Родственные узы

      Он нашел ее под кроватью, забравшуюся в самую глубь и свернувшуюся клубочком. В наушниках у нее играла громкая музыка, которую можно было услышать издалека. Для ушей это большой стресс, и если Лида на это пошла, случилось что-то ужасное.       Она лежала с закрытыми глазами, прижимаясь мокрой от слез щекой к линолеуму. Руки, сжимающие плеер, прижала к животу. Димка с трудом дотянулся до нее, пытаясь растормошить. Один глаз тут же открылся, и, как и всегда, поразил своей удивительной синевой. К этому невозможно было привыкнуть.       Девчушка в последний раз всхлипнула и начала вылезать. Она знала, что со своими габаритами брат ни за что не протиснется к ней. Ей хотелось бы, чтобы ее оставили в покое, но одновременно с тем она искала утешение, которое подкроватная тьма и пыль не могли ей дать. Как только она неуверенно выползла, собирая своим домашним платьицем пыль, Димка заключил ее в объятья, нежно поглаживая по волосам. Они сидели на полу, прижимаясь друг к другу как можно теснее, стараясь стать одним существом, разделить горе пополам. Он еще не знал, что расстроило сестренку, но уже был готов свернуть горы ради нее, если это потребуется.       - Что случилось? – тихо спросил Дима в ее белокурую макушку. – Кто тебя обидел?       Где-то там, под кроватью, оставался плеер. Одна и та же песня была поставлена на повтор, и до Димы доносились слова его нелюбимой композиции: «Ты лучше всех, ты лучший, понимаешь…» Лида включала ее только в крайнем случае.       - Я хотела, чтобы голова взорвалась, - заговорила Лидочка срывающимся дрожащим голосом, сжимая пальцами ткань рубашки брата. – Бум! – и никаких мыслей. Все сгорели. Должно стать легче… иногда ведь становится. Мне станет легче, Ди? «Только я и только ты…» - тихо пропела она начальные слова песни. – Мозги от этого не вытекут. Но я бы хотела…       Она снова шмыгнула носом. Что ее так могло расстроить? Да любая мелочь – порвала платьице, что-нибудь потеряла, может, сожгла ткань, когда гладила (хотя у нее никогда ничего не сгорало). Она мыслила, как ребенок, но ребенком не была.       Дима ждал продолжение, успокаивающе поглаживая сестру.       - Продавец продал мне гнилые бананы, а я заметила только дома, - высказала, наконец, она главную причину своего расстройства.       - Ты выходила из дома? Куда?.. – Дима выгнул бровь и чуть отстранил девчушку, чтобы посмотреть ей в глаза. Такие большие, невинные, чуть красноватые от пролитых слез. Она вышла на улицу – одна! Когда он спал и ни о чем не ведал…       - Я же знаю, что ты любишь бананы. А они закончились!       Это, конечно, все объясняло. И куда, и зачем, и почему его не разбудила. Хотела сделать ему приятное, а теперь уже не получится… Магазин был неподалеку, в двух шагах от дома. Димка не помнил, чтобы там обманывали его или маму, но для сестры, видимо, сделали исключение. Ух и доберется он до них!..       Стоило поругать сестру, что она вышла без спроса. Да только они рано стали самостоятельными, и дома никто никогда не держал. Иди, куда хочешь, но до десяти возвращайся. Что ты там делаешь – не нашего ума дело. Мама не особо интересовалась дочерью, зато Дима в ней души не чаял. Его не пугала ее полуслепота и отставание в развитии. Для него она всегда оставалось любимой сестренкой, которую нужно оберегать и защищать от ужасов внешнего мира. Жаль, что он не может всегда быть рядом.       - Почему ты опять не надела очки?       Ответ, конечно, не был ему нужен. Димка уже знал, почему. Ее вечно дразнили, так что по возможности она их не носила. Дома она ориентировалась хорошо и без них, создавая иллюзию, что все хорошо видит. Но стоило ей выйти на улицу, она становилась беспомощной… почти слепой.       Димка вздохнул, поцеловал сестренку в макушку и помог подняться. Будь она младше, взял бы ее на руки. Может, даже на плечи бы посадил. Он всегда сажал, подглядев это в других семьях. Обычно так делал папа, но папы у них не было…       - Давай посмотрим на твои бананы, - примирительно сказал Дима. – Может, все не так плохо.       Плеер оставался все на том же месте…       Они пошли на кухню. Бананы лежали в прозрачном зеленом пакете на столе. Никакие они были не гнилые – просто покрытая коричневыми пятнами кожура лопнула. Лида никогда не смотрит, что ей накладывают, Дима это много раз замечал. Ей будто бы неловко смотреть на товар, который продавцы сразу укладывали в пакет, не давая как следует разглядеть. Глупышка старалась всем верить на слово, и потому часто страдала. Мама никогда не посылала ее в магазин, зная, что обманут.       - Придется сделать пюре, а то испортится, - убежденно проговорил Дима. И уже потом, положив растертый банан в кашу, заметил: - Видишь, все не так плохо.       Сестренка обняла его, уткнувшись лицом в солнечное сплетение.

