о родителях болью отозвались глубоко в груди, и она не задумываясь вытащила книгу. Напрочь позабыв об ужине, на который она успешно опаздывала, Гермиона вернулась к столу, на котором лежали ее вещи. Книга сильно отличалась от тех, что стояли в секции магловской литературы. Она выглядела старше остальных — по бокам корешка были глубокие заломы, кто-то аккуратно прорисовал красками выцветшие детали обложки. Казалось, что её много раз открывали, но при этом относились к ней очень бережно. Гермиона затаив дыхание открыла книгу — на первой странице была всего одна надпись:«— Ваша слабость — это готовность ненавидеть людей.
— А ваша — намеренно их не понимать...»
Пролистав ее до конца, волшебница убедилась, что, кроме этих слов, в книге ничего не было. «Странно… Может, это чей-то дневник? Но тогда почему здесь нет больше ни одной записи? Может, он заколдован?» — в сознании Гермионы замелькали обрывки воспоминаний о втором курсе и дневнике Тома Реддла. Волшебница взяла чернила, перо и немного подумав написала на первой странице: «Здравствуй». Книга тут же поглотила надпись, и вместо нее появился вопрос:«Кто вызывает в вас эти чувства?»
«Какие чувства? — она осторожно повертела книгу в руках в поисках хоть чего-то странного. — Книга не может знать, что я чувствую. Это невозможно даже в магическом мире. Вероятно». «Вдруг тут замешана темная магия? Хотя вряд ли в стенах школы в свободном доступе будет храниться темный артефакт, ведь так? — Гермиона не была уверена в своем предположении. — Зная, какой бардак творится в Министерстве, Хогвартс могли не проверить должным образом. Неизвестно, когда и как эта книга попала сюда». Волшебница достала палочку из мантии и тихо произнесла над книгой: «Открой мне свои тайны». Ничего не произошло. На всякий случай она произнесла несколько вариантов схожих проверяющих заклинаний, однако вопрос по-прежнему смотрел на нее со страницы книги. «Тёмной магии нет — это хорошо, но всё равно бессмыслица какая-то. Откуда книга знает, что я чувствую? — Гермиона невольно задумалась о том, что же она на самом деле сейчас испытывает. — Раздражение. Злость. Ненависть… Нет, ненависть – слишком громкое чувство. Усталость. Я чувствую слишком много, чтобы описать». Она еще раз взглянула на вопрос. «Из-за кого?» — в голове возникло воспоминание, как она беспомощно таращилась на парящий пергамент в кабинете защиты от темных искусств и светловолосую голову однокурсника, который бросал ей слова, как скупой хозяин кости голодной собаке. Перо в ее руках чуть было не треснуло от напряжения: «Малфой». Волшебница, поморщившись, макнула перо в чернила и вывела два слова: «Драко Малфой». Она подумала о том, что сделала, уже после того, как бумага поглотила надпись. «Черт, это было глупо», — отчитала себя Гермиона. Импульсивность никогда не входила в список ее привычек, поскольку она считала это неразумным и недальновидным для человека, который планирует стать Министром магии. Но в этот раз в глубине души она была даже благодарна себе за несдержанность, поскольку в иных обстоятельствах могла бы и не узнать, что таят в себе заколдованные страницы. На краю сознания волшебницы промелькнули воспоминания о том, как в детстве она с мамой читала эту книгу и представляла себя Элизабет, которая непременно встретит своего Мистера Дарси. Книга вдруг завибрировала, и на её страницах начал медленно появляться текст — поначалу разобрать, что там написано, было сложно. Через пару минут девушка с удивлением обнаружила, что содержание страниц не что иное, как роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение». Она в недоумении уставилась на книгу, и, казалось, книга в такой же растерянности смотрела на неё. «Кому пришло в голову так спрятать содержание романа, а главное, зачем?» — она ещё раз осмотрела фолиант, прощупав все страницы и корешок, но ничего странного или хоть сколько-нибудь настораживающего Гермиона не обнаружила. Она напряженно думала о причинах, побудивших владельца книги странным образом спрятать текст, но ее уставшее сознание отказывалось с ней сотрудничать. «Ладно, хватит. Слишком много вопросов для одного вечера, — она захлопнула книгу и убрала ее в сумку. — Изучу ее позже, будет чем заняться перед сном. И надо сказать Мадам Пинс, что я взяла книгу из магловской секции». Волшебница быстро собрала вещи и посмотрела на часы. На ужин она благополучно опоздала, поэтому решила отправиться сразу в башню Гриффиндора.