Хамелеон

Этот день пришел слишком быстро... Осознание до конца не приходило, даже когда все случилось. В тот момент жизнь навсегда разделилась на "до" и "после", разрезав тишину Антипустоты скрежетом рвущейся материи. Никто не знал, что придется бросить ему вызов прямо здесь — в месте, что я успела посчитать своим домом. Трещина расколола это дымчатое пространство, в провале которой теперь зияло гигантское око Салгахха, нашедшего тех, кто лишил его возможности утянуть закреплённые миры из Сферы, и он пришел, чтобы взять свое. Его металлический гул рыка отозвался ознобом ужаса, когда мы все высыпали наружу, оторванные от обычного дня и вдумчивой подготовки, но вот только застать чудище врасплох у нас не вышло. Он опередил нас. Дыхание сбилось, стоило мне увидеть этот разлом в тумане бесконечного простора: он словно утекал в трещину, за которой неистово скрежетал и выл Салгахх, чернотой тела желая поглотить всё, чего касался его жадный, безжизненный взгляд. Пустой, пурпурный, выражающий лишь чудовищный голод и желание его утолить. Рядом стояла сестра и Дрим, Инка не было рядом, а от того тревога накрывала волной тайфуна, мешая двигаться, но ускоряя течение мыслей. Взгляд беспорядочно метался по надлому, пока я пыталась поскорее сообразить, что делать в первую очередь. Обернувшись на дом, мне отчего-то показалось важным защитить его: он был тем местом, что я готова была защищать наравне с родным миром, но поскольку судьба последнего оставалась неизвестной, я имела хотя бы это... Тяжесть кольца на руке, которое я носила не снимая, быстро подкинула необходимую цепочку последовательности действий, и я быстро повернула камень, не слыша щелчка из-за скрежета когтей пытавшегося прорваться к нам чудовища. Инка позвать было невозможно, но вот Найтмера... Я надеялась лишь, что он все почувствует сам. — Дрим, что нам делать? — спросила сестра, чей голос был испещрен напряжением, и даже не глядя на нее, я могла сказать, насколько она была испугана настоящими размерами прямой угрозы. — Инка ждать некогда, а одних я вас не оставлю. Принимаем удар на себя, да хранят нас звёзды, — ответил монстр, материализуя в руках свой освещенный рунами лук и неоновые стрелы, чей мягкий свет был подобен единственному маяку надежды на спасение. Темное марево колыхнулось совсем рядом, заставив вздрогнуть, встречая знакомый взгляд бирюзы Кошмара, вставшего со мной бок о бок. — Такая встреча и без меня? — коварно протянул он, злобно щурясь на разлом над нами, раскидав веер крупных щупалец за спиной, едва заметно коснувшись одним меня, скосив взгляд в быстром жесте приветствия и отвлекаясь затем на своего брата, — не промажь на этот раз, братишка. — Найтмер, как всегда вовремя, — ответил Дрим, и впервые мной было замечено отсутствие между братьями вражды. Словно сдвиг равновесия, добавивший им проблем, свел их вместе, покачнув барьер былого раздора, готовый пасть именно сегодня, под натиском грядущей катастрофы. Подумав об Инке, я даже смутно обрадовалась тому, что он узнает о нападении не сразу — мне отчаянно хотелось, чтобы он выжил, продолжил дело и смог выполнять долг Хранителя и дальше... Даже если в таком неравновесном сражении не выживу я... Глядя на то, как начал рушиться мглистый свод бесконечности, моя уверенность в мизерном шанса победы раскололась на куски. У нас вообще не было шансов. Салгахх получил доступ в Антипустоту, и его огромная размытая темно-лиловым туманом пасть, источавшая эту дымку, сунулась в разлом, пропуская массивную шею внутрь. Следом появились конечности: множество когтистых лап, оставлявших борозды смерти на всем, чего касались. Спины струились множеством хребтов, деля туловище, которому не было ни конца, ни края, на сотни бугров, терявшихся в покрывающем его тумане смертоносной магии. Салгахх был невероятен в размерах. Страшен как никто и никогда. Одним гулом голоса сжимая душу ужасом до боли. Как победить такое чудовище? Найтмер рядом со мной из всех нас был, казалось, спокойнее всех, хотя и в его взгляде читалось неприкрытое изумление: его спасало лишь то, что он мог питать силы нашим ужасом, пока остальные стискивали зубы от понимания того, насколько мы