Под сердцем изо льда

      Тулуп.       Сальхов.       Лутц.       Аксель.       Одинарные, двойные, тройные… каждый отточен на ура и визуально-технически прекрасен по-своему. Несмотря на второй час интенсивной дополнительной тренировки и раз за разом привычно отрабатываемых по степени сложности элементов катания, ты снова и снова ощущаешь себя выполняющей их будто впервые. Мастерски исполнив десятки всевозможных шагов, прыжков и вращений, наслаждаешься чувством свободного скольжения по гладкой, сверкающей идеальной шлифовкой поверхности. Равномерное скрежетание коньков эхом отражается от стен тренировочного центра. Сосредоточенная на очередном элементе ты вихрем проносишься через середину катка, после чего с разгона совершаешь четкий и виртуозный тройной прыжок. Далее – несколько плавных и грациозных «елочек», различных несложных типов вращений, любимая ласточка и впечатляющий скоростной пируэт на одной ноге.       Несмотря на позднее время суток и полное отсутствие на стадионе кого-либо, ты не чувствуешь себя одинокой. Тишина и пустота холодного зала успокаивали, расслабляли, дарили вдохновение и возможность максимально сосредоточиться на процессе.       А главное – хоть немного отдохнуть от вездесущей, прожигающей, как серная кислота, критики той, что, наверное, никогда и ни в чем не будет тобой довольна.       Мышцы ощутимо болят еще с прошлой тренировки, но, невзирая на дискомфорт, ты решаешь доработать напоследок пару приемов. Еще один неторопливый свободный пробег вокруг катка, максимальная концентрация, мощный толчок – и вот уже новый головокружительный прыжок готов пополнить твою копилку идеальных четверных тулупов. Однако в последний момент твое переутомленное за день тело некстати подводит тебя, теряя координацию и смачно шлепаясь всем весом на жесткий лед. Тупая ноющая боль мгновенно пронзает корпус, но ты не поддаешься слабости и быстро возвращаешь себя в вертикальное положение. Ноги и левый бок заходятся от боли, в голову ударяет противная вибрирующая пульсация. Усталость и истощение дают о себе знать, и ты окончательно понимаешь, что на сегодня пора заканчивать.       Желая немного проветриться перед уходом, неспешно движешься вдоль периметра просторного ледяного зала. Пожалуй, все же не стоило так усердствовать: переутомление еще никому не позволяло достичь высоких результатов. В лучшем случае оно чревато позорным падением на соревнованиях, а в худшем – хронической формой, после которой о спорте вообще можно будет забыть.       От размышлений и разбора полетов тебя отвлекает звук внезапно открывшейся входной двери. Неужели кто-то забыл свои вещи?       Удивленная, кто мог пожаловать на каток в столь поздний час, поворачиваешься и обнаруживаешь в дверях знакомую тренерскую фигуру.       О, нет. Только не это. Зачем она здесь?       Не думая ни секунды, автоматом разворачиваешься и спешишь убраться прочь со льда, пока не поздно.       – Валиева. Стой.       Нет. Поздно.       Невзирая на страх и непреодолимое желание испариться в воздухе, ты резко замираешь на месте, неспособная ослушаться этого низкого, ровного, всегда и везде уверенно звучащего тона.       Ведь, как и обычно, Этери не просит. Она требует. Больше усилий, больше сосредоточенности, больше пластики, больше грации, больше ритма, больше отдачи – больше, больше, больше!..       Да черт возьми, больше всего на свете, чем ты вообще можешь выжать из себя за всю свою недолгую жизнь.       И наверное, так будет всегда.       