В морях тонут, в озёрах утопают

Они были целым миром друг для друга. Миром комфортным, полным поддержки, любви и абсолютного понимания. Периодически становилось даже страшно, нормально ли это? То, насколько ярко они чувствуют, насколько сильно тянутся друг к другу, а эмоции со временем всё не угасают, а лишь разгораются сильнее. Им не надоедало проводить вместе редкие совпадающие выходные, кататься из города в город ради встречи, они были рады свободным минуткам во время съёмок, украдкой ото всех даря друг другу мимолётные поцелуи. Они были очень разными: их характеры, взгляды на досуг и любимая музыка, — но обоим это казалось даже забавным, потому что уставать от однообразия не приходилось. Даже взрывные ссоры из-за какой-то ерунды, периодически портящие настроение, полные придирок и матов, не могли длиться долго и западать в душу обидой. Один из виновников всегда сдавался немногим раньше второго, признавая свой косяк, иногда даже без слов. Арсений, например — по природе своей человек немногословный, и если принимал своё поражение в споре с Антоном, то, как правило, извинялся не словами, но ртом. Послушно и абсолютно молча опускался на колени под заинтригованный взгляд зелёных глаз, элегантно и нарочито медленно расстёгивал ширинку или стягивал шорты, а затем поднимал свои, такие бесячие, голубые глаза вверх и показательно убирал руки за спину, отдавая весь контроль над ситуацией, как правило, уже возбужденному к этому моменту парню. А тому таких извинений было более, чем достаточно. Главное ведь не чтобы провинившийся тираду никому не нужную стал задвигать, а просто показал, что понимает — виноват. И глубокий горловой минет без рук — Попов многому успел научиться за то время, что они вместе, — лучший способ. Особенно сильно это чувствовалось в те моменты, когда Антон до самого основания входил в горячий рот, как Арсений и любил, и держал так несколько секунд, с силой и ещё не остывшей в груди злостью сжимая темные волосы на виноватой голове, наслаждаясь непроизвольными сокращениями глотки и не давая дышать. А затем, конечно же, милосердно позволял всё проглотить. Попов, на радость Антону, на самом деле, оказался тем ещё извращенцем, жадным до секса. И каждый их раз они, с толчка брюнета, разумеется, постепенно смелели, не боялись своих даже самых постыдных желаний, а точнее, высказывать их и воплощать, потому что знали, что партнёр доверяет и будет не против, а со временем Шастун так раскрепостился, что и вовсе стал проявлять недюжинную инициативу. С Ирой ничего подобного они не делали — она не любила такое, а вот ему всегда было жутко интересно попробовать и плети, и связывание, и раскаленный воск, и игрушки, в чем он боялся признаться не то чтобы кому-то, но даже себе, — так что Антон глубже и глубже, во всех смыслах, погружался в эту тему. Они сразу придумали себе стоп-слово «пусижар». Правда, впервые, когда его пришлось использовать — связанному Антону свело ногу в неудобной позе, и это стало сильно сбивать настрой, — они так долго над ним ржали, что возбуждение мигом улетучилось и пришлось начинать всё заново. С фантазией, благо, у Попова было всё хорошо, и экспериментировать тот любил — даже обычную дрочку был способен обставить так, что Шастун только и мог, что согласно кивать, развесив уши. А ещё с лёгким мазохизмом любил хорошенько поиздеваться над самим собой, да и, что уж скрывать, над Антоном, по возможности. Так, например, Арсений с заклеенными ртом и глазами оказался привязан к кухонному стулу по рукам и ногам, пока в заднице на максимальной скорости жужжала очередная игрушка, а Антон с голодным видом быстро водил рукой по его уже темно-бордовому от длительной стимуляции члену, крепко затянутому уже который час металлическим кольцом у основания, жёстко массируя ладонью особо чувствительную сейчас головку и наблюдая, как партнёра выгибает от запредельных ощущений. Парень даже решился записать на диктофон этот жалобный скулёж, иногда перерастающий в натуральный рёв в те моменты, когда с мужчины в очередной раз великодушно снимают кольцо, он уже совсем на пике, и его бёдра содрогаются в предоргазменных судорогах, но вдруг его член вновь отпускают, а игрушка перестаёт вибрировать. Антон мог только догадываться, насколько у Арсения сейчас натянут каждый нерв, насколько обострены все ощущения, как сейчас горит каждая клеточка взмокшего тела брюнета, лишённого возможности кончить уже третий час подряд и не знающего, как, где и когда к нему прикоснутся в следующий раз. — Ну что? Как думаешь, сколько ещё сможешь продержаться? — произнес с ухмылкой Шастун, стоя на коленях, загнанно дыша, и поправил рукой свой стояк сквозь домашние штаны. — Может, оставить тебя так до завтра? В ответ вновь жалобные