девять лет назад
— С Днём рождения! — Кричит Намджун, взорвав хлопушку сразу после того, как Юнги открыл дверь. Мин смешно ойкает, пугаясь, но быстро приходит в себя, начав широко улыбаться другу. — Привет! Спасибо! — Не менее громко, чем Ким, говорит именинник. Смотрит за спину парня, оглядывается по сторонам, следом хмурится. — Ты один? Джун непонимающе выламывает брови, озадачившись вопросом. Неловко кряхтит, поворачивая голову назад, и, убедившись, что он действительно один, тихо и аккуратно отвечает. — Да. — Ой. — Вздрагивает Юнги, подняв руки в сдающемся жесте. — Ты не подумай, я очень рад тебя видеть. Просто я был уверен, что Хосок придёт с тобой. — А, — тянет парень, опуская плечи. — Он не пришёл? Мин громко выдыхает, отрицательно качая головой. Следом, натягивая подобие лёгкой улыбки, отскакивает в сторону и приглашает друга войти. Намджун вваливается в большой коридор, размахивает шариками, то и дело стукая ими Юнги, и большим подарочным пакетом. — Извини, что опоздал. — Виновато заговаривает Джун, вручая всё старшему и принимаясь стягивать свои ботинки. — Некоторые вещи никогда не меняются. — Хмыкает Мин, ставя пакет на стульчик и мельком осматривая содержимое. — Все уже собрались, даже Чонгук. — Мелкотню таки отпустили? — Ехидничает Намджун, ставя обувь на полочку и следуя за другом в гостиную. — Тоже мне взрослый. — Фыркает Юнги, разворачиваясь и пихая парня ногой. — Он всего на год тебя младше. Джун, поворчав, соглашается, не решаясь перечить человеку в его день рождения. Вечеринка, которую в этом году устроил Юнги, была значительно скромнее, чем в предыдущем. Всё дело в вернувшейся из-за границы миссис Мин, у которой сердце кровью обливалось, что её единственный сын празднует своё девятнадцатилетие совсем один, без семьи. Сам «одиночка», скрипя душой, решил не расстраивать родителя и пригласил только самых близких знакомых в количестве десяти человек. Интересно, что присутствие мамы ограничилось только совместным завтраком, после чего она уехала на какую-то деловую встречу. Юнги совсем не обидно. Он привык, что родители заняты, потому что зарабатывают деньги, благодаря которым он может самостоятельно жить в другой стране в огромном доме, ездить на дорогой машине и ни в чём себе не отказывать. Считает, что родительское внимание и любовь ему и вовсе не нужны, просто неинтересно. — Хён! — Язвительно кидает Чонгук, как только парни заходят в комнату. — Ты себе не изменяешь. Почти час прошёл. — Помолчи. — Закатывает глаза Ким, вызывая приступ смеха у младшего. Просторная, хорошо украшенная гостиная создавала яркую и приятную атмосферу праздника. Повсюду были разбросаны шарики, стены и окна сияли благодаря развешанным на них гирляндах. Играющая из больших колонок энергичная танцевальная музыка и приглушенное разноцветное освещение заставляли усомниться в том, что это простой дом, а не зал какого-то дорогого клуба. Прямо в центре комнаты стояли несколько небольших стеклянных столиков, что ломились от огромного количества еды и алкоголя. Диваны, кресла и кушетки уже были оккупированы гостями, многие из которых явно употребили больше положенного. Молодые ребята танцевали, крутились, прыгали, махали руками в разные стороны и всем своим видом показывали, что пришли сюда оторваться. Юнги не был против. Он не боялся разбитой вазы или стакана. Ему было наплевать на грязь и бардак, что после себя оставят приглашённые. Всё равно ведь за него всё уберут, помоют, починят. Его не интересовали такие мелочи, даже не следил ни за кем. Никогда ранее он не был благодарен миру за такую вещь, как обычный человеческий эгоизм. Пускай крушат что хотят, пьют сколько угодно, трахаются где попало, только бы не трогали. Парень усаживается на свободное кресло, достаёт телефон, проверяя уведомления и социальные сети. Несколько раз обновляет страницу Хосока, просматривает последние посты, рвясь убрать эти раздражающие красные сердечки, что сам и ставил несколькими часами ранее. Злится. На Хосока, на эту глупую ситуацию, даже на самого себя. Чувствует себя оскорблённым и пристыжённым. Подлетает с места и быстрым шагом идёт в свою ванную на втором этаже. Включает свет, закрывается и подходит к зеркалу. Смотрит на свои красиво завитые волосы, брендовую одежду и дорогие аксессуары, что так долго выбирал, крутясь перед зеркалом. Воображал о младшем, что придёт на праздник, куда его так активно звали, увидит такого красивого Юнги и точно влюбится. Позовёт на медленный танец, прижмёт к себе, обнимет. Вплетёт пальцы в волосы, притянет и поцелует. Мин так отчаянно верил в это, что специально не надел заколки. Теперь это всё кажется такой глупостью. У парня руки так и чешутся снять с себя всё — порвать, разрезать, разломать и раскидать в разные стороны. Смыть с себя этот отвратительный блеск для губ, что так сильно воняет тошнотворной сладостью. Все эти атрибуты «красоты» словно начинают весить несколько тонн, усложняя любые попытки передвижения. Юнги становится тяжело дышать, в горле застревает ком состоящий из сплошного презрения. Он хватает расчёску и, что есть сил, кидает её в зеркало со сдавленным криком. Отворачивается, делает широкий шаг, упирается лбом в дверь и громко всхлипывает. Чувствует себя жалким, глупым, беспомощным. Ненавидит тот факт, что ничего не может сделать, чтобы понравится, чтобы быть ценным и любимым. Его это бесит настолько, что он готов хоть прямо сейчас разорвать себе горло, вырвать все волосы, разгромить весь свой дом, только бы он пришёл. Юнги медленно сползает на пол, стучит кулаками по собственным коленям, обзывая себя и всячески словами унижая. Урод, тварь, мразь, сука, ублюдок, идиот, придурок — малая часть из всего сказанного в те секунды. Он считает себя жалким и виноватым, ведь не просто так его никто не хочет любить. Сидит ещё несколько минут, часто всхлипывая и вытирая дорожки от слёз рукавом. Восстановив дыхание, насколько это возможно, он встаёт на ноги, не спеша поворачиваясь к треснувшему зеркалу. Смотрит на себя, как будто на мусор, и после покидает ванную. Спускается обратно в гостиную, хватает со стола ещё нетронутую бутылку вина, штопор и пачку чьих-то сигарет. Оглядывается — все веселятся и развлекаются — танцуют, смеются, целуются. На полу уже виднеется лужа рвоты, а её творец создаёт новый шедевр, уткнувшись головой в мусорный бак. Юнги с отвращением морщится, быстрым шагом покидая комнату и выходя на задний двор. Он подходит к пустому бассейну, который не наполняли из-за всё ещё холодной погоды. Усаживается на краешке, свисая ноги, ловко открывает бутылку и сразу делает несколько больших глотков красного вина, тем самым вызывая неприятное жжение в горле. Облизывает губы, но, ощутив мерзкий вкус блеска, сплёвывает, следом вытерев его тыльной стороной ладони и сделав ещё пару глотков напитка. Утыкается взглядом в дно бассейна, как будто выпадая из реального мира, пьёт, курит, обновляет страницу Хосока и так по кругу. В свой День рождения сидит один в доме, полном людей. Рядом с ним нет никого, кроме единственного верного и, наверное, уже вечного спутника — самобичевания. Юнги допивает вино, берёт в зубы последнюю сигарету и ложится на холодную землю, устремляя глаза на полную луну. Чувствует, что истерика отступила. Теперь он просто бренно существует — пьяный, уставший, весь в пыли и грязи, со спутавшимися волосами и искусанными губами. Краем уха слышит, что крики и смех прекратились. Единственное, что портит ночную тишину — музыка. Мин приподнимает голову, заглядывая в большие окна, и понимает, что все, скорее всего, уснули. Поднимается, оставляя пустую бутылку и такую же пачку из-под сигарет, и медленно идёт в дом. Его предположения оказались верными. Все гости спали, кто в обнимку, кто на полу, кто на диване. Юнги, шатаясь, обходит их всех, стараясь никого не разбудить, выключает музыку и световые приборы. Горевший на кухне свет не дал дому погрузиться в кромешный мрак, что очень обрадовало парня. Он осматривает все бутылки, ища запечатанную, но находит только открытые и наполовину пустые. Парень настолько увлёкся поиском алкоголя, что не сразу обратил внимание на пришедшее на телефон уведомление. Так ничего и не разыскав, недовольный Мин хватает деньги, надевает куртку и идёт до ближайшего круглосуточного магазина. По дороге опять думает о том, насколько же ужасным получился этот День рождения. У него не получилось даже напиться до отключки, а ведь это всё, чего ему сейчас хочется. Юнги заходит в магазин, здороваясь с продавцом и сразу же пропадая в отделе с алкоголем. Цепляет пальцами две бутылки первого попавшегося вина, а по дороге до кассы берёт ещё и шоколадку. — Извините, — улыбается молодой парень. — Алкоголь после полуночи не продаём. — Я заплачу сверху. — Предлагает Юнги. — Сколько скажете. — Дело не в этом, — тихо говорит он, грустно выламывая брови. — Я не смогу снять защитный магнит. Он тыкает пальцем в маленький пластиковый ободок на горлышке. Мин обречённо выдыхает, опуская голову. — А сигареты? — Сигареты продаём. — Ярко улыбается тот, потянувшись к указанной парнем пачке. И вот, Юнги сидит в своих дорогих джинсах на бордюре, курит и закусывает это всё ебанным сникерсом. Ему хочется то ли смеяться, то ли плакать от собственной ущербности. Тянется к телефону, чтобы посмотреть время и, включив его, замирает. «С Днём рождения». Доставлено двадцать семь минут назад. Словно аккурат поджидал, когда этот самый день закончится.«Ты имел ввиду с прошедшим?».
