Притяжение влюбленных сердец

Как только портье закрыл дверь, Анна Викторовна с удовольствием огляделась в гостиничном номере. Как хорошо, после нескольких недель трудностей, мороза и неуютных постоялых дворов оказаться в такой красоте и таком комфорте. Яков снял самый большой и красивый семейный номер с расчетом, чтобы они несколько дней отдохнули с дороги. Анне все нравилось: и огромная кровать с балдахином и мягкими подушками, и нарядный стол со стульями, и кресла. Она совсем отвыкла от уюта и забыла, как это здорово. Аня радостно разбирала дорожные сундуки, расправляя свои прекрасные платья. Ей хотелось, наконец, сменить надоевшие дорожные наряды и надеть что-то романтичное, женственное! На дворе было начало февраля, солнышка после коротких январских дней ощутимо прибавилось, и жизнь заиграла новыми красками. Приближалась весна! Яков говорил ей, что в Красноярске ему нужно встретиться с коллегами и срочно заняться делами службы, но Анну не пугало одиночество. Тем более, что супруг обещал, что вечерами будет в ее полном распоряжении. В номер вошли две бойкие горничные, и они вместе с госпожой Штольман занялись перебиранием вещей для стирки - одежды, белья, дорожной постели, полотенец и многого другого. Конечно, можно было просто распорядиться и заняться чем-то еще, но ей так хотелось самой проследить за тем, чтобы всё было сделано в лучшем виде. Анне нравилось вести нехитрый быт их маленькой семьи. С удовольствием и заботой ухаживать за Яковом, перебирая его жилеты, рубашки, нательное белье. Ей нравилось быть так близко от него. Отдавать вещи в починку и стирку и возвращать их на место ароматными хрустящими стопочками. Анна замечала, как муж растроганно улыбался, обнаруживая любовь к себе и заботу даже в самых простых ежедневных мелочах - когда Аня заменяла его полотенце на чистое, утюжила рубашку, подавала чашку чая, или ждала его, предусмотрительно распорядившись насчет ужина. Яков все замечал и делал комплименты молодой жене, лаская любящими глазами. Он многое старался сделать сам, будучи скромным в быту и приученным к порядку. Заправить кровать, собрать посуду, сложить вещи в дорогу - все Яков делал мимоходом, быстро, уверенно. И не видел в этом попирания своего мужского достоинства. Наоборот, считал своим долгом ухаживать за ней. Штольман был совсем не избалован ни уютом, ни семейным теплом. И Аннушка, сама того не ожидая, даже прослыла у мужа хорошей хозяйкой. Аня смеялась, воображая, чтобы сказала чопорная церемонная мама об их дорожном быте и ее домоводческих талантах. Разумеется, ничего лестного! В одном из ресторанов Красноярска Яков Платонович Штольман ожидал курьера. Он посматривал на часы, отослав официанта без заказа. Сегодня надворному советнику должны были доставить информацию о крупных денежных предприятиях Его Светлости князя Разумовского в Сибири и на китайской территории. Один из сибирских купцов, будучи человеком предприимчивым, талантливым, общительным, обладал широким кругом знакомств и тайно сотрудничал с охранным отделением. Он отправил Штольману все, что узнал о князе. Прежде всего Якова Платоновича интересовала недавняя покупка Его Сиятельством земли в Китае, совсем рядом с Забайкальем. Самопровозглашенное государство Шалтуга, русская Калифорния, Мекка золотодобытчиков и контрабандистов, располагалось отнюдь не на русской территории, но рядом, на китайской. Оно то распадалось, разгромленное китайской армией, то вновь возрождалось на руинах почившего. Именно там князь приобрел множество золотоносных участков. Деньги в Шалтуге водились фантастические. Богатый золотым песком берег реки в глухой тайге за считанные годы оброс зданиями торговли, отделениями банков и почты, публичными домами и казино. Шалтуга имела собственное правительство, возглавляемое французским авантюристом Фашши. В "Русскую Калифорнию" стекались тысячи искателей приключений со всего света, ищущих легких денег. Поговаривали, что золотой песок здесь можно было найти прямо под ногами. Где копнешь, там и золото. Приживались там и беглые каторжники, как русские, так и китайские. Государство в государстве обросло собственным сводом суровых законов, особенно запрещавшим воровство и шулерство. На большие деньги потянулись купцы, предлагающие любые товары, но по баснословным ценам, и множество других дельцов. Разумовский обладал неплохим чутьем на денежные вложения. В данный момент он откупил почти половину Шалтуги. Однако Яков подозревал, что князь действует по своему обыкновению методами преступными, в частности причастен к переправке беглых арестантов из Забайкалья в Китай. Каторжане нередко работали сезон на добыче золотого песка, получали расчет и бесследно исчезали в тайге, становясь жертвами грабежа. Также Штольман предполагал, что князь причастен к пропаже провианта со складов в Нерчинске. Из-за быстро разросшегося населения "Русской Калифорнии" там быстро возник дефицит пищевых продуктов и необходимых бытовых товаров. Князь мог быть связан с недавними пожарами на складах. Следствие выяснило, что продовольствие было вывезено заранее. Более никто, кроме жителей самопровозглашенного государства, в таком количестве продуктов не нуждался. А высокопоставленный предшественник Штольмана был слишком крупной фигурой для Забайкалья, чтобы вести переговоры с кем-либо, кроме самого