стоны сквозь скотч, выводящие из себя. Арсений в который раз напряг свой потрясающе рельефный пресс, выгибаясь, пока Антон дрочил ему уже двумя руками, покручивая, сжимая, слегка пощипывая. Мужчина, что-то высоко мыча, заметался на стуле, насколько ему позволяло его положение, и, о боги, Шастун лишь ускорил движения и позволил феерично кончить с гортанным, приглушённым криком. Но пытка не завершилась. Парень, откровенно издеваясь, продолжал активно массировать в руках ещё не опавший, сейчас такой болезненно-чувствительный орган, получая в ответ измученный, умоляющий это прекратить скулёж. Ещё и устройство внутри не прекращало усиленно стимулировать вибрациями простату уже после финиша. Антон наконец вытащил одной рукой свой возбуждённый член из штанов, чуть приспуская их, и сразу начал двигать по нему ладонью резко и быстро, понимая, что долго не протянет — всё-таки тоже два с лишним часа с крепким стояком ходил. Он следил с маниакальным интересом за тем, как Попов, пытаясь не садиться полностью, чтобы не углублять вибратор, мечется от его руки прочь, но никак не может убежать, как часто-часто вздымается его грудная клетка, усыпанная родинками, и как по его дрожащему животу стекают капли спермы. Антон с животным рыком кончил, крепко сжимая член Арсения, у которого, казалось, уже не было сил сопротивляться, их хватило только на последний тихий стон на грани слышимости. Наконец, выключая игрушку пультом, он поднялся и осторожно снял непрозрачный скотч с глаз расслабленного брюнета. Голубые озёра посмотрели снизу вверх на возвышающегося Шастуна с обожанием и таким кайфом, что Антон на секунду даже пожалел, что не был на его месте. Он провёл пальцами с остатками собственной спермы на них по ещё возбужденному левому соску на груди Арсения, смазывая его и стискивая чуть сильнее, чем нужно. — Ммм, — Попов закатил глаза, откидывая голову, снова начиная рвано дышать. — Ладно, извращуга, хватит с тебя, — беззлобно усмехнулся Шастун и убрал руку, снимая с губ Арсения слои скотча, и тот сразу начал жадно вдыхать воздух через рот. — Я ж не переборщил? — Нет, — тихо и чуть хрипло произнес Попов, прикрывая глаза. — Это было так круто, Шаст… Контроль оргазма — это… Это что-то… — Знал бы ты, каких усилий оно всё стоило, — Антон стал развязывать узелки на верёвках, опутывающих руки и ноги партнёра. — Ты так выгибался, что я всё время хотел засадить тебе поглубже. Ну и, естественно, после такого я точно не смогу спокойно играть в «Без Чувств» и смотреть на тебя со скотчем на губах. А ведь я и без этого постоянно стояки ловлю с тебя на этой импровизации. Чудо, что никто не заметил до сих пор. — Это почему, интересно? — Арсений облизал губы. — Потому что, Арс, не надо мне во время игры показывать «иди на хуй» на себе, а потом по жопе себя лупить. Так и хочется тебя в такие моменты прям на том столе разложить, облить, сука, сгущенкой, перемешанной с горчицей и мятым бананом и перелитой без рук в салатницу, блять, а потом жёстко выебать на камеру, чтоб все видели. — Тох… — брюнет сглотнул, пока Антон возился с веревками, матерясь. — Чё? — В холодильнике есть сгущенка, так что… Не развязывай меня пока… *** Стас бесился. До сих пор. Разумеется, он не ввёл никаких штрафных санкций, делал толерантный вид, как и раньше общался с ребятами, шутил. Но если Диме с Серёжей по большей части было плевать на отношения этих двоих — на сцене это никак особо не проявлялось и никому не мешало, всё-таки ребята профи как-никак, а то, что у них происходит за пределами работы, их личное дело, хотя без дружеских подколов, конечно, было не обойтись, — то Стас видел намёки и непристойности в каждой их совместной сценке, как не видел этого даже самый заядлый шиппер. Пришлось даже рассказать обо всём Паше, чтобы тот по возможности не ставил «парней на букву А» в пару, а тот только обрадовался новости. — Вот же геюги. Им все, сука, с самого начала говорили, что они парочка, только сейчас глаза раскрыли, дурачьё, — Воля, сидя на своём привычном месте за стойкой, усмехнулся, глядя на разговаривающих о чём-то своём и улыбающихся длинных импровизаторов, севших в перерыве между съемками на соседние пуфики, пока Дима пошёл на перекур, а Серёжа отлучился кому-то позвонить. — Паш, я серьезно, — Шеминов привлек к себе внимание, помахав рукой перед ведущим. — Если я раньше тебя просил их не ставить вместе беспочвенно, то сейчас, если всё вскроется… Даже представить боюсь. Я не хочу, чтоб меня заставили менять состав команды, это ж такой скандал будет, с ума можно сойти. Да и ребят жалко, столько лет работаем, вместе всё с нуля делали. — Так они же вроде ведут себя как обычно, чего ты распереживался? — Может быть, я параноик, но давай перестрахуемся, прошу