***
Казалось, что большего отвращения к этому месту он испытывать не способен. Мерзкий запах, отвратительная атмосфера, грязь, пыль, разбросанные вещи, разбитая посуда и ощущение, что последний раз здесь проветривали несколько веков назад. Всё здесь просто вопит о чём-то неправильном, нездоровом. Здесь не могут жить люди, ведь невозможно даже просто находиться в этом помещении, не испытывая при этом сильной тошноты. Но всё это отходит на второй план, как только Ким осознаёт, что здесь произошло нечто значительно хуже невыносимой вони. Он до дрожи в пальцах боится открывать дверь квартиры, в которой его любимый человек доживал свои последние дни; никак не может пересилить себя, чтобы войти туда, где Чимина били, насиловали, душили, где он непонятно зачем принимал наркотики, что и стали причиной его смерти. Тэхену невыносимо стоять на пороге, прокручивая в голове настоящие ужасы, которые хён пережил из-за неправильного человека. Не лгал ни себе, ни Чимину, что убьёт его. Должен был сделать это ещё три месяца назад, в тот самый день, как только почувствовал неладное. Пускай бы Пак его возненавидел настолько сильно, насколько бы смог; пускай бы проклинал, вычеркнул из своей жизни; пускай бы уехал на другой конец света, пускай бы прогонял Тэхена, бил, обзывал… но продолжал дышать. Продолжал озарять своими чудесными глазами Вселенную младшего, был бы гораздо ближе, чем на расстоянии целой смерти. Пересилить отвращение к этому месту может только ненависть к его хозяину. Тэхен уверен, что врачи спасли его именно для этого. Вернули жизнь, чтобы позволить забрать чужую. Лишить возможности говорить и двигаться, загнать в угол и жестоко расправиться с тем, кто украл у него самого родного и любимого. Схватив ручку двери и потянув её на себя, Тэ широкими шагами заходит в квартиру. Он уже не так сильно удивляется открывшемуся перед глазами кошмару, игнорируя его и проходя вглубь. Ноги несут его сами, как будто точно знают, где находится ещё не покойник, но уже не жилец. В помещении всё осталось ровно таким же, как оставил Тэхен — горел свет в прихожей и гостиной, разбитый телефон Фолта валялся около кучи обуви, а сам Джун лежал около того же дивана, со сломанным носом, разбитой губой и многочисленными синяками. Он словно тряпичная кукла: безвольная, слабая, тощая, неспособная ни на какие самостоятельные действия. Киму даже на мгновение показалось, что то, возможно, уже мёртв, но тихое сопение и едва вздымающаяся грудь явно говорили об обратном. Обдолбанный, избитый, но, сука, спящий как ни в чём не бывало. Тэхен медленно приближается к нему, вглядываясь в изуродованное побоями и наркотиками лицо. Ему с трудом удаётся узнать того самого симпатичного, ухоженного, обладающего прекрасными манерами двадцатисемилетнего парня, который смог увести из-под носа любовь всей тэхеновой жизни. Басист куда больше смахивает на немытого бомжа и законченного наркомана, который за очередную дозу родную мать продаст. Хотя, вероятнее всего, так и есть на самом деле. — Чем ты, блять, лучше меня? — Тихо спрашивает Тэ, брезгливо поморщившись. — Вы были знакомы меньше полугода. Ты посмел сделать ему больно, посмел его насиловать, сломал ему жизнь, а он… он всё равно выбрал тебя. Прорычав последние слова, Тэхен пинает старшего в плечо, пытаясь привести в какое-то подобие сознания. Намджун от удара заваливается на спину и стукается головой о пол, следом слегка сожмурив закрытые глаза. — Ты хоть немного протрезвел? Или в твоём случае ясность ума потеряна навсегда? Фолт никак не реагирует на вопрос, продолжив валяться на грязном полу. Тэхена происходящее ужасно злит, поэтому он не отказывает себе в удовольствии ещё раз пнуть того ботинком в бедро. — Вставай, сука. — Шипит сквозь зубы, не прекращая удары по чужим ногам. — Или я тебя просто досмерти забью. С каждым разом пинает сильнее, вымещая всю скопившуюся на басиста злость. Однако даже этого ему невероятно мало. Ничто не может заполнить пустоту, что образовалась в нём после потери Чимина. Он так искренне верит, что сможет помочь себе таким образом, что скинет всю свою ненависть за пару жалких ударов по почти бездыханному телу. Ему настолько сильно хочется избавиться от болезненно тянущего чувства в области солнечного сплетения, что каждую секунду напоминает ему о совершённой ошибке; о том, что он бросит любимого человека, когда тот нуждался в нём больше всего. В каждый удар вкладывает ненависть не только к Намджуну, но и к самому себе. — Я сказал вставай. — Рычит, потянувшись к чужой голове и схватив парня за отросшие волосы. Джун тяжело кряхтит, следом тихо кашляя. Неужели он и в самом деле не пришёл в себя более чем за сутки, которые Тэхен провёл в поисках Чимина, а после в больнице? — Что за дрянь ты принимаешь? — Уже без бывшей озлобленности интересуется Ким. Что за дрянь убила моего Чимина? — Помолчи, — хрипло шепчет Джун, сплюнув немного слюны вперемешку с кровью. — Дай попить. Тэхен смотрит на него несколько секунд, следом выпрямляясь и направившись на кухню. Обеденный стол он аккуратно обходит, прекрасно помня, что таится между его ножек. Хватает со столешницы первый-лучший не особо чистый стакан и набирает в него воды из-под крана, удивившись, что её ещё не отключили за неуплату. Вернувшись к Фолту, он недолго стоит, возвышаясь над старшим. Тот медленно вскидывает голову и, увидев стакан с желанной жидкостью, тянет к ней ладонь. Однако Тэхен, презрительно ухмыльнувшись, заносит руку над чужой макушкой, следом выливая всё содержимое посуды прямо на голову Намджуна. Старший прикрывает тяжёлые веки и смирно ждёт, пока, очевидно, не первое за сегодня издевательство закончится. — Полегчало? — Отстранённо интересуется басист, когда слышит, как Тэ откидывает стакан на пол. — Нет. — Честно отвечает, присев перед парнем на корточки и продолжив рассматривать его лицо. Джун понимающе кивает и даже выдаёт подобие лёгкой улыбки, однако сквозь грубую щетину это остаётся незамеченным. — Я ждал тебя. — Говоришь, как долбанный персонаж из тупой компьютерной игры. — Фыркает младший. — Как ты мог меня ждать? Посмотри на себя. Ты хоть отличаешь реальность от своих наркотрипов? — Ещё бы, — уверенно кидает, прикрыв глаза. — Я понимаю, что вернулся в этот блядский мир, когда вспоминаю Чимина. Тэхен сразу мрачнеет, сильно стискивая зубы. — Не смей. — Шипит, едва сдержав себя от очередного удара по чужому поганому рту. — Не смей произносить его имя. — А кто мне запретит? Ты? Думаешь, я тебя боюсь? В этот раз Тэхен не сдерживается, резво вскакивая на ноги и впечатывая ботинок в чужую челюсть. Голова Джуна запрокидывается назад, однако сам он не издаёт ни звука. Младший тяжело дышит, смотря с такой неприязнью, с которой не смотрел никогда ранее. Всеми силами сдерживает себя, только бы не убить торчка раньше времени, подарив тому быструю и почти безболезненную смерть. — Из-за тебя умер мой любимый человек, — опасно шепчет Тэ. — Ты его бил, ты его трахал, пока он ничего не понимал из-за наркоты. Ты подсадил его, сломал ему ребро. Ты его убил. — Каждое слово источает столько желчи, столько ненависти и злобы, что Тэхен близок к тому, чтобы самому в этом захлебнуться. — Тебе стоит бояться меня, как никого другого. — А я вот не боюсь. — Весело заявляет Фолт, чуть ли не руками подняв свою голову. — Что ты мне сделаешь? Убьёшь? Буду только признателен. — Сплёвывает после последнего слова. — Я тоже его любил, Тэхен, и после его смерти для меня ничего не имеет никакого значения. Младший смотрит ему прямо в глаза и неровно хмыкает. «Тоже любил». Как он только смеет сравнивать своё жалкое подобие чувств с тэхеновой любовью? Как только он, насиловавший и бивший, имеет право даже думать о том, что чувствовал даже нечто на сотую долю схожее? Для Тэ это не просто глупые слова и физическое влечение. Он жил ради Чимина, а сейчас буквально умирает от разлуки с ним. Он был готов покончить с собой в ту же секунду, как узнал о смерти любимого. Тэхен любит ненормально. Психически здоровые люди не способны чувствовать подобного. Он зависим значительно сильнее Намджуна, однако утолить влечение не способна никакая доза. — Любил? — Шепчет младший. — Ты даже не удосужился лечь на реабилитацию ради него. — Не разговаривай так, как будто ты что-то знаешь. — Мне достаточно знать, что ты не любил Чимина так, как он того заслуживает. — Хочешь сказать, что ты его так любил? — Уже в голос смеётся старший. — Он даже не знал о твоих чувствах. Хотя, поверь