Запечатление, как же ты не вовремя нагрянуло!

       Я ищу любую возможность, лишь бы очутиться рядом с Джаредом, заговорить с ним. Да, мало мне того, что я сижу с ним за одной партой и чуть ли не каждый день аккуратно вывожу каракули в его тетрадях. Вот, например, когда в начале осени делали общую фотографию нашего класса, я нарочно подобралась поближе к Джареду. Встала прямо впереди него. У нас всегда девочки стоят в первом ряду, а мальчики во втором, как и у всех, наверное. Я улыбалась в полный рот не только потому, что хотела получиться красиво, а потому, что сзади меня стоял ОН. Но… всё в итоге получилось не так уж и хорошо. Когда нам выдали фотки — большого такого формата — у меня была самая глупая улыбка, как будто я аутизмом страдаю. Ах да, Джаред мне ещё рожки поставил. Влюблённый даун с рожками, разрешите представиться. Но это единственная фотография, на которой мы запечатлены рядышком. Но иногда оказаться буквально в сантиметре от Джареда у меня получается вовсе не специально. Терпеть не могу урок валеологии. Вернее, не могла. До поры до времени. А потом волшебным образом полюбила. Однажды нам сказали принести в школу бинты, ну, учиться накладывать повязки типа на раненых. Конечно, я была в паре с Джаредом, потому что мы сидим вместе. Я стала рядом с сидевшим на стуле Кэмероном и дрожащими руками начала наматывать бинт ему на голову. Не помню, чтобы я так касалась его когда-либо. У меня плохо получалось, я из-за этого нервничала, боялась к нему прикоснуться, сделать что-то не так, испуганно дёргалась, случайно задевая его ногой. Он терпел-терпел, а потом ему надоело. — Ну хватит уже надо мной издеваться! — зашипел Джаред. — Давай быстрее! — И он схватился руками за голову, пытаясь поправить бинты, но сделал только хуже. Я внезапно осмелела и шлёпнула его по рукам как провинившегося ребёнка. Тогда он сразу притих и стал сидеть смирно, а я смогла забинтовать так, как надо. Мне даже пятёрку поставили. Но мне всё равно. Я не собираюсь учиться на врача, я девушка мнительная, крови и боли боюсь ужасно, а вот, как ни странно, мышей и темноты совсем не боюсь. Уж такой я уродилась. А на следующем уроке валеологии мы учились накладывать шины якобы на сломанные руки. И мы с Джаредом снова были в паре. Но уже теперь не только я прибинтовывала ему плоскую дощечку к руке, но и он мне. Я счастлива и таю от нежности. И заодно от благодарности за то, что он так бережно и не туго приматывает мне к руке эту ужасную шину. Джаред даже спросил один раз: «Не туго тебе?» Какой он у меня заботливый. Он совершенство. Правда, не всегда всё проходит так гладко. Вот, например, задали нам на дом сочинение по зарубежной литературе — мы проходим Эмили Бронте «Грозовой перевал». Я постаралась на славу и для себя и для Джареда, но… видно, перестаралась. Потому что училка по зарубежке вдруг ни с того ни с сего спросила у него на уроке: — Мистер Кэмерон, мне очень понравилась ваша мысль о том, что из-за компромисса в любви человек даже после смерти не находит себе покоя. Скажите, вы прочли весь роман? — Конечно, мисс Прайс, всё прочёл, мне очень понравилось, — с трудом выдавил Джаред. Я сжалась от страха. Но больше она ничего спрашивать у него не стала. А на переменке Джаред наклонился ко мне и зашипел: — Слушай, ты, Конфей… Контей… — Коннвеллер, — еле слышно подсказала я. — Короче, Ким, в следующий раз напиши что-нибудь попроще, ладно? — более дружелюбно сказал Джаред. — Не читать же мне из-за тебя всякую пургу! — Хорошо, — пробормотала я. Нет бы возмутиться или вообще отказаться помогать ему, так нет же… Урок физкультуры. Спортсменка из меня, мягко говоря, никакущая. Бегаю я чуть ли не медленнее всех, на каждом шагу спотыкаясь, прыгаю в длину ещё хуже, на бревно вообще залезать отказываюсь. Я ж грохнусь с него и разобьюсь вдребезги. Всякие футболы, волейболы, баскетболы, гандболы — это мой самый страшный сон. А, да, ещё один кошмар моей жизни — это козёл. Тот самый, через который нужно прыгать. Всё, на что я способна — это кувыркнуться и при этом сломать себе шею. Поэтому физрук от меня многого не требует. А я за такую его благосклонность ко мне заполняю вместо него классный журнал, ношу пакет со скакалками и отвечаю за наличие пластиковой бутылочки с водой. Наш физрук очень любит попить во время урока. Но всё же от осеннего и весеннего кросса меня не спасает даже заботливо припасённая бутылочка воды. — Ну, давай, Коннвеллер, — говорит физрук, — потихонечку, не спеша. И смотри не упади. — Я постараюсь, — бурчу в ответ я и мысленно желаю себе не сдохнуть во время пятикилометровой пытки. Не умру сегодня — так умру завтра от боли в каждой мышце моего бедного тела. Когда они у меня болят, я ужасно удивляюсь, откуда у меня вообще столько мышц взялось. Мы становимся на старте нестройной толпой. Физрук резко дует в свой свисток, и парни тут же срываются с места. Среди первых и мой Джаред. Куда мне до него! Но тут же поправляю саму себя: я — мозг, он — сила. На первом же круге я перешла с медленного бега на шаг. Может, физрук