— Величие пробуждает зависть, зависть рождает злобу, злоба плодит ложь.
© Джоан Роулинг, «Гарри Поттер и Принц-полукровка».
***
Мир — такой привычный и правильный до всей этой мясорубки, произошедшей несколько месяцев назад, — постепенно выцветал, теряя краски. Посттравматического синдрома у Гарри Поттера не нашли, а то, что он периодически «зависал», глядя мутными зелёными глазами куда-то вдаль, колдомедики Святого Мунго объяснили сильным магическим и эмоциональным истощением. Вроде фантомной агонии от пережитого не единожды круциатуса или призрака болей в злосчастном шраме, который, пока они втроём скрывались от приспешников Тёмного Лорда в лесу Дин, сигналил, когда следует уносить ноги, когда замереть, а когда выписывать зигзаги, чтобы не попасть под очередное мерзкое проклятье. «Мальчишка обладал просто потрясающим везением», — так думали многие. «Крестраж защищал своего носителя», — эту истину знал только Поттер и предпочитал помалкивать. Так или иначе, колдомедики не постановили наличие ПТСР. Казалось, маги и ведьмы в принципе не способны признать, что эмоциональное потрясение вкупе с ощущением беспомощности на протяжении нескольких лет кряду способны хоть как-то навредить психике юного волшебника. В итоге ему посоветовали побольше отдыхать, и мальчишка поселился на Гриммо, заблокировав камин и переведя дом древнейшего и благороднейшего рода на осадное положение. Гарри не помогал в отстройке Хогвартса заново, хотя МакГонагалл и настаивала на его присутствии при проведении ремонтных работ. У него была первостепенная и, как думал Поттер, более важная задача: выяснить, что же, чёрт побери, произошло на призрачном вокзале. Он помнил Кингс-Кросс слишком отчётливо. И также отчётливо понимал, что Дамблдор на этот раз всё же просчитался: что-то определённо пошло не так. Впервые это «не так» Гарри заметил, когда на очередную отповедь Гермионы о его безрассудстве, самонадеянности и просто безответственном отношении к своему будущему (речь шла о том, что герой МагБритании не намерен возвращаться в школу и заканчивать обучение под бдительным оком нового директора), он не понурил вихрастую макушку, не устыдился, не уступил под напором подруги, лишь вздёрнул бровь и холодно осведомился: «Ты смеешь мне приказывать, Грейнджер?» Это испугало. Позже юноша, естественно, извинился перед подругой: дескать, нервы сдали, он не специально. Вот только Гарри отчётливо осознавал одно: рискни Гермиона в тот момент настаивать, и он бы проклял её чем-нибудь особо мерзким и крайне унизительным. Второе «не так» вылезло уже на Гриммо. Чёртов эльф, который ненавидел его, казалось, с первого взгляда (впрочем, у них это было взаимно), впервые за несколько лет назвал его молодым хозяином; а старая карга на портрете — матушка Сириуса — тихо и с какой-то затаённой надеждой окликнула его: «Милорд?». Гарри их проигнорировал. Дальше «не так» набирало обороты. Чем дольше мальчишка жил в доме крёстного, тем лучше чувствовал себя в одиночестве в стенах древнего тёмного особняка среди старых, пыльных и прогнивших вещей. Раньше Блэк-хаус подавлял, сейчас же воспринимался как нечто монументальное и… родное? То, что способно защитить от грязи и опасностей внешнего мира, то, что даёт долгожданный покой. Поттер полюбил одиночество и книги — это «не так» было самым странным. Юноша, который просто терпеть не мог быть долго один, вдруг осознал, что без шумных Уизли, навязчивой и авторитарной Грейнджер, без бесконечного гвалта гостиной алознамённого факультета ему гораздо… комфортнее? Да, определённо, комфортнее. Он и раньше бродил по Хогвартсу ночью, скрывался на Астрономической башне или же в Выручай-комнате, однако это были редкие порывы. Сейчас же он физически ощущал, что не способен вынести чью-либо компанию дольше пары часов. И книги. Книги стали