«Извини, забыл». Юнги истерично хмыкает. Блокирует экран, грубо бросив телефон на асфальт и делает глубокую затяжку. Он ведь так верил, что молчание младшего на признание в чувствах может значить хоть что-то. Что их регулярный секс подразумевает не только лишь удовлетворение потребностей. Что им не пользуются, словно куском мяса. Пускай так и было изначально, пускай они переспали в первый же день знакомства, пускай были просто любовниками, но Юнги же смог полюбить. Они же в равной степени привлекают друг друга физически, так почему же не смогут душевно? Смогут же?«Я тебя ждал».
«Зачем?».«Хотел увидеть».
«Всё ещё хочешь?». Юнги перечитывает это сообщение чуть ли не с десяток раз. Хочет не ответить, вышвырнуть телефон, оставить младшего ни с чем. Постараться возродить давно умершую гордость, переступить через себя, через собственные ненормальные чувства. Перестать себя презирать и ненавидеть, унижать, мучать. Освободиться от этих кошмарных кандалов, что неподъёмным грузом тянут вниз, на самое дно, не оставляя и малейшего шанса на спасение.«Хочу».
«Приезжай». Одно слово. Одно ебучее слово, написанное в сообщении. Для него это слово сродни команде, которую дают дрессированной собаке.настоящее время
Скорн выходит из душа, перед этим вытерев тело и волосы полотенцем. Накидывает его же на плечи, подходит к запотевшему зеркалу и радуется тому, что не может себя разглядеть. Видит только расплывчатое пятно, давит из себя разбитую усмешку и отворачивается. Сушит волосы маленьким феном, периодически расчёсывая их и сразу убирая запутавшиеся среди зубчиков волоски. Юнги заматывается в полотенце и выходит. Быстро шагает на носочках до своей одежды, потому что безжалостный мороз в мгновение ока начинает окутывать костлявое тело. Хосок всё так же стоит около открытого окна, всё так же курит уже следующую сигарету, словно специально, дабы подержать свежесть в квартире подольше. Старший трясущимися руками надевает трусы, носки и футболку. Хватает джинсы, громко звеня пряжкой ремня, и запрыгивает в них, следом застёгивая. Натягивает свитер, после складывая руки на груди и тихо выдыхая. Всё ещё мёрзнет, никак не может привыкнуть к холоду — ни к природному, ни к человеческому. — Я без машины сегодня. — Начинает Юнги, продрогнув. — Я вызову тебе такси. — Легко принимает решение вокалист, делая последнюю затяжку и выкидывая бычок в окно, следом его закрывая. — Ты бы мог и сам меня завезти. — Едва слышно говорит Мин, усаживаясь на кровать и притягивая колени к себе. Хосок недолго на него смотрит, потом молча разворачивается и идёт к маленькому белому шкафу с раздвижными дверями. Достаёт оттуда бутылку виски и два тумблера, следом задвигая дверцу и неспешно отходя к маленькой тумбе около кровати. Ловко ставит стаканы, открывает бутылку и разливает напиток. Всё это время Юнги глядит на него с немым вопросом, не понимает и невольно напрягается, ведь парень ведёт себя странно, нетипично. Младший подхватывает пальцами ёмкости с алкоголем и один из них протягивает гитаристу, тот послушно берёт стекло пальцами, прижимая его к себе. Хоуп усаживается рядом на кровати, опираясь на свободную руку, и делает несколько маленьких глотков, не разрывая зрительный контакт. Юнги теряется, пугается, прислоняет край стакана к губам и едва смачивает их. — Ты можешь остаться. — Кидает Хосок, после вновь делая глоток. — Что? — Округляет глаза Мин, оторвавшись от виски. — Правда? Младший утвердительно кивает, поднимаясь с места и ставя тумблер на ту же тумбу. Стоит пару коротких мгновений, не шевелясь, затем стягивает свою кофту и ложится в постель. Юнги замирает со стаканом в руках, бегает глазами по чужому оголённому торсу, гулко сглатывает и искренне ничего не понимает. Хосок ведёт себя слишком… невероятно. Сам приглашает остаться на ночь, хотя раньше никогда так не делал. Скорн чувствует, что что-то не так, но не может осознать это в полной мере. Ведь у него вновь появился шанс, что всё может быть взаимно. — Иди ко мне. — Просит Хосок, похлопывая себя по бедру. Старший резво подскакивает, ставит стакан на пол и залезает на кровать. Садится на чужие бёдра, обвивает шею руками и целует. Лидер отвечает грубо, с напором — кусает, зажимает нижнюю губу и оттягивает её, следом слизывая образовавшуюся капельку крови. Кладёт руки на поясницу гитариста, притягивая к себе, пролезает под свитер и футболку. Сжимает и царапает тонкую кожу. — Юнги, — шепчет парень прямо в поцелуй. У Мина в ту же секунду окончательно слетает крыша. Он тихо хнычет, стонет, почти что скулит. Активно ёрзает, скользит руками от шеи до плеч, давя на них подушечками пальцев до побеления. — Юнги, — громче повторяет Чон, слегка дёргая головой в сторону. — Послушай. Скорн недовольно мычит и смотрит с немой мольбой, чтобы говорил быстрее. Возбуждение болезненно упирается в ткань джинсов, которые хочется поскорее снять и выбросить вслед за последним скуренным Хосоком бычком. — После следующего выступления я предложу отстранение Намджуна. — Чеканит лидер, сильнее сжимая чужую кожу. — И ты меня поддержишь. Юнги словно парализует. Он перестаёт хныкать, ёрзать, извиваться и наслаждаться происходящим. Даже ужасно дискомфортный стояк перестаёт иметь хоть какое-то значение. — Что? — На выдохе произносит парень, приподнимаясь. — В каком смысле отстранение? — Каникулы. — Улыбается Хосок. — Отдохнёт от суеты. Никаких репетиций и выступлений. Скорн слазит с него, заваливаясь на другую сторону кровати. — Зачем ты… — Недоумевает старший, качая головой в разные стороны. — Ты не можешь… — Могу и сделаю. — Перебивает его лидер. — Он слишком нестабилен. Такое бывает, особенно после… — Хосок недоговаривает, делает короткую паузу. — Сам знаешь. — Нет, ты… Нет. — Нервно тараторит Юнги. — Это неправильно, Хо. Чон фыркает, отрывая спину от матраса и приближаясь к лицу Скорна. — Он должен остыть, подумать и успокоиться. — Ровно говорит парень. — Если я его провоцирую на что-то, то это только его проблемы. — Не говори так. — Скулит Юнги, обжигая щёки слезами. — Ты не можешь так поступить с ним, вы же лучшие друзья. Ты же сам всё это видел, мы все видели, Хосок. — Он цепляется за него пальцами, плачет, мычит. — Пожалуйста, не надо. Чон не меняется в лице. Смотрит всё так же холодно и отстранённо, как и смотрел все двенадцать лет, что они знакомы. Юнги чувствует, что начинает ненавидеть его настолько сильно, что даже неприязнь к самому себе меркнет на фоне. Тошнота подбирается к горлу от одного только вида этого парня. Мин подрывается и бежит в ванную, упирается руками в сиденье унитаза и выплёвывает обилие липкой, вязкой жижи. Слезы продолжают течь, срываются с края носа и подбородка, разбиваясь о керамику. Живот и лёгкие сильно скручивает, а горло словно начинает гореть. — Юнги. — Доносится со стороны двери. — Я делаю это для нас. Гитарист громко всхлипывает, опускает голову и садится на пол. Не хочет смотреть на него, не хочет слышать его голос, не может. Хосок грузно выдыхает, берёт маленькое белое полотенце и смачивает его. Выжав, подносит ко рту старшего и протирает слизь, что запачкала всё от щёк до кончика подбородка. — В группе не должно быть ссор. — Тихо говорит вокалист, аккуратно проводя тканью по чужому лицу. — Сегодня драка, а что завтра? Убийство? — Юнги дёргается, сильно шмыгнув носом и вскинув шокированный взгляд. — Ты же не хочешь, чтобы он меня убил? Скорн трясётся, сжимается