Родственные узы

Ему было обидно. Да, обидно. Пока он играл с мальчиками в футбол, она лежала одна с температурой и звала его. Звала его, родителей, бабушку. Но никого не было дома. Хотя с улицы все было прекрасно слышно. Родители ушли в магазин, а бабушка решила прикинуться глухой. Мила страдала одна, сжавшись в клубочек и прося о помощи, но кто услышал ее? Никто не обратил внимания на то, что утром она не встала с постели. Решили дать ей еще поспать. А она не спала. Она что-то шептала, нервозно сжимая одеяло и смотря в потолок. Ее не услышали.       Когда я на минутку вбежал на участок, бабушка уже обнималась с бутылкой и силилась не упасть. Теперь разговаривать с ней было бесполезно, и я побежал проведать сестру. Я был в ужасе, увидев ее бледное личико, покрытое испариной пота. Глаза ее были широко открыты, изо рта лилась пена. Скорая помощь сюда не поедет. Мне пришлось бросить ее одну и побежать в магазин сообщить родителями. Они побежали, как угорелые, когда все поняли. Я коротким путем побежал к другу, у папы которого была машина. Его отец забеспокоился и согласился поехать. Мы довезли Милу до больницы.       Она была мертва.       На что мне было сетовать? На судьбу? На бабку-пьянчугу, которая даже не подумала вместо того, чтобы присосаться к алкоголю сходить проведать внучку? Я уже ничего не мог изменить. Ведь она уже была мертва.       Я не чувствовал свою вину. Только жгучую обиду и несправедливость. Она не должна была умирать. На ее месте должен был быть я. Но вот, она покоится под землей, а я вырос. Я влюбился, женился, пошел на работу, а обида так меня и не покидала. Я всегда помнил о маленькой девочке, которая умирала одна. Умирала, когда ей были в силах помочь, просто надо было зайти утром и спросить, как дела. Тогда бы мы успели.       Она умерла, а я все еще жив. Это ужасно несправедливо! Она такая маленькая… а я жив, жив, жив! Я просто не знаю, как мне жить без нее дальше.

3 июля 2013