друзьями, соратниками, компаньонами и советчиками. Библиотека на Гриммо была огромной и поражала воображение своим разнообразием. И почему он раньше не читал? Ах, да, точно, Дурсли. Книги он перестал листать в тот момент, когда за хорошую оценку в начальной школе получил от Вернона крайне обидный в своей сути подзатыльник, от Петуньи — истерику на добрые тридцать минут, запертый чулан и отсутствие ужина. К чему что-то читать и учить, если за наличие знаний и интерес к книгам прилетает от родственников? Сейчас же Поттер осознал, что был недостаточно хорош в детстве: кто мешал спокойно учиться и специально заваливать контрольные и тесты, кто мешал солгать? «Недоговорить, — мысленно поправил себя юноша. — Ложь можно легко вычислить, а вот, если просто опустить некоторые детали…» Последнее «не так» было самым пугающим. Он менялся. Нет, мальчишка прекрасно понимал, что внутренне он претерпел просто колоссальные изменения, но внешне… Поттер никогда не был красавцем и прекрасно об этом знал. Единственное, что, по мнению юноши, действительно заслуживало внимания — глаза. Красивые и яркие, насыщенно-зелёные, доставшиеся от матери. Сейчас же… Сейчас же, глядя в старое вычурное зеркало, он себя не узнавал: вихры тёмных волос, торчащие в разные стороны, вдруг превратились в послушную волну, что так удобно и аккуратно — волосок к волоску — зачёсывалась на бок; черты лица стали тоньше, изящнее (теперь Гарри действительно был похож на аристократа, а не на лесоруба, которого по чьей-то прихоти запихнули в неудобный официальный костюм); движения приобрели какую-то естественную грацию; а зрение постепенно улучшалось (всё ещё не идеальное, однако носить очки не имело смысла). Гардероб тоже сменился (не без помощи Кричера): на помойку отправились потрёпанные временем широкие джинсы, отвратительные футболки, растянутые свитера и стоптанные кроссовки. На замену домовик притащил вещи любимого хозяина Регулуса, что пришлись Поттеру впору. И если раньше мальчишка чувствовал себя в подобном крайне скованно, то сейчас одежда воспринималась второй кожей. На фоне всех этих «не так» как-то едва заметно прослеживалось невосполнимое чувство потери, словно чего-то не хватало для нормального функционирования и хорошего самочувствия. Поттер на долгие шесть месяцев ушёл глубоко в себя, забаррикадировавшись на Гриммо и отвечая полным молчанием на попытки внешнего мира установить хоть какой-то контакт с героем МагБритании.***
— Отец! — хриплый шёпот Драко из соседней камеры разбудил его посреди ночи. — Отец, она меняется! Люциус подскочил на узкой койке, потревоженный то ли голосом сына, то ли неимоверной жгучей болью в предплечье там, где была тёмная метка. Пальцы судорожно вцепились в рукав грязной рубашки, поспешно задирая столь раздражающую в данный момент ткань выше, обнажая эпидермис, тогда как взгляд прикипел к узору. Рисунок бледнел с каждой секундой сильнее, теряя насыщенность; змея, выползающая из черепа, извивалась, шипела и неохотно истончалась, постепенно исчезая. Череп истаивал куда более медленно, но всё же исчез. Малфой затаил дыхание. Если всё, что говорил ему Лорд, правда, то… Спустя мгновение его выгнуло дугой, а ногти заскребли по дереву кровати, он кусал губы в кровь, сдерживая крик. Из соседней камеры послышался полный муки стон Драко. «Мордред и Моргана, как же больно! — промелькнула мысль в светловолосой голове. — В первый раз было легче». Между лопаток горело огнём, словно приложили раскалённый прут к голой беззащитной коже. Люциус чувствовал, как на спине появляется треугольник с заключённым в его центре кругом. Круг медленно и с какой-то издёвкой, продолжая агонию носителя, перечёркивала полоса. «Знак Грин-де-Вальда?! — недоумённо отметил мужчина. — Мордред!» Блондин сцепил зубы сильнее, когда поверх этого «шедевра» проступил