тебя. — Ладно, ладно, сделаю, что смогу. С тобой всё равно спорить бессмысленно, — Воля отмахнулся и вернулся к своим карточкам, читая будущие задания, придуманные креативной группой, и периодически улыбаясь их абсурдности. — Только никому, ты сам понимаешь. — Конечно. Стоило чуть успокоившемуся Стасу отойти в сторону, как Паша подскочил с места, мгновенно перемещаясь к воркующим любовникам. — Ну что, ребятушки, признавайтесь, — Воля придвинул один из пуфов к ним, присаживаясь под вопросительные взгляды. — Кто снизу? Парни переглянулись и, осознав вопрос, состроили уставшие ну-вот-опять мины. — Блять, почему только этот вопрос всех интересует? — Антон потёр переносицу, вздыхая, пока Арсений сделал вид, что увидел в телефоне какое-то важное сообщение. — Потому что, мой высокий друг, в гетеросексуальных парах всё и так понятно, а тут… — И кто тебе сообщил? — вклинился Попов. — Стасяо. Просил вас не ставить в пару в играх. — Забей, — Шастун махнул рукой. — Он параноит. Ты ж сам видишь, что мы нормально ведём себя. — Ну… — протянул Воля. — Я Стасу тоже так сказал. — А ты не согласен? — Арсений изогнул бровь и оторвался от телефона. — Ведёте-то вы себя нормально, но иногда организм вас подводит в вашей конспирации, — Паша издевательски посмеялся, а Антон залился краской, понимая, о чем речь. — Ваше счастье, что у оператора пока не получилось случайно такой ракурс взять, чтоб это было видно на всю страну. В зале вряд ли кто-то смог бы разглядеть, а если и разглядели, то доказательств всё равно нет. А вот я в течение выпуска периодически вижу вас вблизи. — Да насрать, — хмыкнул Антон. — Даже если и спалят стояк, ну кто поймет, что это на Арса? — Не сложно догадаться, учитывая ваши страстные «Без Чувств». Вам там только потрахаться в конце не хватает для полной картины. Парни замолчали. Они всегда, конечно, отыгрывали очень увлечённо, но теперь-то у их увлечённости появилось второе дно, которое не стоило показывать никому. — Короче, ребят. Я ничего не хочу сказать, догадывался я давно и теперь, когда узнал, очень за вас рад, хоть свидетелем на свадьбу зовите, даже кольца выбрать помогу, но огребёте, если что, вы знатно. Так что Стаса я в этот раз послушаю и вам тоже советую. Воля по-дружески похлопал парней по плечам и, придвинув пуф обратно на место, вернулся за стойку, оставляя Антона с Арсением в глубоких думах. *** — Что думаешь? — Попов с каким-то понурым настроением бесцельно листал Инстаграм, развалившись на диване в квартире Шастуна, пока тот играл в Фифу. — М? — парень повёл бровью вопросительно. — Ну насчёт слов Паши, — брюнет отложил телефон, переводя взгляд на Антона. — А чё думать, он всё по факту сказал, — пожал он плечами, продолжая активно клацать по клавиатуре. — И всё? — А что ещё? — Шастун не отрывался от монитора. — Нам показывать наши отношения нельзя, придётся на концертах морозиться друг от друга, чтоб лишнего повода не давать. — И тебе норм? — Арсений против собственной воли начал раздражаться, хотя рационально понимал, что парень абсолютно прав, но несправедливость бесила. — А ты хочешь пизды получить от Дусмухаметова и вылететь с ТНТ к хуям? — не сдержавшись, едко ответил Антон, но тут же вздохнул и вышел из игры — все равно уже безнадёжно проигрывал. Он повернулся на кресле к дивану, встречая оскорбленный, сощуренный взгляд голубых глаз. — Арс, ну не начинай. Мне тоже не нравится это говно, но что мы можем сделать в нашем положении? — Конечно, легче же вообще не пересекаться теперь на людях из-за того, что кто-то что-то может, блять, подумать. Даже в «Импровизации» будем бегать друг от друга, как будто мы не коллеги, а враги заклятые. Давай, почему бы и нет, — брюнет как-то слишком резко поднялся с пригретого места, тут же направляясь в коридор. — Попов, куда собрался? — раздражённо крикнул Шастун, тоже поднимаясь с кресла и шагая следом. — Подальше, а то мало ли, ещё заметят, — Арсений наскоро обулся, намотал шарф на шею перед зеркалом в прихожей и потянулся за курткой на крючке, но его резко схватили за запястье, крепко, но аккуратно сжимая. — Арс, блять, успокойся. — Иди нахуй, Антон. Ты даже не хочешь ничего решать с этим, тебе и так нормально. Отпусти, — брюнет безуспешно попытался вырвать руку из цепкой хватки. — Ох я тебя выебу, блять, сесть не сможешь, — прорычал парень, нависая над мужчиной. — Мне не нормально, но хуй чё я могу сделать с тем, что у меня встаёт на тебя прямо на сцене, что даже Паша заметил. — Меня не волнуют твои гормональные проблемы. Разбирайся с этим сам, раз ты такой пиздюк мелкий. — Ой блять, всё, иди, — Антон зло откинул руку Арсения и развернулся, уходя обратно в комнату. Входная дверь захлопнулась, а Шастун снова сел за компьютер. Больше он не проиграл ни одного матча.