Love You To Death

Мотоциклы мне всегда нравились, но любовь была сугубо платонической. Я засматривалась на проезжающих мимо байкеров, воображала себе в красках, как сама мчусь на железном коне по дороге, уходящей в закат, но покататься все никак не представлялось случая. Теперь вот предоставился. Жаль, что нынешнее состояние мешало мне оценить поездку по достоинству. Волосы романтично развевались по ветру; мимо так и мелькали дома, заборы, коровники... Коровники, гм. Но даже явно превышенной скоростью и удивительным ощущением полета нельзя было изгнать мерзкое, пронзительное ощущение разъедающего холода внутри. А еще в горле словно застрял комок наждачной бумаги, мешающий даже вдохнуть нормально. Не похоже, что нахождение в больнице мне как-то помогло. Конечно, от бюрократической стороны японской медицины я была избавлена универсальным авторитетом главы Дисциплинарного, мать его, комитета. Меня не заставили ни предъявлять какие-либо документы, ни объяснять, что же произошло, а сразу же, с порога, сцедили пол-литра крови и насовали общеукрепляющих таблеток. Пожилой доктор с добрыми лучиками морщин вокруг глаз долго и сосредоточенно изучал результаты анализов, а потом прописал витамины после еды и горячие ванны для ног. Ситуация была бы печальной до смеха, но все участники, кроме меня, воспринимали её предельно серьезно. Возможно, так действовало неусыпное присутствие Хибари. Я старательно игнорировала его. Он без особых усилий игнорировал мое игнорирование и не отходил ни на шаг. Мы были похожи на пару конвоира и арестанта - не из голливудских фильмов, а из суровой реальности. И не нужно было тяжести наручников на запястьях, чтобы чувствовать скованность поступков и даже мыслей. После выхода из больницы Хибари молча оседлал мотоцикл, и я так же молча уселась за ним - словно это было каким-то привычным, обыденным действием. Обнять его сзади тоже получилось легко и естественно, хотя сердце опять забилось неровно. Чисто физическая реакция. Мысленно я была далеко. В голове раз за разом прокручивались варианты будущего, и все они не сулили мне ничего хорошего. В который уже раз я с тоской вспомнила о своей спокойной жизни в России. Надо было осторожней хотеть приключений, а то расхлебать их теперь не могу. Я прислонилась лбом к кожаной куртке Хибари и вздохнула. Его спина была напряженной и жесткой, но все равно чувствовать его так рядом было приятно. Можно было закрыть глаза и представить себе, что сейчас я с кем-то, кому доверяю безгранично, на кого полагаюсь всецело, кого... кого... ...Вот бы уснуть сейчас... лет на десять. Хорошо, что мой дом был совсем уже недалеко. Еще немного, и я свалилась бы в кусты на повороте. Когда мотоцикл плавно затормозил у ворот, я неуклюже, бочком сползла с сиденья. Хмуро осмотрела двух молодцов в форме Дисциплинарного комитета (у них шея не устает от тяжести начесов над могучими лбами?), нарочито зевнула и, не оборачиваясь, пошла к двери дома. В Хибари я не сомневалась. Юкико открыла едва ли не прежде, чем я успела постучать. Быстро оценила мою нежно-зеленую персону, отягощенную тенью главы Дисциплинарного комитета за плечом... и первым долгом поздоровалась с Хибари. На секунду мне даже стало обидно от такой вселенской несправедливости. Конечно, трагедия, которую разыграла бы моя мама в таких обстоятельствах, была еще дальше от идеала, но против такого явного всеобщего заискивания перед ним во мне восставало всё, что только могло восставать. Прежде чем я успела открыть рот, Хибари Кёя уже вдвинул меня собой в дом и сухо изложил произошедшее. В его исполнении нападавшие оказались заурядными извращенцами из другой префектуры, моя роль свелась к томному ожиданию неминуемого спасения, а его - к руководству слаженной операцией Дисциплинарного комитета по оперативной зачистке. Совместное купание, естественно, в анналы истории не вошло. Юкико исправно исполняла свою партию в дуэте, вовремя