мне, он был настолько тобой озабочен, что принудил бы себя влюбиться в ответ. Тэхен не торопится что-либо отвечать, хмуро смотря на парня. — Неужели ты совсем ничего не знал о его отношении к тебе? Да он бы что угодно для тебя сделал. — Говорит и начинает злиться. — Он жил только лишь тобой. Даже ко мне переехал ради тебя, а не потому что действительно этого хотел. И, позволь раскрыть глаза, на наркоту он подсел тоже из-за тебя. — Грубо выделяет каждое слово, щурясь. — Ты так вопишь о любви к нему, хотя не понимаешь, что и сам приложил руку к его смерти. — Что значит подсел из-за меня? — Спрашивает Тэ, непроизвольно качая головой в разные стороны. — Правда не понимаешь? — Вскидывает бровь старший. — Ты был для него всем, Тэхен. Будучи под кайфом, он всегда бормотал твоё имя. — Видно, что Намджуна злят собственные слова, буквально выводят из себя. — Готов поспорить, что он кинулся бы тебе в ноги при первой же возможности. А ты их об него просто вытер. — Заткнись. — А ты разве не за этим сюда пришёл? Повисает крайне напряжённое молчание. Тэхен и вправду хотел узнать как можно больше о последних днях Чимина, но каждое слово басиста словно острый нож вонзается под кожу, вынуждая сдавленно вопить внутри себя. Ему страшно и больно. До потеющих ладошек боится услышать что-то ужаснее рассказов Чонгука о дне смерти любимого. Намджун же специально может соврать, надавить так, чтобы боль была невыносимой. Тэхену кажется, что Фолт жаждет поиздеваться напоследок, добить его несчастную душонку, разорвать в клочья остатки сердца. Он бы мог не слушать; просто совершить задуманное и сбежать из омерзительной квартиры как можно дальше. Но продолжает сидеть, продолжает пропускать через себя каждое слово, бездумно в них веря. — У тебя нет права что-либо говорить. — Начинает Тэ, скривив губы. — Ты ничего не можешь знать ни о наших отношениях, ни о моих чувствах к нему, чтобы разбрасываться такими громкими заявлениями. — А что насчёт чувств Чимина? Ты хоть раз думал о том, что твориться у него в голове? — Я всегда думал… — Я, я, я! — Перебивает его Фолт. — Чёрт возьми, даже сейчас ты продолжаешь говорить только о себе! Очнись, Тэхен. Если бы твоя любовь действительно была бы хоть немного похожа на то, что ты описываешь, то ты бы никогда не оставил его, никогда бы не исчез! — Он переходит на сдавленный крик, не имея больше сил сдерживать свою обиду и разочарование. — Ты должен был забрать его, а не сбегать непонятно куда! Как ты мог не знать, что Чимин будет творить глупости из-за близких людей? Как мог бросить… такого человека? Как только посмел отвернуться? Как мог на него обижаться? Как не смог принять тот факт, что Чимин полюбил другого? — Думаешь, я хотел, чтобы он оставался со мной? — Тише продолжает Фолт. — Чтобы видел всё это, чтобы плакал из-за своей неспособности что-то изменить? Я просил его уйти, каждый день просил. Так сильно верил, что в один момент он всё осознает, соберёт свои вещи и забудет наши отношения, словно страшный сон. — Грузно выдыхает, протерев испарину со лба. — А потом… потом я увидел его нюхающим. Намджун ненавидел и винил себя в стольких вещах, что и не сосчитать. Он до сих пор помнит заплаканное лицо мамы, нервы всегда сильного отца; помнит панические атаки Юнги и нездоровую гиперопеку Чонгука. Испортил жизнь стольким людям, навсегда подорвал доверие к себе, довёл себя до передоза, но всё равно вернулся к причине всех своих проблем. Ужаснее всего то, что его это и вовсе не волнует. Он должен был держаться из последних сил, ни столько ради себя, сколько ради семьи, друзей и любимого парня. Но омерзительно-приятный голос был гораздо громче совести. — Когда мы собрали группу, то решили, что наши сценические имена должны нести в себе какой-то смысл. Я сразу выбрал имя, которое буквально переводится как вина. Думал, что такая явная параллель будет служить отличным напоминанием о том кошмаре, который я натворил; что каждый раз, как меня назовут Фолтом, я буду вспоминать свою самую большую ошибку и никогда её не повторю. Он ненадолго замолкает, опуская голову и смотря на лежащий рядом шприц. — А в конце концов сам принёс домой то, что убило моего любимого. Пока Чимин ради него постепенно разрушал свою жизнь, Намджун не находил даже пары десятков минут трезвости ума. Обдалбывался и причинял самому лучшему человеку во Вселенной невыносимые страдания. У Фолта не хватает сил из раза в раз возвращаться в реальный мир, где каждый предмет, каждый запах, каждый вдох напоминает о случившимся. Он же просил, умолял уйти. Так надеялся, что за Чимином придёт Тэхен, что заберёт и спрячет как можно дальше, отняв любую возможность вернуться. Но Тэхен не успел. А Чимин… — И даже после этого ты считаешь, что виноват во всём я? — Злится младший. — Ты купил наркоту, ты показал ему, где она лежит и как её принимать, но подсел Чимин из-за меня? — Он сам так сказал. Каждое слово словно обдаёт Тэхена ведром холодной воды. Он смотрит в одну точку и на мгновение теряет связь с реальностью. — Я тебе не верю. — Я тогда впервые увидел его с порошком, — продолжает Джун, игнорируя Тэхена. — Он принял слишком много. Сначала расплакался, а потом начал без остановки говорить о тебе. Младший замирает, внимательно вслушиваясь в каждое слово. — Он не прекращал думать о тебе ни на секунду. Постоянно волновался, плохо ел и не мог спать, но, когда получалось, ты приходил к нему во снах и повторял одну и ту же фразу. — Ненадолго прерывается, вздохнув. — Считай, что нашей дружбе конец. Горячая слеза, что таилась в уголке глаза, предательски покатилась вниз по щеке. Был уверен, что точно не заплачет перед самым ненавистным для себя человеком. Держался стойко, из последних сил сохраняя самообладание, но рассказанное басистом не оставило ему на это никаких шансов. Хочется закрыть уши и позорно сбежать, оставив все свои планы незавершёнными, зажмурить глаза настолько сильно, насколько возможно, а после раскрыть их в старой квартирке, в объятиях любимого человека. Подлые мысли миллионами игл вонзаются в голову, и каждая из них вынуждает верить абсолютно во всё услышанное. Ведь откуда Намджун мог узнать эту фразу? — Я был настолько зол в тот момент, — продолжает старший. — Я практически не слушал его истерику, думая лишь о том, что именно из-за меня он гробит себя блядскими наркотиками. Но чем больше вслушивался, тем больше осознавал, что причиной этому являешься ты. — Он презрительно щурит глаза, осмотрев парня с ног до головы. — Чимин мог быть рядом с тобой только под дурью. Тогда он не истязал себя бесконечными нервами, не сводил себя с ума переживаниями и страхом. Мог продолжать существовать лишь выпадая из реальности. Умирали друг за другом, но так и не смогли воссоединиться. Насколько иначе могла сложиться их судьба, если бы Тэхен поступил немного по-другому? Если бы не стал ждать, если бы не тратил время на полное принятие и осознание своих чувств к хёну; если бы только не боялся признаться в любви в тот же день, когда они на двоих распивали бутылку дешёвого коньяка, поклявшись в вечной дружбе. — Ты ненавидишь меня, считаешь, что я чуть ли не своими руками его задушил. Но, на самом деле, никто не принёс ему больших страданий, чем ты. — И почему я должен тебе верить? — Слишком тихо и хрипло спрашивает Тэ. — Ты уже мне веришь. Трудно оставаться скептически настроенным, когда человек разговаривает твоими же словами. Намджун звучит уверенно, словно и не пытается ничего доказать или приукрасить, а просто рассказывает, как есть. Тэхен хочет увидеть ложь и фальшь во всём сказанном, но никак не может противиться самой обычной правде. В глубине себя понимает, что старший не врёт, что сам виноват в смерти любимого не меньше басиста. Знает, что практически вся ненависть к Фолту появилась из-за банального нежелания увидеть и признать собственные ошибки. — Знаешь, в чём разница между тобой и мной? — Продолжает Намджун после короткой паузы. — Я прекрасно понимаю свою вину и принимаю её, а ты на это не способен. — Думаешь, я не осознаю своих проступков? — Если бы осознавал, то не пришёл бы сюда. Чувства невозможно контролировать. Они всегда найдут лазейки, чтобы пробраться в любую, даже самую холодную голову. Чувствовать можно очень многое: любовь, восхищение, привязанность, желание, страсть, страх, недоверие, злость и ненависть. Подчинить их себе практически невозможно, даже заметив их пагубное влияние. Можно всю жизнь ходить у них на коротком поводке, подстраивая