и чувствует плотный ком в горле. Не может нормально дышать, говорить, жить. С каждой секундой у него всё меньше и меньше сил на сопротивление давлению со стороны Хосока. — Ты же любишь меня? — Шепчет Чон, прислонив ладонь к чистой щеке старшего и поглаживая её большим пальцем. Мин машинально кивает, соглашаясь. — Значит, поддержишь моё решение? Юнги опускает глаза, упираясь взглядом в родинку на губах младшего. Голос в голове просит, умоляет. Ещё есть шанс уйти, уехать, забыть. Он орёт так громко, как никогда ранее. Как будто перед смертью. Голова гудит настолько, что хочется разбить её о стену. Парень хнычет, пытается отползти, спрятаться, закрыться, но быстро прекращает все попытки. Чересчур часто пытался и только сейчас осознал, что всё было бесполезно. Уже слишком поздно бежать. — Да. — Совсем тихо говорит он, вместе с этим качая головой. Он столько лет вёл борьбу. Отчаянную, жестокую и неравную. Сражался с собой, со своей любовью к отвратительному человеку, которому торжественно вручил право распоряжаться собственной жизнью. Парадоксально, что настолько слабый человек способен испытывать настолько сильные эмоции. Но он так устал от этой битвы, из которой точно не сможет выйти победителем. Как бы не старался, как бы не рвался к выбору самого себя, вместо другого человека. Сегодня он окончательно проиграл своим собственным чувствам. Нет человека более беззащитного, чем любящий, и более жестокого, чем любимый.***
Разноцветные вывески одна за другой проносятся перед глазами. На большой скорости огоньки расплываются, превращаясь в ровные полосы. В темноте ночного города это смотрится завораживающе. Тэхен следит за каждой из таких полосок. Теребит пальцами пуговицы своей рубашки и теряется в пучине своих мыслей. Думает о всяких обыденных глупостях, вроде скорой смене на работе или утренней прогулки с Чимином. Они специально встретились отдельно от остальных, чтобы обсудить произошедшее в клубе в ту ночь. Намджун свой выпад объяснил легко и просто — устал и выпил лишнего. Много извинялся перед Чимином, что тому пришлось не только увидеть его в таком состоянии, а ещё успокаивать и отводить домой. Пак прекрасно понимал, что басист ему врёт, чем и поделился с лучшим другом. Они долго ломали голову о возможных истинных причинах такой реакции на, пускай и колкие, но достаточно простые слова. «Не думал, что ты такой слабак». Тэхен волновался о старшем. Тот настолько сильно накрутил себя, что был готов расплакаться прямо на месте. Сначала злился, что Фолт ему не доверяет, а потом расстроился, что не заслуживает этого самого доверия. Ким его еле-еле успокоил, убедив, что версия Джуна вполне логичная. Ведь действительно есть люди, что становятся агрессивнее под влиянием спиртного. Друга убедил, а сам в свои же доводы не до конца поверил. — Мы выехали из района. — Прерывает тишину Тэхен, поворачивая голову на Чонгука. Тот коротко хмыкает и сильнее давит на газ, выруливая на мост. — Куда ты меня везёшь? — Вот не умеешь ты сюрпризы получать. — Закатывает глаза Цин. Тэ обиженно фыркает, вновь отворачиваясь к окну и уставляясь в него. Придя домой после встречи с другом, Тэхен сразу же получил от своего парня задание собираться. Куда, зачем и по какому поводу — не сказал, но попросил одеться нарядно. Ким был в лёгком ступоре, ведь у него не было вещей, которые подходили бы под эту категорию. Он перерыл всю свою одежду и не нашёл ничего более сносного, чем белая рубашка, а-ля шёлк, и широкие брюки того же цвета. Парень правда старался, но на фоне Чонгука выглядит крайне плохо. Тот откуда-то достал целый классический костюм из плотной серой ткани, белую облегающую рубашку и красный галстук с красивыми узорами. Когда Тэхен его в этом увидел, сердечко забилось быстрее. Из мыслей Кима вырывает резкая тишина. Двигатель машины больше не шумит, они приехали и припарковались. Тэ немного наклоняется, выглядывая из окна и осматриваясь по сторонам. Машина стоит около высокого здания с массивными дверями и большими окнами. По периметру рассажены аккуратно постриженные кустики, а прямо перед входом стоит маленький фонтанчик. Напольное освещение широкими кольцами окружает парковку и само здание, вызывая у парня неподдельный восторг. Вокруг очень красиво — ночной город встречает яркими огнями, непередаваемой атмосферой и безумной дороговизной. Всё, что есть здесь, кричит о богатстве каждого присутствующего. Дорогие машины, шикарные платья и костюмы, точно пошитые на заказ. Люди здесь словно усыпаны золотом и бриллиантами, роскошью и благосостоянием. Тэхен восхищается, но недолго. Он отрывает взгляд от окна и переводит его на свою одежду. Брюки из торгового центра, купленные со семидесятипроцентной скидкой, рубашка с зацепками на краях рукавов и самая дешёвая гигиеничка на губах. Парень внезапно начинает ощущать себя голым — и на нём, и у него нет ничего. Ни денег, ни связей, ни целей, ни хорошего костюма. Он невольно сжимается, пугаясь. — Где мы? — Тихо спрашивает Тэ, не отрываясь от рассматривания своих коленей. — Это сюрприз. — Кидает Чонгук и открывает дверь, намереваясь выйти. — Я никуда не пойду. Цин на несколько секунд замирает, после закрывая двери и смотря на своего парня. — Почему? — Спрашивает он, вскидывая брови. — Я не хочу. — Отрезает Тэхен, опуская голову и вжимаясь в сиденье. — Так. — На выходе говорит барабанщик. — Что уже случилось? Я вроде нигде не оплошал. Ким не отвечает и вообще никак не реагирует. Продолжает сидеть, медленно перебирая пальцы. — Тэхен. — Мягко зовёт его Гук, наклоняясь через коробку передач и закидывая руку на чужое плечо. — Если тебе что-то не нравится, то, пожалуйста, говори мне об этом. Люди в отношениях должны разговаривать. — Говорит он, оставляя невесомый поцелуй на виске Тэхена. — Я люблю тебя. Тэ аккуратно поднимает голову, сразу стукаясь щекой о чонгуков нос. Сжимает губы, вытягивая их в тонкую линию и давит в себе порыв широко улыбнуться. — И я тебя люблю. — Шепчет младший, целуя уголок губ. — Так, в чём дело? Тэхен громко выдыхает, переводя взгляд на улицу и следом сразу возвращая его на барабанщика. — Я стесняюсь выходить в… этом. — Признаётся Ким, небрежно хватая край своей рубашки. — Здесь все такие красивые, а я… — Ты отлично выглядишь. — Не даёт ему закончить Гук, беря за руку и переплетая пальцы. — Самый красивый. — Неправда, — вредничает Тэхен. — Ты самый красивый. Чонгук довольно смеётся, наклоняясь и протяжно целуя парня в губы. — Ты вынуждаешь меня испортить сюрприз, негодник. — Хрипит Цин прямо в поцелуй. — Ты о чём? — Да так, — отмахивается Гук, коротко чмокая щеку. — Я всего лишь снял для нас ресторан. Тебя никто не увидит, кроме меня. Тэхен резко отстраняется, глупо округлив глаза. — Ты что сделал? — Тихо спрашивает парень. — Зачем? — Хотел побыть только с тобой в красивом месте. — Медленно произносит Чонгук. — Ты, я, бутылка вина и прекрасный вид на город. Я помню, что тебе понравился этот вид. — Потому что похож на твои глаза. — Напоминает ему Тэ, фыркая. — Всё то же самое можно было и в квартире организовать, а не тратить кучу денег. — Но ты этого заслуживаешь. Тэхен не отвечает, решая больше не спорить. Он невольно розовеет и отводит взгляд обратно в окно, сдерживая порыв запищать. Чонгук, поняв, что парень больше не настроен настолько уж категорично, таки выходит из машины и направляется к двери младшего, открывая её и подавая тому