подавая реплики вроде "Какой ужас!" и "Нет слов, чтобы выразить нашу признательность!". Наконец, на вопрос "Как она себя чувствует?" я успела язвительно влезть и сказать, что "ОНА чувствует себя нормально, но ужасненько хочет отдохнуть" - и заработала укоризненную мину Юкико и очередной покер-фэйс Хибари. Впрочем, это подействовало. Юкико убежала на кухню, бормоча что-то про горячее молоко с медом. Я повернулась к Хибари и проникновенно посмотрела на него. В тесной прихожей он стоял так близко, что мне пришлось задрать подбородок повыше. - Говорить? - мрачно спросила я его. - Спать? - в тон мне ответил он. "Черт, Карина, у этого слова есть прямое значение! Прямое!" - быстро подумала я, пытаясь заставить себя не краснеть. В свете нынешних обстоятельств это прозвучало как-то... двусмысленно. - Ты плохо себя чувствуешь, так что разговор может подождать до завтра, - любезно уточнил Кёя, видимо, приняв мой вдохновенный затуп за признак нездоровья. Он что, хочет дать мне шанс сбежать и шанс себе меня поймать? Нет уж, хватит с меня этих игр. - Завтра меня уже здесь не будет, - чудом сдержавшись от каких-либо лишних слов, сухо ответила я. - Я должна уехать, и ты не будешь мне мешать. Это не твое дело, понимаешь? Если тебя так мучает любопытство, то я тебе всё расскажу и исчезну навсегда. Но честно предупреждаю - рассказывать мне нечего. Хибари окинул меня откровенно скептическим взглядом. - Ну, вперед. Только быстро, у меня еще есть дела. Странно, но я почувствовала что-то похожее на легкую обиду. О боже мой. Соберись, тряпка! Ты должна бежать отсюда как можно скорее и... и... что делать дальше, я еще не придумала, но это стопроцентно было более важной темой для размышлений, чем дела Хибари Кёи. С вторжением Кёи моя комната стала казаться маленькой. Я быстро задвинула ногой под кровать валяющийся на полу ноут. Уселась на стул возле окна, нарочито скрестила руки на груди - чтобы не начать теребить уже почти высохшую форменную юбку. Тут же некстати вспомнилось, что душ после речки так и не удалось принять. Между лопатками зачесалось. Я вдумчиво поерзала на стуле, пытаясь выглядеть естественно. Предельно европейская обстановка комнаты явно не вызвала в Хибари энтузиазма. Даже напротив, оттенок его неодобрения усугубился минимум тона на три. Ну, возможно, Юкико немного перестаралась с аляповатыми фотографиями Статуи Свободы, собора Василия Блаженного и других памятников западной архитектуры на стенах. Конечно, отсутствием других стульев в комнате смутить главу Дисциплинарного комитета не удалось: он уселся на пол, с непринужденной грацией приняв традиционную позу сэйдза. У меня никогда не получалось высидеть в ней дольше десяти минут, но Хибари, похоже, мог бы так и спать. И все равно он умудрялся как-то смотреть на меня сверху вниз. Зато против света меня было видно хуже, чем его. Только, может, лучше было бы наоборот - этот неотвратимый взгляд смущал. Невольно вспоминалась тяжесть его тела на мне. В его эмоции я окунулась глубже, чем в речку. Пусть сейчас они маскировались в темных омутах его глаз... но они были здесь. Я это знала. Может, в эпицентре урагана и тихо, но буйство стихии вокруг не оставляет надежды на побег. Казалось бы, по сравнению с тем, что меня пытались похитить неизвестные, бог знает еще что сделать... то, что было между нами, должно было показаться пустячным инцидентом. Но все равно от мысли, что я больше никогда его не увижу, становилось как-то... неправильно. - Ну я рассказываю? Кёя продолжал молча меня разглядывать, будто решая в уме какую-то сложную задачу. - Я расскажу ситуацию, как ее понимаю. Только я правда не знаю, чего они хотят от меня... - Будь добра, не пытайся заранее сформировать мое мнение, - сухо ответил Хибари. Я мысленно досчитала до десяти, пытаясь успокоиться, и приступила. Ситуацию осложняло то, что многие слова мне приходилось заменять приблизительными аналогами на