The madness of our time

Лили чувствует, как тело дрожит от ярости. К глазам подступают слезы, и девушка со злостью стирает их. Ей не следовало вестись на глупую провокацию Малфоя, но как же все бесит. Бесит, что ее слова и опасения не воспринимают всерьез, что над ними попросту смеются. Бесит, что с ней не считаются. Лили шмыгает носом и бросает в рюкзак несколько ручек со стола, блокнот с домашним заданием, сует в карман-невидимку палочку. Вот уже в который раз при взгляде на Альбуса она испытывает ужас. От осознания, что брат так рискует собой, применяя свой дар абсолютно не по назначению, становится нечем дышать. Лили буквально ощущает, как проникновение в сознание животного делает Альбуса уязвимым. И как же ей больно от того, что брат не хочет слушать ее опасения. Ведь они помогали! Не раз помогали людям вовремя начать лечение. Девушка фокусирует взгляд на своем отражении в зеркале. Аккуратно расчесывает темные волосы с концов, отмечая их сухость, которая буквально вчера была только на коже и губах. Солнце этим летом жарит беспощадно. Девушка тянется к увлажняющим средствам, любовно расставленным на столике. …Лили была тогда на третьем курсе. Профессор Слизнорт ходил между рядами, проверяя степень готовности зелья, и тем, у кого оно было доведено до идеального уровня, добавлял по три капли Феликса Фелицис. Ребята отрабатывали новую версию напитка Победы, который помогал волшебнику в кратчайшие сроки улучшить необходимые показатели, приобрести удачу и уверенность в своих силах. В тот день он коснулся ее плеча ладонью, когда наклонился над столом, чтобы ввести Феликс в их с партнером зелье. И Лили первый раз ощутила это. От профессора исходила безысходность. Пульсирующая, больная и настолько тяжелая , что ей стало трудно дышать. Лили подняла обеспокоенный взгляд, чтобы увидеть потускневшие от старости глаза, и поспешно опустила его. Все закончилось, стоило Слизнорту отойти от их стола, но новое чувство появлялось у нее каждый раз, когда взгляд касался сутуловатой фигуры профессора. Несколько дней она думала, что сходит с ума. Или что на нее наложили проклятие. Или что она помешалась. Все, что угодно, лишь бы объяснить возникновение тихого ужаса при встрече с профессором. На четвертый день Лили не выдержала. После урока вызвалась помочь профессору очистить котлы и получила его благодарный взгляд. Несколько минут она честно убирала заклинанием содержимое, борясь с раздражением от въевшихся пригоревших пятен. Свой она всегда тщательно приводила в порядок, стоило каплям зелья попасть на его внешние стенки. Когда третий горшок был до блеска очищен, Лили решилась поднять на профессора взгляд. Тот насвистывал что-то себе под нос, проверяя домашние задания ее однокурсников. - Профессор, - позвала гриффиндорка. - Да, Лили, моя дорогая, - Слизнорт посмотрел на девочку с вниманием, свойственным людям его возраста. - Как вы себя чувствуете? Неожиданно для нее профессор напрягся. Сел прямо, перестав облокачиваться на спинку стула, отодвинул от себя только что взятую работу. - Почему вы задаете этот вопрос? Лили опустила взгляд, продолжая начищать котел. Реакция Слизнорта заставила напрячься и ее саму. Однако от учителя все еще веяло чем-то страшно придавливающим к земле, и молчать об этом юная гриффиндорка считала безответственным. - В последнее время, - начала девочка, тщательно подбирая слова. - Я замечаю, что… вам как будто бы плохо, - она махнула палочкой, счищая гарь с котла. - Простите, если это с моей стороны бестактно, но… Девочка неуверенно подняла глаза, чтобы увидеть, как преподаватель, едва владея собой, снимает с себя очки: - Все, - первое слово профессора вышло сдавленным. Он прочистил горло. - Все в порядке, Лили, я… бросьте эти котлы уже, я дам задание домовикам их очистить, - девочка послушно оставила котел, расстроившись, что своими словами испортила профессору настроение. - Я должен сейчас сходить к мадам Помфри, моя дорогая. Пойдемте. На следующее занятие Слизнорт объявил, что доучивает студентов до момента, пока школа не найдет нового педагога, и уходит на заслуженный отдых. Лили