призрачный череп. «Всё-таки Лорд, — сухие бескровные губы разверзлись в счастливой сумасшедшей улыбке, а в глазах, впервые с его заключения под стражу, вспыхнула безумная надежда. — Интересно, сколько нужно времени, чтобы он вспомнил?!» — Отец?! — панические нотки в голосе сына заставили его поморщиться и перевести затуманенный чередой мыслей взгляд на чистую руку. — Она исчезла, отец! Что теперь будет?! — Спина? — едва слышно уточнил Люциус. — Да. — Они ничего не докажут, Драко, — усмехнулся Малфой, с трудом взяв себя в руки. Для сына он должен быть опорой и примером. — Тёмной метки нет, мы чисты. — Если метка исчезла у всех последователей… — Только у вассалов, — хмыкнул мужчина. — Тех, кто не способен допустить и мысль о предательстве. У остальных она, скорее всего, осталась прежней, лишь потеряв насыщенность. — А Лорд? — голос сына дрогнул. — Он вспомнит, — Люциус устало прикрыл глаза. — Или мы напомним ему, если на это потребуется больше нескольких месяцев. А теперь спи, Драко, и ни о чём не беспокойся: переезд в Азкабан отменяется за недостаточностью доказательств вины. Я обо всём позабочусь.***
— Молодому хозяину прислали письмо, — проскрипел старый домовик, сунув почту в руки юноши, прерывая его чтение очередного тёмномагического трактата. — Молодой хозяин должен ответить. — Я велел перекрыть любой доступ ко мне, — холодно отчеканил Поттер, отодвигая конверт в сторону и возвращая всё своё внимание крайне занимательному тексту: скажи ему кто ещё полгода назад, что он с упоением будет читать о проклятьях, — не поверил бы. — Любой — это каминная сеть, вход в дом и почта, Кричер. Не делай вид, что ты меня не понял. Я видел, как ты, напевая под нос, с упоением сжигал письма семейки предателей крови и грязнокровки. О, да, Гарри, наконец, чёрт бы их всех побрал с фрагментированной информацией о волшебном мире, понял, что значат эти «предатель крови» и «грязнокровка», коими награждали всех рыжих и Гермиону аристократы. А задуматься над тем, что как-то неверно интерпретировал понятия, он удосужился лишь тогда, когда в памяти отчего-то всплыл Малфой. И если вспомнить, то в речи белобрысого мелькало как и «грязнокровка», так и «волшебник первого поколения», в простонародье — магглорождённый. И если Джастина Финч-Флетчли с Хаффлпаффа Драко называл именно волшебником первого поколения, то Гермиону Грейнджер — исключительно грязнокровкой. Информации в библиотеке не нашлось (чёртов Сириус с его «чисткой», да и домовик успел перепрятать далеко не всё, от чего избавлялась честная компания во главе с Молли Уизли), так что пришлось, сцепив зубы и растянув губы в обворожительной улыбке, идти на поклон к Вальбурге Блэк. Честно говоря, он думал, что старая карга пошлёт его куда подальше, однако адекватный диалог стал большой неожиданностью. — Леди Блэк? — вежливо осведомился Поттер возле старых пыльных портьер, что закрывали портрет хозяйки дома на Гриммо. Юноша заложил руки за спину, выпрямился, развернул плечи и склонил голову набок, изучающе разглядывая испорченный докси бархат — очередные новые привычки, которым он уже устал удивляться, приняв, как данность. — Мой Лорд? — портьеры разъехались подозрительно быстро, глаза старухи жадно оглядывали фигуру юноши, словно выискивая в облике Поттера что-то знакомое только ей одной. Она не выглядела безумной, как тогда, при Сириусе и членах Ордена Феникса, не кричала, не сыпала проклятьями. Она казалась уставшей, какой-то измождённой, однако в глазах всё ещё тлели угли надежды. Леди, окинув Гарри жадным взглядом ещё раз, сумела взять себя в руки и сделала реверанс. — Вы что-то хотели, мой Лорд? — Почему вы называете меня своим Лордом? — Поттер сузил глаза. Интуиция била в набат. — Вы — Лорд Блэк, наследник Сириуса, — как-то слишком поспешно ответила Вальбурга. В её глазах на мгновение