По-прежнему оцепеневшая на месте слышишь твердую поступь по скользкой ледяной поверхности. Она без коньков, но почему-то это не мешает ей двигаться решительно и быстро. Не оборачиваясь, дожидаешься, пока тренер приблизится. Беги не беги, а очередной высокопарной тирады тебе не избежать. Не сейчас, так потом. Несмотря на четырехчасовую дневную тренировку, половину которой ты слушала гневные крики с тоннами всевозможной критики вдоль и поперек, ты прекрасно знаешь, что Тутберидзе не преминет воспользоваться очередной возможностью напомнить тебе, сколь скованна и зажата ты была во время последних сорока самых значимых минут катания. И это при том, как сильно она старалась тебя растормошить и ускорить. Лед был всем в ее жизни, и тебе частенько казалось, что эта строгая женщина со всеми ее манерами и принципами была сама целиком и полностью из него сделана.       Ладно, уж пусть лучше сейчас все выскажет. В первый раз, что ли.       – Что-то я не припомню, чтобы тренировка еще продолжалась, – сухо заметила Этери. Ее высокая спортивная тень накрыла тебя подобно фантому, и ты тотчас ощутила себя маленьким испуганным зверьком, попавшимся в лапы хищнику. При желании она, конечно, могла бы тут же сожрать тебя целиком и не подавиться – лев не может быть сыт одними играми с мышами.       Фигурально выражаясь, естественно.       Нехотя поворачиваешься к тренеру. Яркий флуоресцентный свет играет в ее кудрявых светлых волосах, создавая вокруг головы некое подобие ореола, расслабленные кисти рук опущены вдоль рельефных бедер, волевой подбородок по обыкновению чуть приподнят.       Интересно, она когда-нибудь и на кого-нибудь может смотреть хоть немного более мягко?       – Просто… решила еще для себя позаниматься, – бормочешь едва слышно. Разговаривать с ней не хочется совершенно, но ты знаешь, что не сможешь уйти до тех пор, пока она не выяснит все, что хочет.       И вообще, какого лешего Этери сама тут забыла в такой час?       – Ты и так хорошо сегодня выложилась, – парирует Тутберидзе, сложив руки на груди. Темные глаза просверливают тебя насквозь, и тебе всегда хотелось провалиться подальше от этого взгляда. – Конечно, не на пять баллов и даже не на четыре с плюсом. Но все же хорошо.       Хм, это считать за комплимент?       – Я честно стараюсь.       – Я знаю. Но одних стараний недостаточно, Камила. Сколько я ни бьюсь над тобой, ты упорно продолжаешь косячить. Твоя техника стоит на месте. С такими успехами ты не сможешь выйти на чемпионат, ты сознаешь это?       – Конечно…       Пытаешься говорить твердо, но голос предательски дрожит, и ты буквально проклинаешь себя за это. За то, что не можешь хоть раз жестко и достойно ответить этой женщине, что всегда так прицельно и больно била в самую точку. Как если бы специально пользовалась твоей уязвимостью, сомнениями, неуверенностью в себе. Да, она не раз твердила, что жалость и мягкость расслабляют спортсменов, избаловывают их, делают ленивыми, бесхребетными, похожими на тряпичных кукол, случайно выброшенных кем-то на лед, и что таким людям не место в ее команде…       Но не до такой же степени.       – Тогда в чем дело? – допытывалась Этери. – Когда ты, наконец, раскроешься и начнешь выкладываться по полной? Я ведь знаю, ты можешь. Все барьеры, они здесь, – женственная рука касается твоего лба, – в твоей голове.       Вздрагиваешь от неожиданного прикосновения и отстраняешься. Не имея ни малейшего желания общаться с тренером вне установленного времени, обнаруживаешь, что прямо сейчас готова броситься без оглядки в раздевалку и запереться там до тех пор, пока Тутберидзе не свалит с катка восвояси. Пусть ломится, ругается, кричит – хуже уже все равно не будет. Ты знаешь ее характер. Знаешь, что более придирчивого и критичного человека в мире не сыскать. Но знаешь также и то, что твое упрямство лишь еще больше усложнит ситуацию, растянет напряжение и отсрочит этот неприятный, полный взыскательности и бесконечных упреков диалог.       – Я хочу, чтобы ты понимала, что при таком подходе я не смогу вести тебя дальше к победе, – Этери встала ближе, и тебя так и обдало всю легким волнующим ароматом дорогого парфюма. – Ты останешься на том же уровне и больше не будешь удерживать планку главной надежды Олимпиады. Тебе в самом деле это надо?       