Я буду рядом.

…Я не понимаю… Не понимаю, что со мной происходит. Кто я вообще? Что я вообще? Я не знаю, откуда моя агрессия берётся. Умом я понимаю, что каждый раз, когда причиняю боль Кате, как физическую, так и моральную, я не становлюсь лучше в её глазах. Мне от этого плохо, но также мне хорошо от того, зная, что меня боятся, когда человек в прямом смысле этого слова страдает. Мне нравится, когда человек балансирует на грани жизни и смерти. Но я один переборщил… Однако от этого мне не стыдно, не больно, не мерзко. Наоборот, я почувствовал какой-то необычайный прилив сил. От меня может зависеть жизнь близкого человека… Нет, нет, нет, я не должен так думать. Одно я знаю точно, если Катя не будет со мной, то её вообще не будет!.. POV Екатерина Прошло уже три дня, как мы с детьми переселились в загородный дом Юлианы, она приобрела его совсем недавно, о нём мало кто знает. Почему переселились? Я приняла решение уйти от Андрея. Не ради Саши, а ради себя. Я хочу впервые сделать что-то для себя. Решение принималось тяжело. Я впервые решила поделиться со всем со своими подругами. Это был очередной тяжёлый вечер после работы, Юлиана решила навестить меня, а заодно узнать о Роме, у них что-то произошло и они в крупной ссоре, вот и бегают периодически два голубка ко мне, выясняя новости друг про друга. Собравшись в нашей с Андреем квартире, Вика кричала громче всех, что Жданов моя раковая опухоль от которой я просто обязана избавиться. — Вик, вот как я сейчас подниму детей среди ночи и скажу им, что мы уходим? — Берёшь и говоришь, не вижу проблемы, но вижу нежелание что-то менять, — пробормотала Клочкова. — Вик, ты слишком резка, — ответила Кира, а Юлиана с ней согласилась. — Я всё ещё не понимаю, почему ты участвуешь во всём этом, — я обратила свой взор к Воропаевой младшей. — Скажем так, у меня есть на то свои причины, Пушкарёва. За Андрея я давно тебя простила, тем более, я узнала достаточно. Ты меня иногда всё ещё подбешиваешь, но это не значит, что я тебя не уважаю, — отрезала Кира. В комнате повисла неловкое молчание, но Юлиана взяла ситуацию в свои руки. — Раз Вика такая решительная, то она и займётся сборами детей, — непринуждённо сказала Виноградова. — А что? Я могу, да, — самодовольно ответила Клочкова и удалилась. — Девочки, это всё здорово, но, Кира, я сама соберу свои вещи, пожалуйста, так вот, всё здорово, но у нас есть один момент: Жданов найдёт меня сразу же, как только поймёт, что я ушла с детьми. — И как он поймёт? — спросила Кира. — Кажется, я поняла о чём речь, — никогда не сомневалась в интуиции Юлианы. — Женя не родная дочь для меня. Я не имею на неё никаких юридических прав. И, девочки, — я перешла на шёпот, — если я сейчас заберу Женю с собой, это будет означать, что я целиком и полностью беру ответственность за неё на себя. А если я не смогу? — Проблема с документами на Женю будет решена уже завтра, — уточнила Кира, — я позвоню кому нужно и напрягу свои связи. Считай, что ты уже официально её опекун. Теперь проблема два, только не говори мне, что ты не прикипела к ней душой и сердцем, и тебе будет всё равно, если она останется с Андреем. — Верно, прикипела, — подтвердила я, — но, я не рассказала вам ещё кое что… Я влезла в одну историю. — Боже мой, Пушкарёва, ну когда было иначе… — вздохнула Юлиана, — в какое дерьмо ты ещё выспалась? — Ну, это связано с матерью Жени, — я пожала плечами, — Павел оставил мне одну информацию и я решила её проверить через Арнольда, знакомого детектива Павла и Маргариты. — Час от часу не легче, — вздохнула Кира, — что ты нарыла? — Я пока не готова об этом говорить, потому что мы кое что проверяем. Но, если вдруг что-то взбредёт в голову моему мужу, пожалуйста, Юлиана, не оставляй Павлушу. Я знаю, что Коля с Викой его не бросят, но ты его крёстная, просто будь