тогда еще подумала, не связан ли его внезапный уход с их разговором. А после урока профессор попросил ее задержаться. - Хотите чаю, Лили? - начал разговор Слизнорт, как только за последним студентом закрылась дверь. - Я… - девочка растерялась. Пить чаи в компании преподавателей казалось ей неправильным. - Да, конечно. Спасибо, профессор. Она неуверенно подошла к учительскому столу, где Слизнорт уже расставил чайный набор. - Вы знаете, у меня есть превосходная чайная лилия. Вы ее пробовали? Девочка отрицательно помотала головой, и профессор мягко улыбнулся. - В таком случае, будет интересно узнать ваше мнение о ней. Старик аккуратно вытащил из стеклянной банки непримечательный высушенный бутон и бросил его в большой и прозрачный заварочный чайник. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем… Лили почувствовала, как у нее сбилось дыхание. Цветок послушно распускался в кипятке и через несколько мгновений превратился в самую настоящую лилию. - Я удивлю вас, если скажу, что это не магия? Магглы великолепно владеют искусством красоты и без нее. Лили зачарованно кивнула, наблюдая, как мягко шевелятся лепестки в воде. Пока не поняла, что профессор все это время пристально следил за ней. - Знаете, Лили, почти сорок лет назад здесь, напротив меня, сидела другая девочка. С таким же именем. Гриффиндорка застыла, вслушиваясь. Ей почти ничего не было известно о родителях отца, и каждое упоминание о них она заботливо собирала в отдельную ячейку своей памяти. Сидящий напротив нее профессор смотрел куда-то в пустоту и кивал, видимо, своим мыслям. Вы похожи на нее. Своей аккуратностью, любовью к чистоте, страстью к зельеварению… - Слизнорт сделал паузу. - И проницательностью. Как вы поняли, что у меня что-то болит, дорогая? Профессор начал разливать по кружкам заваренный чай, а Лили снова обратила взор на его подрагивающие руки и почувствовала, как закололо в груди. - Я не знаю, как это объяснить, профессор, - девушка смущенно заправила за ухо выбившуюся прядь. - Просто поняла и все. Слизнорт вновь закивал своим мыслям. - Конечно, моя дорогая, вы не будете рассказывать об этом первому встречному, ведь правда? Лили напряглась. Учитель сделал из своей кружки большой глоток и поставил чашку в блюдце так, что та жалостливо звякнула. - Не бойтесь. Я лишь хочу предупредить вас, Лили. Ваша бабушка обладала точно таким же даром, что и вы. Она чувствовала боль другого человека. Именно она была первой, кто помог мне узнать о болезни, живущей в моем организме. И о возвращении которой несколько дней назад сказали мне вы. Девочка снова подняла на профессора испуганный взгляд. Тот сидел, нахмурившись, как будто размышлял о чем-то неприятном. - Лили Эванс была прекрасным человеком, но скромным, очень скромным. Она испугалась ответственности, возложенной на нее своим даром. Она испугалась однажды проиграть войну за жизнь человека самому человеку, - профессор сделал еще один глоток. - Вы уже знаете, насколько непросто убедить человека, что своими действиями он может навредить сам себе? - девочка отрицательно покачала головой. - Ваша бабушка пришла ко мне, когда училась на шестом курсе. В слезах. Она не смогла убедить ни своего друга, Северуса Снейпа, ни друга вашего дедушки, Сириуса Блэка, остановить ссору, которая влекла за собой смерть одного из них, - Слизнорт сделал еще один глоток чая. - Да, моя дорогая. Она сидела, плакала и говорила мне, как ужасно знать, что в ближайшие часы близкого ей человека ждет неминуемая гибель. Северуса Снейпа с тяжелыми ранами нашли на следующее утро. Он лежал на полу около лазарета. Кто-то принес его в коридор и оказал первую помощь. Мальчик остался жив. Но с того дня ваша бабушка начала заниматься со мной окклюменцией. Она сказала, что больше не хочет пользоваться своей силой. Что ей тяжело чувствовать себя ответственной за жизнь другого человека. Профессор замолчал и, прикрыв глаза, начал тереть пальцами виски. - Магия - очень тонкое и чувствительное полотно, мисс Поттер. Этакое энергетическое поле, которое окружает каждого волшебника. И очень важно жить в согласии с этим