промелькнула обречённость, и если бы Гарри не следил за чужой мимикой столь пристально, то и не заметил бы. Тем временем губы леди сложились в вежливую отстранённую улыбку. — Вы — глава моего рода, юноша, следовательно, моё обращение к вам — дань традициям и законам рода Блэк. Так что вы хотели, Гарри? — И когда же я успел стать главой и Лордом Блэк? — он не поверил ни единому её слову. Было ясно как день: старуха солгала ему. Жаль, что на портрет нельзя наложить круциатус. — А спросить хотел о грязнокровках и предателях крови. Что стоит за этими определениями, почему их так называют? — В тот момент, как Блэк-хаус признал вас, милорд, — Вальбурга вновь впилась в него полным надежды и какого-то внутреннего трепета взглядом. Портрет старой леди уловил дёрнувшуюся на секунду правую руку подростка. Этот жест ей был так знаком. Мордред и Моргана, перед ней был Том! Да, в другой оболочке, с чужими глазами, с отсутствием бóльшей части знаний и жизненного опыта, но Том. Её Том! И если уж этот чёртов гений смог совершить невозможное: обвести вокруг пальца Дамблдора, разделить душу на семь частей, оставив самую большую часть в годовалом ребёнке, а после переплести свою и его души в Серых Пределах, перехитрив саму Смерть, — то она вновь поможет ему. Научит, как учила ещё тогда, в Хогвартсе. Том предупреждал, что скатится в безумие, что семь крестражей — слишком много, что Смерть берёт своё всегда, и что есть лишь один шанс на миллион… но ведь Реддл — мордредов гений. Их надежда. Их знамя. Их прошлое, настоящее и будущее. Их Лорд. И вот сейчас он стоит здесь, перед ней — давно уже издохшей и едва не спятившей — пристально вглядывается в её лицо чужими зелёными глазами, и все его движения: от поворота головы до пристального холодного взгляда из-под ресниц — едва ли не кричат ей в лицо: «Я же говорил, Вал, у меня всё получится!» И она, будучи лишь слепком чужой личности, драккловым портретом, вновь готова идти за ним. — Что же касается грязнокровок, Гарри, то всё просто — это маги, чаще всего магглорождённые, что насаждают свои устои, традиции и взгляды в нашем мире. Представь, что женщина едет в отпуск в Арабские Эмираты. И, если она оголит ноги или наденет блузу с глубоким декольте, будет ли она права? — Нет, — покачал головой мальчишка. — Вы туристы, дорогой, — Вальбурга усмехнулась. — И вместо того, чтобы изучить истоки и спросить почему так, а не иначе, кричите про замшелые традиции, зашоренность взглядов и с упорством мула тащите в наш мир своё виденье. Именно поэтому вас называют грязнокровками. — Начинаю осознавать, — хмыкнул Поттер. — Однако вы, чтящие традиции, пошли на войну за чудовищем. — А теперь подумайте хорошенько, — холодно проговорила старуха. — Разве столько народу, да и не простого народу, а образованных, выращенных в осознании своей важности аристократов пошли бы за безумцем? Чистота крови, — выплюнула миссис Блэк, — далеко не та цель, которую мы преследовали. И, если интересно, почему мы пошли за полукровкой, почему вознесли его на пьедестал и назвали своим Лордом, почитайте подшивки старых газет и посмотрите, какие идеи продвигала наша политическая партия. А уж потом будем вести дискуссию. Что там ещё вы хотели знать, Лорд Блэк? Предатели крови? — Верно, — Поттер поставил мысленную пометку просмотреть все газеты. Почему раньше он об этом даже не задумывался? — Братоубийство, отцеубийство и далее по списку, — оскалился портрет. — Всё, что связано с предательством своей крови и рода. — Уизли? — О, сейчас я о них расскажу, милорд… — Это от леди Нарциссы, — вырвал его из воспоминаний домовик. — И что же понадобилось от меня миссис Малфой? — Прочтёте — узнаете, — пробормотал эльф. — Никакого почтения к хозяину, — весело хмыкнул юноша, всё же взяв письмо в руки.***
