Genshin Impact (сборник драбблов ОЖП)

      — Пошел ты к черту.       Все, что попадалось под руку, летело вглубь большой дорожной сумки. За последний месяц я успела ее изрядно потрепать, небрежно заталкивая в нее всю свою одежду уже, наверное, в пятый или шестой раз.       Кэйа молча наблюдал за происходящим. Выражение его лица было абсолютно холодным и безучастным, но я знала: внутри него все кипит. И меня раздражало, что он не показывает этого.       — Меня это достало, — выкрикивала я, безумным вихрем носясь по комнате. Пиро глаз, прислоненный к моей ноге, буквально обжигал кожу. Он остро реагировал на мое состояние, и хорошо, что я научилась контролировать ненужные выбросы энергии — в противном случае от квартиры Кэйи давно бы осталась лишь горстка пепла.       Размер сумки помогал мне тянуть время: обычно я успевала прийти в себя до того, как она раздуется до немыслимых размеров. Но в этот раз она была уже набита до краев, а моя истерика и не думала заканчиваться. Бездействие Кэйи все усугубляло: он бесил меня своей отрешенностью. Поводов оставаться больше не было. Еще немного — и я его ударю. Нужно уйти до того, как я пересеку эту черту.       Чувствуя, как злость застилает глаза, я вслепую метнулась к своему плащу — однако за секунду до того, как пальцы коснулись плотной ткани, мужские руки обняли меня сзади, не давая сделать еще один, последний шаг.       Кэйа крепко прижался к моей спине, его сердце стучало лишь чуть быстрее обычного. На несколько долгих мгновений я замерла. Нет, нельзя, я собиралась уйти. Это было окончательно.       Я дернулась всем телом, высвобождаясь из объятий. Это удалось чересчур легко. Я бы не простила, если бы он попытался удержать меня силой. Он знал.       Обернувшись, я встретилась с ледяной синевой взгляда. Этот лед всегда был разным: иногда он выражал спокойствие, иногда — злость. Сейчас в нем плескалась просьба. Не приказ, не требование, а сдержанная просьба — не отталкивать, не сбегать. Остаться.       Он стоял слишком близко, чтобы я могла просто развернуться и захлопнуть дверь. Слишком далеко, чтобы я могла без сомнений раствориться в теплых, родных объятиях. Пребывая в замешательстве, я лихорадочно пыталась решить, как следует поступить, и в конце концов мое тело сделало выбор за меня.       Поддавшись мимолетному порыву, я сократила расстояние между нами, чтобы… толкнуть его в грудь. И, в отличие от меня самой, он явно ожидал такого хода: схватив мои запястья, он притянул меня ближе. Остановился. Проследил за реакцией.       — Отпусти меня, — прорычала я, хотя не была уверена, о том ли прошу.       — Ладно.       Он и вправду отпустил. Кисти безвольно повисли на уровне его плеч. Я застыла. Вероятно, мне действительно стоило уйти, но я не решалась. Вместо этого я лишь бессмысленно смотрела на Кэйю, силясь найти в выражении его лица ответ на вопрос: что делать?       Ответ не пришел мне в голову. Кэйа отпустил меня, но я прекрасно понимала, что мне не хватит духу уйти сейчас. Он делает это, чтобы я самостоятельно приняла решение. Он дает мне свободу, а я ее не хочу.       Я бросилась вперед, припадая губами к лицу парня. Он ответил на поцелуй без колебаний — черт, должно быть, он предугадал и это. Он знал, что я останусь.       Он быстро подхватил меня под бедра, прижимая к себе сильнее. Так естественно и непринужденно, как будто весь сегодняшний вечер вел именно к этому моменту. Вся ссора теперь казалась невероятно глупой и совершенно ненужной: зачем мы выясняем отношения, зачем я на взводе выгребаю из шкафов все свои вещи, когда единственное, чего я действительно хочу — это он?       Поцелуи становились все более нетерпеливыми и глубокими, жесткими и кусачими, наши тела натыкались на каждый угол, встречающийся на пути, пока наконец Кэйа не усадил меня на невысокий комод, устраиваясь между моих ног.       Я не хотела провоцировать скандал. Честное слово, я каждый раз обещала себе больше этого не делать, однако долгие расставания и его дурацкая привычка держать все в себе до последнего давали о себе знать. Я и без того всегда была вспыльчивой и импульсивной, но Кэйа мастерски умел довести до ручки любого. Впрочем, и успокаивать он тоже умел мастерски. Поэтому мы всегда мирились — громко, пылко, так, что лед, вступая в реакцию с огнем, тут же закипал.       Затылок напоролся на острый край подсвечника, который стоял здесь исключительно для красоты, и никому даже в голову не приходило воспользоваться им по назначению.       — Прости, — Кэйа нежно коснулся губами моего уха, и внутри меня разлилось тягучее тепло: несмотря на всю хаотичность ситуации, он все же нашел время извиниться за свою неаккуратность.       