полем и не противоречить его законам. Не удивляйтесь, Лили, у магии есть свои законы, и у каждого волшебника они, как ни странно, свои. Этот факт доказали еще наши великие основатели, Годрик и Салазар, и именно по принципу внутренних законов магического поля каждого студента Шляпа изначально избирала студентов на четыре разных факультета, - профессор тяжело вздохнул, потянулся за пергаментом и написал на нем несколько слов. - Я прошу вас через несколько лет найти в Запретной секции эту книгу и ознакомиться с ней. Лили с осторожностью приняла листок. Немного корявыми буквами на нем было выведено: "Магическое поле: аксиомы, законы и следствия. Авторы: Г.Г. и С.С." - Но я хочу сказать вам самое главное из нее, Лили. Магия не прощает, если волшебник отрекается от ее законов. Если волшебнику дается дар - значит он должен использовать его с максимальной выгодой для окружающих. Вы ни при каких обстоятельствах не должны отрекаться от своих способностей, - ошарашенная к этому моменту Лили еле заметно кивнула. - Я позволяю себе думать, что тот поступок Лили Эванс выложил ее дальнейшую далеко не счастливую тропу. На этих словах профессор тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Вид его был настолько уставший, что Лили подумала, а не упадет ли он прямо посреди класса. - Идите, моя дорогая. И не забывайте о книге. Никогда. Лили послушно поднялась со стула, с сожалением отставив так и не начатый чай, накинула на плечо школьную сумку, сделала неуверенный шаг в сторону двери, но все-таки не выдержала и вновь повернулась к Слизнорту. - Профессор, - зельевар поднял на нее усталый взгляд. - Но чем же вы болеете? - Синдром приобретённого иммунодефицита, моя дорогая, - старик слабо улыбнулся. - СПИД, если по-простому. Несколько десятков лет поддерживающая терапия полностью блокировала болезнь. Но сейчас я стал слишком стар, чтобы давать возможность препарату работать на полную мощность. Видимо, мое время в этом мире подходит к концу. Лили тогда почувствовала ужас от слов профессора и от того, как спокойно он это произнес. - Моя дорогая, не волнуйтесь так, это все вполне естественно. Можете идти, сейчас мне нужно отдохнуть. Буквально через неделю по Школе прогремела новость, что профессора Слизнорта больше нет. Его жизнь закончилась во сне. И Лили тогда еще подумала, что, наверное, такой конец тоже нужно заслужить. Наверное, профессор никогда не ходил против воли своей магии. Именно с того момента она решила связать свою жизнь с медициной. Ведь, если нельзя противиться магии, значит нужно улучшить данные ею способности. Очень скоро она столкнулась с первыми сложностями. Тем утром на входе в Большой зал ее окатила навязчивая дурнота. От присутствующих в зале исходило недомогание: дрожь, головная боль, слабость. Первой мыслью действительно было научиться закрывать свое сознание, но она отмела ее. Лили надеялась, что чувствующие себя дурно студенты после завтрака отправятся не на занятия, а в лазарет. Иначе туда придется идти ей. Опустив взгляд в пол, девочка прошла к месту, где обычно завтракала вместе с лучшим другом - Дереком Макмилланом. Для того, чтобы отвесить дежурную улыбку, девушке пришлось посмотреть на него и ощутить отголосок знакомой боли. - Сходи сегодня к мадам Помфри, - вместо приветствия, раздраженно бросила девушка. - Ты скоро свалишься от простуды, если не предпримешь никаких мер. Бледный, растрепанный и какой-то заспанный Дерек, уже собравшийся сделать несколько больших глотков чая, нахмурил брови. Чашка так и осталась в десятке сантиметров от его рта. - Я как раз хотел сказать, что ты тоже прекрасно выглядишь этим утром. Лили тогда демонстративно закатила глаза и потянулась за тарелкой с кашей. А во всей Школе в конце дня мадам Помфри диагностировала вспышку сезонного гриппа… Девушка заканчивает приводить себя в порядок и делает шаг назад, чтобы лучше рассмотреть себя в зеркале. Собственное отражение кажется ей сейчас каким-то серым, а подготовленное к выходу однотонное бежевое платье не смотрится впечатляюще. Лили с гневом открывает шкаф, дверца которого с грохотом отъезжает