руку. Тэ медленно выползает, мёртвой хваткой цепляясь за своего парня и прижимаясь к нему настолько близко, насколько может. Они проходят мимо кустиков, фонтана и Ким не стесняется разглядывать всё своими огромными глазами. Вблизи всё выглядит ещё прекраснее, заметны детали, которые изначально было просто не рассмотреть. Узоры на краях фонтана, форма листьев и их отличающиеся цвета. Пара поднимается по ступенькам прямо к массивной двери, которую им открывают молодые парни во фраках. Они приветливо улыбаются Тэхену, склоняя голову, и тот делает точно так же. Чонгук ведёт его до лифта, двери которого открываются сразу, как первый нажимает на кнопку вызова. Дизайн внутри кабины значительно симпатичнее, чем холлы офисов в их районе. — Здесь очень красиво. — Начинает Тэ, разглядывая стены с мраморным узором. — Ты ещё не видел главного. — Загадочно улыбается Чон, переставая говорить прямо в момент открытия дверей. Тэхен смотрит впереди себя и испытывает сильное чувство дежавю. Высокие светлые стены с позолоченными узорами, мраморные полы, картины в золотых рамках и большие вазы того же цвета. Белые резные столы, зеркала и люстры канделябры. Нечто похожее он видел в квартире Чонгука и очень удивлён настолько поразительным сходством. В зале действительно никого не было. Свет в помещении был приглушён, в разных углах горели свечи, но всё это быстро затерялось на фоне удивительного мрачного пейзажа, что открывался за большим витражным окном. — Это невероятно. — Пищит Ким, отпуская руку любимого и подбегая к окну. Сплошная темнота словно разрывалась от рвущегося на свободу яркого света. Людей не пугает тьма, они продолжают жить, веселиться и развлекаться. Огромные светящиеся высотки, парк аттракционов, известные клубы и свободно гоняющие машины. Город никогда не спит, чем завораживает Тэхена. Чонгук с улыбкой за ним наблюдает, подходит со спины и кладёт руки на тонкую талию, несильно сжимая. — Я рад, что тебе нравится. — Произносит он и коротко целует парня в макушку. Они усаживаются поближе к окну, Чонгук откуда-то достаёт книжечки с меню и протягивает их младшему. Тэ быстро пробегается глазами по блюдам и с каждой секундой теряет аппетит. Абсурдно дорого. За сумму, которую нужно отдать за какие-то макароны, они с Чимином могли бы прожить два с половиной месяца. — Это паста с белыми трюфелями. — Объясняет Чонгук. — Кстати, очень вкусно. Отличный выбор! — Ты издеваешься? — Возмущается Тэхен. — Я не хочу макароны. — Как скажешь. — Сдаётся старший, нажимая маленькую белую кнопочку на поверхности стола. Маленькая дверь, которую Тэхен изначально даже не заметил, резко открывается. Оттуда выходит высокий и очень красивый мужчина в идеально выглаженной кремовой рубашке с частыми узорами, вышитыми золотыми нитками, и коричневых вельветовых брюках. Его волосы аккуратно уложены и блестят от геля, он гладко выбрит и выглядит абсолютно безупречно. Тэхену вновь становится неловко из-за собственного внешнего вида. — Добрый вечер, господин Чон. — Негромко говорит подошедший, склоняя голову в сторону Чонгука. Последний коротко кивает в ответ. Следом мужчина немного поворачивает корпус, становясь лицом к Тэхену и так же легко наклоняясь. — Господин Ким. Тэ давится воздухом, пугается и бегает глазами от сидящего напротив Цина до мужчины. Открывает и закрывает рот, часто моргает и гулко сглатывает. Не понимает, должен ли сказать или сделать что-то. Растерянно смотрит на своего парня, ища поддержки или помощи, но тот неотрывно рассматривает книжечку меню. — Двойной виски со льдом. — Наконец-то заговаривает барабанщик, следом перелистывая страницу. — А моему молодому человеку текилу. И принесите сразу две порции. — Отличный выбор! — Улыбается официант, поклонившись и после быстро шагая обратно в свою маленькую дверь. Тэхен провожает его взглядом и с облегчением выдыхает, когда они с Чонгуком вновь остаются одни. — Виски? Текила? — Хмыкает младший. — Кто-то, вроде, говорил про вино. — Воспоминания что-то нахлынули. — Драматично говорит Гук, смахивая несуществующую слезу. — Воспоминания? — Непритворно смеётся Тэхен, склоняя голову набок. — Какие это? — А ты не догадался? Ким щурится, пытаясь хотя-бы примерно представить, что парень имеет ввиду. Но быстро сдаётся. В который раз теряется в чужих глазах, забывая о всём остальном. Он глупо улыбается, закусывая нижнюю губу, и едва сдерживает порыв хихикнуть. Чонгук это замечает и уподобляется своему парню, при этом отводя взгляд куда-то в сторону. — Ну скажи мне. — Просит Тэхен, намеренно растягивая слова. — Пожа-а-алуйста. Цина спасает гадкая маленькая дверь и официант, несущий серебряный поднос со стаканом и рюмочками. Тэ вновь сжимается и замолкает, утыкаясь глазами в большое окно. — Двойной виски со льдом. — Говорит мужчина, опуская на стол стакан. — Текила. — Продолжает он, ставя рядом с Тэхеном две аккуратные рюмочки. Их края были покрыты каким-то светло-зелёным кристальным порошком, а сверху покоились крупные дольки лайма. — Желаете ещё чего-нибудь? — Пока нет. — Отмахивается Чонгук. — Я дам Вам знать. Официант вновь кланяется и скрывается за дверью. Тэхен тем временем внимательно осматривает странный порошок, стесняясь спросить о его предназначении. Решает, что яд ему точно подавать не будут, поэтому отрывается от рюмок и переводит глаза на Гука. Тот ловко подхватывает пальцами ёмкость с янтарной жидкостью и протягивает её младшему. Тэ сначала теряется, но берёт свою порцию в руки, снимая дольку, и стукается о чужое стекло. Они, не отрывая взгляд друг от друга, подносят края посуды к губам. Чонгук делает несколько коротких глотков, а Тэхен сразу опустошает рюмку, следом направляя в рот лайм. Порошок оказался самой обычной солью, окрашенной в необычный цвет исключительно ради красоты. Ким довольно улыбается, и упирается подбородком в ладонь. — Тебе плохо? — Тихо спрашивает Гук, вскидывая бровь. — Что? — Хмурит брови Тэхен, сильно удивляясь вопросу. Он, вроде, никаким образом не давал поводов так думать. — Тебе плохо? — Ниже повторяет Цин, слегка похрипывая. — С чего ты взял? — Ну, — парень выдыхает, довольно улыбаясь, — ты держишься за барную стойку, не шевелишься. Вот я и подумал, что тебе нехорошо. Ким продолжает хмуриться. Ему невольно начинает казаться, что его парень, наверное, сошёл с ума. О какой барной стойке речь? И разве Тэхен не шевелится? Чонгук смотрит крайне неоднозначно, играет бровями и даже подмигивает. Спустя несколько коротких мгновений Тэ, наконец-то, понимает и вспоминает. Прикрывает глаза и опускает голову, тихо посмеиваясь. — Заботливый, что ли? — Произносит фразу, которую говорил Чонгуку во время их самого первого разговора в клубе. — Даже если плохо, то что? — Могу помочь. Тэхен правда не вспомнит, как они так быстро переместились из главного зала какого-то очень дорогого ресторана в туалет. Хотя этому месту больше бы подошло название дворянская уборная. Всё здесь сделано из мрамора и какого-то благородного белого камня, огромное количество позолоты и всевозможных украшений в стиле заведения. Но Ким лишь мельком обратил внимание на всю эту красоту. Его значительно больше интересовал разгоряченный и возбуждённый Чонгук, целующий его и грубо сминающий ягодицы. — Что у нас за фетиш на туалеты? — Хрипит Тэхен, ёрзая на бёдрах старшего. — Или на подсобки. — На ограниченные пространства. — Предлагает Чонгук, перекладывая руки на тонкую талию