— Леди Малфой, — кивнул головой Гарри, впервые на его памяти изящно ступив на мраморный пол через каминную решётку. Рука сама совершила замысловатый жест, очищая одежду от летучего пороха, разглаживая возможные складки. И юноша осознал, что воспользовался невербальной беспалочковой магией, лишь спустя мгновение. Многие из его окружения говорили, что заклинания подобного рода — высший пилотаж, непомерная трата магии, и лишь великие волшебники способны на подобное колдовство. Честно говоря, упадка сил мальчишка не ощутил от слова «совсем». Неужели все эти россказни — лишь байка для юнцов, чтобы контролировать было легче? И откуда он знает заклинание? Впрочем, с этим он разберётся позже, сейчас есть более важные вещи. — Вы писали, что вопрос жизни и смерти. И прислали магический контракт, заверенный у гоблинов, что никто, находящийся в вашем доме, не причинит мне вреда. Контракт я подписал, он вступил в силу ровно в тот момент, как моя нога переступила порог Малфой-мэнора. — Мой Лорд! — хрипло прошептала женщина. — Я молю вас о помощи и снисхождении! Только сейчас юноша обратил внимание на хозяйку поместья: та стояла на коленях, не заботясь о пышном платье. Измождённая. Худая. Чуть дрожащая. И где-то в глубине души разлились совершенно противоположные чувства: сытое удовлетворение и истинное наслаждение над её коленопреклонённой позой и липкий страх, сковывающий внутренности, от того, что женщина, будучи в два раза старше его, преклоняется перед ним, просит его о милости и снисхождении. Ещё больше настораживало обращение к нему. Назови она его так полгода назад, и Поттер покрутил бы пальцем у виска, а после бежал бы со всех ног от этой сумасшедшей. Но сейчас… когда вторая дама назвала его своим Лордом. «Кажется, выдалась возможность узнать, о чём именно умолчала леди Блэк», — криво усмехнулся Гарри. — Встаньте, миссис Малфой, — Поттер прищурил глаза, а после продолжил неспешно и с расстановкой: — Почему вы назвали меня своим Лордом и о какой помощи вы просите? — Милорд? — вскинулась женщина и, осмотрев его слишком придирчивым взглядом, поднялась с колен. В глазах Нарциссы на мгновение проскользнуло понимание, и она лишь вежливо улыбнулась. — Прошу прощения за эту сцену, Гарри. Я ведь могу вас так называть? — она вопросительно подняла брови и, дождавшись его кивка, продолжила обличать мысли в звуки. — Видите ли, Гарри, у нас образовалась крайне нестандартная ситуация. Пока поняли, пока решили, что делать, — время ушло. Мои муж и сын на грани, и только вы можете им помочь. — Почему я?! — в горле пересохло, а желудок свело от предчувствия беды. — Понимаете, Гарри, — защебетала Нарцисса, ухватив его под локоть и плавно потянув в сторону двери, ведущей в один из залов. — Ваша дуэль с Волан-де-Мортом привела к некоторым неожиданным последствиям. Он вызвал вас именно что на магическую дуэль по всем правилам и законам магии, а победитель… — Получает всё, — ошарашенно закончил за неё подросток. — Верно, — печально улыбнулась Нарцисса. — Магию, титул, земли, богатства… — Вассалов, — прошептал Поттер. — Они были его вассалами?! — Весь ближний круг и несколько сотен человек на стороне. — Сотен?! — юноша замер памятником самому себе, анализируя поступающую информацию. Право слово, раньше он не умел столь быстро сопоставлять данные и факты по незначительным оговоркам и обрывкам слов. — Но на войне… — Как бы вам ни хотелось верить в обратное, Гарри, но Лорд не был идиотом. Безумцем — да, но не идиотом. В войне участвовали лишь ближний круг, как командиры, и мелкая сошка, что являлись последователями, но не вассалами. Захоти он взять Хогвартс и Министерство, захоти по-настоящему, и вы бы полегли все. Вас было немного, у него — целая армия, что больше армии Грин-де-Вальда раза в два, — продолжила она. — Вы бы не выстояли. — Почему?! Почему он не спустил на Хогвартс всю