***
Детей Бертольд Хоукай не любил. На правах ребенка, выращенного в его доме, Рой знал это отлично. Учеником, конечно, он бывал порой скверным и, возможно, по справедливости заслуживал затрещин и нелестной брани в свой адрес. Но иногда даже скупой на похвалу (да и в принципе на выражение хоть каких-нибудь хороших чувств) учитель сдержанно трепал его по волосам (потому что пожимать мальчишескую руку, выпачканную в меле от бесконечного рисования преобразовательных кругов, он брезгливо отказывался) или хрипло объявлял, что непременно сделает Роя наследником всех своих исследований. Правда, обычно милость быстро сменялась на гнев, но факт оставался фактом: безродному сироте все-таки удавалось изредка пробудить в величайшем огненном алхимике хоть какие-то человеческие чувства. Ризе в этом плане повезло куда меньше. Поначалу Рой об этом вовсе не задумывался. Он ведь прибыл сюда на обучение алхимии, а Риза была в принципе слишком далека от нее. И слишком стеснительна, чтобы заводить близкое знакомство с учеником отца. Чтобы заводить хоть какое-то знакомство. Рой добросовестно старался не лезть на рожон, но дурная слава и так следовала за ним, точно приклеенная. Соседские дети (хоть и соседями для отдаленного дома Хоукаев их можно было назвать с натяжкой) с наслаждением перемывали ему кости, не забывая упомянуть и том, что ученик выжившего из ума алхимика, к тому же, провел все свое детство в публичном доме. Рой не торопился опровергать эти слухи. Отчасти и потому, что они были правдивы. Но вот разбить пару носов, ввязавшись в драку с любезными соседями, — это всегда пожалуйста. За такие выходки, разумеется, он каждый раз был жестоко наказан, но и наказание нес с гордостью. Старику-алхимику ни за что было не погасить тот огонь, что бушевал у него в груди и время от времени рвался наружу. Может быть, именно поэтому Риза искренне боялась Роя. «Как огня», — думал он, втайне радуясь точному сравнению и одновременно негодуя из-за того, что Хоукай-старший все никак не перейдет в их обучении к собственно огненной алхимии. — Не дорос еще, — сварливо отзывался учитель. И после наказания за очередную дерзость, Рой просиживал целую вечность в кабинете под строгим взором учителя, переписывая алхимические труды от руки — пальцы начинали болеть так сильно, что Рой думал даже о том, что это было своеобразным продолжением наказания. Старик ухмылялся беззлобно, но достаточно противно для того, чтобы в душе Роя уже горело неконтролируемое желание перейти от теории к практике и сжечь собственные ненавистные конспекты. Он нервно болтал ногами: роста по-прежнему не хватало, чтобы, сидя в учительском массивном кресле, доставать ногами до пола. Но при этом он смутно догадывался, что находится как будто бы на своем месте. Даже под пристальным взглядом наставника, не прощающим ошибок. Наверное, господин Хоукай всегда хотел, чтобы у него был сын. Сын, а не дочь. Рой упорно пытался подловить тот момент, когда наконец отец и дочь заговорят у него на глазах. Не получалось. Воспитанием Ризы занималась служанка, и Рой зачастую слышал, как учитель под нос жалуется сам себе, что это «этой девчонки» одни только расходы. Под «этой девчонкой» могла подразумеваться как молоденькая гувернантка, так и сама Риза. Риза коротко кивала Рою за завтраком и обедом. Ужинала она в гордом одиночестве, забирая поднос в свою комнату, поэтому точек пересечения у них было меньше, чем можно было себе представить. Он знал, что она сознательно избегает его, эдакого пришельца из внешнего мира, да еще и с такой «блестящей» репутацией. Ее отец беззастенчиво драл его за уши, и Риза испуганно отводила взгляд, замечая новые отметины на лице Роя. Однажды, набравшись смелости, она все-таки спросила: — Что это с вашим лицом? Рой улыбнулся своей самой чарующей улыбкой (девочки у мадам Кристмас нередко говорили, что малыш Рой тот еще милашка) и соврал с горящими глазами: — Упал с лестницы. Хоукай тут же насупился. Ему было лучше других известно, что там была за «лестница», но озорная улыбка ученика, похоже, могла вывести его из себя сильнее, чем честнейший ответ вроде: «Знаете, мисс, просто ваш