Окончательно рассыпаясь на мелкие кусочки отчаяния, обиды и злости, поднимаешь на нее глаза, в уголках которых, к твоему нескончаемому сожалению, начинают предательски блестеть слезы. Не к этому ли она так старательно подталкивала тебя все это время? Увидеть, наконец, как ты, поверженная, рыдаешь, вслед за чем щедро отпраздновать факт того, что окончательно тебя доломала?..       Этого она хочет?       – Я делаю все, что в моих силах! И не могу быть лучше, чем есть! – Держишься изо всех сил, чтобы не впасть в истерику, после чего разворачиваешься, намереваясь уйти, но не терпящая восстаний пупсиков Этери ожидаемо хватает тебя за предплечье.       – Нет, Камила. Ты можешь.       Пытаешься неловко вывернуться, но властная, цепкая, как стальной капкан, рука сжимается лишь сильнее.       – Пустите меня…       – Не пущу. Посмотри на меня.       – ..!!!       – Посмотри на меня, Камила!       Что есть сил начинаешь в панике вырываться из черствой бездушной хватки. Понимаешь наверняка, что именно сегодня настал тот день, когда Тутберидзе решила тебя довести. Кричишь, мечешься, как безумная, теряешь равновесие и почти снова падаешь на жесткий полированный лед, однако сильные женские руки подхватывают твое ослабшее в один миг тело и быстро прижимают к себе. Дрожишь, как осиновый лист, но уже не можешь никуда деться. Длинные женственные пальцы приподнимают за подбородок твое юное раскрасневшееся лицо, на котором уже не осталось ни единого сухого участка, не позволяя более скрывать то, что ты так часто и старательно скрывала до сего момента даже от самых близких тебе людей.       – Ну все, все, моя девочка… прости… все хорошо. Иди ко мне.       Ее объятия усиливаются до предела, лишая тебя последней возможности вырваться и сбежать. Настолько близко к тебе Этери еще не была. Растерянная и смущенная исчезнувшим между вами расстоянием ты безвольно касаешься ее плеч в тонкой спортивной куртке и спустя секунды ощущаешь на себе легкие, воздушные, как крылья бабочки, поцелуи. Застываешь от непонимания и неверия в прикосновения к своей коже этих горячих сухих губ, которые скользят по ней с такой невообразимой нежностью и заботой, что на какое-то время ты напрочь забываешь о таком простом слове, как «дышать». Ее внезапная близость, ее участие, ее тепло безжалостно захлестывают всю тебя подобно приливной тайфунной волне, и ты просто захлебываешься и тонешь в ней без остатка прежде, чем успеваешь вообще осознать, что это. Очень ласково, трепетно и осторожно Этери Тутберидзе поочередно касается твоих дрожащих полуприкрытых век, носа, щек, губ, осушая слезы, которые ты яростно презирала и ненавидела, когда они смели проливаться прилюдно, вкладывая в каждый из своих поцелуев немыслимые, непредсказуемые, невиданные от нее ранее любовь, неравнодушие и поддержку… гораздо, гораздо большие, чем в целом можно и дозволено проявлять по отношению к подопечным. Не в силах противостоять тому, что прямо сейчас происходило между вами, ты замираешь в ее руках, сплошь превратившись в ощущение тренера рядом с собой в том смысле, в котором меньше всего когда-либо могла себе представить.       Этери замечает, что ты начинаешь успокаиваться, и чуть ослабляет объятия, но даже не думает выпускать тебя из них. Не отрываясь, женщина перемещается к твоей шее с взволнованно бьющейся жилкой пульса, затем обратно к подбородку и скулам, продолжая незаметно и ненавязчиво стирать с них ненужные соленые капли, что все еще поблескивали на твоей совсем юной девичьей коже, и ты не находишь в себе ни толики сил и желания сопротивляться ей… потому что тебе нравится. Ее прикосновения сводили с ума и были до неприличия волнительны и приятны, и ты не замечаешь, как начинаешь сама тянуться навстречу Этери. Одновременно с поцелуями горячие женственные ладони находят и сжимают твои тонкие замерзшие пальцы, немедленно согревая и успокаивая их, насыщая контрастным чувством с немым многозначительным обещанием, что делают это отнюдь не в последний раз. Чувствуешь, как вслед за высушенными влажными дорожками на щеках невесомые, мягкие, как шелк, губы скользят далее, чуть выше, к твоему лбу, вдоль линии роста волос, касаются крошечной родинки у виска и, наконец, щекотно и едва слышно шепчут тебе в самое ухо, пробуждая по всему телу новые волны взбесившихся, равно как и ты не понимающих, что сейчас происходит, мурашек:       – Я знаю, ты можешь… и будешь первой… всегда… и во всем… для меня.       