свою мощь?! — непослушными губами прошептал юноша. — Потому что основная масса противников — дети, — тон леди Малфой мог заморозить Чёрное озеро. — Он давал шанс отступить по древним законам магии. И, кажется, из всех учащихся это понимали лишь слизеринцы. Вспомните, те, кто не были соратниками Лорда, но были среди змей, разве они участвовали в битве за Хогвартс? — Нет, — чётко осознал Гарри. — Они спрятались в подземелье, мы посчитали их трусами. — Где по итогу не был разрушен замок? — Гостиная Слизерина, — хрипло выдохнул Поттер и перевёл совершенно бешеный взгляд на собеседницу. — Учителя знали эти законы?! — Да, — забила последний гвоздь в крышку гроба Нарцисса. — Они сознательно выставили юнцов на передовую. Много ли погибло взрослых, Гарри? — В соотношении с детьми — нет, — его голос казался безжизненным, а взгляд устремился куда-то вдаль. Женщина не дёргала его, позволяя осмыслить произошедшее, хоть они уже и подошли к двери. — Волан-де-Морт тогда говорил, что готов обменять мою жизнь на жизни детей. — Именно, — женщина устало прикрыла на мгновение глаза. — При возрождении Лорд вызвал вас на магическую дуэль. Вы ответили, Гарри, но дуэль не завершили. На вас обоих давила магия. На Волан-де-Морта — сильнее, так как он был инициатором. По сути, Лорд лишь хотел закончить вашу дуэль, а силовая поддержка была для того, чтобы его уж точно не проигнорировали. Он не планировал нападать на Хогвартс. Это вы решили, что требование закончить начатое между двумя волшебниками, — битва. — Но Дамблдор… — Политик, — фыркнула женщина, вглядываясь в такое знакомое лицо с абсолютно чужими зелёными глазами. — Между директором и Лордом стояли только вы, Гарри. И если бы вы проиграли, то никто не смог бы удержать Волан-де-Морта от расправы над стариком. Впрочем, так или иначе, Альбус поплатился за всё. Поттеру хотелось кричать. Хотелось развернуться и уйти. Он желал закрыть уши и никогда больше не слышать тот бред, что вывалила на него эта сумасшедшая ведьма. Но Гарри впервые в жизни стоял столбом, кусал губы и запихивал эмоции куда-то вглубь. Ему нужно проанализировать ситуацию, сопоставить данные, а уж после, на Гриммо, он поистерит всласть. Сейчас не время и не место. — Если бы… — он шумно сглотнул, пытаясь подавить дрожь в голосе. — Если бы я вышел, как и требовал Тёмный Лорд, остальные были бы живы? — Да, — твёрдо ответила она. — И дуэль была бы честной, один на один. И после вашей победы Пожиратели преклонили бы перед вами колени, так как… — По праву победителя я являюсь их Лордом, — снова закончил он. Гарри казалось, что всё происходящее — затянувшийся кошмар, а не реальность. — Я виноват в их смерти… — Не берите на себя то, что не сможете унести, глупый мальчишка! — щеку обожгло ударом. Он в неверии распахнул глаза. Так и было: Нарцисса залепила ему пощёчину. И сейчас походила на бешеную фурию, но никак не на измождённую страданиями женщину. — Ваши учителя виноваты не меньше! Не научили! Не подготовили! Не объяснили! Единственное, в чём виноваты именно вы — отсутствие критического мышления. Но с этим мы будем работать. — Что?! — Вы же не надеетесь, что избавитесь от моей компании так скоро, мой Лорд? — прошипела леди так, что все змеи удавились бы от зависти. — Тем более, вашим вассалам требуется внимание. Тёмная метка завязана на магию Лорда, без вашего присутствия, без тактильного… контакта они угасают. — Но… — Хотите обречь три сотни магов на смерть? Ваше право, — холодно обронила Нарцисса. — Мордред! — прошипел Поттер. — Снять метку?.. — Невозможно. — Они убили близких мне людей, превратили мою жизнь в ад, я не смогу… — Тогда идите, милорд. — Она пожала плечами, тогда как в глазах застыла обречённость от скорой смерти сына и мужа. — Не отнимайте моё время, я должна проститься. — Я вас ненавижу, — холодно и как-то