и поглаживая её. Тэхен хихикает, прижимаясь ближе и начиная стягивать галстук. Цепляется пальцем за узелок и медленно тянет парня к себе, протяжно целуя. Гук сидит на невысокой тумбе, соединённой с раковиной, упирается спиной в зеркало и крепко держит сидящего на нём младшего. — Ты такой умный. — Мурлычет Тэ, кусая чужие губы. — Это заводит. Гук хмыкает, просовывает руку между их телами и обхватывает дёрнувшийся член Тэхена сквозь штаны. Парень заваливается на него, приподнимая задницу и упираясь ладонью в висящее на стене зеркало. — Уборщики тебе спасибо не скажут. — Выдыхает Цин, облизывая собственные губы и сильнее сжимая половой орган младшего. Ким ничего не говорит. Тяжело дышит, скулит и упирается лбом в плечо барабанщика. Тот продолжает активно двигать рукой — поглаживает, давит большим пальцем на явно выделяющуюся головку и им же вырисовывает круги. Свободной ладонью он скользит вдоль талии к животу, а следом к груди и ключицам. Цепляет маленькую перламутровую пуговку и расстёгивает её. Спускается всё ниже и ниже, раздевая постанывающего Тэхена и медленно стягивая ткань с его плеч. Припадает губами к мягкой медовой коже, ведёт дорожку аккуратных поцелуев по выпирающим косточкам, иногда кусая и облизывая. Тэ отпускает галстук, выпрямляясь и садясь обратно на бёдра старшего. Затуманенным взглядом рассматривае любимое лицо. Щёки и нос Гука покраснели, то ли из-за духоты, то ли из-за возбуждения. Он с неописуемым наслаждением мажет губами по острым ключицам, вдыхает тэхенов аромат и едва слышно рычит. Ким вплетает пальцы в его волосы, уничтожая идеальную причёску, и утыкается носом в макушку, оставляя на ней множество незаметных поцелуев. Чонгук окончательно снимает с младшего рубашку, откидывая её в сторону. Он отрывается от исцелованных плеч и наклоняется к набухшему соску, начиная его облизывать. Тэхен глухо стонет и сильно дёргается, неосознанно начинает двигать тазом, извиваться и толкаться в большую ладонь барабанщика. Тело просит большего, намного большего. Никак не насытится чужими ласками и теплом. Жадное, наглое и абсолютно беспринципное. Ким вновь приподнимается и усаживается прямо на возбуждение Цина, проехавшись по нему ягодицами. Гук громко шипит, впиваясь пальцами в бедро Тэхена и несильно сдавливая. Тот лишь победно улыбается и продолжает двигаться на чужом члене, выбивая такие желанные стоны. — Тэхен, — рычит Чонгук, отрываясь от покрасневшего соска и вскидывая голову. Ким невероятно доволен происходящим. Счастлив, что такой мелочью способен доставить ему удовольствие, что, будь на месте Тэхена кто-то другой, то не было бы и сотой доли этих же ощущений. Чувства, эмоциональная привязанность, доверие — не дополнения, а самые важные составляющие. Именно благодаря им Тэ сейчас настолько счастлив быть рядом с этим конкретным человеком. Жить с ним, заниматься сексом, целовать его и обнимать, любить. Только его. Только его? — Я люблю тебя, — шепчет Цин, упираясь своим лбом в чужой и громко дыша. — Люблю. — И я тебя люблю. — Тихо отвечает Тэхен, целуя парня и слезая с него. Тэ помогает барабанщику стянуть штаны вместе с нижним бельём, откидывая их к своей рубашке. Он аккуратно касается головки набухшего члена кончиками пальцев, размазывая сочащийся предэякулят, затем обхватывает его ладонью и скользит по всей длине. Начинает медленно, слегка сдавливая и постепенно наращивая темп. Опускается на колени, приблизившись лицом к паху, и оставляет несколько поцелуев. Касается горячим языком основания и обводит им каждую вену и неровность, вырисовывая невидимые круги. Чонгук касается его головы, вплетает в волосы пальцы, пропуская пряди сквозь них. Тяжело дышит, гулко сглатывает и до крови закусывает губы. Тэхен поднимает на него взгляд, наслаждаясь таким прекрасным видом. На Цина хочется смотреть всегда. На его вздымающуюся груди, крепкие плечи и сильные руки. На красивое лицо с острыми скулами и крупным носом, на изящные кости, натягивающие мягкую кожу. В его глазах запросто можно утонуть, задохнуться, но при этом Тэ всё равно рвётся к ним. Одержим, помешан, зависим. Только от него. Уже навсегда? Тэхен берёт член в рот, сразу накрывая губами почти половину. Втягивает щёки и медленно начинает вбирать оставшуюся длину, иногда приподнимаясь и грузно выдыхая. Большим и указательным пальцами окольцовывает основание, сдавливая и коротко дёргая рукой. Когда головка упирается в тэхеново горло, он замирает и держит его несколько секунд, после полностью доставая член изо рта, разрывая тонкую ниточку слюны, и надрачивая его свободной рукой. Пару раз повторяет, пока не давится и не начинает громко кашлять. Из глаз выступают капельки слёз, которые он быстро стирает изгибом кисти. — Ты как? — Интересуется Чонгук, отрывая спину от зеркала и смотря на парня сверху вниз. — Ужасно. — Театрально хрипит Тэхен. — Твой член хотел меня убить. Гук смеётся и закатывает глаза, цокая языком. Он протягивает руки к младшему, подхватывая его под предплечья и таща на себя. Тэхен поднимается, дёрнув головой, чтобы отбросить мешающую глазам прядь, и начинает ловко стягивать уже абсолютно ненужные штаны и трусы. Откидывает их в кучу другой одежды и переводит взгляд на Цина, что голодными глазами бегает по его телу, то и дело облизывая пересохшие губы. Сердце сладко сжимается, неконтролируемо сильные взрывы происходят где-то в области солнечного сплетения. Тэхену всего двадцать, а он уже смог найти человека, с которым, наверное, проживёт всю оставшуюся жизнь. Будет каждый день видеть его, разговаривать с ним, касаться только его, любить только его. Жить только с ним, спать только с ним, завтракать обедать и ужинать тоже только с ним. Рядом будет только одно конкретное лицо, красивое, с острыми скулами и крупным носом. Всю оставшуюся жизнь. Парень протяжно стонет, иногда вскрикивает и пищит. Твёрдый член с обильным количеством лубриканта толкается в него до основания, то и дело задевая комок нервов. Тэхен извивается, прогибается в спине, царапает чужую спину короткими ногтями и грузно выдыхает даже от малейшего движения. Чонгук дышит ему на ухо, шепчет много приятных слов, гладит, целует, оставляет багровые следы везде, где только может. Киму сносит крышу, он задыхается, перестаёт думать о чём-либо, кроме приятных ощущений. Откидывает голову назад, дёргается и хнычет. Потерялся в удовольствии. Одержим им, помешан, зависим. Настолько, что даже не заметил, как перевязал себя по рукам и ногам. Из-за своей же инициативы не может сделать и малейшего шага в сторону. Закрыл любые альтернативы и пути отступления. Обрёк себя на повторения, из дня в день. Целовать, обнимать, трахать, трогать одного конкретного человека. И только его. До конца жизни. Хорошего, спокойного, доброго Чонгука. Идущего на уступки, закрывающего глаза на оплошности, готового снять целый ресторан или отвечать на глупые вопросы, словно из дневника для друзей, только чтобы сделать Тэхена довольным. Чонгука, добившегося согласия не словами, а поступками — прибежал, как только узнал, что Тэ, якобы, болеет, встретил его после работы и повёл на колесо обозрения. И самое главное — спросил разрешения на борьбу за чужие чувства. Такой правильный, благородный, достойный. Искренне любящий. Как-то это, что ли… скучно?***