свою жизнь для угоды им. Можно игнорировать и стараться внушить себе, что ощущения подводят, что ты и вовсе никого не любишь или, напротив, не ненавидишь. Однако Тэхен уже неоднократно убедился, что это не приводит ни к чему хорошему. Вдалбливал себе в голову влюблённость сначала в Чонгука, а после в Сокджина; сам создал иллюзию хорошего отношения к Намджуну, хотя в действительности терпеть его не мог. Нельзя заставить себя чувствовать то, чего нет. Но можно попробовать поступить правильно, несмотря на чувства. Тэхен переваливается с пяток на колени, следом усаживаясь сбоку от Джуна и запрокидывая голову. Собирался быстро и жестоко расправиться с неприятным человеком, а в итоге сидит рядом с ним, переосмысливая последние годы своей жизни. Так вот, что Чимин в нём нашёл. — И всё же, — говорит Тэ, переведя взгляд на профиль Фолта, — почему ты даже не попробовал вылечиться? — Потому что я этого и не хотел. — Немного подумав, продолжает. — Раньше я никогда не понимал, почему любовь часто сравнивают с зависимостью. — Он замолкает, невесело ухмыльнувшись и опустив голову параллельно полу. — Теперь то я осознал — ни от первого, ни от второго нельзя отказаться полностью добровольно, сколько бы ужасов они не приносили. — Ты бы не отказался от них, даже зная, что умрёшь? — А ты? Тэхен недолго смотрит на собеседника, прокучивая поставленный вопрос в голове. Вслух не отвечает, отведя взгляд в сторону, но пугается тому, насколько сильно он уверен, что никогда бы не отказался от любви к Чимину. Даже под страхом смерти. — Что будешь делать дальше? — Продолжает старший, поняв, что ответа на предыдущий вопрос не будет. — Ну, когда уйдёшь отсюда. — Схожу к Чонгуку. — Не задумываясь выдаёт Тэ. — Хоть и ужасно на него злюсь, но увидеть хочу. — Ты же любишь его. — Люблю, — соглашается без всякой агрессии, — но больше злюсь. Намджун коротко хмыкает, а после прикрывает глаза и замолкает. Квартира погружается в необходимую тишину, позволяя каждому собраться с последними мыслями и подобрать последние темы для обсуждения. Они оба понимают, чем закончится этот затянувшийся разговор. Один пришёл с этой целью, второй его специально ждал. Но Тэхен и предположить не мог, что беседа именно с этим человеком прольёт ему свет на незамеченные ранее ошибки. Он уже успел многое переосмыслить и взглянуть на некоторые моменты под другим углом. — Юнги с Хосоком улетают в Америку. — Правда? — Округляет глаза старший, хотя удивлённым не выглядит. — Неужели мои наихудшие опасения подтвердились, и они поженятся? — Без понятия. — Пожимает плечами. — Во всей этой их истории мне вообще мало что понятно. — Там всё проще некуда, — грузно вздыхает Фолт. — Они любят друг друга, но при этом любить не умеют. Младший понимающе кивает, поджав губы. Жаль, что в школе детей учат считать интегралы и находить площадь криволинейной трапеции, вместо того, чтобы дать ответ на такой простой вопрос — что такое любовь? Химическая реакция в мозгу? Инстинкт? Глубокая привязанность? Безнадёжная зависимость? Отсутствие скуки? Что именно побуждает людей на безумные поступки? Что вынуждает их сводить себя с ума из-за разлуки с дорогим человеком? Почему влюблённые готовы продать весь мир, всю Вселенную в обмен на одного единственного? Тэхен не успел найти ответ на все эти вопросы. Он думал, что познал истинную любовь при первой взаимности или же в комфортной обстановке с богатым человеком. Ему казалось, что собственные чувства можно обмануть, что можно навязать себе влечение не к тем людям. И он проиграл. Проиграл своей же блядской любви. — Мне кажется, что Хосок его уничтожит. — Признаётся Тэхен в своих догадках. — Ох, Тэ, — мотает головой басист, — Юнги сам себя уничтожил, причём давным-давно. Думаю, что в тот самый день, как они впервые встретились. — Я его не осуждаю, — отстранённо кидает. — Как и я. Любовь — не столько про чувства, сколько про приговор. Любить человека — видеть перед глазами только лишь его лицо, слышать во снах только его глубокий голос и сходить с ума от простых воспоминаний. Любить человека — принимать его любого: подлого, искреннего, наглого, скромного, жестокого и великодушного. Любить — выбирать его, даже если целый мир ополчиться против; стоять плечом к плечу перед непреодолимыми трудностями и быть готовым закрыть собой в любой момент. Влюблённый человек, словно побитая, но преданная собачка будет возвращаться к причине своего больного сердца. Скулить, плакать, умолять о желанном тепле и ласках, параллельно с этим ненавидя и презирая самого себя. Загоняет себя в угол, мечется, боится, знает, что поступает неправильно, но продолжает. Нет человека более беззащитного, чем тот, который любит. И нет диагноза хуже, чем любовь. — А что потом? — Спрашивает Намджун, когда тишина затянулась. — Что? — Ты сходишь к Чонгуку и… что потом? — Вернусь к нему. — Отвечает незамедлительно, словно автоматически. — Я обещал, что вернусь. — А… — Единственное, что может выдать из себя Фолт. — Не могу перестать удивляться твоему оптимизму. — Разве я похож на оптимиста? — Немного. — И чем же? — Веришь, что в конце концов таки будешь счастлив. Верит. Конечно же он верит, у него просто нет другого выбора. Ведь где-то там их точно ждёт целая бесконечность в объятиях друг друга. Тэхен не сможет существовать в мире без Чимина. Вернулся бы к нему в любом из возможных исходов. Даже если бы согласился выйти за Джина или переехать с Чонгуком в другую страну, все дороги всё равно вели бы к маленькой плохо отапливаемой квартире, где прошли лучшие полтора года его недолгой жизни. Жизни рядом с самым добрым, самым ответственным, самым замечательным парнем в этой Вселенной и во всех параллельных. — Как же я его люблю. — Начинает Тэхен, придвинув колени к себе. — Даже сейчас вижу перед собой его лицо. В чём смысл оставаться в мире, где невозможно к нему прикоснуться? — Ты ещё совсем молодой. — Поэтому мне совсем не страшно. — Он бы никогда тебя за это не простил. — Спокойно продолжает Намджун. — Он ведь жил ради того, чтобы жил ты. Смысл существования Чимина упирался в благополучие Тэхена. Казалось, что хён умеет только заботиться о своём младшем; знает только, как зарабатывать для него деньги, как тащить на себе гору обязанностей, как убирать, готовить, работать. Чимин не был способен жить для себя, всегда делал это для кого-то. Он не мог принимать решения, основываясь на своих желаниях, не мог даже подумать о том, чтобы принести в жертву чей-то комфорт, вместо своего. Никогда не выбирал себя. — Но он умер, — подмечает Тэ. Намджун устало выдыхает, не имея больше ни сил, ни желания на споры. Глупо пытаться доказать что-либо человеку, который уже всё для себя решил. Его не переубедил влюблённый до беспамятства Чонгук, не смог вразумить ещё хоть немного мыслящий Юнги и даже впопыхах спасённая жизнь для него не более, чем пустой звук. — Выходит, дружба куда трагичнее любви. — Тихо говорит Фолт, протирая щёку кончиками пальцев. — Получается так. — Хмыкает Тэ, прикрыв глаза и слегка запрокинув голову. — Как ты так засрал квартиру? — Ты думаешь, я помню? Младший коротко дёргает плечами и невесело смеётся, отрыв глаза и переведя их на собеседника. — А ты вообще хоть что-то помнишь, когда принимаешь? — Зависит от того, какая доза. — Немного подумав, отвечает Джун. — Помнишь, как… как брал его в последний раз? — Голос предательски надламывается, что не уходит от внимания старшего. Фолт аккуратно и едва заметно кивает, подтверждая, что помнит. — Он делал что-то, чтобы… — запинается, прочистив горло, — делал ли вообще что-нибудь? Намджун замирает с нечитаемым выражением лица, неотрывно смотря на Тэхена. — Ничего, — говорит после короткого молчания, — совсем ничего. — Ты молчал три месяца, — шёпотом продолжает младший. — Я приходил чуть ли не каждый блядский день, иногда сидел по несколько часов, а ты ни разу… даже не попытался… — Потому что ты не спрашивал, — вздыхает, гулко сглатывая, — а я хотел уберечь тебя. — Уберечь меня?! — Истерически хмыкает Ким. — Ты отмазал Намджуна от тюрьмы, позволил ему дальше колоться и кайфовать, пока Чимин гниёт в земле! — Плачет, переходя на громкий крик. — Ты знал, что я люблю его; знал, что если правда всплывёт, то я никогда не прощу тебя! Ты защищал не меня, а себя! — Чонгук… не рассказывал тебе? — Спрашивает Тэхен, перед этим глубоко вдохнув. — О чём? Последний половой акт произошёл в районе девяти утра. То есть, минимум через час после его смерти. …через час после