Чувствительность проворством заменив, Они полны немого обаянья, Их modus operandi прозорлив. Понявши все изящество молчанья, Они играют в жизнь, в мечту, в любовь, Без воплей, без стихов, и без вещанья, Убитые, встают немедля вновь, Так веселы и вместе с тем бездушны, За родину не проливают кровь. Художественным замыслам послушны, Осуществляют формулы страстей, К добру и злу, как боги, равнодушны
Константин Бальмонт. Фрагмент стихотворения «Кукольный театр»
_________
На часах было около одиннадцати утра или, если угодно, дня. Тяжело ведь назвать утром время, столь близкое к обеду. Буратино собирался в театр, где должен был быть ровно в двеннадцать. На нем был джемпер в сине-желтую полоску и такого же цвета колпачок, а также светло-голубые джинсы и чёрные сникерсы. Не могу не отметить важный элемент — золотой ключик в качестве серьги, с которым наш блондин никогда не расставался по велению своего создателя. Юноша складывал свои вещи в чемодан, готовясь покинуть отчий дом. Папа Карло сильно грустил, то и дело тяжело вздыхая, пока наблюдал за этой картиной. Сегодня крайний день их совместного проживания. Карабас предоставил Буратино комнату, где наш начинающий актёр был обязан жить. Такие условия были для всех артистов театра. Разумеется, у юноши будет возможность приходить к своему Творцу, но от этого легче не становилось. — Папа Карло, я ухожу, — сказал Буратино, крепко обнимая мужчину. — Я горжусь тобой, мой мальчик. Не забывай своего старика! — ответил мастер, прижав юношу к себе и пытаясь скрыть свою печаль, а после отстранился. Они попрощались. Буратино вышел из дома, не оглядываясь, отправился в путь. Дорога до театра относительно не длинная. Минут 15 ходьбы. Но юноша не спешил, и от этого его дорога стала дольше, чем могла бы быть. Он смотрел на дома, встречных людей, торговые лавки, и даже бродячих животных не обходил своим удивительно печальным взглядом, словно прощался со всеми элементами открытого мира, будто подсознательно чувствовал свою близость к клетке. Но он шёл. И шёл абсолютно добровольно. Его свободе ничто не угрожает — так он убеждал себя. Но ни один из нас не может знать точно, когда его жизнь перестанет быть его собственностью, а если и знает, то он явно человек неразумный или сумасшедший. «Бесспорно, там меня ждут новые друзья» — будто утешал себя мыслями подобного рода Буратино. Как мог настраивал себя. Его мечта воплотится в жизнь — он будет актёром, а подле будут те, с кем он грезил познакомиться. Отчего же его одолевают сомнения в действительно счастливом собственном будущем? Быть может, это банальная психология, которая могла бы гласить, что дело в природе каждой личности, каждого из нас, что сомнения — часть принятия любого здравого решения, а, возможно, это истинно глубокое чувство, сильное, пугающее — предчувствие. Но так ли важно, отчего изводит себя герой, если это так туманно и самому ему неясно? Не думаю. Но важно то, что он уже стоял перед знаменитым театром. Юноша тяжело выдохнул, сглотнул и вошёл внутрь. Его встретил Артемон — высокий юноша с длинными чёрными и немного вьющимися волосами, тёмными глазами, да и в целом с приятной внешностью. Вместо обычных человеческих ушей на макушке у него были пушистые собачьи, которые изменяли положение в зависимости от ситуации и настроение юноши. На вытянутом лице была любезная улыбка, создающая положительную ауру. — Приветствую. Добро пожаловать в театр, Буратино, — сказал он, — Я покажу тебе твою комнату. Ты будешь жить вместе с Пьеро. — С Пьеро? — восхищённо переспросил пришедший. — Перед тем, как переспрашивать, следовало поздороваться. — послышался