папаша частенько лупит меня за провинности». Риза посмотрела на него с ужасом. Сомнений не было: она определенно считала, что с ними под одной крышей живет дьявол в мальчишеском обличьи. Правда, Рой вскоре понял, что отца она боялась куда сильнее, чем какого-то пятнадцатилетнего дьяволенка. Может быть, как раз потому что совсем ничего не смыслила в таинственной алхимии. Желание защитить девочку от несправедливости то и дело прорезалось на подкорке. Рою не хотелось, чтобы отчасти из-за него Риза попросту чувствовала себя чужой в собственном доме. Чужой и бесполезной. Правда, был риск, что его прямолинейность все только разрушит, поэтому он с неудовольствием запихивал обратно вглубь души свое стремление поиграть в героя.***
Сошлись они неожиданно. В лучших традициях легкомысленных романтических книг, с той лишь разницей, что для некоторых романтических приключений мисс Хоукай все еще оставалась слишком юной. Зато старый дом вполне себе мог сойти за именитое поместье, отмеченное тайной, принадлежащей гениальному ученому. Естественно, не без частички безумия. День подходил к концу, и закатное солнце алым жгло сквозь плотно зашторенные окна. Таким же алым пятном, как и расплывчатые кровавые облака, медленно наливался синяк на щеке — след от хлесткой ладони наставника. Они тогда повздорили, наверное, сильнее обычного. Возможно, такой степенный ученый, как господин Хоукай, был куда сдержаннее, если бы не взял себе в подопечные такую язву. Рой довольно ухмыльнулся. — Разве правильно это — бить детей? — Я не бью детей, — отрезал Хоукай. — Или ты считаешь себя ребенком, парень? Рой продолжал ухмыляться. Держать улыбку становилось больнее — щека начала опухать. Учитель фыркнул. — Детей я не учу алхимии. Ты — человек. Будущий алхимик, а не ребенок. Новая колкость еще не пришла на ум, поэтому пока Рой молчал, позволяя учителю выигрывать в их противостоянии. — И этот самый будущий алхимик ведет себя как сопливый щенок безо всякой гордости. Ты хоть понял, что только что мне сказал? Хватит наглости сказать это снова? Рой, ждавший этих слов, звонко отчеканил, точно заученный урок: — Если алхимик не служит своей стране, то зачем ему быть алхимиком? — Дурак. Это был их извечный спор. Рой знал, что нет на свете должности почетней, чем государственный алхимик Аместриса. А еще знал, что как только выучится, сразу же подаст заявку на сдачу экзамена. Учитель же называл государственных алхимиков армейскими шавками и был готов с особым энтузиазмом «выбивать дурь из головы» у своего ученика. Рой ловко увернулся от новой пощечины. Хоукай стиснул зубы и обреченно махнул рукой. — Послушай хоть раз и не дерзи. Ты пока что недоучка. У тебя еще нет права расхаживать везде и заявлять каждому встречному: «Я, как алхимик…» Тьфу! — А вы? — Что?.. — А вы, как алхимик? Вы ведь ровным счетом ничего не делаете «как алхимик». Только сидите на своем шесте и распугиваете соседей. В то время как ваши знания могли бы… Роя несло. Окрестная ребятня не зря жаловалась, что в нем сидит бес. Он даже не замечал, как сильно побелело лицо учителя, в жизни не слышавшего ни от кого такой безумной наглости. Хоукай пошатнулся и вдруг заговорил абсолютно бесцветным, нечеловеческим голосом. — Если считаешь меня бесполезным, то можешь убираться прочь из моего дома. Я вышлю твоей матери чек, и мы будем квиты. Упоминание мадам Кристмас Роя немного отрезвило. Он с вызовом посмотрел учителю в глаза, раздумывая над следующим ходом. — Не кусай руку, которая тебя кормит, — глухо проговорил учитель. Рой яростно провел пятерней по лбу, убирая взмокшую челку. — В таком случае, я постараюсь стать куда более полезным, чем вы! На этом моменте нервы старика уже сдали, и в Роя полетел подсвечник. Прежде чем серебряный подсвечник грохнулся на пол, Рой пулей вышмыгнул из злополучного кабинета. Это было поистине противостояние двух дьяволов: старого и молодого. Постоянно взвинчивая друг другу нервы, они, между тем, будто бы подпитывали друг друга. Правда, сейчас Рой осознавал четко: на глаза Хоукаю лучше не попадаться — прибьет. Самым первым порывом было сбежать из дома на какое-то время, чтобы переждать