смерти. Не найдёт в себе сил произнести те же слова, что услышал от Чонгука. Самая отвратительная, ужасная, абсолютно непростительная вещь, которую только можно совершить. Гниль, желчь, грязь и кровь намертво засохли на руках басиста, очернили всю его жизнь, прокляли на сотню лет вперёд, а он… он даже не помнит этого. Тэхен клялся самому себе, что не станет жалеть настолько ненавистного человека, что расправиться с ним максимально жестоко, заставив мучиться не один час. — Обо мне. — С трудом выдаёт из себя Тэ, сильно закусив щёку изнутри. — Постоянно. — Закатывает глаза Намджун, даже не удивившись столь резкой смене темы. — Он просто одержим тобой. — Знаю. — Соглашается, облизнув губы. — Иногда мне кажется, что я испортил ему жизнь. — Тэхен, — громко вздыхает, — он родился с испорченной жизнью. Тэ непонимающе хмурит брови, наклонившись ближе. — Чонгук всегда был на коротком поводке своего отца. Он… словно заточён в стеклянную коробку — видит всё вокруг, но прикоснуться не может. Его мир очень ограничен, Тэхен, до десяти лет он даже не знал, что за высоким забором его дома тоже живут люди. — Это грустно. — Замечает младший. — Но это же было давно, ему сейчас двадцать шесть, и он живёт отдельно, играет в группе, делает то, что хочет. Фолт вскидывает одну бровь, скептически осматривая парня. — Ты вообще хоть что-то про него знаешь? — Малыш, — уже спокойнее сказал Чимин, — сколько Чонгуку лет? — Двадцать два. — Наугад кидает Тэ. — Двадцать шесть. — Говорит правильный ответ Пак, сразу же спрашивая дальше. — Какой его любимый фильм? Любимая еда? Любимый цвет? — Парень сделал паузу, надеясь услышать в ответ хоть на что-то, но слышит одно только молчание. — Кто его родители? Есть ли у него братья или сёстры? Почему он начал играть именно на барабанах? Когда присоединился к группе? — Например, — продолжает Фолт, — кто его отец? Тэхен стыдливо замолкает, вновь ощущая себя самым последним придурком на Земле. Он бегает глазами по разбитому и опухшему лицу старшего, всеми силами стараясь избегать неуважительного взгляда. — Чон Сунхи, — кидает старший, внимательно наблюдая за расширившимися глазами парня. — Господи, ты серьёзно трахался с сыном одного из бывших президентов Кореи и даже не знал об этом? — Это какой-то бред. — Мотает головой Ким. — Нет, я знал, что Чонгук богатый, но… он никогда не говорил. — Потому что ему нельзя. — Объясняет старший. — Официально у Сунхи нет детей. Чонгуку всю жизнь, с самого рождения запрещали говорить об этом, а он просто не умеет идти против того, что положено. — Но ведь правду тебе рассказал я; от начала до конца, ничего не утаивая. — Тихо начинает Чон, поднимая взгляд на младшего. — Я действительно знал, что ты меня возненавидишь, но всё равно не лгал тебе. Я мог бы сказать всё, что угодно, но не стал. — Он подымается с пола, делая шаг к младшему. — Потому что люблю тебя. — Чонгук не умеет нарушать правила. Всю жизнь прожил по строгому уставу: делал только то, что можно; говорил только тогда, когда спрашивали; никогда сам не делал выбор. У меня иногда даже складывалось впечатление, что он просто, как бы это сказать… не может думать сам. — Не подойду, — шепчет Цин, смаргивая подступившие слёзы. — Не прикоснусь, не поцелую. Сделаю всё так, как ты скажешь. Буду жить так, как ты хочешь. — Хватит… — Я люблю тебя, Тэхен, и буду ждать столько, сколько… — Что ты будешь ждать?! — Кричит Ким, стукая кулаками по матрасу. — Сколько раз мне нужно сказать, что я не люблю тебя?! Сколько, Чонгук?! — Он очень… очень несчастный. — Я буду ждать тебя. — Совсем тихо признаётся, слегка поднимая уголки губ. — Буду ждать твоего согласия, твоих прикосновений и поцелуев. Мне наплевать, что ты меня не любишь; наплевать, что никогда не назовёшь единственным. Я готов к твоим изменам, крикам, ссорам, даже дракам, только… останься рядом со мной. — Нет, он, — неуверенно начинает Тэхен, — совсем не такой. Чонгук другой, он… — Он такой, какой есть. — Перебивает Намджун, помотав головой. — Ты просто даже не пытался узнать его настоящего. Разбитого, униженного, не способного справиться с установленными им же глупыми рамками. Тэхен смотрел на барабанщика словно через мутное стекло, обращая внимания лишь на броские очертания и никогда не углубляясь в детали. Оно и неудивительно, ведь ему было просто всё равно. Тэхена не волновало происходящее в жизни человека, что осыпает его тело тёплыми поцелуями, нежно ласкает и проводит пальцами по коже, пока перед глазами стоял несменный образ двух неповторимых Вселенных. Использовал обиженного и недолюбленного мальчика, мучил его три месяца, из раза в раз мелькая перед глазами и вынуждая причинять себе боль. Ужасно, что Тэхен не знал, какие последствия могут быть у его действий. А ещё хуже, что его это и вовсе не заботило. — Мы все — ты, я, Чонгук, Чимин — перепортили жизни и себе, и друг другу. — Вздыхает Фолт. — Кто бы мог подумать, что самое кошмарное, что может с нами произойти — это просто остаться вместе. Ведь некоторые люди и сами прекрасно справляются с тем, чтобы испортить себе жизнь. — А ведь я не хотел тогда идти в клуб. — Шепчет младший, сдержав грустную улыбку. — Что? — В тот день, когда мы с Чимином впервые пришли на ваше выступление, — объясняет, аккуратно поднявшись с пола, — я не хотел заходить, но Мини меня уговорил. Намджун ничего не говорит, молча смотря на спину парня. А ведь всё могло сложиться совсем иначе, именно так, как и мечтал Тэхен. Они бы продолжили жить в своей маленькой квартире, плохо питаться, работать в две смены, считая каждую копейку, и каждую ночь засыпать в родных объятиях. Они рано или поздно всё же стали бы чем-то большим, начали бы целоваться, миловаться по углам в забегаловке, боясь попасться на глаза владельцу, говорили бы друг другу не о дружеской любви, а о вполне себе романтичной. Если бы только всё сложилось так, как и должно было быть. Так, как и должно было быть? — Можно попросить тебя об услуге? — Разрушает тяжёлую тишину Фолт, привлекая внимание младшего. — Знаю, я слишком сильно виноват перед тобой и Чимином, чтобы ещё что-то просить, но… Он переваливается на бок, удобнее устраиваясь и облокачиваясь на локти. Запёкшаяся кровь на лице, отросшая щетина и грязь практически полностью скрывают лицо. Бывший басист не выглядит живым или даже просто существующим. Он всего лишь есть. Всего лишь дышит, всего лишь может говорить и думать. — Я так хочу сделать этот мир чуточку лучше. — Он слабо улыбается, перед этим облизав губы. — Его нельзя сделать лучше, — влезает, не дав тому договорить. — Как и хуже. Мы не в силах что-то изменить. — Но в праве попробовать. — Хмыкает старший. — Ведь у каждого свой отдельный мир, полный исключительных и неповторимых взглядов. Сделав что-то, ты, скорее всего, не спасёшь страну или город, но можешь вытащить из дерьма хоть небольшое количество людей. Тэхен оборачивается и непонимающе смотрит на парня, хмуря брови. — К чему ты клонишь? Джун опускает голову, утыкаясь взглядом в свои исколотые и покалеченные руки. Создаётся впечатление, что они и вовсе не принадлежат ему; что это чьи-то подставные, уродские, неродные. Так хочется зажмуриться, что есть сил, а следом проснуться. Но сколько бы Фолт не пытался, сколько бы не выпадал из реальности, вернуться в прошлое так и не получилось. — Мои родители… — аккуратно говорит, — до сих пор ничего не знают. Мама продолжает отправлять деньги каждую неделю, а папа… даже не знаю, что с ним. Но я точно уверен, что они не выдержат новости о моём срыве. — Он трёт глаз изгибом кисти, буквально заталкивая подступившую влагу назад. — Будут пытаться меня спасти, вылечить, но я не хочу… не хочу пытаться. Он прижимает к себе колени, утыкаясь в них лбом и несколько раз негромко всхлипывая. — Я уничтожаю всё вокруг себя. Разрушаю самых близких изнутри, как будто паразит. — Фолт поднимает голову, устремляя в Тэ красные, заплаканные глаза. — Я хочу попросить, нет, Тэхен, я умоляю тебя, спаси моих родителей. — Протирает влажные дорожки с лица, закусывая нижнюю губу и коротко дёргая головой. — Пожалуйста, убей меня.***