японском, а какие-то понятия - описывать через кучу эпитетов и экспрессивное махание руками. Хибари слушал меня не перебивая. По его лицу нельзя было сказать, понимает ли он, а если и понимает - верит или нет. В какой-то момент я даже начала сомневаться, слышит ли он меня вообще. Захотелось ввернуть какой-нибудь бородатый анекдот для проверки (отсутствие у японцев анекдотов как класса в свое время серьезно меня поразило), но я собрала волю в кулак и продолжила брифинг. Заняло это не так много времени. На этот раз я не врала Кёе - я действительно не понимала, что происходит. Самая лучшая из моих версий происходящего, которую я сейчас и излагала, за версту несла дешевым криминальным романом. Но, черт, ничего другого у меня не было. У меня вообще почти ничего не осталось. Дослушав меня, Кёя задумчиво потер подбородок. - Итак, подведем итог. Хочу убедиться, что правильно понял. В списке моих приоритетов в данный момент это не значилось, но я изобразила на лице напряженное внимание. - Твой отец - политик и нечестный человек. - Он бизнесмен, - буркнула я. Хибари фыркнул. Я скорчила кислую гримасу. Ну что за стереотипы о криминальной России? Конечно, "депутат" органов местного самоуправления практически синонимичен уголовному авторитету, но это только нам можно так говорить. От японца я осуждение русских не хотела и не могла принять. - Ты и твоя мать живете отдельно. У него новая семья. Ну да, отца я вижу раз в году, когда его айфоны вдруг напоминают ему, что у него есть дочь и что сегодня ее день рождения. Когда-то мне его даже не хватало, но теперь от его попыток исполнить отцовский долг откровенно тянет на тошноту. - Когда он решил стать главой префектуры, тебя отправили в другую страну, чтобы никто не попытался воздействовать на него через тебя. Гляди-ка, не только слушал, но и все понял. Ну да, да. Лихие девяностые закончились, но методы конкуренции между жаждущими дорваться до сытного распильно-откатного пирога продолжают быть сомнительными. А получить меня кому-то будет намного проще, чем окруженных круглосуточной охраной актуальных отпрысков отца. Только... мама говорила именно так, и еще "ты всегда хотела еще раз побывать в Японии", "там так хорошо жить, красиво, чисто... особенно если не в Фукусиме", но она отводила глаза. Я чувствовала ее отчуждение, и отец здесь был ни при чем. Хотя без мужчины все равно не обошлось. Я не стала говорить ей об этом. Все-таки она права - я уже достаточно взрослая, чтобы понимать, когда я не нужна. Да, она любит меня, но в ее новую прекрасную жизнь я не очень вписываюсь. Об этом всем рассказывать Хибари я не стала. Никакого отношения к нападениям оно не имело, а мне до сих пор было горько. Не так горько, как в первый месяц, когда я скучала по маме и постоянно ей названивала - и видела, что она так же грустит по мне и жалеет о своем решении. Не так горько, как выслушивать ее сетования на жизнь и понимать, что мое возвращение никому не нужно. Хибари резко щелкнул у меня перед носом пальцами. Я и не заметила, как он успел встать. - Прекращай, - скомандовал он тоном, не терпящим возражений. Азарт охоты оживил его лицо, окрасил едва заметным румянцем высокие, точеные скулы - и я в который уже раз задумалась о том, каким красивым мог бы быть Хибари Кёя, позволяй он себе чаще быть чуточку похожим на человека. Хотя бы на инквизитора - как сейчас. - И, значит, в первый раз на тебя напали в Токио? - Да. - Спустя полгода, как ты приехала в Японию? - Да. - И что, твоего отца уже избрали губернатором к тому времени? - Нет. У него ничего не вышло, - вынуждена была признать я. - Тогда сама понимаешь, что это все бред, - подытожил он почти довольным голосом. Мне хотелось разозлиться на него, но сейчас я не могла позволить себе такую роскошь. - Еще раз повторяю, что я больше ничего не знаю, - устало сказала я. - Очень жаль, если я тебя разочаровала, но мне правда больше нечего предложить. Кёя