в сторону. Придирчиво осматривает содержимое полок. Выбор падает на футболку и шорты, окрашенные в пастельные радужные цвета. Вариант пляжный, но сейчас это как раз то, что нужно. Для полного удовлетворения не хватает только красной помады, но Лили отметает этот вариант. Время только час дня, на улице жарит невыносимое солнце… Полезнее для нее сейчас будет увлажняющий блеск с легким розовым оттенком. Девушка делает шаг назад и с грустью смотрит на свое отражение. Темные волосы, доставшиеся от отца, все равно делают ее слишком тусклой. Лили накидывает рюкзак на плечо и выходит из комнаты. В гостиной, расположенной как раз около выхода из дома, слышен разговор брата с его дружком. Девушка прикрывает глаза и делает глубокий вдох. То ли она не замечала этого раньше, то ли Малфой, почти поселившийся в их доме этим летом, действительно взял своей целью достать ее тупыми комментариями на каждое действие девушки. Она решает преодолеть гостиную как можно быстрее, полностью игнорируя их присутствие. Там ведь всего пять шагов и дверь, открывающаяся на себя. Если взять немного левее, то даже не придется открывать до конца - она быстро проскользнет в дверной проем. Лили считает про себя шаги. Один, два, три. Четыре, пять. Берется за ручку… - Поттер, - она стискивает зубы, стараясь отключить этим свой слух. - Тебя обблевал единорог? - Если ты считаешь себя единорогом, а свои тупые шуточки рвотой, то да, - отвечает Лили и все-таки поворачивается в их сторону. Удивленный Альбус отрывается от мольберта и с интересом смотрит на нее. При этом Малфой остается неподвижно лежать на диване с книгой, даже не глядя в сторону девушки. - Нет, единорогом я считаю твой вкус, а рвотой - одежду, которую ты на себя нацепила. - "О вкусах не спорят" - в вашем аристократическом гадюшнике это не преподавали? - Каждый следующий раз, когда ты будешь называть мой дом гадюшником, я буду отрывать тебе по пальцу, Поттер… - … и скармливать своим домочадцам, - продолжает Лили. Скорпиус отрывает взгляд от книги и обращается к мольберту: - Я предупреждал твою сестру, ты свидетель, Ал? - Ну, формально, второй раз Лили назвала твоих родных каннибалами, а не змеями… - брат хитро улыбается и подмигивает ей. Скорпиус хмыкает и возвращает глаза в книгу: - Ал спас твой палец, Поттер. Первый и последний раз. Лили фыркает и открывает входную дверь. - Но это не отменяет, что ты выглядишь, как общипанный павлин-проститутка на маггловском гей-параде. Из-за мольберта раздается истеричный смешок, и Альбус снова прерывается, чтобы посмотреть на сестру: - Ли, правда, может, накинешь что-нибудь сверху? Губы Лили расходятся в злой усмешке: - Спасибо, что тебе не срать на меня, братик, - повторяет она его же слова, произнесенные часом ранее. - Но я буду одеваться так, как мне хочется. - Тогда не удивляйся, что вести общение с тобой будет "хотеться", - Скорпиус выделяет последнее слово. - Только у поверхностных придурков, желающих затащить разукрашенную девчонку в постель на первой же встрече. - Самое главное, - Лили ловит глазами равнодушный, почти скучающий взгляд блондина. - Чтобы у глубокомысленных придурков, диктующих как и в какой одежде должна чувствовать себя девушка, таких желаний не возникало. Хорошего дня. Я поем в кафе. Через пару мгновений входная дверь с грохотом закрывается. - Я скоро начну комиксы с вашими диалогами рисовать, - спустя несколько секунд тишины раздается из-за мольберта. - Наварюсь и в волшебном, и в маггловском мире. - Спасибо, Поттер. Я знал, что ты в итоге решишь заработать на дружбе со мной. - Разве что на твоем общении с моей сестрой, - Малфой отрывается от книги, и смотрит на мольберт. От его внимания не ушла странная интонация друга. - Зачем ты цепляешься к ней? Скорпиус переворачивает страницу книги, читает несколько строк, ловит себя на мысли, что не понимает прочитанного. Морщится и захлопывает том. - Я же уже говорил, Поттер, твоя сестра чокнутая, - еще немного помедлив, отвечает Малфой. - И будь у меня такая же, я бы не отпустил ее полуголой на улицу. - Будь у тебя сестра, все было бы, вообще, по-другому, Скорп.