В нашем мире существует бесчисленное количество ошибочных утверждений. И люди ведь столь наивные существа, они склонны слепо верить в то, что им говорят, не удосужившись даже перепроверить услышанное. Если бы только им быть чуть более скептическими, недоверчивыми, рассудительными. Если бы только им не было настолько наплевать. Не было бы столь много суеверий, сказок, мифов. Не было бы такого огромного количества самой обычной разрушающей лжи. Как, например, что для всего нужно время. Для привязанности, любви. Для того, чтобы узнать другого человека, привыкнуть к нему, иметь представление о его характере и образе жизни. Понимать и принимать его взгляды на мир, даже если они кардинально отличаются от твоих собственных. Наслаждаться только лишь ним — его присутствием, существованием. Тем, что он жив, здоров, дышит. Тем, что он рядом. Точно знать, что происходит в его голове, каким будет его следующий шаг и решение. Знать, о чём он думает, мечтает, чего хочет и к чему стремится. Обычно на подобное не хватает и целой жизни, прожитой с одним единственным, но Тэхен с Чонгук почти что стали исключением. Почти. — Мне казалось, что ты должен прийти позже, — легко кидает Чонгук, толкая входную дверь и впуская Кима внутрь. — Когда мне позвонили из больницы, я сначала вообще подумал, что ты явишься в лучшем случае завтра. Тэхен вальяжно вваливается в коридор, усаживаясь на невысокую тумбу для обуви и следом стягивая ботинки. — Так уверенно говоришь, — закатывает глаза, аккуратно отставляя только что снятую обувь. — Словно и вовсе не волновался. Гук глухо хмыкает, щёлкая замком. Опускает голову, не расставаясь со сводящей зубы улыбкой, а после переводит глаза на младшего. — Волновался? Ну что за глупости? Всего лишь… — он указывает на Кима ладонью, — человек, которого я люблю больше жизни, умудрился вспороть себе вены тупыми маникюрными ножницами в моей же ванной. А после сбежал из больницы и наполовину живой отправился гулять, по пути утопив телефон. — Чон облизывает губы, коротко и часто кивая самому себе. — Пустяки, Тэхен. — Я не топил телефон, — поправляет Тэ, — просто достал аккумулятор, а после выкинул. — Мне очень от этого полегчало. Младший поднимается с тумбочки, становясь вплотную к барабанщику и заглядывая тому в глаза. Прекрасные, завораживающие, блестящие от застывших в них слёз. Хочется аккуратно прикоснуться тёплыми губами к подрагивающим ресницам, ощутить сладкий запах, что словно нежно обнимет его со спины, укутает, спрячет. Но вместо этого в нос бьёт резкий алкогольный смрад, вперемешку с природным запахом Цина. — Ты ещё ничего не понял? — С вызовом спрашивает Тэхен, вскидывая брови. — Я никогда не буду твоим, Чонгук. Никогда. Так что прекращай вести себя так, словно твои переживания для меня хоть что-то значат. Гук сильно закусывает щеку изнутри, сдерживая истеричный смешок. Каждое слово сродни острому кинжалу, воткнутому в миллиметре от позвоночника. Не убивает, не парализует, но боль причиняет невыносимую. — Зачем тогда вообще пришёл? — Наконец говорит, смиряя худую фигуру вопросительным взглядом. — Поговорить. — Легко отвечает Ким, уже не стараясь давить на парня. — Поговорить? — Прыскает барабанщик. — Можно отказаться? Последний наш разговор закончился ножницами в твоём запястье. — Поэтому и говорить мы будем не обо мне. Чонгук недоверчиво хмурится, следом поднимая одну бровь. Он делает от парня шаг назад, засовывая руки в карманы и толкая щёку языком. — Хочешь рассказать, что Юнги с Хосоком улетают в Америку, бросая меня несчастного? Благородно. — Не совсем. — Аккуратно тянет Тэхен. — Это не самое главное. — А что же тогда? — Дерзит, поворачиваясь спиной и делая шаг в сторону кухни. — Ты. Цин резко останавливается и меняется в лице, округлив глаза и слегка приоткрыв рот. Со спины не разглядеть столь резкой смены, что только на благо барабанщику, решившего прикинуться незаинтересованным происходящим. Однако Тэхену и не нужно видеть изменения в поведении, чтобы понять реакцию старшего. — Что ты имеешь в виду? — Начинает тот, став полубоком. — А на что это похоже? Или ты уже начинаешь видеть подвох в любом моём поступке? Чонгук громко хмыкает и скептически выламывает брови, следом одарив младшего насмешливым взглядом. — Давным-давно вижу только их. И ведь глупо было бы вести себя иначе. Тэхен уже не раз открыто демонстрировал своё презрительное отношение, прямо в лицо крича о ненависти и тщетности чонгуковых попыток добиться взаимности. Ким его нагло использовал, мстил самым жестоким способом, вынуждая причинять себе боль. Мозолил глаза долгие три месяца, измываясь и издеваясь, замечая лишь минимальное сходство с другим человеком. Барабанщик тянется к нему, но с трудом для самого себя признаёт, что Тэхен доверия и былой теплоты во взгляде ни капли не заслуживает. — Но ты всё равно любишь меня. — Люблю, — незамедлительно отвечает, уверенно кивая для убедительности. — И ты сам прекрасно знаешь, насколько это ненормально. Тэхен грузно выдыхает, с неким разочарованием качая головой. Кожей ощущает чужой обожаемый взгляд и чуть ли не режется о него. Словно через себя пропускает всю ту бурю эмоций, что прямо сейчас разрывают Цина на куски, заставляют его прогнивать изнутри, медленно умирать. — Почему ты никогда не рассказывал мне о своей семье? — Переводит тему младший, подходя ближе к парню и заглядывая тому в глаза. Хочет найти ответ и точно знает, что они не умеют врать. — Ты не спрашивал. — Пожимает плечами. — А я не люблю рассказывать о себе. — О, — театрально вздыхает Ким, — это я успел заметить. Но ты всё же расскажи хоть немного, а то мне жуть как некомфортно спать с человеком почти полгода и знать только его имя и возраст. — Издеваешься? — Парень с вызовом вскидывает брови, следом получая утвердительный кивок в ответ. — И потом удивляешься, что в каждом твоём поступке я вижу только подвох? — У тебя это хоть только поступки, я же чувствую фальшь в каждом твоём слове. Чонгук подозрительно осматривает Кима, слегка морща нос. Его начинают раздражать игры младшего, постоянные попытки уколоть и поддеть. Тэхен прекрасно осознаёт, в насколько более выгодном положении находится, сколько власти имеет над барабанщиком и не брезгует пользоваться этим сполна. В каждом движении тела, каждом взгляде и мимическом сокращении на лице заметно желание втоптать в землю окончательно. — О чём ты? — Чонгук, как ты думаешь, — тянет Тэ, облизнув губы, — почему ты меня полюбил? — Для этого нужна причина? — Нужна. — Грустно улыбается, опустив взгляд в пол. — Ничего не случается просто так. Люди всегда цепляются за что-то: особенности характера, схожесть с родителем, внешность в конце концов. А иногда к выбору подталкивают десткие травмы и проблемы с башкой. — Ух ты, красиво сказано. — Закатывает глаза Чон. — Дай угадаю, что скажешь дальше. Ты влюбился в Чимина из-за детских травм, а я в тебя из-за проблем с кукухой? — Нет. — Качает головой тот. — Я собирался сказать, что ты, наверное, и любишь меня немного… не так. Цин не сдерживает истерического смешка, срываясь с места и быстрым шагом направляясь на кухню. Он подхватывает стеклянную бутылку с желтоватой жидкостью и делает большой глоток, следом прижимая нос и рот изгибом локтя. Через несколько секунд он вновь припадает губами к горлышку, надпивая совсем немного и полоща алкоголь во рту. Тэхен медленно идёт следом, с жалостью в глазах осматривая замученного им же человека. — Чонгук, — тихо подзывает младший. — Закрой свой блядский рот! — Кричит барабанщик, резко развернувшись и схватив Тэхена за шею. — Меня тошнит от твоих слов! От твоего мерзкого голоса! Завали ебальник, иначе я выбью тебе каждый зуб! Ким негромко кряхтит и редко делает глубокие вдохи. Он не боится угроз или настоящих ударов по лицу. Знает ведь, что для Чонгука невыносимо причинять дорогому человеку боль. Особенно Тэхену. — Я твой трофей. Гук на мгновение перестаёт дышать и лишь вопросительно выламывает брови. — Что? — Смеётся старший, приблизившись к чужому лицу. — Когда я согласился стать твоим парнем, то стал живим доказательством того, что ты хоть на что-то способен без отца. — Долго думал? — Вздыхает, оттолкнув Тэхена. — Возомнил себя чтецом людских душ? Только позволь напомнить, ты сам сказал, что не знаешь обо мне ничего. — Не знаю, — соглашается Ким, проведя ладонью по красным следам на шее. — Да, я понятия не имею о твоём любимом блюде или времени года; я не в курсе есть ли у тебя братья или сёстры, болел ли ты в детстве скарлатиной и прочую ерунду. Но я помню, как ты просил меня не уходить. — Лицо Тэхена не выражает ничего, кроме горечи. Он сам не понимает, то ли злиться на старшего, то ли сочувствует ему. — Умолял остаться, быть рядом с тобой, быть твоим. — Обычно люди хотят быть с теми, кого любят. — Обычно они хотят быть любимыми в ответ. Желают не присутствия, а