Темнота за окном наступила абсолютно неожиданно. Чимин настолько увлёкся готовкой, что даже не сразу заметил. Понял это, только когда пришлось зажечь лампочки, ведь естественного света просто перестало хватать. Сегодня парень целый день занимался домашними делами. Пропылесосил каждую комнату, вытер каждую полочку, тумбочку, столик и шкафчик, даже про поверхность холодильника не забыл. Помыл пол, поменял постельное бельё, сходил в магазин и стал готовить ужин. Вообще, Намджун с самого первого дня убеждал его, что этого делать не стоит. Каждые несколько дней, пока парни где-то гуляют, здесь прибирается одна старушка, пенсионерка из соседнего дома. Джун чисто случайно познакомился с ней, когда покупал сигареты, и ужаснулся от её рассказов про своё финансовое состояние. Поэтому сразу же предложил помощь, но гордая женщина отказывалась брать деньги за просто так, поэтому они сошлись на вот такой «работе». Чимин не сразу про неё узнал, но догадывался, что за квартирой кто-то следит. Ведь по возвращению с прогулок он начал замечать изменения в положении некоторых вещей, а ещё его напрягало отсутствие пыли и грязи. Умалчивание этого факта Намджун объяснил очень просто — забыл. Пускай уборка и была обязанностью другого человека, Чимину всё равно хотелось делать хоть что-то. Работает он через день, Намджун часто пропадает на репетициях, а Паку там делать, если честно, совсем нечего. Мало того, что ни несколько часов без остановки играют, полностью игнорирую присутствие зрителя, так ещё и Хосок кидает недобрые взгляд. Чимину в последнее время там совсем некомфортно, поэтому он старается вообще не появляться. И из-за всего этого парню просто банально нечем себя занять в свободное время. Пробовал уже и книжки читать, и сериалы смотреть, и гулять в гордом одиночестве. Захаживал в забегаловку к Тэхену, который редко успевал нормально общаться, не отвлекаясь от работы. Через пару попыток поймать младшего без большого потока клиентов, Чимин просто сдался и решил больше не мешать. Он очень долго пытался придумать хоть какое-то развлечение и в итоге просто решил убраться. Потом догадался приготовить вкусный ужин для своего парня, который наверняка вернётся с репетиции уставший и голодным, а тут такой сюрприз. Поэтому Пак пробежался до магазина, купил на свои деньги продукты и уже несколько часов гремит кастрюлями и сковородками. Носится по кухне, перебирает баночки, тушит, жарит, варит, запекает. Очень старается приготовить что-то не только вкусное, но и очень красивое. Чтобы подала была словно из дорогого ресторана, а атмосфера домашняя и уютная. Он даже купил несколько свечей и специальный подсвечник. Всё ради романтичного настроения. Чимин проверяет мясо, добавляет в соус несколько столовых ложек красного вина и следом перемешивает. Достаёт сваренный рис, сливая лишнюю воду в раковину, и принимается нарезать овощи. Параллельно следит за временем и понимает, что Джун уже совсем скоро должен прийти. Он и так задерживается, возможно, заехал куда-то по кути домой. Желая сделать всё красиво — начиная от подачи и атмосферы, заканчивая собственным внешним видом — Пак снимает всё с плиты, оставляя остывать, и идёт в спальню. Она находится на втором этаже и это точно самая любимая комната Чимина. Не только потому, что именно здесь они с Намджуном практически каждую ночь занимаются любовью, даря друг другу наслаждение. А и благодаря просто громадному панорамному окну. Парню очень нравится наблюдать за городом, когда он наполнен ярчайшим солнечным светом. Всё так просто и естественно. Нет ни неоновых вывесок, ни гирлянд, ни огромных фонарей. Можно разглядеть абсолютно всё — зелень парков, детали архитектуры зданий, достопримечательности, мосты и ещё бесчисленное количество прочих красот. Каждый раз он находит что-то новое, ранее не виданное, и испытывает самый настоящий детский восторг. Когда же темнеет, ему перестаёт нравится настолько сильно. Город словно надевает маску, прячет свои недостатки во тьме, а разноцветными огнями подчёркивает только самое лучшее. Смотреть только на идеальное и красивое — скучно. Чимин быстро запрыгивает в джинсы и надевает мягкий белый свитер, цепляет на уши свои любимые серёжки с пластиковым жемчугом и спускается обратно на кухню. Не успевает он дойти до своих сковородок, как в дверь звонят. Парень раздосадовано выдыхает, жмурит глаза и тихо ругается себе под нос. Всё-таки не успел сделать так, как планировал изначально — красивой подачи, словно в ресторане, нет, свечи не зажжены, посуда не помыта, атмосфера крайне неромантичная. Он разворачивается на пятках и шагает к двери, заглядывает в глазок и, увидев стоящего там человека, хмурится. Щёлкает замком и тянет ручку на себя, выходя в проём. — Привет. — Тихо начинает Чимин, вопросительно вскидывая брови. — Что-то случилось? — Привет. — Отвечает гость, вскидывая руки в сдающемся жесте. — Нет-нет, всё хорошо. Я могу войти? — Да, конечно! — Охает Пак, вспоминая, что держит парня на пороге. — Проходи. Они входят в прихожую и Чимин закрывает двери. Пока тот стягивает обувь, снимает куртку, вешая её на крючок и осматривается по сторонам, Пак ловит себя на определённой мысли. С одной стороны, он рад, что пришёл не Фолт, но с другой немного раздражается, ведь незваные гости точно не входили в его планы. Он крутит это в голове несколько секунд, пока его вдруг не прошибает осознание. — А когда у вас репетиция закончилась? — Интересуется Чимин, заставляя старшего повернутся к нему лицом. — Часа два назад. — Отвечает тот, нахмурив брови. — А что? — Намджун всё ещё не дома. Гость столбенеет. Округляет глаза и поджимает губы, после негромко ругаясь. — Мне нужно было его увидеть. — Зачем? — Вскидывает брови Пак. — Вы же виделись на репетиции. Разве нет? — Это касается только его, я не мог при других. Чимин уже совсем ничего не понимает. Одна мысль опережает другую, не давая даже шанса, чтобы нормально всё обдумать. Где Намджун? Почему он так сильно задерживается? Что за секреты у этих двоих? — А мне ты можешь сказать? — Аккуратно спрашивает Пак, делая шаг навстречу. — В чём дело? — Это касается группы и… — Опускает голову парень. — Извини. Чимин тяжело выдыхает, давя в себе глупую обиду и натягивая рядовую улыбку. Он подходит к нему, кладёт руки на плечи и произносит. — Можешь его подождать, Юнги, я как раз ужин доготовлю. Говорит, но сам на себя злится. Целый день готовился к этому моменту, но своими же руками его испортил. Раздражается, что от него хранят секреты. Уверен, это утаивается что-то действительно важное, о чём нельзя умалчивать. Но Джун ему врёт, что всё, якобы, хорошо, а Скорн просто молчит. Чимин на иголках ещё с того самого разговора в старой квартире. Фолт пообещал, что расскажет, но до сих пор избегает любых попыток Пака об этом поговорить. Последний честно уважает личные границы людей, не хочет лезть им ни в душу, ни в голову, но Намджун для него не просто человек, он его человек. — Чай? Кофе? Сигареты? — Предлагает Чимин, доставая три белые тарелки. — От последнего точно не откажусь. — Вздыхает Мин, устало тря глаза пальцами. — Тогда, пошли покурим? Юнги кивает, шагая на балкон следом за младшим. Тот открывает окно, достаёт стеклянную пепельницу и ставит её на широкий белый подоконник. Вытаскивает из кармана честно украденную у Намджуна пачку и протягивает гостю. Скорн лениво берёт сигарету и поджигает её, следом передавая зажигалку. Атмосфера была крайне напряженной и откровенно неприятной. Чимин не стремился начинать хоть какое-то подобие