смилостивится надо мной? Или перепутает мои круги и посчитает один за два? Или даже за три? Вот Кэмерон и Лэйхот меня уже три раза обогнали, при этом один раз бросив на ходу: — Привет, черепаха! — Кими, тебя подвезти? — крикнул Джаред на следующем круге. — Подвези! — шутки ради крикнула я ему вдогонку, но Джаред уже был далеко. Да и все поняли, что это шутка была. Вот меня уже и девочки обгоняют. Чёрт, какая это мука! У меня колит в боку и подкашиваются ноги. А дыхание громче, чем у паровоза. Первый круг пройден. О нет! Физрук грустно качает головой и стучит пальцем по своему дурацкому секундомеру, типа подгоняет меня. — Я больше не могу! Ставьте мне двойку или я умру! — хриплю я. — Давай, Коннвеллер, поднажми! — кричит мистер физрук и уже более радостно: — Ну же, Кэмерон, ещё последний круг остался. Я умираю от зависти. Ну почему я не парень? Такой, как Джаред? Они и бегают быстро, и у них не болит живот во время месячных, и какие-нибудь дурочки вроде меня вечно сохнут по ним и даже домашку за них делают. Несправедливо. У меня темнеет в глазах, когда я на последнем издыхании заканчиваю всего лишь второй круг, а из горла вырывается предсмертный хрип. И… я падаю прямо к чьим-то ногам. — Коннвеллер! Бросай прикидываться! Ты меня так до инфаркта доведёшь! — испуганный голос физрука. — Ким, ты жива? — слышу я любимый голос и блаженно улыбаюсь. Я в раю. — Джаред, — шепчу я, — спаси меня. А не то я умру. — Какая же ты дурочка, — отвечает Джаред и поднимает меня на ноги, но они, слава Богу, подкашиваются, и я оказываюсь у него на руках. Плевать, что на нас смотрят все наши двадцать пять одноклассников и мистер физрук заодно. — Кэмерон, в медпункт её проводи! — кричит нам вдогонку физрук и бурчит: — Не могла сразу сказать, что плохо себя чувствует. Я не виноват. — Джаред, я умру? — спрашиваю я, одной рукой обнимая его за шею. — Нет, конечно! — бросает он и ускоряет шаг. Ну зачем он это делает?! И зачем медпункт находится так близко от спортивной площадки? Архитектора на мыло! Вместе с тем инженером-строителем, с которым они вместе спроектировали нашу школу. Джаред ударом ноги распахивает дверь медпункта и картинно вносит меня на руках. Он крутой. И я его за это обожаю. Я не хочу его отпускать. — Не уходи, пожалуйста, — шепчу я. — Ладно. — Он пожимает плечом. — Фамилия? — рявкает тётка в белом халате, явно хозяйка медпункта. — Кэмерон, — несколько удивлённо произносит Джаред. — Да не твоя фамилия, — отмахивается тётка, — пострадавшей. — Ким Коннвеллер, — вместо меня отвечает Джаред, надо же, запомнил, наконец, как меня зовут. — Она упала на физкультуре во время кросса. Джаред усадил меня на застеленную белой простынёй кушетку, сам сел рядом. Мне померили давление. Оно у меня всегда пониженное — девяносто на шестьдесят. Папа шутит, как я с таким давлением вообще живу. Ну и что тут такого? Я себя с этим давлением очень даже прекрасно чувствую. Ах, после кросса оно поднялось слегка — сто на шестьдесят пять. Я так и сказала медсестре. — Это как девяносто-шестьдесят-девяносто? — пошутил Джаред и заулыбался, показывая ровные белые зубы. — Нет, на самом деле я слегка не дотягиваю. Восемьдесят-шестьдесят-восемьдесят пять, — зачем-то брякнула я и покраснела. — Значит, надо добрать, — Джаред похлопал себя по груди, — вот здесь. Медсестра громко прочистила горло, скептически помотала головой и сказала, что возьмёт у меня из пальца кровь на анализ. Проверить уровень гемоглобина. — Не надо, — испугалась я, — это больно. И у меня уже всё прошло. И с гемоглобином всё в порядке, честное слово! — Вот ещё! Скажут тоже! — огрызнулась толстая тётка в белом халате. — Рожать больно! А кровь из пальца — это не больно! Я обречённо вздохнула и протянула свой палец на растерзание этому мяснику в юбке. А иначе не назовёшь, такой у неё свирепый вид. — Не бойся, я с тобой. — И Джаред приобнял меня за плечи. — Не смотри. Я в ответ улыбнулась и растаяла. Пусть у меня сразу из всех пальцев кровь берут. И на ногах тоже. Лишь бы Джаред не убирал своей руки. — Ай! — я не могу сдержаться, когда мне протыкают скарификатором пальцы. А Джаред в ответ погладил меня по плечу. — Всё, — басом проревела медицинская сестра, — и кушай побольше, деточка, не то эти ваши погони за модельными параметрами до добра не доведут. Здоровье только портите себе смолоду. Лечи вас потом. Мы с Джаредом вышли за двери и дружно засмеялись. В этой тётке килограммов сто будет, а то и больше. Не равняться же всем на неё. — Ну ты как? Дойдёшь сама? — Он сделал хитрое лицо. — Или тебя снова прикажешь нести? — Я сама, — прошептала я и почувствовала, что у меня запылали щеки, лоб и уши, и, кажется, даже в глазах порозовело, — спасибо тебе. И всё же Джаред довёл меня до раздевалки, хоть и не прикасался больше ко мне. И на том, как говорится, ему спасибо. Как же я люблю тебя, Джаред Кэмерон… А впереди длинные осенние каникулы. Целую неделю. И я, скорее всего, целую неделю не увижу Джареда, в лучшем случае увижу только издалека. Зато будет потом о чём вспомнить на каникулах.