любви. Мечтають быть для любимого одним единственным, а не просят представлять на их месте другого. Доверяют, а не вставляют трекеры в телефон. Любовь — это нежность и забота, а не одержимость и истерический страх потери. — Намджун рассказал мне о твоём детстве, — продолжает младший. — Ты словно жил в заточении, по уставу, который до сих пор нарушить не можешь. Ты с малых лет в клетке, закрытый ото всех, не имеющий возможности выбраться, а я — твой чёртов ключ к свободе. — Я люблю тебя не потому, что меня ограничивали, когда я был ребёнком. — Сразу начинает Цин, подняв голову вверх. — А потому что рядом с тобой я про это ебанное детство забываю, потому что начинаю гореть весь изнутри, как только смотрю на тебя. Я люблю тебя, потому что чувствую своего человека, родного, единственного. Я люблю тебя, потому что мои руки всегда дрожат, когда ты рядом, а сердце бьётся настолько сильно, что отдаёт в ушах. — Он касается оставленных пятен на шее грубыми подушечками пальцев, аккуратно соприкасаясь с рукой Тэхена. — Я не знаю, какова причина моих чувств, но всем телом ощущаю их последствия. И только благодаря им могу любить тебя настолько сильно. Рука плавно скользит по тонкой шее, поднимаясь всё выше. Чонгук подхватывает острый подбородок и проводит большим пальцем по пухлым губам. Отдал бы душу на растерзание за возможность поцеловать их хотя бы ещё один разочек. Заплатил бы самую дорогую цену, пожертвовал бы всем, что только у него осталось. Только бы… Только бы поцеловать Тэхена в последний раз. Не отдавая себе отчёт, Цин наклоняется ближе к красивому лицу. Машинально облизывает свои губы и приоткрывает рот, словно загипнотизированный. Помутневший взгляд сменяется прикрытыми веками. Он тянется к самому желанному, но соприкасается с тонкими длинными пальцами, что отталкивают его от себя. — Я не могу. — Сдавленно шепчет Тэхен. — Не могу больше использовать тебя. Барабанщик опускает плечи, но оставляет короткий поцелуй на тыльной стороне ладони, не отрывая взгляда от кимовых глаз. — Я люблю тебя. — Так же тихо произносит Чонгук прямо в чужую руку. — Прости. — Единственное, что слышит он в ответ. Они стоят друг напротив друга ещё несколько секунд, прежде чем Цин разворачивается на пятках и отходит от парня на несколько шагов. От открывшейся картины сердце Тэхена неприятно щемит. Ненавидит за помощь Намджуну, жалеет из-за своих поступков и любит, как второго человека за всю жизнь, что принял и полюбил. Для Тэхена Чонгук важен и ценен. Он был влюблён, но не смог отказаться от любви к другому. И ведь после всего пережитого им положено презирать и бежать, не оглядываясь. Но они друг друга любят. По-разному, но одинаково сильно. Не потому, что должны, а вопреки всему. — Ты был у Намджуна? — Подаёт голос Цин, поднимая со столешницы пачку сигарет. — Был. — Подтверждает, наблюдая за резкими движениями старшего. Тот достает одну сигарету, зажав фильтр зубами, после протягивая руку к Тэхену. Ким сначала тянется к пачке, но останавливается, отдёрнув руку. — Я не хочу. Чонгук пожимает плечами и наклоняется за зажигалкой, закуривая и сразу глубоко затягиваясь. Часть дыма он выдыхает через нос, немного морщась от неприятных ощущений. Парень не стремиться что-то говорить, постепенно погружаясь в свои мысли. Он медленно курит, выпуская сизый дым и позволяя ему тонким слоем ложиться на стоящие рядом предметы. Цин думает о том, как успела измениться его жизнь за последние полгода. Лишился всех друзей, потерял интерес с любимому делу, превратился в горе-алкоголика, прожигающего родительские деньги на очередную бутылку. Стал неизлечимо зависим от самого низкого человека на планете, полюбил совсем не того. Но хуже всего то, что если бы он имел возможность вернуться в прошлое, то ни при каких обстоятельствах не попытался бы исправить будущее. Потерян окончательно в чужих холодных глазах. — И… как он? — Таки заговаривает Чон, следом вновь затягиваясь. — Хреново, — честно отвечает, подойдя к обеденному столу и рассматривая бутылки с алкоголем. Одну он подхватывает пальцами, после вчитываясь в название. — Квартира похожа на помесь свалки и притона, а вонь стоит ужасная. Мне кажется, что этот запах даже в соседних квартирах чувствуется. — Я спросил про него, а не про квартиру. — Шипит Гук, не поднимая взгляд на младшего. Тэхен недолго молчит, бегая глазами по грубому профилю. — А как, по-твоему, себя может чувствовать конченный наркоман? — Сквозь зубы говорит парень, хмуря брови. Цин коротко смеряет его, делая последнюю затяжку и туша сигарету в небольшой чашечке. — Он всё ещё мой лучший друг. — И именно поэтому ты понятия не имеешь о его состоянии? — Ты мне это говоришь? Тэхен на вопрос не отвечает, не видя в этом смысла. Понимает, к чему клонит старший, но поддерживать этот разговор будет просто не способен. Любое воспоминание и напоминание о любимом хёне режет миллионами ножей, издеваясь над всё ещё живым телом. Ким мечтает только лишь о его объятиях и успокаивающих словах, бредит его поцелуями и хочет уйти к нему как можно скорее. — Он колется, — начинает младший. — Без понятия, что это за дрянь, но вставляет надолго и сильно. От одной дозы он был в отключке почти целые сутки. И ещё… он не помнит, что натворил. — Ты рассказал ему? — Нет, — часто качает головой в разные стороны. — Не смог. Чонгук с облегчением выдыхает, поднимая голову и прикрывая глаза. — Спасибо. — Я смолчал не ради тебя или него, — отрезает Ким, морщась. — Я молчал ради Чимина. Он ведь… всё-таки блять любил его. Барабанщик грустно и понимающе улыбается, всё равно будучи безумно благодарным за утаивание этого. Он сделал так много, только бы Намджун мог продолжать хоть создавать иллюзию жизни. Только бы он винил себя хоть чуточку меньше. Чонгук готов на такие безрассудства ради дорогих и близких людей. Прямо как… — Он попросил меня убить его. — Легко кидает младший, вырывая только-только пришедшего в себя Чона из мыслей. — Прямо-таки умолял. Цин огромными глазами смотрит на парня, теряя возможность что-либо ответить и даже просто пошевелиться. С поясницы до затылка пробегается табун мурашек, пуская электрический ток по конечностям. — Говорил, что устал причинять боль близким и уничтожать всё вокруг себя. Просил спасти его родителей от такого сына. Чонгук вновь тянется к пачке, доставая уже вторую сигарету и быстро её закуривая. Он делает несколько глубоких затяжек, рвано выдыхая и иногда кашляя. Руки и пальцы предательски дрожат, а зрачки бешено носятся из стороны в сторону. — Ты много куришь. — Заключает Ким, продолжая стучать бутылками на столе. — Это меня успокаивает. — Помнится мне, что ты когда-то бросал. — Бросал, — соглашается старший. — Но опять начал. Тэхен отходит от обеденного стола и подходит к столешнице, открывает ящик и начинает перебирать ножи и вилки. — Ты говорил мне, когда мы только начали встречаться. Мы тогда ещё с репетиции сбежали в туалет. — Кажется, мы только по туалетам и бегали. — Нервно хмыкает Чон, всё ещё сверля взглядом одну точку и перекатывая между пальцами тлеющую сигарету. — Я бросил, когда увлёкся музыкой. Она тогда была для меня всем: я просыпался с мыслями о репетиции, прокручивал в голове новые партии и даже умудрился написать несколько песен самостоятельно. Намджун, Хосок и Юнги стали моей семьёй. Мы проводили вместе столько времени, что выучили друг друга наизусть. А потом… — Он замолкает, вновь сделав затяжку и с тяжелым вздохом выпустив дым. — Потом Джун передознулся. Тэхен отрывает глаза от столовых приборов и вглядывается в бледное лицо напротив. Внимательно слушает, вникает, подмечает каждое изменение в чужом тоне и изредка подрагивающий голос. Чонгук словно боится говорить об этом, боится вновь увидеть перед собой намертво отпечатавшуюся картину. — Нет ничего страшнее умирающего человека. — Продолжает Цин. — Он же был при смерти из-за дури, его чудом вытащили с того света. А мы с Юнги… мы были с ним от начала до конца приступа; мы видели всё — как его промывали, как откачивали. Помню кучу врачей, носилки, до сих пор вижу его посиневшее лицо и закатившиеся глаза. — Он коротко подрагивает, после скривившись. — Нас даже успокоительным кололи. Но мы с Юнги всё равно проплакали в обнимку больше часа подряд, а затем стащили у одного из медбратьев почти полную пачку сигарет и выкурили её за ночь. Он выкидывает бычок всё в ту же чашку, потом протирая лицо ладонями и зачёсывая волосы назад. — Меня так шокировало то, что я могу лишиться