печально усмехнулся Поттер. — Ведите, леди Малфой, будем поднимать на ноги вассалов. — Это поправимо, — хмыкнула блондинка. — Из ненависти выходит самая крепкая привязанность, ибо двое уже видели самые худшие стороны друг друга, мой Лорд. Следуйте за мной, — и она толкнула дверь, открывая вход в зал, битком набитый волшебниками всех возрастов и положений. Объединяли эту разномастную толпу бледный, измождённый вид и дикая, безумная надежда в глазах. Аристократы вставали на колени, с жадностью глядя на подростка. Под сводами Малфой-мэнора грянуло нестройное, слабое, но полное нестерпимой жажды жизни: «мой Лорд».***
— Милорд? Гарри привычно дёрнулся, сжимая зубы, не позволяя такому сладкому удовольствию растечься по венам. Люциус Малфой — человек, что ненавидел его, Гарри Поттера, всю его сознательную жизнь, сейчас стоял на коленях перед ним, заглядывая в зелёные глаза с собачьей преданностью и благоговением, отслеживая каждое его движение, каждый вздох, взмах ресниц и взгляд. — Мой Лорд, прошу вас… — блондин тяжело сглотнул, стрельнув глазами в сторону руки юноши, затянутой в кожаную перчатку. После того, как Гарри пришлось прикоснуться к не одной сотне волшебников и ведьм, он возненавидел тактильный контакт. К его глубочайшему сожалению, связь восстанавливалась исключительно после прикосновения. Кожа к коже. Юноша передёрнул плечами от воспоминаний. После того, как «сеть» развернулась в полную мощь, Поттер мог проталкивать магию через неё. Это принесло облегчение. — Я уже установил с вами контакт, мистер Малфой. — Позвольте, просто Люциус, — хрипло прошептал блондин, гипнотизируя взглядом кисть чужой руки. — Вы поняли, чем отличается ближний круг, мой Лорд? — Ваши нити золотые, остальные — серебряные, — мальчишка свёл брови, нахмурившись. — Всё верно, милорд, — кивнул головой Малфой. — Наша связь прочнее, сильнее, даёт больше возможностей, но мы более уязвимы. Нам требуется частый тактильный контакт. Хотя бы раз в неделю для нормального функционирования магии. В противном случае мы угасаем. — И как же вы тогда пережили моё… — Поттер запнулся, но быстро поправился, — …его отсутствие в течение многих лет после ночи Самайна? — Десятая часть, — хрипло прошептал мужчина. — Мы жили с десятой частью своего магического резерва. Постоянное чувство опустошения, боль и невозможность колдовать высшие светлые чары и заклинания. Спасали ритуалы на праздники, такие как Самайн, Йоль, Лита… — Вы были столь сильны с десятой частью? — недоумённо спросил подросток. Он, будучи ещё ребёнком, столкнувшись с Малфоем, ощутил его неукротимую и сильную магию, что облаком окутывала волшебника. И если это — лишь десятая часть… — В Отделе Тайн вы ведь сдерживались? Вы все, чёрт бы вас побрал, сдерживали свою мощь?! — Я аристократ, милорд, — блондин гордо вздёрнул подбородок и посмотрел так, словно это Поттер перед ним сейчас ползал на коленях и просил милостыню. — За моей спиной поколения предков. И да, мы сдерживались. Дети — наше будущее. — Взгляд мужчины снова сменился на просительный, полный затаённой надежды. — Мой Лорд, прошу вас… — Мордред с вами, — Гарри тяжело вздохнул, нехотя стягивая перчатку. Воздух холодил пальцы. Юноша отчего-то потянулся не к руке визави, как планировал изначально, а к чужой впалой щеке. Он огладил костяшками пальцев острые, как бритва, скулы, пробежался по подбородку, мазнул по губам в мимолётной ласке и зарылся в серебряные пряди, аккуратно массируя кожу головы. Магия пела. Малфой прикрыл глаза, не смея дышать, кусал губы в кровь, сдерживая полный удовольствия и неги стон. Он сделает всё: даже сдержится и не потянется за дарящей неземное наслаждение ладонью, как пёс за рукой хозяина, — лишь бы продлить мгновение. Их Лорд юн, полон сомнений, негодования, он всё ещё не вспомнил, всё ещё не знает, что его ждёт. Но