были в меньшинстве перед такой свирепой и кошмарной мощью. Не медля, я и Рахшассенла перекинулись в драконов, казавшихся крошечными на фоне одной только морды чудища, но так мы могли хотя бы получать преимущество полета. Без лишних слов, мы поднялись в воздух, пока братья сошлись бок о бок, готовясь начать сражение с тем, кого Салгахх, вероятно, счёл бы не крупнее муравья. Рахша повернула по одну сторону чудища, а я по другую, присматриваясь к тому, с чем мы имели дело. Все его тело, что было частично видно под фиолетовой дымкой, было похожим на блестящий уголь, безжизненный, не дающий намека на наличие слабого места. Но это было необходимо проверить, и с воинственным свистом, я сложила крылья, камнем кидаясь вниз. Малиновые когти с искрами оцарапали сталь чужой шкуры, но не пронзили ее ни на дюйм, и рык досады смешался с гулом и вибрацией ярости Салгахха, оглянувшегося на меня огромной мордой с пустотой светящихся глаз. Пользуясь лёгким отвлечением, Дрим начал пускать в него стрелы: одна, другая, третья. А Найтмер исчез в тени его грузного тела, ища там брешь, которую были бы способны пробить его вектора, из мягких и покладистых отростков превратившись в острые пики, способные убить одним движением. Рахша метнулась с другой стороны, пытаясь оцарапать другой хребет, но потерпела такую же неудачу. Стрелы Дрима рикошетили от шкуры чудовища и растворялись дымчатым светом, не нанося урона. Я снова взлетела, толкнувшись радужными крыльями, поспешив убраться от прямого внимания Салгахха, следившего за мной с явным намерением поглотить целиком: он уже раскрыл пасть, громогласно сомкнув челюсти в опасной близости от моего хвоста. А затем он пришел в движение. Множество спин зашевелилось волнами, лапы начали быстро перемещать их по пустоте, пока Салгахх крутил мордой, выбирая первую жертву. И его выбор пал на Дрима, к которому он приблизил голову, в желании раздробить одним укусом. Что было дальше, я увидеть не успела, услышав разъяренный вой Рахши, кинувшейся в точку атаки. Мое сердце упало вместе с ней... Но спустя мгновение, она вылетела с другой стороны, в лапах унося скелета, на месте которого только что с противным лязгом сомкнулись страшные челюсти. Если бы она не успела... Взгляд привлек мелькнувший в дыму участок яркого пурпура, будто ещё один глаз мелькнул на одном из хребтов, и я стремительной тенью метнулась туда, крыльями заложив крутой вираж на снижение. Словно в непостижимой чешуе чудища была брешь, под которой потоком пульсировала мощная магия. И это действительно оказалось так, стоило мне приблизиться, но кончик мощного чужого хвоста я заметила слишком поздно, и он хлыстом отбросил меня прочь от уязвимого места, кинув на пол Антипустоты. Не сразу я осознала, что происходит, пока по телу шла волна боли рассечения, прошедшего косой линией через перламутр шкуры. Салгахх вновь был отвлечен, в этот раз причиной стал Найтмер, пока я пыталась подняться, складывая распростертые после удара чудовища и падения крылья. Рядом кто-то толкнул, подлезая под бок и помогая встать, и повернувшись я встретилась взглядами с Хаффсаром, чей вид одновременно выражал воинственность и беспокойство. — "Шера, ты цела?" — прозвучал в мыслях его голос, а аура стремительно теснила волнение боевым настроем бурлившего в нем желания свергнуть чудище. — "Да. Инк, там было слабое место, на одном из хребтов. Нужно туда", — торопливо объяснила я, но большего и не требовалось. Дракон кивнул и развернул полотна перепончатых, пятнистых крыльев, беря вместе со мной разбег и толкаясь лапами от пола, уходя в отрыв, повыше, где мы вместе высматривали нужную точку. — "Вон там, левее", — Инк кивнул мордой к вновь увиденному пятну лилового света на шкуре, и я ответила свистом, снижаясь, пока Хаффсар зорко прикрывал спину, готовый предупредить, пока Салгахх был увлечен попыткой поймать метавшуюся перед его мордой Рахшу, попутно превращая Антипустоту в черноту мглы, ломая ее когтями десятков лап. Я приземлилась на этом хребте, всматриваясь в бурлящую магией жилу и без промедления ударила по ней лапой, пустив вязкий сок чужой крови наружу. Салгахх вскинулся, и его хребет попытался меня скинуть, но