рядом, когда это потребуется. — Пушкарёва, — вклинилась Кира, — не думаешь, что я расскажу об этом Саше? И уж он-то точно с тебя не слезет. — Это будет ещё одной моей просьбой: никому о том, что я рассказала только что, не говорить. Пока дело действительно не наберёт серьёзный оборот. Пожалуйста. — О чём не говорить? — вернулась Вика. — Неважно, — ответили мы хором. Вика пронзительно посмотрела на Киру, а после, спокойно согласилась с тем, что это не её дело. Так мы и оказались на новом месте. Женя теперь, действительно, по документам является моей подопечной, а я её опекунша. По дате оформления опекунства уже как год. Я решила на некоторое время покинуть компанию и вернуться в более благоприятные для меня времена. Надеюсь, что это будет очень скоро. А пока к нам периодически приезжали и навещали, рассказывали о последних новостях, но самое главное, что через пару дней Андрей возвращается из Лондона. Дозвониться до меня он не может. Я выключила старую сим-карту, со близкими поддерживаю связь по новому номеру. Периодически заезжает Воропаев и мы неплохо проводим время с детьми. Ничего лишнего в наших отношениях не происходит. Мы наслаждаемся общением друг с другом, иногда разговариваем о делах компании и её дальнейшем будущем. Пока в моей жизни настало то самое спокойствие, о котором я так долго мечтала. — Кать, — зашла в комнату Женя, — мне звонил папа и спрашивал, почему он не может до тебя дозвониться. Я сказала ему, что ты утопила телефон, он просил тебя перезвонить очень срочно. Скажи, мы долго будем здесь прятаться? — Не знаю, котёнок. До тех пор, пока у меня не появится штамп о разводе. — А ты бы смогла простить отца? — Человека можно простить, если он причинил тебе не сильное зло. Человека можно простить практически за всё, кроме измены, предательства и физических ран. Измена и предательство наносят несокрушимый урон твоей самооценке, а физическое насилие заставляет бояться всех людей. Ни первое, ни второе, ни третье не проходит очень быстро. После чего-то перенесённого из этого приходится очень долго зализывать раны, заново учиться верить людям. — Но, — нахмурилась девочка, — физическое насилие ведь может быть оправданным? — Физическое насилие может быть оправданным только над педофилами, маньяками и убийцами. И то, моя хорошая, мы не Господь, не можем решать как наказать человека. На это существует карма и закон. — То есть, даже нельзя оправдать драку, когда мальчики дерутся за девочку? — Жень, это другое. Подростковые гормоны. Любой конфликт лучше решать словесно, иначе для чего ещё нам дан язык? — Может быть ты и права. Вы с Сашей практически одинаково ответили. Он сказал, что человек в этом мире должен созидать, а не разрушать, а также, сильный должен защищать слабого, ведь это закон природы. Ты согласна с ним? — С каких пор ты стала звать его просто по имени? — очень непривычно было слышать из уст Евгении его имя. — Он разрешил, а ещё мы перешли с ним на «ты». Саша сказал: «Катины друзья — мои друзья». Мне кажется, что ты ему очень нравишься. Он сильный, а ты слабая. Всё так, как положено законом природы. Сильный защищает слабого. — С чего ты взяла, что я слабая? Думаешь, я не могу постоять за себя? — даже как-то кольнуло от того, что меня считают слабой. — Можешь. Но тебе никогда не хотелось почувствовать себя немного хрупкой? — Ну я же не хрусталь, Жень. Хотеть и делать абсолютно разные вещи. Мы не всегда получаем или поступаем так, как того требует наше сердце. Твоему отцу поддержка была нужнее, а я могла ему её дать. Со своими же страхами уже давно привыкла справляться сама. Мне не хочется, чтобы люди меня жалели. Когда ты проявляешь жалость к человеку, тем самым в какой-то степени унижаешь. — Я позвала Сашу сегодня на ужин. Мы с Павлушей вам не помешаем, нас заберёт Кира к себе. Ещё раз. Кира? Заберёт