бурю, но последствия побега, пожалуй, могли быть еще более жестокими. Оставалось залечивать раны где-нибудь поблизости. Он пронесся на второй этаж, перепрыгивая сразу через две ступеньки. А потом молодой демон нос к носу столкнулся с дочерью демона старого, чуть было не напоровшись на пламя свечи в руках у девочки. — Ах… — выдохнула Риза. Вероятно, свеча неплохо так осветила разукрашенное лицо Роя. Он виновато улыбнулся. Честно говоря, теперь он отлично понимал, почему Риза обычно обходила его стороной. Снизу послышался грохот. «Неужели второй подсвечник?» — подумал Рой. Вслед за его мыслями последовал жалобный стеклянный хруст. «Блюдце, — заключил Рой. — Ну, или, возможно, ваза. Все равно пустовала». Риза испуганно застыла со свечкой в руках. Рой тут же поспешил объяснить ситуацию: — Мы с вашим отцом поругались. Не волнуйтесь за меня, я сам виноват, получил по заслугам, и… Риза его явно не слушала. И, как оказалось, сложила два и два по-своему. Рой вздрогнул, когда почувствовал, как его ладонь уверенно обхватили тонкие пальцы. Руку со свечой Риза подняла повыше, чтобы ненароком не загасить. — Идемте, — серьезно прошептала она. Рой опешил. — Куда?! — Я… я вас спрячу. Иначе мой отец вас убьет. — То есть… убьет… Риза крепче сжала его ладонь. Оба замерли, вслушиваясь в сумеречную тишину. «И чего она только выдумала…» У учителя, конечно, был скверный характер, но не до такой же степени, в самом-то деле! Темные глаза Ризы высверливали его насквозь, и Рой решил, что да, наверное, пока что лучше промолчать и позволить ей немного побыть в роли защитника. Неожиданная серьезная, которая теперь чувствовалась в каждом движении Ризы, никак не вязалась с тем невзрачным образом, который он уже успел для себя составить. Рой послушно позволил утянуть себя за руку вверх по лестнице — туда, где как раз находилась комната девочки. «Надо же… Скрывает такого разбойника от собственного отца». — Послушайте, мисс, — выдохнул он, когда за его спиной закрылась дверь комнаты (для пущей уверенности Риза несколько раз повернула ключ в замке), — вам вовсе не следует так беспокоиться. У вашего отца, конечно, горячая голова, но и я в этом ему не уступаю. Завтра я просто извинюсь перед ним, и он возобновит наши уроки. Никто никого не собирается убивать. Честное слово! Риза осторожно поставила оплывшую свечу на туалетный столик. В теплом дрожащем свете угадывались очертания каких-то предметов мебели, но Рой глазеть по сторонам не стал — смотрел на хозяйку комнаты. Риза совсем по-детски подула на упавшую на лоб челку и нахмурилась. — Почему вы говорите со мной как с ребенком, господин Мустанг? Я отлично знаю, на что способен мой отец. Тут уже Рой совершенно растерялся. Шутка ли? Господин Мустанг! За все не очень-то блистательные годы его жизни к нему еще никто не обращался так. Риза скрестила руки на груди, словно обнимая себя. Первые порывы смелости уже прошли, и, оказавшись в запертой комнате с едва знакомым мальчишкой, она, видимо, вспомнила, почему до этого старалась лишний раз не пересекаться с отцовским приемышем. — Господин Мустанг. Вы можете не верить мне, но это страшный человек. — Я знаю, — произнес Рой, кое-как возвращая себе спокойствие — сердце так и колотилось. — Мы проводим с ним достаточно времени, мисс. И пожалуйста, не называйте меня «господином». Мне… мне даже неловко. «Я ведь совсем безродный. Не то что вы», — подумал он, но озвучивать не стал. — Мы с вашим отцом друг друга стоим. Все хорошо. На вашем месте я бы больше переживал за ваши собственные отношения с господином Хоукаем. — Мы почти не общаемся, — последовал ответ. Рой знал, что это чистейшая правда. Риза продолжила: — Сейчас он все почти все время проводит с вами. И, может, с вами он действительно… немного другой. Ее взгляд на секунду задержался на его лице, и Рой понял: смотрит на его боевое ранение. Риза тут же стыдливо отвела глаза. «Пора», — решил Рой. Она, конечно, совсем не просила ее жалеть и определенно считала себя каким-то второстепенным персонажем в этом алхимическом романе, но у Роя попросту кончалось терпение. С такой несправедливостью он мириться был не в состоянии. — Мисс