я вцепилась в него когтями, начав рвать эту жилу зубами, причиняя существу явную боль, от которой он поспешил избавиться, направляя на меня огромное око и стремительно приближая морду. Его туман из пасти окутал прежде, чем я поняла, что слышу где-то над нами рев отчаяния Хаффсара, которому вторил далёкий пересвист Рахшассенлы. Челюсти сомкнулись, окунув меня в пелену тьмы с проблеском почерневшего пурпура, а тело оборвала такая боль, что даже собственный визг агонии, я слышала словно со стороны. Меня начало втягивать в черноту, и не было сил сопротивляться, лишь страх и боль застилали сознание, которое отчего-то упрямо не желало отключаться. Это было бы проще. Быстрее... Меня поглотил Салгахх, и теперь я погибну в его бездонном нутре, скончавшись или от боли или от того, что ждёт меня внутри... Лишь слабая мысли о том, что изнутри чудовище уязвимее, чем снаружи, трепетал где-то глубоко. Но чем больше проходило времени, тем сильнее билась эта мысль... Я ещё была жива... У меня был шанс, пусть и ценой жизни, но спасти остальных. Спасти Инка... Сестру... Всех... Я должна была попытаться, и моя смерть не станет напрасной растратой... С трудом я вдохнула спертого воздуха больше и воспротивилась попыткам протолкнуть меня в чрево этой твари, ощущая теперь, что от его укуса я потеряла одно крыло полностью, оставив лишь тошнотворную боль на том месте, где совсем недавно мерцали сотни мягких перьев. Когти впились во что-то мягкое, светящееся люминофором противной влаги, и я начала рвать под собой эту ткань, с глухим, отчаянным рычанием терзать чужую плоть, открывая доступ в глубину магического тела, мерзко горячего, в котором слышался лишь гул рыка Салгахха, которому мои действия явно дали понять, чего именно я хотела добиться... Мне оставалось лишь поспешить до того, как я истеку кровью или он пожрет мою семью... Кровь монстра немного светилась, невольно став мне подспорьем в прокладывании пути в чужом туловище, а чуткий слух уводил точно туда, где слышался редкий, но мощный ритм того, что оборвет его отвратительную жизнь и жажду пожирать все сущее. Я направлялась к его сердцу. Меня держала на связи с реальностью лишь твердая мысль о том, кто я и зачем здесь. Невольно подбрасывая и память о легенде, что Салгахха сможет повергнуть лишь самопознанный... Я действительно успела познать саму себя. Узнать, чего стою я и мои друзья. Чего стоят чувства, что такое взаимная любовь, и какого это — любить с такой отдачей. Я успела познать это. Я успела... Я... Вот оно! Я почти захлебывалась без воздуха и в чужой крови, насквозь напитавшей тело, превратив шкуру и уцелевшее крыло в липкую мерзость не моего оттенка. Передо мной распростерся ком огромного сердца, качавшего по темному пурпуру жил магическую кровь. Не медля, я вцепилась в него зубами и когтями, рвя на куски со всей безжалостностью, на какую ещё оставались жалкие силы. Рычание рвалось из горла, превращаясь в бульканье от того, сколько крови заливало рот. Все тело, внутри которого я была, мерзко пульсировало и сокращалось в конвульсиях, бивших Салгахха, пока я доводила начатое до конца. И с последним ударом обрывков истерзанной плоти сердца, все меня окружавшее начало осыпаться прахом, прилипая к моему напитанному кровью телу. Из этого облака, кашляя и отплевываясь я вывалилась на разорванный когтями пол Антипустоты, оседая на задние лапы, не способные меня удержать. Дыхание было таким трудным, словно воздух стал гуще: он выходил с неприятным свистом из лёгких, и в облике зверя я больше не могла находиться. Все было кончено и жаль было от того, что я, возможно, не успею узнать все ли остались целы. В облике человека стало ещё больнее, а спину рассекала глубокая рана, из которой пульсацией била артериальная кровь цвета потемневшей радуги. В глазах маячила темная дымка, и сквозь нее не шел звук. Так бывает под покрывалом толщи воды... Хотя... Когда рядом кто-то оказался, голос все же пробился, немного подняв к поверхности, но боль застилала все остальное, добавив растущее чувство холода и онемения. Бирюза глаза, нависшая совсем близко даже сквозь предсмертную агонию заставила скривиться в болезненной усмешке. Это