разговора, потому что был целиком и полностью погружён в свои мысли. Его прямо-таки съедала изнутри обида и чувство некой несправедливости. С самого начала их с Джуном отношений он так старался быть хорошим парнем, которому, как минимум, будут банально доверять. От басиста ему никогда не нужны были дорогие подарки, бесконечное внимание и комплименты или же какое-либо особое отношение. Но получил именно это, вместо того, чего желал на самом деле. Много ли он должен сделать, сказать, доказать, чтобы заслужить доверие любимого человека? Он запутался и ничего не понимает. Боится заговорить, ведь вдруг сделает только хуже и все его достижения за эти недели утратят свою ценность. Боится давить, заставлять, не хочет уговаривать или насильно вытягивать информацию по крупинкам. Но при этом искренне никак не может найти причину такого поведения Намджуна. Неужели Чимин правда не имеет права знать что-то насколько важное о своём партнёре? Ссоры с Хосоком, доходящие до драк. Секреты с Юнги, которые касаются только их двоих. Исчезновение на два часа, без единого звонка или предупреждения. Пак и злится, и грустит одновременно. Мечется от одного к другому, теряется, пугается, пытается найти решение, но загоняет себя ещё больше. Дело в нём? Или же нет? — Как у вас дела? — Что? — Переспрашивает Чимин, только выпутавшийся из своих мыслей. — Дела у вас как? — Повторяет гитарист, стряхивая пепел и делая затяжку следом. — Всё хорошо? Пак застывает, держа тлеющую сигарету в зубах и уставившись на Юнги. Чертовски сложный вопрос, когда всё вроде-бы и замечательно, но в тоже время и ужасно. Чимин очень сильно влюбился, теряет голову и здравый рассудок только от одного присутствия старшего где-то неподалёку. Дрожит и млеет от его прикосновений, из последних сил сдерживается, чтобы не расплакаться от навалившихся эмоций и чувств. Никогда бы не подумал, что отношения бывают такими — спокойными, равными, но при этом полными страсти и желания. Отношения, в которых ты считаешь партнёра не своей второй половиной, а цельной, самостоятельной, интересной личностью. Отношения, в которых хочется не только трахаться, а и разговаривать. Чимин действительно счастлив рядом с Намджуном, но из-за недоверия последнего не может полностью поверить во взаимность этого. — Юнги, — говорит Пак, опуская взгляд в пепельницу и туша сигарету, — что происходит? Тот хмурит брови, выдыхая сизый дым. — Ты о чём? — Обо всём. — Вскидывает голову Чимин. — Вы все что-то скрываете. — С чего ты взял… — Что происходит между Джуном и Хосоком? — Перебивает его младший, делая маленький шаг вперёд. — Я не дурак и понимаю, что здесь что-то посерьёзнее, чем то, что мне рассказывает мой парень. Гитарист замирает и только нелепо хлопает глазами. Сейчас Чимин настроен решительно — раз боится и не может вытягивать информацию из Фолта, значит, вытянет её из Скорна. Тот слишком прост, чтобы выкручиваться и юлить. Читается словно открытая книга и абсолютно не умеет врать. — Я не знаю, я… — Я хочу помочь ему. — Злится Пак, прикладывая руку к груди. — Он нервничает, плохо спит и ходит сам не свой. Переживает из-за ссор и винит себя в той драке, а я ничего не могу сделать. — Понижает голос парень, выламывая брови. — Я вижу, что что-то не так, что есть какая-то проблема… — Прости, я не могу, — кидает Юнги, толкая дверь балкона и уходя вглубь квартиры. Чимин сразу следует за ним. Догоняет, хватает за руку и дёргает на себя. Не отстанет просто так, раз уже завёлся. Он готов на многое ради близких и дорогих сердцу людей. Мин пытается выпутаться, просит оставить его, дать уйти домой. Повторяет одни и те же фразы, словно молитву: не могу, не знаю, не хочу. Пак не верит, не в состоянии уже. Устал от молчания, от неизвестности и лжи. Он такое никогда и никому не прощает. — Пожалуйста, — просит Чимин, крепко удерживая старшего. — Я места себе не нахожу. Юнги тихо всхлипывает, цепляясь за руки парня и пытаясь отодрать их от себя. Слёзы невольно текут по щекам, он весь дрожит, не может нормально вздохнуть и только надрывно затягивает воздух ртом. — Намджун говорил, что из-за эгоизма Хосока страдает каждый из вас. — Чеканит младший, наклоняя голову и заглядывая гостю прямо в глаза. — Но люди не начинают драки только из-за чужого эгоизма. Это только одна из причин. — Чимин… — Ты молчишь, потому что любишь его? — Не сдерживается Пак, несильно повышая голос. — Этого ублюдка с манией величия. Юнги поднимает на него шокированный взгляд, замирая. Слёзы продолжают стекать непрерывными дорожками, а нижняя губа сильно трясётся. Откуда он мог об этом узнать? Это Скорн настолько очевидный или Чимин настолько догадливый? Мин пугается, смотря в чужие стеклянные глаза, которые не выражают ничего. Такого Чимина он видит впервые — упёртого, жестокого, не желающего отступать даже из-за чужой истерики. Младший больно сдавливает его руки, оставляя на них яркие красные пятна, не стесняется откровенно давить, заставлять, уговаривать и насильно вытягивать информацию по крупицам. — Значит, я прав? — Шипит Чимин. — Покрываешь эту мразь, а ради чего? Он бы сделал подобное для тебя? — Хосок тут ни при чём! — Кричит Юнги, несколько раз толкая парня плечом и выпутываясь следом. — Дело не в нём. — А в ком тогда? Гитарист поворачивается к нему спиной, вытирая лицо ладонями и громко всхлипывая. Истерит каждый раз, когда вспоминает то, что коснулось их группы несколько лет назад. Боится, что это может случится вновь, никак не может отпустить и забыть. Эмоционально перенёс это тяжелее всех, ведь видел абсолютно всё своими собственными глазами. Его начинает мутить и трусить даже от малейшей мысли об этом, поэтому он так сильно боится заговорить. Просто не может. — Юнги, — мягко начинает Чимин, подходя сзади и кладя руку на плечо, — мне нужно знать в чём дело. Умоляю тебя. — Он разворачивает гостя лицом и подушечками пальцев вытирает слёзы. — Давай я налью тебе выпить? Мин отрицательно кивает головой, всё ещё рвано дышит и не может прийти в себя. Он чувствует себя зажатым со всех сторон — напирающий Чимин, душащие воспоминания, манипулирующий Хосок. Его загнали в угол, напугали и медленно доводят до сумасшествия. Юнги некуда бежать, нечего противопоставить. Он измотан, слаб и полностью опустошён, не видит смысла в борьбе, сопротивлении. Сдался Хосоку — стало легче. Расслабился и просто начал плыть по течению, мышцы больше не ноют, пустая голова не гудит. Возможно, так всем будет проще. — У нас есть вино, водка, коньяк. — Не унимался младший, повернув голову в сторону шкафчика с прозрачными дверцами. — Могу сделать мартини, если ты любишь. Юнги не слушает. Не думает сейчас об этом, вновь закупорившись в своей скорлупе. Сосредоточен на своей жалобности и слабости. Раньше он презирал себя целиком и полностью, а сейчас ему просто всё равно. Да, слаб, жалок, беспомощен, до одержимости влюблён в ублюдка с манией величия, который не сделает и сотой доли того, что Юнги готов сделать для него. Абсолютно потерян, разгромлен изнутри. — Вроде даже стоит бутылка шампанского… — Намджун – наркоман. — Едва слышно говорит Скорн, смотря на свои ступни. Пак дёргается, не сразу осознавая значение сказанных слов. Округляет глаза и с застывшим в них ужасом бегает по чужому лицу, ища хоть малейший намёк на неправдивость сказанного. Но Юнги продолжает бесцельно палиться вниз, пуская очередные дорожки слёз вниз по щекам. — Что? — Со