женский голос где-то справа от беседующих, — Невоспитанный! Из соседнего зала вышла красивая девушка. У неё были длинные голубые волосы, завязанные красной лентой с большим бантом. На ней было элегантное платье алого цвета, которое подчёркивало её изящный, тонкий стан, но оголяющее её бледные плечи. Лицо было худым, припудренным. Глаза были подкрашены розовыми тенями, а на губах была кровавая помада. Это была голубоглазая Мальвина, первая любовь Буратино, но давняя, уже угасшая, оставившая лишь тень восхищения. — Тогда и тебе следовало бы со мной поздороваться, прежде чем холить, — немного язвительно ответил начинающий актёр. — Ах! Как ты вообще мог сюда попасть! — скрестив руки на груди, выдала девушка. — Ррр, гав! — подтверждающе рыкнул и тявкнул Артемон, также возмущаясь поведением Буратино, будто уже и не рад был его видеть в театре. Артемон был не столько актёром, сколько личным слугой дамы, но, в тоже время, её преданным другом и свитой. Так распорядился директор театра. — Ну, по крайней мере, я попал сюда благодаря своему таланту, а не милому личику, — сказал Буратино. — Прошу, не ссорьтесь! — робко выкрикнул кто-то, спускаясь с длинной лестницы, — Только познакомились, и уже ругаетесь. Спускающимся оказался Пьеро. На нём был его костюм: широкие чёрные штаны и белоснежный балахон с большими круглыми пуговицами, не имеющими иной роли, кроме как банальный «антураж», и нелепо длинными рукавами. На шее был рифленный воротник. Чёрные волосы были уложены, имели вид стрижки каре. Лицо юноши было украшено его фирменным гримом: белое лицо, чёрная слеза, подведенные чёрным глаза и бледно-розовые губы. У Пьеро были грустные зелёные глаза, а в руке он сжимал кроваво-красный цветок, с которым почти никогда не расставался. — Пьеро… — шепнул под нос Буратино, засмотревшись. — Пьеро! — воскликнула Мальвина, — Он оскорбил меня! — Не смей обижать свет этого театра, этого ангела! Ах, Мальвина! — драматично закидывая руку, промолвил названный, — Иначе я заставлю тебя расстаться с жизнью! Буратино чуть нахмурился, смутившись. Он хотел было что-то ответить, но осознал: только он пришёл в театр, только познакомился с теми, кем так восхищался, как уже успел поссориться с ними. Так дело не пойдёт. — Закроем тему. — сказал Буратино, — Пьеро, Артемон, кто-нибудь, покажите, где моя комната. У юноши уже затекла рука держать нелёгкий чемодан. — Я провожу, — сказал Артемон. — Нет, идешь со мной, — всё еще обижаясь, сказала девушка. Пёс её послушал и пошёл следом. — Тогда идём со мной, — сказал Пьеро, ведя Буратино на второй этаж, затем следуя по коридорам до их комнаты. — Спасибо, — тепло улыбнувшись, сказал Буратино. «Спасибо» — пронеслось в голове у печального шута. Как давно его искренне никто не благодарил, особенно, за такую мелочь. Но он тут же выбросил это из головы. Не стоит принимать дружелюбие близко к израненному сердцу. Оно ляжет солью на него. Комната была тесноватой. Две кровати, каждая у противоположных стен. Две деревянные тумбы при них, шкаф и комод. Окно было занавешено шторой. Выяснив у Пьеро о местах хранения для своих вещей, Буратино принялся разбирать сумки. Шут же вышел из комнаты, чувствуя некую неловкость. Новоиспечённый актёр огорчился этим фактом, поскольку о многом хотел еще у него узнать, да и просто поговорить с душевным юношей. От печальных раздумий его отвлёк шум в коридоре, исходящий явно недалеко от их комнаты. Буратино решил узнать его источник. Он вышел в коридор. — Да, бей меня! Бей! Но даже боль не заставит меня перестать любить! О, Мальвина! Прекрасная… — молвил шут, пока его не заставил умолкнуть сильный