Найтмер... Он был жив... Я хотела что-то ему сказать, но вместо голоса был лишь противный, чужой хрип, сорвавшийся в прерывистый, поверхностный выдох. — Шера, не отключайся, держись давай. Инк, быстро иди сюда! — голос Кошмара стал тем, за что хотелось ухватиться, чтобы не упасть в пропасть, но мешала тьма, распростершая заманчивые объятия, в которых не было боли и мучения, где даже дышать нормально не получалось. Но битва, моя личная битва за мою жизнь, мне казалась проигранной, и неумолимо, но я соскальзывала. Соскальзывала с мягких щупалец Найтмера. Соскальзывала с мыслей о том, что происходило вокруг, и кто меня окружал. Соскальзывала в пропасть смерти, слабея с каждым толчком стенок сердца, сокращающегося все реже. Меня похлопали по щекам, снова немного подняв над тьмой гибели, даря чувство голоса, что говорил со мной, взывая не падать в эту тьму. А затем он же, но обращённый не ко мне, а к Инку, чей тембр и аура будто зацепили мои мысли страховочным тросом, не позволяя моему оборваться окончательно. — В этот раз ты сделал выбор в пользу конкретной эмоции, а не стремления защищать миры, где не будет той, кто даровал тебе душу. Надеюсь, ты сможешь ее спасти, — волна боли заставила вскрикнуть, когда вектора заменили другие руки, в которые Кошмар передал меня, теряясь в темноте перед глазами. — Милая, только не умирай, пожалуйста, — тихо и торопливо голос маяком держал на плаву, пока его обладатель уже перенес меня куда-то... Слепило яркостью — здесь было солнце, но было потеряно так много крови и сил, что недостаточно было этой энергии. Хотелось успеть назвать его имя, но оно так и застряло где-то в горле сдавленным хрипом и надрывным дыханием. Дальше все шло так смутно, что разделить грань и забытие я не была способна. Но постепенно молчаливая и загустевшая тьма сменялась ощущением того, что меня оттянули от страшного края. Боль притупилась, а вместо нее родилось чувство чего-то мягкого, и не сразу, но я поняла, что нахожусь уже не на солнце, а на чем-то теплом, нежномм, лёжа на животе. Почти неосознанно я двинула рукой, но лопатку резануло болью, вырвав тихий стон вернувшегося голоса. — Шера... О, звёзды, ты меня слышишь? — тихий, но взволнованный голос совсем рядом, и я подняла тяжелые веки, пытаясь плывущее пятно сложить в четкую картинку встревоженного Художника, чьи глаза мерцали голубой тоской и волнением. — Инк, — прошептала я, пытаясь пошевелиться, но чужая рука мягко придавила плечо. — Тшш, тшшш, не надо. Не двигайся, прошу. Твоя спина и крыло... Крыла больше нет, милая, тебе пока нельзя переворачиваться, я вымыл то тебя с большим трудом, — монстр ласково погладил от плеча до пальцев, бросая взгляд на ощущаемые мной бинты, стягивавшие весь верх тела аккуратными линиями. — Инк, что с остальными? — жалобно спросила его, дрожа всем телом от того, что могла услышать нечто страшное. — Все хорошо. Все живы. Дрим, правда, повредил руку и ногу, но он в полном порядке. Ты... убила Салгахха... И даже твой родной мир оказался цел... Без тебя мы бы не справились. Но... Ох, вселенная, как же... — Художник едва заметно коснулся бинтов на моей спине, а сам ткнулся носом в мой, соприкасаясь лбами и поглаживая мою открытую шею пальцам, все это время лёжа со мной рядом. — Это ничего... Такова цена спасения, — я прикрыла глаза, ощущая, что отдала бы не только крыло, но и жизнь за знание того, что никому из них ничто больше не угрожало. — Я ведь так и не успел сказать тебе прямо, — монстр тихо привлек мое утомленное внимание, знаменующее то, как долго придется восстанавливаться. — Сказать что? — Я так тебя люблю, — он осторожно поцеловал меня, нежно, как только мог и отстранился, — спи. Я пойду скажу остальным, что ты очнулась. Буду лечить по-старинке, — Инк подмигнул, ловя мою усталую радость и поднялся с постели его комнаты, где я сейчас лежала, уходя в гостиную с явным оживлением и облегчением от того, что страшная пропасть не получила жертвой мою жизнь. И теперь мы снова были здесь. В нашем доме, где все было как и раньше. Витражи окон, цветные стены и светильники, пятнами радужных искр мелькавшие на всех поверхностях спальни. Мы отбили наше право на счастье.