Хоукай, я… я клянусь, что пока я здесь, ваш отец не посмеет вас как-то обидеть. Девочка удивленно распахнула глаза и часто-часто заморгала, будто бы прогоняла навязчивый глупый сон. Рой приложил руку к груди — в лучших традициях книг о бесстрашных героях. — Обещаю. — Не нужно! Правда, не нужно… — тут она прикусила язык — видимо, снова хотела назвать Роя «господином Мустангом». — Я смогу за себя постоять. «Вот ты какая… А я думал, что совсем уж серая мышка». У Ризы были такие глаза, которыми запросто можно было поджечь костер. Без всякой алхимии. Рой улыбнулся. — Ну, уж нет. Раз вы решили заступиться за меня, то я отплачу вам тем же. — Вы… вы хороший человек, — вдруг выдала Риза. «Неправда. Такой же безумец, как и твой отец. Правильно делаешь, что боишься меня». Рой осекся. А ведь нет! Совсем не боится. Все то чужое, что было между ними, будто бы развеялось в тот самый момент, когда она храбро взяла его за руку. Он готов был поклясться, что пальцы Ризы даже не дрожали, когда она все крепче сжимала его ладонь.***
Их дружбе, в общем-то, теперь ничего не могло помешать. Роя спасали отточенные манеры джентльмена. На деле он, конечно, оставался беспризорником без гроша за душой. Зато с целой кучей надежд и взглядом, устремленным в будущее. По всем канонам популярных романов прославленный ученый-алхимик (пусть и растерявший уже почти всю былую славу) должен был быть вне себя от гнева из-за того, что его единственная дочь и наследница заводит дружбу с диковатым подмастерьем, да к тому же настолько острым на язык. Но чем дольше Рой жил в этом доме, тем сильнее подтверждались слова Ризы. Отцу было все равно на нее. И если бы однажды она решилась сбежать из дома, то искать он ее бросился бы только ради приличий. Репутация у огненного алхимика тоже была, кстати, не лучше, чем у его ученика. Хоукай изредка пронзал их обоих уничижительным взглядом, когда они занимались чем-нибудь абсолютно недостойным, по его мнению: таскались по окрестным имениям, пристраивая соседских щенков, или стреляли по консервным банкам, развешенным на изгороди в качестве самодельного тира. Не из пистолета, разумеется. Из рогатки. У Ризы отчего-то слишком уж опасно загорелись глаза при виде этого оружия в руках у Роя. Он в совершенстве владел многими хулиганскими искусствами и обычно не отказывал в обмене опытом, но чтобы девчонка, да еще и будущая леди… Он сдался почти сразу же — стоило ей только озвучить свою просьбу научить ее стрелять. — Только не по птицам, пожалуйста, — кротко попросила она. Рой кивнул. — Конечно, не по птицам. Помимо бесполезной нудной теории, он все-таки вызубрил несколько действительно важных алхимических таинств. Например, то, что жизнь — на редкость удивительная и ценная штука. Непостижимая — неважно, человеческая или любого другого существа. Величественная в своей непостижимости настолько, что на создание живого из мертвого налагался строжайший запрет. Риза Хоукай была на редкость молчаливой и спокойной для своего возраста. Но слушала Роя всегда с жадностью, какую бы чепуху он ни плел. Она бесстрашно предлагала свою помощь, когда нужно было собирать образцы для экспериментов, и готова была идти с Роем вместе даже в самую глубокую лесную чащу, неважно, по дождевым лужам, по грязи или по болотам. Издали ее и вовсе можно было принять за мальчика — высокую, короткостриженную, круглолицую. Рой мало в этом смыслил, но, наверное, будущие леди вряд ли должны были быть такими. Но Хоукая-старшего все вполне устраивало. Разве что надменно посмотрит на дочь из-под отяжелевших век — взгляд этот мог означать что-то вроде: «Не воруй у меня ученика. Он тебе не игрушка». Рой учтиво раскланивался перед Ризой и хоть и с некоторой неохотой, но возвращался к своим прямым обязанностям. В конце концов, Хоукай получал жалованье за свои уроки. Просадить впустую деньги мадам Кристмас Рой, разумеется, не мог. Не позволяла совесть. Он не раз задумывался о том, как Риза жила с отцом раньше — еще до того, как он заявился к ним в дом с этой своей пресловутой мечтой и рекомендательным письмом из публичного дома. Но куда сильнее его волновало то, как будут