начал задумчиво кружить по комнате. Четыре шага, разворот, четыре шага, разворот... - Не сомневаюсь в том, что русская мафия, - неизвестно почему он отчетливо выделил голосом слово "мафия", - достаточно изощрена и профессиональна, но помчаться в другую страну? За какой-то девчонкой? Нерационально. Традиционней подкупить избирателей. - Водкой? - сухо осведомилась я. Он приподнял бровь. - Смотрю, ты знаешь толк. - Господи, Хибари, свали уже. Оставь меня в покое, мне еще собирать вещи. - Я почти уверен, что ты не врешь, но ты можешь о чем-то не знать, - Хибари был возмутительно спокоен и уверен в себе. - Припомни, тебе давал какую-нибудь вещь отец перед отъездом? Может, мать... хотя вряд ли... - Ничего не... - начала я и осеклась. Хибари удовлетворенно кивнул. - Кольцо? - Откуда ты?.. - Показывай. - Сначала объясни мне, откуда ты узнал, что это может быть кольцо, - упрямо потребовала я. Разве можно было так удачно угадать? Но как это вывести логически? В моем уме закружились тысячи вариантов, но правдоподобных среди них не было. - Его мог кто-нибудь увидеть? В Токио? - Да, но... - Дай сюда кольцо. Я покажу тебе, в чем дело, - его тон был подозрительно мягок. Похоже было, что он даже не сердился. Но обещание связать меня простыней и обыскать комнату самостоятельно в случае промедления читалось на его лице прописными буквами. Пришлось лезть в шкаф за дорожной сумкой. Кольцо было спрятано в старой косметичке, где лежали разные памятные вещи. Сломанный брелок в виде чертенка, подаренный давным-давно подругой, маленький блокнот с дневником снов, который я периодически начинаю вести... ага, вот. Хибари чуть ли не выхватил кольцо у меня. Взвесил на ладони. Хищный блеск его глаз заставил меня окончательно осознать неладное. Но, хоть убейте, особой ценности в этой побрякушке я так и не видела. Металл - оттенком похож на серебро, но без пробы, слегка потемневший от времени. Иногда мне казалось, что на ощупь он чуть теплее, чем следует быть. Тонкая, извилистая гравировка и узорные прорези вдоль ободка заставляли кольцо выглядеть изящно, несмотря на массивность. Небольшой фиолетовый камень, утопленный в квадратной рамке, казался едва застывшей каплей чернил. Аметист, как сказал отец, - только вот для настоящей драгоценности оттенок был подозрительно ярким. Конечно, оно казалось старинным и было очень красивым, но никаких поводов для назойливого постороннего внимания я в нем не видела. Отец якобы отдал его мне на хранение, как фамильную драгоценность - но в тот момент по его настойчивости я решила, что он просто пытается от меня откупиться чем-то завалявшимся в закромах. С Богом-то у него такой трюк всегда прокатывал. Хотя... формулировка про хранение казалась подозрительной - мог бы тогда уже и просто подарить. Но, если честно, тогда я не слишком задумывалась об этом. Сборы в дорогу и подступающее осознание того, что я уезжаю надолго, занимали все мысли. Кольцо я сунула в сумку и благополучно позабыла о нем... стоп, пока не надела один раз в Токио! Одноклассница уговорила вместе сходить в клуб с охраной, сквозь пальцы смотрящей на возраст. Тогда я перерыла весь гардероб в поисках чего понарядней. Хибари будто прислушивался к чему-то далекому, не слышному мне, рассеянно поглаживая кольцо. И вдруг надел его - быстрым, решительным движением. Ему-то оно подошло идеально. Храня сосредоточенное выражение на лице, он сжал кулак, сильно, так, что побелели костяшки. Томительные мгновения тянулись в тишине, но ничего не происходило. Я невольно затаила дыхание, глядя на Хибари во все глаза. А потом фиолетовый отблеск камня вдруг расцвел неправдоподобно ярким пламенем. Я вскрикнула, вскакивая с места. Тут же зажала себе рот руками и машинально стиснула зубы на коже. Огонь, охвативший кольцо, рвался вверх, сполохами отражался в глазах Кёи, делая его похожим на ночного демона. Яростное биение огня было беззвучным - он то разгорался