Люциус был уверен: рано или поздно Том Марволо Реддл возьмёт своё, окончательно подавив Гарри Поттера. — Мой Лорд? — тихо, чтобы не спугнуть, прошептал мужчина. — Люциус, мой скользкий друг, — такой же тихий ответ с властными нотками в голосе. Рука, дарящая наслаждение, сжалась в кулак, оттянула за волосы назад, заставляя смотреть в глаза. Непривычно зелёные глаза с едва видимыми синими прожилками. — Ты хотел мне что-то сообщить? — Внутренний круг. Они здесь. — Хрипло, задыхаясь от магии, что внезапно накатила девятым валом, заполняя весь резерв под завязку, проговорил мужчина. Люциус ликовал: он вспомнил. Его Лорд, пусть всего на мгновение, на несколько сладких секунд вспомнил, как его называл когда-то. У всего ближнего круга были прозвища. Личные. Сокровенные. Те, которые дал им милорд и которые они хранили в секрете. Помнится, однажды, надравшись с одним небезызвестным зельеваром до зелёных пикси перед глазами, он поделился своим. И выяснил, что Северуса Лорд нарёк стылым ветром. Их господин очень тонко чувствовал людей. И, кажется, уже тогда знал, что Снейп его предаст, — ветер не удержать в узде, — но позволил быть рядом до последнего. — Знаю, Люциус, — юноша мягко улыбнулся, продолжая наводить беспорядок на чужой голове. — Иди ко мне. Блондин на мгновение вскинулся, неверяще распахнув глаза, а после очень осторожно, будто хрупкую статуэтку и величайшую ценность, к которой не смеет прикоснуться ни один из смертных, обнял подростка за талию, утыкаясь носом в чужой живот. Мужчина задрожал, цепляясь пальцами за рубашку и всхлипывая. — Тише, Люциус, тише, я здесь, — такие знакомые интонации и такой чужой тембр. Мальчишка осторожно перебирал светлые пряди и печально смотрел куда-то вдаль. Казалось, зелень глаз стала менее насыщенной, а синие прожилки на радужке засияли в тусклом свете кабинета Малфой-мэнора.***
— Как он, Долохов? — шёпотом поинтересовался Малфой, разглядывая сюрреалистическую в своей сути картину: герой МагБритании, Мальчик-Который-Выжил, спал сном младенца в кругу Пожирателей Смерти, используя колени Барти в качестве подушки. — Заработал истощение с непривычки, — хмыкнул русский, потягиваясь так, что захрустели позвонки. — Хо-ро-шо! — мужчина растянул губы в шальной ухмылке. — Малец одновременно похож и не похож на него, Люц. Ощущение, словно разрывается на два фронта. Но старое возьмёт своё. Ты только погляди, он снова спит на Крауче, как в старые-добрые! — Тише ты, разбудишь! — зашипел Барти и вновь перевёл полный безумной нежности взгляд на подростка, что отдавливал своей головой его колени вот уже два часа. Пожиратель не смел шелохнуться, охраняя сон господина. — Действительно, прямо как в старые времена, — по-доброму усмехнулся Люциус. — Надеюсь, на этот раз мы удержим его от безрассудства. — Вспомни, чем заканчиваются пререкания с Лордом без аргументации? — презрительно фыркнул Рабастан. — Пропишет круциатус для профилактики, чтобы не ныл и не действовал на нервы, и сделает по-своему. Мы это уже проходили всей толпой, если помнишь. — Да, от крестражей его отговорить не вышло, — протянул Тони, передёрнув плечами в попытке отогнать воспоминания. — Тогда всем досталось. Но Том, как и всегда, выкрутился, вывернув обстоятельства себе на пользу. Везучий сукин сын! — последнюю фразу мужчина сказал на родном языке. — Долохов, я понимаю по-русски, — сонно пробормотал, явно не осознавая что и кому сказал, Гарри, переворачиваясь на другой бок и утыкаясь носом Барти в живот. — Пошли вон отсюда! — тихо, одними губами, прошипел Крауч, оглядывая толпу Пожирателей. Ближний круг удручённо вздохнул, но аристократы всё же поднялись на ноги, оставляя своего Лорда наедине с Барти. Право слово, милорд — самое ценное, что у них есть. И дать ему нормально выспаться — меньшее, что они могут сделать для него.