***

      Лидия старалась много читать, несмотря на слабое зрение, и много смотреть. Она начала интересоваться психологическими сериалами, часто с рейтингом «18+». После них у нее частенько были кошмары, но Дима замечал, что ей будто становилось лучше. Она начинала выглядеть и говорить на свой возраст, серьезно рассуждала о тяжелых для нее предметах, стараясь докопаться до истины. Дима вовсю ей помогал в свободное от работы время, оставлял длинные записки со своими рассуждениями, если некогда было поговорить.       Он пришел домой – тесная холодная квартирка, в которой живой казалась только комната сестры. Мама уже год как умерла, и им было тяжеловато. У них была дальняя родственница, сестра матери отца, но они никогда не общались, а сейчас не стоило и пытаться. В Диме с трудом видели опекуна, но он заявил, что Лидия останется жить в старой квартире вместе с ним. Он боялся, что Лидию отнимут у него, но этого не произошло.       Дверь в комнату Лиды была приоткрыта. Дима слышал, что она смотрит какой-то очередной сериал, надев очки. Кажется, она плакала, значит, с героями что-то случилось. Возможно, они умерли. Скорее всего, так и было.       Дима попытался стереть с лица следы усталости. Сбросив обувь и небрежно поставив портфель на стул в прихожей, парень в носках направился к Лидии.       - Они сбросились со скалы, - тут же проинформировала она и, как и раньше, потянулась к брату в поисках тепла и утешения. Это никогда не менялось.       - Без меня начала? – вроде бы грозно проговорил он, но Лида знала, что он это не серьезно. – Ну вот, теперь я знаю конец. С чего им было сбрасываться? Все же хорошо начиналось. Только не рассказывай, что там было, ладно?       - Угум, - всхлипнула она ему в шею. В этом была вся Лидия: расстроится, расплачется, прижмется к брату. На этот раз причина слез была серьезной – смерть любимых героев, как-никак. Она была гораздо чувствительнее к смерти после того как…       Дима уже чувствовал, что она об этом заговорит. Стоило кому-то умереть, даже если это просто персонажи книги или фильма, Лидия сразу заговаривала о маме.       - Дай мне переодеться, Муха, - попросил он и бросил взгляд на экран. Там пошли титры на фоне бушующей пучины. И правда – зачем сбросились? Непонятно…       Переодевшись, Дима пошел на кухню разогревать ужин. Сестра готовить не умела и просто не могла. Газовая плита ее пугала, посуда (кастрюли да сковородки) для нее была слишком тяжелой. Все подгорало или готовилось не так, как надо. Девушка была слишком робкой, неуверенной. Дима часто шутил: «Еда чувствует твой страх». Парень готовил на несколько дней вперед, чтобы потом особо не возиться. Поставив сковороду на конфорку и сделав все, что требовалось, Дима пошел к сестре.       Лида двигаться не любила. Она все так же сидела на кровати, прижимая к себе подушку. Удивительно, что она не пошла за братом на кухню и не начала делиться своими чувствами по поводу событий последней серии очередного психологического детектива. Сдержалась. Может, все еще была в шоке.       - Мама была слабой, - без предисловий начала Лидия, и Дима удивился тону разговора, который она задавала. – Поэтому она хотела, чтобы я чувствовала себя слабее нее. Если бы не ты, я бы никогда из этого не выбралась. – В последнее время она много об этом размышляла и уже успела доказать свою точку зрения в прошлых беседах. Дима и не знал, откуда у нее взялись такие мысли. - А мой недуг… - она указала на глаза, - лучше всего выражает мою сущность. Очень долго я была слепа, не желая ничего замечать. Я хотела как можно дольше оставаться маленькой.       - Ты и сейчас хочешь.       Лидия посмотрела на него умным взглядом. Ей было пятнадцать. Он боялся, что она навсегда останется внутри маленькой девочкой, но ее внезапная любовь к книгам и смерть матери заставили ее по-настоящему вырасти.       - У меня никого нет, - просто сказала она. «Никого, кроме тебя» - вот что под этим подразумевалось. Как и раньше, ни друзей, ни заботливых родителей. Только он, брат, который старше ее на одиннадцать лет. Любой другой не смог бы связать ее высказывание со словами Димы – в чем связь? Но он понимал. – Я всегда бежала от ответственности. Но я хочу защитить тебя, Ди.       Они сидели рядышком. Ее голова покоилась на его груди, и он поглаживал ее по плечу, размышляя. У Димы не было жены – никого он не мог полюбить сильнее, чем Лиду. Лидия была его семьей, его сестрой, его дочерью. Всю свою жизнь, можно сказать, он посвятил ей. Он был ее защитником, ее хранителем. А теперь ей хочется защитить его.       - Я люблю тебя, - сказал он.