ярче, то успокаивался и становился похож на холодное свечение ламп дневного света. Сиреневый оттенок был неправдоподобным, завораживающим. Не от мира сего... но я видела его отчетливо и ясно. - Что это такое? - наконец спросила я. Вместо ответа Кёя сунул мне под нос руку. Затаив дыхание, я медленно поднесла палец к пламени. Оно, словно живое, колыхнулось в мою сторону. Я дернулась, но заставила себя не убирать руку. Никакого тепла. Ни от пламени, ни от кольца. Но все же что-то чувствовалось. Что-то на грани восприятия, но абсолютно реальное. И это мешало убедить себя в том, что пламя - галлюцинация. Да и когда я скосила глаза к носу, словно рассматривая стереокартинку из далекого детства, оно послушно раздвоилось. Тоже не свойственное галлюцинациям поведение. Хибари со скепсисом наблюдал за моими попытками заработать косоглазие. - Какой-то химический фокус? - наконец предположила я, вызвав его презрительное фыркание. - Это магия. Если бы он понимал по-русски, я с превеликим удовольствием сказала бы: "Э, слышь, браток, ты дурку-то не гони, да?!". Но увы... так что в японское "Да ну!" пришлось вложить максимум интонации. Пламя погасло в одно мгновение. Только что оно было - и вот уже исчезло. Я моргнула. Световой отблик на сетчатке остался. Неужели... оно действительно настоящее? Хибари встал. - Стой! Куда ты? Он снизошел до проблеска улыбки через плечо. Не будь он Хибари Кёей, я бы сказала, что он очень доволен. - Кольцо я у тебя конфискую. Потом, возможно, отдам. Посмотрим. Из города я запрещаю тебе выезжать. Можешь и не пытаться. - Но... - О всех возможных якудза в дальнейшем я позабочусь. Не бойся, ты под моей защитой. Я аж засопела от ярости. - Отдай кольцо! Я хочу уехать отсюда и никогда больше тебя не видеть! Слышишь, Хибари Кёя? Никогда! - Домашнюю работу сделала на завтра? Я проверю. Он взялся за ручку двери. Значит, так? Да? Дела зовут? Схватив со стола первую попавшуюся вещь, я запустила ей в голову Хибари. Ловко перехватив вещь в полете, он одарил меня ледяным взором. А потом нахмурился, смотря на мою сумку, которая, по закону подлости, мне и подвернулась под руку. Как и было обещано, ее принесли ко мне домой. Хибари медленно вытянул из сумки злополучные конфеты Гокудеры, про которые я успела забыть за этот долгий день. Брякнул все остальное об пол. - Что это? - очень тихо спросил он. - Магия, - ляпнула я и тут же прикусила язык. Симметричный ответ еще никогда не был так неуместен. - Магия? - переспросил он с той же интонацией. - Магия дружбы, - торопливо уточнила я. - Это, ээ, подарок от друга. В знак нашей дружественной дружбы. Вот и всё. - Это конфеты дружественной дружбы, разрисованные дружественными сердечками? Ну не дружественными же жопами, ё-маё. - Это не твое дело. Отдай их, - заявила я с уверенностью, которую и близко не испытывала. - Кто он? Голос главы Дисциплинарного комитета звучал все так же ровно. Лицо застыло непроницаемой маской, но я уже имела удовольствие наблюдать Хибари разным - и знала, что это спокойствие насквозь фальшивое. И совершенно не представляла, что же мне делать. Я молчала, и он снова повторил: - Кто он? - Ты говорил, что тебе безразлично? - Я хочу знать. Подбежав к нему, я попыталась выхватить коробку, но Хибари был быстрее. После пары прыжков за поднятыми вверх конфетами я почувствовала себя отменно глупо. Еще глупее, чем раньше. Нет пределов совершенству. - Я ничего тебе не скажу. Отдавай и уходи! Хибари проигнорировал призыв к компромиссу начисто. Его мрачный взгляд цепко держал меня. - Этот проклятый иностранец, да? Ты всегда с ним ходишь... Черт. Надежда - отрицание реальности, как говорил кто-то умный. И правда, с привычкой Кёи знать всё обо всех глупо было надеяться. - Хибари, пожалуйста... - Я убью его, - еле слышно выдохнул он. Мороз продрал меня по коже - в его словах было столько искренности, столько яростного, обреченного обещания, что мне стало очень