удар по лицу. По коридору разнёсся громкий и немного жуткий смех. Смеялся Арлекин. Он бил Пьеро, снова и снова, наслаждаясь. А шут терпел, захлебываясь в крови, тихо постанывая, но даже не крича. — Остановись! — крикнул Буратино, подбежав и одернув Арлекина. Его переполняла злость и, не удержав её, он сильно ударил того, кто обижал Пьеро. Разбил ему нос. — Ах ты паршивец! Да как ты смеешь! — с ненавистью в голосе кричал Арлекин. Его голубые глаза, такие же, как у Мальвины, так и пылали злобой и неописуемой глубокой болью, с его голубых волос от удара слетела красная маска с красивыми чёрными узорами. На нём был красный костюм с чёрными ромбами на груди и спине. Поверх штанин был тёмный пояс. На лице Арлекина, помимо крови из носа, был грим: белое лицо, красная верхняя губа и чёрная нижняя, подведенные чёрным глаза. — Ударишь его снова и я ударю в ответ! — крикнул Буратино, прижимая Арлекина к стене. — Вас понял, Господин! — издевательски произнёс последний, отталкивая от себя защитника его жертвы, — Да отвали ты, дурья бошка! Арлекин качнул головой и спешно удалился, подняв с пола свою маску. Буратино же, проводив его взглядом, помог встать Пьеро. — Почему ты позволяешь ему бить себя? — непонимающе спросил он у шута. — Тебя это действительно волнует? — грустно улыбнувшись, спросил Пьеро. — Да. Волнует, — кратко ответил Буратино. Шут опешил от такого внимания к собственной персоне. — Спасибо за помощь, — игнорируя заданный вопрос, сказал Пьеро. — Это из-за Мальвины? — взволнованно спросил Буратино, невольно начиная вытереть рукавом своей кофты текущую с губы шута кровь. — Ауч! — вздрогнула от прилива боли жертва избиения. — Прости! — ласково улыбнувшись, извинился заступник, заканчивая стирать с лица юноши «следы произошедшего» — Я желаю услышать хоть один нормальный ответ. — Она ни в чем не виновата. Виноват лишь я и мои сильные чувства. Я люблю её. Люблю. — дрожащим голосом сказал шут. Буратино вздохнул. — А она тебя любит? — спросил он. — Я не знаю… — пожал плечами Пьеро. Новенький случайно уловил взглядом лежащий на полу цветок. Поднял его и подал шуту. — Это же твоё, верно? — спросил Буратино, хотя знал ответ на этот вопрос. — Верно… Благодарю. — забирая свою вещь, улыбнулся шут, — Ты куда-то шёл? — Нет… Я вышел на шум. Я собираюсь вернуться в комнату, — ответил Буратино. — Вечером состоится распределение ролей на новый спектакль… Я за тобой приду, — сказал покалеченный юноша. — А ты… — Я пойду в гримёрку… Следует привести лицо в порядок, — грустно улыбаясь, ответил Пьеро, даже не дослушав вопроса. — Ох, хорошо… — неловко улыбнувшись, сказал Буратино, — Если этот придурок снова будет тебя обижать, скажи мне. — Не переживай об этом, — отмахнулся шут, спешно покидая компанию Спасителя. Новенький вздохнул, проводив его взглядом. Вернувшись в комнату, он продолжил своё прежнее занятие.***
Вечером, как Пьеро и обещал, он пришёл за ним, и вместе они направились в зал для репетиций. Арлекин озвучил роли и, как ожидалось, Буратино досталась незначительная роль, а Мальвине — главная. Юноша, конечно, немного расстроился, но ничего не поделать — такова участь новенького. — Скажи спасибо, что не дерево заставили играть! — усмехаясь, сказала Мальвина новому актёру в труппе. — Ну что ты, если бы такая роль действительно была, то она досталась бы тебе, — громко смеясь, ответил Буратино. Мальвина хмыкнула. — Место своё не забывай, — сказала она, покидая его. Артемон, шедший за ней, оставил лишь усмешку в качестве комментария. — Ах, Мальвина… — вздыхая, шепнул под нос Пьеро, — Мальвина… Как она прекрасна. В руках шут сжимал стебель