Мне было некогда на это отвечать. Я столкнула несчастный подсвечник с комода и запрокинула голову, подставляясь под ласки. Кэйа не медлил. Он быстро начал избавлять меня от одежды, и уже через минуту я ощущала на бедрах приятную прохладу.       — Тебе удобно? — будничным тоном поинтересовался он, периодически прерываясь на покусывания моей шеи.       — Нет.       — Хочешь дойти до спальни?       — Продолжай, черт тебя дери!       Он усмехнулся, опалив чувствительную кожу теплым дыханием. Я изо всех сил жалась к нему ближе, его одежда ужасно мешала, а пальцы упорно соскальзывали с бесконечных застежек. Не выдержав, я дернула рубашку в разные стороны. Пуговицы задребезжали, разбегаясь по полу.       — Опять? — выдохнул Кэйа и с брюками решил расправиться сам: если запас рубашек позволял иногда перестараться при раздевании, то порванные брюки обычно влетали в серьезную копеечку. Я не возражала. Выбирать ему одежду было сущим адом, и мне не хотелось в ближайшее время подвергать себя такому испытанию.       От мыслей меня отвлек резкий толчок внутрь. Я поморщилась от непривычности ощущений: последняя разлука была довольно долгой. Судя по тому, как Кэйа зашипел над моим ухом, он понял, что слишком поторопился. Желая смягчить непреднамеренную грубость, он замер и наклонился, ласково целуя в уголок губ.       — Прости меня, — тихо шепнул он, и я не сразу осознала, за что именно он просит прощения. Когда же до меня дошло, что за этими извинениями стоит гораздо больше, чем случайно причиненная им физическая боль, я уже не могла ничего ответить, полностью вовлеченная в процесс. Неопределенное мычание — все, что я смогла выдавить, чувствуя, как в порыве горячего поцелуя соприкасаются языки, как Кэйа двигается внутри все быстрее, выбивая из меня остатки былой злости и уступая место желанию, удовольствию и безраздельному обожанию.       Кэйа не давал ни секунды на передышку, пододвигая меня к себе все ближе — влажная кожа настойчиво скользила по деревянной поверхности. Каждый раз, когда он входил еще глубже, я несдержанно вскрикивала и впивалась ногтями в оголенные плечи парня. Извинюсь за это позже. Он все равно давно привык к такому, а порой мне казалось, что он даже получает от этого особое извращенное удовольствие — потому и провоцирует меня делать ему больно, когда мне хорошо.       Была у него и еще одна раздражающая привычка: замедляться, когда я начинала сжиматься в предвкушении скорого оргазма. Он безошибочно вычислял этот момент и останавливался, наблюдая за эмоциями на моем лице.       Естественно, он сделал это. Снова.       — Ч…ччертт, — выругалась я, нетерпеливо двигаясь навстречу в попытке вернуть знакомое покалывающее ощущение, которое так легко ускользало. Кэйа обхватил мое лицо руками, заставляя посмотреть на него. Движение внутри возобновилось — нестерпимо медленно, томительно, растягивая секунды в минуты, бесконечные, невыносимые минуты. Я прикусила губу, наблюдая за затуманенным взглядом Кэйи. И как у него хватает терпения не засадить мне до упора?       — Я люблю тебя, — выговорил он хриплым голосом, из последних сил удерживая зрительный контакт, — я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю…       Я громко застонала — не то от признаний, произнесенных в пылу переизбытка чувств, не то от вновь ускорившегося темпа. Многострадальный комод стучал о стену так, словно вот-вот пробьет в ней дыру, и мы вылетим вместе с ним наружу. Впрочем, вряд ли даже в этом случае мы остановимся. Такое даже представить было невозможно: мы слишком сильно увлеклись, покорившись минутному порыву. Все казалось естественным и правильным прямо сейчас, а с остальным мы разберемся позже.       Кэйа впечатал меня в стену, выплескивая горячую сперму глубоко внутри. Это стало спусковым крючком: мои бедра непроизвольно напряглись, пропуская резкую волну удовольствия по всему телу. Собственный пронзительный стон тут же привел меня в чувство. Кэйа прислонился взмокшим лбом к моему, судорожно хватая глотки воздуха. Не представляю, как он еще стоит на ногах. Мне даже сидеть было сложно.       — Кэйа, — выдохнула я, зарывшись носом в голубую шевелюру.       — Я знаю, маленькая, — прошептал он, цепляясь за меня так крепко, словно я могла куда-то упасть.       Я собралась с мыслями:       — Не тебе нужно извиняться. Это моя вина. Прости.       — Не начинай, — глухо отозвался Кэйа, — ты прекрасно знаешь, что проблема во мне. Я слишком замкнут и отчужден, а ты этого не заслуживаешь. Я…       — Если ты сейчас же не заткнешься, мы снова поссоримся, — прервала его я, на что Кэйа в ответ тихо рассмеялся:       — Я согласен, при условии, что эта ссора закончится так же. Только давай передохнем. Прямо сейчас у меня на такое больше не хватит сил.