близких людей в любую секунду. Вот, секунду назад он весёлый, шутит, а теперь валяется в конвульсиях с пеной изо рта. — Говорит настолько тихо, что Тэхену с трудом удаётся всё расслышать. — Поэтому я очень испугался, когда выломал дверь в ванную и увидел тебя всего в крови. Если бы меня тогда не набрал Юнги, чтобы сказать про их сранный переезд, то… я не знаю, чем бы всё закончилось. Как бы жил одержимый, помешанный и неизлечимо зависимый Чонгук? Не смог бы пить, есть, дышать, существовать в мире без Тэхена. Не смог бы открывать глаза по утрам, подниматься с постели, не было бы даже сил пошевелить пальцами. Его отсутствие будет ломать, калечить, уничтожать изнутри. Чонгук будет истязать себя, калечить, доводить до полусмерти. Ведь для него потерять Тэхена — непростительно. — Не жалеешь, что спас меня? — Спрашивает младший, вернувшись к своему незамысловатому делу. — Тогда я бы до него не добрался. — Нет, — моментально отвечает Цин. — Я бы задушил его своими руками, если бы на кону стояла твоя жизнь. Внешне Ким никак не реагирует на чужие слова, продолжив шуметь металлическими приборами. Но в глубине себя, в самом центре своего изувеченного сердца он чувствует неприятное покалывание и едва ощутимое жжение. Если бы он только мог ответить Чонгуку чем-то хоть немного похожим, если бы только у него была возможность отпустить намертво прилипший образ Чимина. — Я не убивал его. — Хрипит, не поднимая взгляд на старшего. — Был уверен, что прикончу, не задумываясь, но… — он несильно стукает кулаком по дверце шкафа, поджимая губы, — но не смог. Чонгук молча смотрит на чужой профиль, громко выдыхая через нос. Его удивляет то, настолько спокойно Ким говорит о таких вещах, насколько легко воспринимает желание постороннего человека свести счёты с жизнью. Цин боится смерти, боится вновь увидеть бездыханное тело, окоченевшие конечности и стеклянные, ничего не выражающие глаза. С того самого дня, когда он нашёл мёртвого Чимина на втором этаже намджуновой квартиры, ему кажется, что смерть следует за ним по пятам. Наблюдает, выжидает, готовится наброситься в самый неожиданный момент и утащить в свои костлявые объятия. — Не смог подарить быструю смерть и своими руками отправить его к Чимину, — продолжает Тэхен. — Этот наркоман сгниёт изнутри и подохнет в ужасных мучениях. — Думаешь, — наконец отмирает Чонгук, проглотив образовавшийся в горле ком, — он всё ещё жив? — Надеюсь. Повисает гнетущая тишина, однако ни один из находящихся в квартире не ощущает её в полной мере. Каждый частично погружён в свою голову, свой маленький мир, безопасный островок. Думают о разном, существуют словно на разных полюсах, объединённые неизлечимым заболеванием. Агрессивным, жестоким, смертельным. — Почему ты так циничен? — Тихо спрашивает Гук, шмыгнув носом. — Циничен? — Невесело усмехается Ким, следом замирая и слегка хмурясь. Он поднимает глаза на стоящего напротив парня, анализируя чужое лицо. — Цин. — Произносит на выдохе и выходит практически беззвучно. — Что? — Непонимающе смотрит барабанщик, вскинув брови. — Твоё имя в группе, — объясняет младший. — Когда мы только познакомились, Юнги говорил, что для каждого из вас сценические имена что-то значат. — Так и есть, — подтверждает Чонгук, для пущей убедительности кивая несколько раз. — Цин от слова цинизм, верно? — Щурится Тэ, в ответ получая ещё несколько положительных кивков. — И каков смысл, если не секрет? Просто у остальных там всё так закручено. — Всё просто, — улыбается Чон, смотря на парня из-под густых бровей. — Это то, что я больше всего ненавижу. Ким не меняется в лице, продолжая равнодушно смотреть в чужие глаза, а через несколько секунд коротко, но громко смеётся, прикрыв рот ладошкой. — Иронично. Полюбил того, кого должен был возненавидеть. Одержим тем, кого должен был забыть после первой же встречи. Готов пойти на что угодно ради человека, которого должен был презирать и избегать. Продолжает существовать ради того, кто никогда не должен был стать частью его жизни. Жестокая, безжалостная, ужасная шутка. — Прости, что не рассказывал про семью. — Переводит тему Чонгук, сделав шаг навстречу младшему и заглядывая тому в глаза. — Это не то, о чём я люблю говорить. — Ты думал, что я буду с тобой только ради денег? — Интересуется Тэ, поправляя горлышко чужой футболки, следом приглаживая швы на плечах. — Вот какое мнение у тебя было обо мне? — Но ты в итоге не согласен даже на деньги. Не поддался ни на какие уговоры. Не согласился называть Цина чужим именем или представлять на его месте другого. Отказался от идеальной и безбедной жизни рядом с Сокджином. Раздал всё накопленное за три месяца в обмен на малейший шанс найти любимого. Тэхена не волнуют деньги, ему плевать на роскошь, красоту, изыск; его мало интересует дорогая косметика или брендовые сумки. В каждых своих отношениях он не искал наживы, он искал Чимина. — Чонгук, — шепчет Тэ, придвинувшись ещё ближе, — я люблю тебя, люблю. Очень-очень сильно. У меня больше ничего и никого нет. Для меня в этом мире существуешь только ты, несмотря на то, как сильно я на тебя злюсь. — Он кладёт ладонь на чужую щёку, поглаживая ту большим пальцем. — Наши отношения… Мне нравилось быть с тобой, ты хороший, понимающий, заботливый. Я влюбился совсем не в твои деньги; мне хотелось целоваться и спать с тобой не из-за крутого отца, а потому что я хотел именно тебя. Цин аккуратно прикасается к чужой ладошке и прижимает её к своему лицу. Он слегка наклоняет голову и прижимается губами к запястью. — Я люблю тебя, — вновь говорит младший, смотря на действия парня. — Но не могу полюбить тебя… так. — Он рвано выдыхает, гулко сглотнув. — Я не смогу притворяться, не смогу даже прикасаться к тебе, не видя перед глазами его лица. Даже то, что я делаю сейчас, — тихо всхлипывает, коротко кивнув на свою руку. — Я как будто бы ему изменяю. Верен только одному человеку. Любое прикосновение других не может восприниматься нормально, обыденно. Он не должен был стонать и плакать от удовольствия под другими мужчинами, не должен был выкрикивать чужие имена, находясь на пике наслаждения. — Если бы всё было немножко иначе, — хнычет Тэхен, — если бы только мы встретились при других обстоятельствах… — Не говори, — хрипло просит Чонгук. — Пожалуйста, не говори это. Ким послушно кивает, прикрывая глаза и неровно дыша. Сердце вот-вот норовит выпрыгнуть из груди, а руки неконтролируемо дрожат. Нельзя закрывать глаза на всё произошедшее между ними. Тэхен не может просто забыть эти полгода как страшный сон и попытаться жить новой, лучшей жизнью. Его душа навеки заточена в маленькой квартирке рядом с Чимином. Он всегда будет там, не сможет свыкнуться с новым местом или человеком. Будет умирать долго, мучительно и болезненно; разрушит себя изнутри, не выдержит такого. — Давай уедем? — Тихо начинает Цин. — Знаешь, как красиво заходит солнце на западе Испании? Или какие прекрасные виды в Греции? — Чонгук… — Я никогда не прикоснусь к тебе, — перебивает. — Даже не посмотрю как-то неправильно. Мне от тебя не нужно абсолютно ничего, только… останься рядом со мной. Тэ обхватывает его щёки ладонями и притягивает к тебе, утыкаясь своим носом в чужой. — Гук. — Я сделаю всё. Я… Чёрт, я на всё готов, но… не надо, Тэхен… — Он громко всхлипывает и тянется обнять младшего, но в последний момент отдёргивает руки. — Между нами совсем ничего не будет, я клянусь. У тебя будет свой дом, своя машина, своя жизнь, но пожалуйста… умоляю тебя. Ким отпускает его лицо и подходит максимально близко, заключая в объятия. Чонгук не прикасается к нему, продолжая стоять с опущенными руками. Тэхен прижимается щекой к шее старшего, чувствует вибрацию от каждого нервного вздоха, продрагивания и всхлипы. Гук тёплый, мягкий; от него несёт спиртным, но это не кажется чем-то отвратительным или неправильным, наоборот, таким… знакомым? — Почему ты так дрожишь? — Тихо спрашивает младший, спуская руки на талию Цина. — Потому что люблю тебя. — Шепчет, надрывно дыша. — Люблю настолько, что мне везде мерещится твой голос. Каждый любящий осознаёт, насколько неправильны его поступки, но это не мешает продолжать их совершать, насколько бы плачевным не был финал. Они не принадлежат самим себе, полностью подвластны отравляющим чувствам. Стараются найти причину, истолковать, оправдать, роются в себе, копают, перебирают каждую проведённую вместе секунду, но так и остаются без внятного ответа. Сколько бы сил не приложили, каких бы мук не