цветка, временами прокручивая его. — Да что ты в ней нашёл? — непонимающе спросил Буратино, хотя вопрос был скорее риторический. Мальвина была, несомненно, красива. Но Пьеро… Он казался Буратино таким особенным, что это не вязалось с его чувствами, которые, с его точки зрения, основывались лишь на внешности актрисы, а должны были идти от чего-то более глубокого. — Ты просто не знаешь её такой, какой знаю я… — в своей восторженно-влюбленной манере произнёс Пьеро. — И какая она? Расскажи. — Она чудесная! Её сердце изнывает от боли, поэтому она вымещает её на нас! Но она другая! Внутри неё столько света! Ах, Мальвина! — Ах, Пьеро… — как-то тоскливо и немного опечаленно произнёс Буратино, — Бедный Пьеро.***
Буратино готовился ко сну. Умылся. Надел свою пижаму, состоящую из синих штанов и рубахи. И ждал своего соседа, который задержался в гримёрке… Прошёл час, пошёл второй, как Буратино лежал в кровати, глядя то в потолок, то на пустую кровать напротив. Отчего-то не спалось. Он начал переживать о своём новом знакомом. Вдруг Арлекин его поймал и снова избивает? Как только Буратино намеревался встать и пойти на поиски, в комнату отворилась дверь. — Почему ты ещё не спишь? — удивлённо спросил вошедший шут. На нём была белая длинная кофта и белые штаны, судя по-всему, его пижамный комплект. Грима на лице не было, благодаря чему Буратино смог разглядеть каждую деталь его красивого лица. Единственное, что портило всё — это выступившие синяки и ссадины. «Ух, этот Арлекин ещё заплатит за его страдания» — мелькнула мысль в голове у юноши. — За тебя переживал. Где ты был? Арлекин… — Нет, он не при чем — перебив его, ответил Пьеро, смущаясь и отводя взгляд в сторону, — Я был… С Мальвиной. Буратино был шокирован этой информацией. Он и она были вместе? Что они делали вдвоём? Хотя лёгкий засос на шее шута о многом говорил. — Ясно… Прошу, не будь слишком наивен и доверчив. Твоё сердце может быть разбито — не без волнения и переживания за незнакомого, но почему-то близкого человека, сказал Буратино. — Я ничего не могу с собой поделать… Я люблю её. Всем серцем люблю! -мечтательно сказал Пьеро, усаживаясь на собственную кровать. Новенькому нравилась искренность чувств шута. Она его восхищала. Наверное, он единственный, кто не разочаровал его в этом огромном театре. Он был таким настоящим, но, при этом, таким талантливым актёром. Пьеро поставил цветок в наполненную водой вазу на тумбе. — Я тушу свет? — уточнил шут перед действиями. Получив согласие, он задул свечи рядом с вазой и комната погрузилась во тьму, нарушаемую лишь лунным светом из окна. Буратино не мог выкинуть из головы засос на шее у шута и его лицо. Его красивое, но такое измученное лицо. Не мог. Ему страшно было подумать, какие синяки таятся под белым балахоном. Как же сейчас он ненавидел всех в этом театре. Каждого. За то, что ОН, такой хороший и добрый юноша, страдает физически и морально. За что ему такая кара? Почему он терпит избиения и любит ту, что не стоит и капли этих сильных и прекрасных чувств? Он не понимал. Хотел понять и не понимал. Но ясно было одно — театр совершенно не такой, каким казался раньше. Действительно ли Буратино хочет стать известным актёром этого места? Он усомнился в верности пути. Но, глядя на уже посапывающего Пьеро, лицо которого чуть попадало под лунные лучи, внутри появлялось чувствово правильности решения прийти сюда. Он нужен ему. Он чувствует это. Как и Буратино нужен он. Что бы ни случилось, новенький не даст ему попасть в беду. Он постарается сделать всё, чтобы путь шута залился яркими красками и светом. Он больше не один. Теперь они есть друг у друга.