детей? Моих детей? К себе? Давай, Катя, ещё больше вопросов надо спросить… — Чья это была идея? — Кать, ты чего такая строгая? Не моя. Но и рассказывать, кто это придумал тоже не буду. Я не стукач. Мы договорились. Ну вот, прибавилось мне головной боли… Сводники несчастные. Мне кажется, я не готова бросаться в омут с головой в любовь. Нужно ли мне это? Я хочу отдохнуть от всего этого, посвятить себя детям, посвятить себя себе. Я не хочу больше думать кто с кем находится, волноваться о ком-то ещё. Я не готова… — Кать, мы собрали некоторые вещи, — вновь отвлекла Женя, — мы будем завтра вечером. Нас привезут. — На правах матери, вообще-то, я могу вам это запретить, — сурово произнесла я. — Но ты ведь этого не сделаешь? Я, если честно, очень бы хотела провести с Пашей время как сестра с братом без тебя. — Звучит грубо, котёнок, — очень резануло по слуху… — Но я не вкладывала туда злого умысла. Ты же всегда понимаешь, Кать. И вообще, Кира будет у нас через двадцать минут. Так что, давай, готовь кухню к готовке и не бурчи. Тебе тоже надо отдыхать от нас, несмотря на ситуацию. Женя убежала, а я нехотя побрела на кухню. Смотрю на интерьер и не понимаю с чего вообще стоит начать. Пришлось помыть некоторые тарелки в раковине, протереть столы по сто раз прежде чем раздался звонок в дверь. — Пушкарева, — раздался знакомый голос, — я ни капли не сомневалась в твоём гостеприимстве, но, тётька, какого чёрта меня встречают твои дети, а не ты? — Кира, всё, что вы делаете, то делаете это против моей воли! — Мы делаем это во благо вас, хоть твоя кандидатура мне, конечно, не особо прельщает, но брата я люблю больше. Так, бери пакеты, неси на кухню, пои меня чаем и мы уходим. Посидев немного, поболтав и разобрав пакеты с почти готовым ужином, Кира взяла моих детей и уехала. Дом без Паши и Жени, конечно, резко опустел. Я не привыкла оставаться так надолго в тишине одна. В голову начинают лезть сразу вредные и опасные мысли. Хотелось сорваться, позвонить Кире и сказать, чтобы она немедленно привезла детей обратно, но показывать свою слабость мне не хотелось. Приготовив ужин, я решила быстренько принять душ, потому что за день как-то умаялась и мне захотелось расслабиться. Под горячей водой хочется проводить вечность, слишком хорошо начинаешь себя чувствовать, но всему есть предел, поэтому вылезя из ванной, я принялась подбирать одежду к ужину. Пушкарева, ты вообще зачем так стараешься? Ты же не хочешь никаких отношений ни с кем. Что ты творишь? Но с другой стороны, а чего нет, не выходить же к нему квазимодой. Хотя, такой он меня тоже видел… Очки я решила не надевать, волосы распустила, надела красивое лёгкое, но в то же время домашнее, платье, слегка подкрасила ресницы, нанесла блеск на губы… Ну, в принципе, неплохо. Даже на девушку стала похожа. Только несмотря на всё это, отражение в зеркале продолжало оставаться осунувшимся, бледным, с некоторым количеством шрамов на теле… Нет, шрамов я не стыжусь, но не особо люблю, когда их видно. Внезапно звонок в дверь. Вдох-выдох. Катя, соберись. — Здравствуйте, Александр Юрьевич, — я открыла дверь и передо мной предстал высокий статный мужчина в чёрном костюме с букетом розовых пионов. — Екатерина Валерьевна, приветствую, — было видно, что он волновался. Чувствую себя подростком, ей богу. — Ну, Вы это, кхм, — да чего ты очкуешь, Катя, — ну, проходите в общем. — Эээ, да, спасибо, — как я ненавижу вот эти неловкости, — А, это Вам, — Воропаев так резко всучил мне этот букет, что нехило так заехал им по моему лицу. Я невольно рассмеялась, а он снова замешкался, — Катя, прости. Просто, боже, я опозорился. Если ты кому-то про это расскажешь, мне придётся тебя убить. — Договорились, Саша, проходи, мой руки, ужин ждёт, а я пока поставлю в вазу цветы. Что же, вечер обещает быть интересным.