развиваться отношения отца и дочери потом, когда Рой наконец закончит обучение и отправится попытать счастья где-нибудь еще. Риза была благодарна ему за то, что он отвлекал отцовский гнев (и все отцовское внимание, если уж начистоту) на себя, но сам Рой чувствовал, как невольно встает камнем преткновения между ними. Почти что доведя учителя до точки кипения, он теперь виновато осекался. Да, на правах временного пришельца он вообще мог делать в их доме все, что угодно. В конце концов, Хоукай получал за него деньги. Но вот Ризе, возможно, потом пришлось бы несладко. Каково вообще жить с таким вот старым драконом? Каково это — быть его родным ребенком? Риза, свесив ноги с дощатого причала, болтала ногами в озерной воде — уровень воды поднялся настолько, что вскоре старый деревянный причал непременно должен был оказаться затоплен. Они часто приходили на это озеро. Когда удили рыбу или когда (как сейчас) нужно было вымыть по колено уделанные грязью ноги. — Мисс Хоукай, вы когда-нибудь думали о будущем? Риза удивленно повернула голову. «Дурак, — подумал Рой. — Нашел, что спросить у ребенка». В глазах Ризы, однако, читалось привычное суровое: «Опять вы считаете меня слишком маленькой». Рой сдался. Может быть, на самом деле она была куда взрослее его самого. — Отец, кажется, что-то говорил о том, что отправит меня учиться. — Ты бы хотела этого? Он иногда забывался и переходил на «ты», особенно когда они находились где-нибудь вдали от всех этих рамок и правил. Как раз как в такой глухомани. Только тихий плеск воды и жужжание сине-зеленых стрекоз где-то над зарослями осоки. Ресницы Ризы взметнулись вверх. — Наверное, да. Да. — Это хорошо. Девочка вздохнула. — На самом деле… Я еще не очень хорошо понимаю, чего я хочу. Может, я выучусь чему-нибудь полезному и пойму тогда. — Не узнаешь, пока не попробуешь, — согласился Рой. Будь у него в голове поменьше ветра, а в кармане хотя бы не так удручающе пусто, то он бы мог, наверное, и предложить ей сбежать вместе. Он-то, во всяком случае, точно знал, чего хотел. Хотя Риза бы наверняка не одобрила. Хоть в чем-то они с учителем были похожи. — Пообещайте, что после того, как вы выучитесь, вы не вернетесь сюда, — серьезно проговорил он. Риза покачала головой. — Когда вы уедете, отцу будет совсем скучно без вас. Кто-то должен его развлекать. От нее это слышать было как-то странно. Она даже улыбалась как-то… ну совсем не так, как положено девчонкам в ее возрасте. Аккуратно приподнимая уголки губ. Улыбалась, наверное, больше глазами, чем ртом. А тут она вдруг собралась развлекать самого угрюмого человека на свете. Рой усмехнулся. Жужжание стрекоз над озером все никак не унималось. Казалось, будто это звенит не где-то там, а прямо в голове. — Нет, так не пойдет. Тогда я приеду и буду вам в этом помогать. Риза благодарно озарила его той самой неправильной улыбкой. А Рой подумал, что на самом деле он тот еще дьявол. Врал ведь безбожно. Он не очень хорошо разбирался в жизни взрослых, но знал, что, однажды облачившись в военную форму, люди редко возвращаются назад. А если уж и возвращаются, то точно не остаются прежними.***
— Отцу нездоровится, — тихо проговорила Риза, запирая дверь на засов. Теперь ей приходилось задирать голову вверх, чтобы беспрепятственно смотреть Рою в глаза. Он машинально ссутулил плечи. «Так уж получилось, — виновато подумал он. — Немного вымахал». Риза поправила конец шали, скатившийся с плеча. — Вы уж простите, возможно, он не захочет принять вас сейчас, но… — Не извиняйтесь, — перебил ее Рой. — С моей стороны было не очень-то красиво вот так приходить без приглашения. Я не вовремя, я понимаю. Карие глаза девушки сверкнули. — Не говорите так! В этом доме вам всегда рады. Наверное, она хотела добавить: «Что бы там ни говорил мой отец…» Но все же проглотила эти слова и улыбнулась Рою. «Как и в прежние времена», — пронеслось в мыслях. Правда, ничего уже не могло быть так же, как прежде. Рой чувствовал себя словно не в своей тарелке и больше всего на свете сейчас хотел разглядеть в напряженной фигуре напротив ту девочку, с которой он когда-то по колено в грязи шлепал навстречу