знали, результат всегда один — в их жизнях нет места друг для друга. Ни сегодня, ни завтра, никогда. — Ты боишься? — Спрашивает Гук. Тэхен в ответ отрицательно кивает, сильно зажмуриваясь. Барабанщик улыбается, опять думая о дурном характере Кима. — Можно попросить? Тэ несколько секунд стоит, не шевелясь и не подавая никаких сигналов. Он перестаёт дышать и о чём-либо думать, пытается прийти в себя. Чонгук его не торопит, просто стоит и ждёт, когда он наконец-то резко и коротко кивнёт. Цин в один широкий шаг оказывается перед Тэхеном. Он легко прижимается к нему, наклоняется к уху и шепчет. — У меня есть ещё целая минута твоего времени. Позволь попросить тебя в эти последние шестьдесят секунд об одной мелочи, — он делает паузу, дожидаясь очередного кивка, — довериться мне. — Можно попросить? — Говорит Тэхен прямо на ухо Чонгуку. — Что угодно. — Доверься мне, — шепчет, отстраняясь. Тэхен улыбается; красиво, легко и так ярко. Он даже выглядит счастливым, спокойным. — Закрой глаза. Барабанщик сильно закусывает щёки изнутри и после начинает часто хватать воздух ртом. Ему физически больно, невыносимо смотреть на эту улыбку, на эти ничего не выражающие глаза. Слёзы неконтролируемо рвутся наружу, обжигая покрасневшее лицо. — Я… я люб-блю тебя, — практически беззвучно произносит, медленно опуская веки, пока не начинает сильно жмуриться. — Люблю, люблю, люблю… — Я люблю тебя. — Выдыхает на ухо Чонгук, оставляя на нём короткий поцелуй. — И я тебя. — Мычит Тэхен, всё ещё утыкаясь в изгиб шеи своего парня. — Никого так сильно, как тебя, не люблю. — Продолжает Цин. — Я, должно быть, сумасшедший. — Мы. — Поправляет его Тэхен, утягивая в очередной поцелуй. Чонгук дрожит и практически не дышит. Он сжимает кулаки, что есть сил, впиваясь отросшими ногтями в огрубевшую кожу ладоней. В его голове только один Тэхен, красивый мальчик, которого он встретил у барной стойки дерьмового клуба; Тэхен, в которого он сразу влюбился и, кажется, навсегда. Перед закрытыми глазами навечно сохранился родной, любимый профиль, аккуратные черты лица, мягкие губы и красивые глаза. Любит только одного, верен лишь ему. Не потому, что должен, а вопреки всему. — Я хочу к нему, Чонгук. Умираю без него, дышать нормально не могу. — Знаю, маленький, — с тяжелым вздохом произносит барабанщик, — знаю. Я правда люблю тебя, Тэхен. — В который раз признаётся старший, грустно улыбаясь. Он наклоняется, заглядывая тому в лицо, и протирает влажные следы от слёз тыльной стороной ладони. — Готов на всё ради тебя и никогда бы не удерживал от возможности быть счастливым. Я просто тебя защищал. Резкий кашель младшего острыми иглами вонзается в чонгуковы уши. Цин только сильнее жмурится, стискивая зубы и пытаясь вновь погрузиться в удерживающие на плаву воспоминания. Тэхен громко кряхтит, роняет что-то на пол и внезапно цепляется за плечи старшего, болезненно сжимая их и царапая сквозь тонкую ткань. — Но ты всё равно любишь меня. — Люблю, — незамедлительно отвечает, уверенно кивая для убедительности. — И ты сам прекрасно знаешь, насколько это ненормально. Чонгук распахивает глаза, встречаясь со зрачками своего любимого человека. Тэ, что есть сил, держится за него, впиваясь тонкими пальцами. Его рот испачкан кровью, цвет кожи бледный, а на лбу выступила испарина. Ноги подводят, и парень заваливается назад, выпуская старшего из крепкой хватки, но Цин быстро подхватывает его за лопатки и аккуратно, насколько возможно, кладёт спиной на пол. Чонгук огромными глазами рассматривает лицо напротив, успевает увидеть, как оно теряет последние краски, становясь абсолютно блеклым. Только лишь полоски густой крови около рта привносят хоть немного цвета. — Тэхен, — словно в бреду шепчет Чон, протягивая руки к синеватой коже, но не касаясь её, — Тэхен, Тэ… Тэ! Он опускает взгляд ниже и замечает торчащий из грудной клетки кухонный нож. Нож, что всегда лежал в шкафчике под столешницей, около которой несколько минут назад крутился Тэхен. Чонгук срывается на тихие рыдания, таки прикасаясь к бездыханному телу и несильно тряся его несколько раз. — Тэхен, — мычит Гук, подползая к голове младшего и приподнимая её, следом укладывая к себе на колени, — мой мальчик… Он ласково гладит макушку, тихо плача и наблюдая, как его любовь, его душа, смысл всего его существования продолжает терять свои краски, отдавая жизнь. Прижимает голову к себе, обнимая и раскачиваясь из стороны в сторону. — В-всё хор… хорошо, — бесконечно причитает, тихо всхлипывая. — Всё буд-дет хор-рошо… Чонгук знал, что это случится. С самого начала, с того самого момента, как увидел мёртвого Чимина на втором этаже намджуновой квартиры. Чимин для него был целой жизнью. Младший любил Пака, обожал и дышать бы без него не смог. Они были словно единое целое — для существования одного необходим другой. Догадки Чонгука оказались верны, новость об этом стала для Кима слишком сильным потрясением. Смертельным. — Мой маленький, — шепчет, прерываясь на всхлипы. Его рука плавно скользит по тонкой шее, поднимаясь всё выше. Чонгук подхватывает острый подбородок и проводит большим пальцем по пухлым губам. Был готов отдать душу на растерзание за возможность поцеловать их хотя бы ещё один разочек. Был готов заплатить самую дорогую цену, пожертвовать всем, что только у него осталось. Только бы… Только бы поцеловать Тэхена в последний раз. Цин наклоняется ближе, машинально облизывает свои губы и приоткрывает рот, словно загипнотизированный. Он не спешит закрывать веки, медленно сползая опухшими и красными от слёз глазами по безжизненному лицу. Касается уголка чужого рта, подхватывая нижнюю губу и протяжно целуя свою любовь, душу, свой уже почивший смысл. — Я люблю тебя, — уже ровнее произносит парень, оглаживая холодную скулу. — Люблю, Тэхен. Одержим, зависим и абсолютно помешан на симпатичном парне из клуба, который намертво привязал барабанщика к себе в самые первые минуты знакомства. Чонгук не сможет открывать глаза по утрам, зная, что рядом нет того, кто словно самый дорогой и эксклюзивный наркотик. Неповторимый и незаменимый. Отсутствие будет ломать, сильно и безжалостно. Сойдёт с ума, изувечит себя, накажет за проступок. Для него потерять Тэхена — непростительно. Чонгук отрывает руку от лица младшего, следом обхватывая рукоять ножа. Сжимает его, прикладывая все оставшиеся силы, после рывком вынув его. Он тяжело дышит, жмурит глаза, занося нож над своей головой и прокручивая руку. Из глотки вырывается истерический всхлип, слёзы застилают вид на происходящее, погружая парня в необходимую неизвестность. Физически ощущает боль, что перенёс Тэхен перед смертью, всем нутром чувствует горящую, адскую агонию. — Я люблю тебя, — на выдохе произносит Гук, следом загоняя окровавленный нож в чужое тело. Бьёт один раз, сразу вытаскивая лезвие и нанося ещё несколько ударов недалеко друг от друга. Вкладывает всю ненависть к самому себе за потерю любимого, за неспособность защитить и сохранить самое ценное. — Прости меня, — шипит, нанося последний удар ножом. Резко отпрянув от изувеченного тела, Чонгук подползает к столешнице, пачкая всё вокруг себя кровью. Хватается за выпирающие ручки ящиков и поднимается на дрожащие ноги, бегая глазами по кухне. Заметив лежащий на стуле телефон, он преодолевает расстояние до него за несколько коротких шагов и, уронив по пути несколько тарелок и стаканов, таки берёт мобильник, набирая необходимый номер. Он вновь опускается на пол, притягивая к себе ноги и неотрывно смотря на бледную, окрашенную редкими багровыми пятнами кожу Тэхена. — Агентство полиции Пусана, — доносится с того конца женским голосом, — что у Вас случилось? Чонгук не отвечает, проглатывая все слова и издавая лишь сдавленный всхлип. — Вам нужна помощь? — Обеспокоенно продолжает девушка. Говорят, что самое главное в жизни — найти столь же отвратительного человека, как ты сам. Человека, который сможет достать из глубин души всё самое чёрное и мрачное, заставит увидеть всю скопившуюся внутри гниль, посмотреть на самого себя, скинув все маски, воспитание и меры приличия. Человека, который вынудит пойти на нечто гнусное, очертит границы мерзости, непотребства и дерьма, что только можно выдать. Человека, что словно неконтролируемый механизм нездорового влияния и ненормального влечения. Главное — найти его. Найти, чтобы знать, от кого нужно держаться как можно дальше. — Я убил человека, — пугающе спокойно говорит Чон, следом сразу сбрасывая вызов и откидывая телефон в сторону.