страшно. - Пожалуйста! - я отчаянно вцепилась в его рукав повыше локтя. - Пожалуйста! Он не виноват! Он ничего не сделал. Он не приставал ко мне! Это такая игра. На самом деле я ему не нравлюсь! Его интересуют только их детские игры с Савадой! Он правда не хотел ничего плохого! Честное слово! - Ты плачешь. Я запнулась на полуслове и в растерянности поднесла руку к лицу. Страх за Гокудеру был всепоглощающим, и своих слез я даже не замечала. Действительно. Между бровей Хибари прорезалась четкая морщинка. Он коснулся моей щеки, медленно провел по ней тыльной стороной ладони. Поглядев на влажные пальцы, вдруг лизнул их кончиком языка. Быстрое движение. Хищник. Еще раз - уже медленней, пробуя. - Ты... Он тебе так...? - Нет, - ответила я еще до того, как он произнес вопрос до конца. - Нет. Просто... не надо. Уголок рта Кёи дернулся. И вдруг, сильно размахнувшись, он швырнул коробку в открытое окно. На этот раз я и вправду вскрикнула. Подбежала к окну, но, конечно, было уже поздно. В полете конфеты десантировались из коробки и равномерно усыпали лелеемые Юкико клумбы. Хорошо, что все слезы я уже выплакала, потому что было ужасно обидно. И за старания Гокудеры, и за собственную любовь к сладкому, что уж там. Поэтому следующие несколько минут я с упоением склоняла Хибари и всех его домашних животных, прошлых, настоящих и будущих, по матушке, батюшке и прочим хитросплетениям русского матерного искусства. Наверное, это был катарсис. Дверь за собой Кёя прикрыл вовремя - в этот раз я планировала воспользоваться чем-нибудь из тяжелой артиллерии. Таки явившаяся с горячим молоком Юкико (оставалось надеяться, что за дверью она не подслушивала) застала меня ржущей в подушку и в истерике катающейся по кровати. Вместо вожделенного сна пришлось весь вечер ползать по саду в поисках конфет. И даже я сама не знала, зачем их собираю - уж явно не для того, чтобы съесть, спасибо. Скорее всего, о себе в очередной раз дал знать инстинкт противоречия. Лучше бы здравый смысл заглянул на огонек. И все это время я думала о странном кольце, преспокойно лежавшем в моей сумке полгода с лишним. А вдруг оно там бы загорелось (и, возможно, спалило полшкафа)? Хотя, похоже, для этого нужно знать секрет его активации. Я всегда мечтала столкнуться с чем-то необычным, выходящим за человеческие представления о реальности. Но сейчас мой разум всеми силами сопротивлялся осознанию того, что я видела. Ведь если хоть на секунду взаправду принять, что это пламя магическое, то... то, наверное, есть и что-то большее... Этот ответ рождал такое количество вопросов, что они не хотели помещаться в голове и лезли на простор из ушей, подозрительно напоминая лапшу. И я твердо была намерена получить ответы, пусть даже они только породят еще больше вопросов (и окончательно ушатают мой хрупкий мирок). И еще я собиралась вернуть себе свое кольцо. Открытое противоборство с Хибари Кёей было не лучшим вариантом, но за смекалку меня хвалили еще в начальной школе. На фоне "удивительного рядом" прошлые страхи резко поблекли, тем паче что в способности Дисциплинарного комитета обеспечить мою безопасность сомневаться не приходилось. Впервые после приезда в Намимори я заснула спокойно. На качестве снов произошедшее отразилось строго противоположно. Тьму пронизывали фиолетовые вспышки, я тонула в беспощадном ледяном сиянии пламени, снова и снова убегала от кого-то, колотила кого-то головой об стену, задыхаясь от осознания своего бессилия. В некоторых снах Хибари сражался со мной. В некоторых - за меня. Странно, но мое отношение к нему от этого не менялось. А еще в одном сне он кормил меня с рук шоколадом. Это было сладко - пока я не раскусила его и не почувствовала начинку. Горечь полыни отравила меня и проросла изнутри, разрывая грудную клетку, раскрывая ее навстречу сиянию аметиста. Во сне оно обжигало, но гореть в нем было счастьем. Наутро я проснулась от своего надрывного кашля.