приключениям. Впервые за все время он получил точнехонький укол прямиком в сердце. «Не надо было мне ее тогда оставлять». Риза была права, когда говорила, что ее отец страшный человек. «И почему только не сбежала от него?» Хотелось как можно скорее разбить это напряжение между ними. На удивление, Риза сделала шаг первой и мягко потянула его за рукав. — Пойдемте в гостиную. И, раздумывая явно не больше, чем с полсекунды, добавила: — Господин Мустанг. Это была простая дань вежливости и уважения к армейской выправке Роя, отглаженной форме и начищенным сапогам, которые уже, правда, успели покрыться тонким слоем бурой дорожной пыли. Рой прикусил язык. Ну, все. Как раньше уже точно не будет. Да, без сомнений, мисс Хоукай изменилась. Но изменился и он сам. Так что в этой игре они преуспели оба. Оставалось только разгадать эту новую Ризу. Которая, к слову, бесстыдно подливала масла в огонь. — Поздравляю, — сказала она. — Похоже, вам удалось достичь того, о чем вы мечтали. Он усмехнулся. — Не совсем. До государственного алхимика мне, к сожалению, еще далеко. Но думаю, что господин Хоукай как раз бы смог исполнить мое желание. Разумеется, если не вышвырнет меня за дверь в первую же секунду. У Ризы дернулась рука. Не сильно, но она поспешно попыталась это скрыть, спрятав руку в складках шали. «Напрасно». От зорких глаз Роя сейчас было невозможно что-либо утаить. — Отцу нездоровится, — повторила Риза. — Не переживайте, даже при всем желании он вас не вышвырнет. Он хотел было разулыбаться, но неудавшаяся улыбка так и застыла на губах косоватой усмешкой. Риза все никак не разгадывалась. Что-то было с ней не в порядке. Неужели из-за болезни отца? Они, в принципе, вполне могли сблизиться за время отсутствия Роя. Забыть все старые обиды и жить душа в душу. Люди меняются. Может, даже этот старый демон… Риза осторожно разливала по чашкам чай. До Роя только-только стало доходить, что в доме теперь не было прислуги. «Значит, дела у великого алхимика действительно пошли псу под хвост». Мисс Хоукай, словно подтверждая его мысли, тихо проговорила: — Отец разжаловал прислугу. — Все-таки я не вовремя, — вздохнул Рой. — Ну, вы ведь не могли знать наверняка. Я ни в коем случае не прогоняю вас, но, думаю, ваше желание так и останется неисполненным. — Учитель настолько болен? — Во всяком случае, он вряд ли сможет обучать вас как раньше. Рой благополучно проигнорировал ее слова. — Вызывали врача? Чашка звонко клацнула по блюдечку. — Вызывали… Я вызывала. И он от этого был не в восторге. — Старый дурак, — неосознанно пробормотал Рой и осекся. Риза грустно посмотрела на него, очевидно, всецело соглашаясь. — Господин Мустанг, знаете… На самом деле это очень хорошо, что вы приехали. Вы с ним хотя бы понимаете друг друга. Если вам вдруг удастся залезть к нему в голову… Она не договорила, машинально обняла себя руками — как в детстве — и склонила голову на грудь. — Простите. У вас и своих забот по горло, а тут еще и мы. — Значит, я, наоборот, вовремя приехал, — успокаивающе произнес Рой. Хотелось осторожно погладить ее плечо, но такой близкий контакт отчего-то теперь казался преступным. «Нет, ну не мог же я настолько отдалиться от нее!» — возмущенно подумал Рой. Риза вздохнула. — Я совсем его не понимаю. Думала, что пойму когда-нибудь. Но столько лет мы живем вдвоем, а я до сих пор не имею ни малейшего понятия, что творится у него в голове. Она подняла голову, и карие глаза тронула неяркая улыбка. — Наверное, я ужасная дочь. — Дочь, которая так беспокоится о своем отце, не может быть ужасной. Рой встал. — Наверное, я лучше устрою учителю сюрприз. Что скажете, мисс? — У него глаза полезут на лоб, — улыбнулась Риза. — Не надо. Лучше сначала я. Отец, конечно, слаб, но все еще может запустить в вас чем-нибудь. — Полагаю, не от большой радости. Печальная улыбка снова тронула краешек ее губ. — Он никогда не скажет этого вслух. Но он дорожит вами. Правда. Это было довольно смелое признание, и Рой учтиво поклонился, отдавая честь привязанности учителя. Но вот беспокойство застучало в грудной клетке с новой силой. Дорожит-то дорожит, вот только сильнее, чем собственной дочерью.