***

      У Лидии не ладилось с физикой. И с французским. Да и с другими предметами было не лучше, а на носу экзамены и выпускной. Ей хотелось бы больше пятерок в аттестат, но и на четверку она с трудом натягивала. Но вместо того, чтобы готовиться, она постоянно на что-то отвлекалась – ох и намучился Дмитрий с ней! После тяжелого рабочего дня ему приходилось помогать ей с задачками, а по ночам он частенько дочитывал за нее книги и в подробностях рассказывал, что там происходит. Лидии это не нравилось, но книги Дмитрий уже не возвращал.       Она плакала – получила тройку по тренировочному экзамену. Тройка не двойка, но для девушки это была настоящая катастрофа. Эти оценки ставили в журнал, и средний балл становился все ниже. А геометрию хрен исправишь.       Дмитрий постоял какое-то время перед ее дверью. Раньше она почти всегда была нараспашку, но сейчас Лидия часто закрывалась. Ей казалось, что она одна в доме. Брата если и видела, то рано утром, когда собиралась в школу, либо вечером. По субботам она училась и ходила на факультативы. В воскресенье Дмитрий мог быть вызван на работу. Ему исполнилось тридцать лет. Он еще считался молодым отцом – на новой работе никто не сомневался, что Лидия его дочь. То ли дело во внешности девушки (ребенок, как есть ребенок!), то ли он настолько хреново выглядел. Не знаешь даже, что лучше.       Дмитрий зашел. Пол усеян листками разорванного теста, а Лидия сидела в уголке и злобно смотрела на свои исцарапанные руки. Уроки ей делать не хотелось, дополнительные задания тоже.       - Лида? – позвал мужчина. – Ты бы не хотела тут прибраться?       - Отстань!       - Я приготовлю твои любимые блинчики.       Девушка приподняла голову.       - Разве на ужин едят блинчики?       - Если любимые, то в любое время суток.       Конечно, она была голодная. Сама она все так же не готовила, в школе ничего не ела. Если Дмитрий успевал сварганить что-нибудь, что не нужно разогревать, Лидия завтракала, иногда даже обедала. Обычно подростки направлялись прямиком в магазин, брали чипсы, лапшу, наконец. Но она из дома кроме как в школу никуда не ходила.       За несколько лет Лида стала очень раздражительной и еще более замкнутой, чем раньше. Она честно старалась не убегать от мира, но то и дело терялась в реальности. Делала все на автопилоте и видела лишь результат своих действий, но не сам процесс. Может, дело в парне, который ей нравился, и который ее отверг. Может, это экзамены в конец ее достали. Она не знала, кем ей быть, на кого идти учиться, а Дмитрий ничего не мог посоветовать.       Он знал, что она курила. Сам запах табака терпеть не мог, но ей уже ничего не запрещал – в августе ей исполнилось восемнадцать. Беседы не помогли. Они вообще стали меньше разговаривать, их жизни шли как бы параллельно, соприкасаясь только в этом доме. Он все так же любил сестру-дочь, но друзья – на новой работе их нашлось на удивление много – вечно куда-то звали, и отказаться порой было трудно. К тому же, Димитрий встретил одну девушку – Алису – она чем-то напоминала Лиду… Ни о чем серьезном Дмитрий пока не думал, но она ему нравилась. С сестрой об этом не поговоришь - у нее сейчас трудное время.       Лидия, к счастью, вернулась к урокам. Если бы Димка ей не помогал в свое время, черта с два она бы училась так неплохо. Тройки по французскому и геометрии ей было не избежать, но физику еще можно было вытянуть на три с половиной.       - Зря ты тест разорвала. Запомнила бы свои ошибки и уже не повторила бы.       Лидия только рукой махнула. А блинчики были очень вкусные.       На следующий день, в субботу, Лидия заявила, что от всего этого устала. Учиться ей надоело, и жить, в общем-то, тоже, и вообще, дайте ей, наконец, досмотреть тот сериал, где уже два сезона непросмотренных. У девушки была горячка, и она слегла с гриппом. Хвостов было не миновать. Дмитрий взял отпуск, чтобы остаться с ней и заниматься во время болезни.