смешком выдаёт младший, отпуская гитариста и отходя от него на несколько шагов. Мин поднимает голову и встречается с чужими, полными страха и неверия глазами. Словно на самого себя смотрит в тот самый момент, когда узнал об этом. Губы трогает нервная улыбка, зрачки остервенело выискивают признаки лжи, а всё остальное тело словно превращается в управляемую кем-то тряпичную куклу. Словно не сам стоишь, а кто-то держит, не сам подносишь руку к лицу, а кто-то её тянет. Всё так реагируют на подобные новости — не верят, потом пугаются и чувствуют жгучее разочарование и в обсуждаемом человеке, и в говорящем, и в самом себе. — Всё начиналось с травки, — словно на автомате проговорил Юнги. — Просто побаловаться, поиграться. Никто из нас не отнёсся к этому серьёзно. Чимин хмурится и поджимает губы, переводит взгляд куда-то в сторону, не желая больше смотреть на старшего. Прокручивает в голове все воспоминания, что хоть как-то связаны с Фолтом. Все их поцелуи, свидания, ночные прогулки в парке и поездки на машине. Вспоминает каждое слово, каждый жест, взгляд, тон голоса и прикосновения. Басист рядом с ним всегда был трезв. — Я никогда не видел его обдолбанным. — Дрожащим голосом прошептал Пак, мотая головой. — Он даже никогда сильно не напивался. — Сейчас не видел. — Кидает Скорн, смаргивая влагу с ресниц. — Он уже несколько лет не принимает. — Тогда к чему это всё?! — Кричит младший. — Я спрашивал тебя не об этом! — Именно об этом ты и хотел узнать. — Хмыкает гитарист, пуская слёзы по щекам. — Хосок курит, а Намджуна ломает. — Ломка из-за травы? — Всё начиналось с травки. — Повторяет ранее сказанную фразу Юнги. — Ты думаешь, что на ней всё остановилось? Чимин подрывается с места и идёт на кухню, оставляя старшего бесцельно стоять на месте. Правильно говорят — бойся своих желаний. Сначала всеми силами добиваешься правды, а после жалеешь, что смог её получить. Но Пак не верит, что всё может быть настолько ужасно, как к этому подводит Скорн. Чимин столько раз смотрел на своего парня, на его мягкие пухлые щёки, красивую улыбку и добрые глаза. Он никак не вяжется с образом конченного наркомана. Намджун не такой. — Он чуть не умер. — Добивает Юнги, говоря громче, чем раньше. Пак резко оборачивается, уже не контролируя стекающую по лицу влагу. Мин опускает голову, тихо всхлипывая и сильно вздрогнув всем телом. — Ты когда-нибудь видел передоз у лучшего друга? Чимин громко хныкает, обнимая себя за плечи. Коснулись неприкосновенного, самого ценного и дорогого. Проецировать такие вещи на лучшего друга для него непереносимо больно. Не переживёт, не выдержит, просто не сможет, уйдёт следом за ним. — Он просто превращается в тело. — Продолжает Скорн шепотом. — Обездвиженное, бьющееся в конвульсиях. Его выкручивает, пальцы коченеют, он с трудом дышит через раз. — Говорит он это, словно заученный текст; без эмоций, быстро и тихо. — Ты рыдаешь, умоляешь его жить, крепко сжимаешь руку и считаешь секунды до приезда скорой. — Прекрати… — А знаешь, что самое страшное? — Не затыкается Юнги, как будто издеваясь и над младшим, и над самим собой. — Ты понимаешь, что мог остановить это. Ещё в самом начале, когда всё только начиналось с этой ебучей травки, но ничего не сделал. — Он истерично хмыкает, протирая щеки рукавом кофты. — И вот, твой лучший друг умирает на твоих же руках. — Заткнись. — Рычит Чимин, отворачиваясь и отходя к окну. — Ты же это хотел услышать. — Выплёвывает Скорн. — Правду. Злость охватывает Пака. Отвращение подпирает к горлу, образуя там плотный комок и затрудняя дыхание. В один момент он осознаёт всё — причину ссоры, секреты, неоднозначные разговоры и намёки. Он переводит взгляд на старшего и сразу же ощущает подкравшуюся тошноту. Омерзителен, жалок, противен. — Ты ещё больший ублюдок, чем твой Хосок. — Агрессивно чеканит Пак, шагая в сторону Юнги. — Говоришь, что он ни при чём, что дело не в нём, но он провоцирует Джуна на срыв. — Это только его проблемы. — Бесцветно произносит Мин, повторяя фразу лидера. Чимин в ту же секунду мрачнеет. Больше не может контролировать накопившуюся ярость и отторжение к гитаристу. С размаху бьёт его кулаком в челюсть, грузно выдыхая следом. Юнги отшатывается и сразу прикладывает руку к лопнувшей губе. Не пытается ответить, защититься или даже сказать что-то. Он ведь окончательно сдался. — Вы, блять, друзья. — Шипит Пак, хватая того за грудки и сильно встряхивая. — Ты только что рассказывал, с каким трудом пережил его передоз, плакал. — Чимин всхлипывает, толкнув его. — Что ты за сука такая? Юнги незаметно кивает, соглашаясь. Правда сука, ручная псина, послушно выполняющая любые команды хозяина. Не осуждает Чимина за злость, ненависть и неприязнь, а понимает его. — Пошёл вон. — Тихо говорит Пак, медленно убивая старшего взглядом. — Никогда больше здесь не появляйся. Скорн короткими шагами идёт к входной двери. Молча надевает ботинки и куртку, пугаясь любого звука со стороны Чимина, и уходит. Пак закрывает двери, несколько секунд бесцельно стоит, выжигая дыру в стене, после направляясь на кухню и доставая из шкафчика с прозрачными дверцами бутылку коньяка и стакан. Должен хоть как-то приостановить безумные мысли. Хоть на несколько часов.***
Звук открывающейся двери вырвал Чимина из дремоты. Он резко вскидывает голову, сонно моргая и оглядываясь по сторонам. Взгляд сразу цепляется за бутылку и стакан, что так и стоят на маленьком столике рядом с диваном, на котором уснул парень. Кастрюли и сковородки с едой, которую он так усердно готовил для сегодняшнего ужина всё ещё не помыты, а еда не разложена по тарелкам. Свечи не зажжены, романтической атмосферы нет и в помине, зато похмельная голова Чимина присутствует во всей красе. — Ух ты. — Хохочет Джун, пройдя к своему парню и оценив на четверть пустую бутылочку. — Отличный выбор, солнце. Он присаживается на корточки и коротко целует Чимина в губы, после приглаживая растрепавшиеся волосы ладонью. — Где ты был? — Хрипит Пак, перехватывая руку и переплетая их пальцы. — Я переживал. — Я вижу. — Ухмыляется тот, кивнув в сторону столика. Он подносит руку Чимина к губам и оставляет на тыльной стороне ладони протяжный поцелуй. — Прости меня. У Чимина сильно скручивает живот, а голова вновь перестаёт справляться с вихрем мыслей. Смотрит в любимые глаза и не может поверить в сказанное Мином. Это мог сделать с собой кто-угодно, но точно не он. — Мы опять поссорились с Хосоком. — На выдохе говорит басист, усаживаясь рядом с парнем и приобняв его свободной рукой. — Я помню, что случилось в прошлый раз и не хотел, чтобы ты опять увидел меня таким. Поэтому уехал за город, чтобы остыть. — Ты мог меня предупредить. — Шепчет Чимин, заваливаясь на Фолта и утыкаясь носом в изгиб его шеи. — Я приготовил ужин и ждал тебя. — Маленький мой, — проговаривает Джун, оставляя невесомый поцелуй на виске парня, — спасибо. Пак поджимает губы, что есть сил сдерживая слёзы. Не хочет в это верить, не хочет об этом думать и говорить. — Пошли покушаем. — Предлагает Чимин, поднявшись с дивана и потянув Намджуна за собой. Решает оставить прошлое в прошлом. Уверен, что басист сам расскажет ему об этом, когда будет готов. Чимин поторопился и пожалел, не хочет больше драм и нервотрёпок. Он счастлив со своим парнем и готов принять его любым, готов помочь и поддержать, если в этом появится необходимость. Готов на многое ради близких и дорогих сердцу людей.