Теряешь себя во времени, материи и пространстве. Кажется, будто в этот самый момент где-то внутри тебя открылась сверхъестественная параллельная Вселенная, где все идет и видится совсем по-другому, и некая непреодолимая мегагравитационная сила затягивает и затягивает в себя все вокруг – трансформируя, украшая, преображая: бесформенное – в изящное, бесцветное – в красочное, ледяное – в палящее, бездушное – в любящее… И, как ни странно, там ты – не знаменитая фигуристка, набирающая олимпийские обороты в мире фигурного катания, не восходящая звезда и яркое будущее российского спорта, а обыкновенная, хрупкая, уязвимая, невероятно женственная и утонченная, как никто нуждающаяся в заботе и поддержке девушка, являющаяся куда более значимой и серьезной в этой своей самой простой земной роли для той, что на самом деле питает к тебе совсем не простые и не земные чувства.       Растворившись в моменте, не замечаешь, сколько проходит времени. Слишком уставшая, расстроенная, смущенная своим внезапным и неуместным эмоциональным срывом просто стоишь рядом с Этери, ощущая ее дыхание, ее легкие успокаивающие касания к тебе и наслаждаясь исходящим от нее теплом. Будучи невысокого роста, ты достаешь ей лишь до груди, а потому в тишине зала можешь без труда различить биение ее сердца… большого, чуткого, любящего. Женщина так и продолжает удерживать тебя рядом, прижимая к себе до тех пор, пока твое стройное субтильное тело не перестает судорожно дрожать. Ты до сих пор не можешь понять, почему ее привычная жесткость, холодность и строгость исчезли, уступив место новому, странному, необъяснимому для тебя чувству, которому ты просто не способна, да и не желаешь противостоять. Но, чем бы ни было это чувство, ты сознаешь, что хочешь лишь одного...       Продлить его еще хоть немного.       – Ну что, так лучше? – шепотом интересуется тренер, вновь переплетая свои пальцы с твоими. Кроткий, полный заботы и внимания взгляд неотрывно следует за твоим, фиксируя каждое движение глаз и убеждаясь, что ты больше не плачешь.       – Да…       Вне себя от потрясения и слабости едва ли сознаешь, как Этери с улыбкой тянет тебя за собой в сторону выхода. Высокий слаженный силуэт женщины расплывается в ярком неоновом свете, но ты покорно следуешь за ней, боясь прервать эту тонкую эфирную связь, боясь потерять ее руку и наверняка понимая теперь лишь то, что она меньше всего хочет причинить тебе вред.       – Уже очень поздно, и я не позволю тебе возвращаться одной. Я на машине – переночуешь сегодня у меня, ладно? Тут недалеко. Утром я отвезу тебя домой.       Она останавливается и вопросительно смотрит на тебя, дабы удостовериться, что ты действительно не против ее приглашения. Как в тумане просто киваешь ей, чувствуя, как непослушные губы, еще хранящие на себе ее привкус, совершенно не желают слушаться и складывать звуки в более-менее внятные слова.       Впрочем, Этери они и не нужны. Все, что ей сейчас нужно – это тонкие девичьи пальцы, зажатые в ее руке. Это участие, доброта и доверие находящейся рядом скромной темноволосой девушки из Казани. Это каждая по-своему неповторимая, разделенная на двоих секунда. Это каждый взгляд, каждая улыбка, каждое движение той, что завораживает и пленит с первого взгляда. Той, что непременно покорит еще не один миллион сердец, ну а в ее навсегда займет свое особое почетное место…       Той, что всегда и во всем будет для нее первой.