***

      Ди казался невыспавшимся. Недельная щетина, непричесанные волосы. Он был для Лиды только смутным силуэтом. Очки у нее забрали, да она на них и не настаивала. Пустым взглядом, улыбаясь как-то тускло и не по-настоящему, она смотрела туда, где, по ее представлению, находился брат.       - Это ваша дочь? – спросил чей-то незнакомый голос. Кто-то положил руку Диме на плечо и не отводил от Лиды взгляда, она чувствовала это. Какой-то мужчина в сером пиджаке со светлыми волосами, как у Лиды. Ди был шатеном, и два мужчины контрастировали друг с другом. Незнакомец казался бодрым, лучащимся энергией. Здесь же была эта, как ее там, Алиса. Ее Лидочка знала.       - Нет, сестра, - Ди уперся локтями в колени и закрыл руками лицо.       - Вы не говорили, что у вас есть сестра. Возможно, это помогло бы мне…       - О, пожалуйста, прекратите, - прервал его Ди. – Вы же видите, где мы находимся.       - Прошу прощения. Мне не стоило заговаривать об этом… здесь.       Лидочка ничего не понимала и продолжала чуть нервно улыбаться. Глаза ее теперь казались слишком большими, выпученными, рыбьими. Ее осунувшееся лицо выглядело безобразно.       - Сколько ее хотят здесь еще держать? – с беспокойством спросила Алиса. Незнакомец неодобрительно на нее посмотрел. Он ей явно не симпатизировал. А Лиде она нравилась. Смешная.       Ди с трудом проглотил вязкую слюну.       - Пока не выздоровеет.       А ведь она была здорова, здорова! А теперь говорят – душевнобольная…       - И сколько она уже здесь находится? – снова незнакомец. Они стараются не говорить вслух, что это за место.       - Полтора года.       Мужчина покачал головой. Теперь ясно, что все это время происходило с Дмитрием. А он ничего не сказал – не хотел или боялся. И как скрытность могла помочь его лечению?       - Идемте, - потянул незнакомец Дмитрия. И тот безропотно ему подчинился. Ждал, что сестра вскричит «Ди!» и бросится его обнимать. Надеялся, что она проявит хоть какую-то активность. Но она казалась все такой же отстраненной, будто никого вокруг себя не видела.       Алиса вышла первой. Она коснулась пальцами руки Ди, поддерживая, и молча удалилась. У выхода Дмитрий остановился и одарил Лидочку долгим, внимательным взглядом, полным горечи.       - Если со мной что-то случится… вы позаботитесь о ней?       Лида следила за ними боковым зрением. Она сидела на кровати с идеально прямой спиной, походя на статую, не на человека.       - Конечно, - ответил незнакомец. И тоже повернулся в сторону Лиды. Он знал, что она на него смотрит.

18 июля 2016