правителя Фашши или Разумовского. Курьер немного опоздал, оправдавшись задержками с лошадьми, но бумаги доставил. Штольман отсчитал вознаграждение и спросил: - Наша встреча с Александром Михайловичем в силе? - Да, господин Штольман, господин Сибиряков будет ждать Вас на Негренских золотых приисках. Работы зимой компания не ведет, однако поселок обитаем круглый год, и сейчас идет активная разведка золотоносных шурфов на новых участках. - Как далеко придется сделать крюк в тайгу? - поинтересовался Штольман. - Порядка шестисот верст, однако господин Негрен вызвался отправить за Вами сопровождение. Дорога по льду Енисея хороша, купцы держат ее в прекрасном состоянии. - рассказал курьер. - Со мной едет супруга. - помолчав, сказал Штольман. - Глава прииска господин Негрен просил передать, что далее на восток Сибири Вам предлагают отправиться с приисковым караваном. Это комфортно и безопасно. Караван идет быстрым ходом, для пассажиров закладывают крытые утепленные возки. - Я подумаю над предложением господина Негрена, и хотя это несколько идет вразрез с моими планами, но, вынужден признать, дорожные тяготы несколько утомили нас. - сказал Штольман. Купец Сибиряков, вызвавшийся быть посредником при общении с золотодобытчиками, помимо собранной им информации о князе Разумовском, обещал помочь с закупкой провианта, необходимого для забайкальской каторги. Склады погорели месяц назад. Часть запасов Штольману удалось закупить еще в декабре в соседней Монголии и доставить санным путем по замерзшим рекам. Но количества провианта было по-прежнему не достаточно. *** Радостная Анна Викторовна сидела перед зеркалом. Нарядное платье глубокого серого оттенка с белым кружевным воротничком очень шло ей. Приглашенная горничная занялась ее волосами. Она вымыла и уложила их, сотворив настоящее чудо. Теперь ее локоны сияли, а объемный узел из части прядок на макушке открывал виски и уши так, что было видно маленькие аккуратные серьги. Вот, что делает с женщиной дорога! - иронично подумала Анна. - Снег, лес, костер, дорожные платья и двойные шубы, я почти одичала. Давно себя не чувствовала такой красивой дамой. Насмотревшись на себя, она закружилась по комнате, наблюдая как разлетается юбка. Аня чувствовала себя абсолютно счастливой. Вот вернется дорогой Яков Платонович и ему непременно понравится ее преображение! В номер постучались. Анна осторожно выглянула. За дверью стояли посетители. Портье извинился за вторжение и указал на визитеров. К стене жались плохо одетая женщина с девочкой лет десяти. Обе были ужасно худыми и изнеможденными, с острыми, сухими, обветренными лицами. - Барыня, Вы жена начальника каторги? - осторожно спросила гостья. Аня несмело кивнула. Так еще ее не называли! Как неловко. Вроде да, супруга, и да, начальника... Но такая пропасть в статусе и положении между ней и ее гостьей, что Анна против воли покраснела. Она почувствовала себя глупой изнеженной куклой. Жена начальника! Вот и все ее нехитрые заслуги, а на нее смотрят как на особу царской крови. - Барыня, - кинулась в ноги Анне женщина. - не прогоняйте, помогите нам! В первое мгновение отшатнувшись от неожиданности, Анна Викторовна взяла себя в руки и впустила просительниц, отослав служащего. В глазах женщины плескалось такое отчаяние, что Аня поняла, помощь нужна немедленно. Акулина, так звали гостью, не стала садиться на предложенный стул, сославшись на грязную одежду. Она начала свой невеселый рассказ. Акулина вместе с дочерьми шла по этапу в Сибирь вместе с осужденным на каторгу мужем. Так поступали многие семьи. Анна часто видела, как за каторжанами той же колонной, шли большой галдящей толпой женщины и дети. Вместе семьям идти не разрешалось, впереди шли мужчины, позади их семьи. Анна, видя осужденных на каторжные работы и их семьи, каждый раз негодовала, и думала, зачем люди подвергаются таким лишениям. Будучи безвинными, зависимыми от своих кормильцев, женщины были обречены следовать за мужьями. Они терпели участь не менее тяжелую, чем осужденные. От этапа к этапу заключенные, конвоиры и сопровождение проходили по тридцать верст на дню. Женщины на себе несли совсем маленьких ребятишек, зачастую грудных. Многие болели и погибали. Акулина потеряла в дороге одну дочь от скоротечной чахотки, также на одном из этапов погиб ее новорожденный младенец. А теперь и старшая, Нюра, больная ногами, совсем занедужила от холода и вечной дороги. - Прошу Вас, барыня, попросите конвойных, они Вас послушают! Чтоб Нюре моей разрешили на подводе ехать, на которой больных и стариков везут, да пожитки арестантские. Служилые не берут ее, говорят, что сама может идти. А Нюрка не врет, от холода у нее колени и ступни опухают и ноют так, что мочи нет. Иной раз ножки так распухают, что в валенки еле помещаются. Я, где могу, сама ее тащу, да выбилась из сил уже. Вчера, думала, помрем мы с Нюркой в дороге. Ее отца к нам не пускают, он в кандалах впереди шагает, с другими арестантами. А так бы дочку сам нёс. Аня пришла в ужас. Она почувствовала такое сострадание к этим людям. Душа у нее заболела. Чтобы справиться с волнением, Анна решила приступить к делу. Она решила записать сведения о посетительнице и написать письмо для нее. - Могу я Вас спросить, Акулина, а за что был осужден Ваш муж? - спросила Анна. - Отцеубийца он, барыня. Присяжные шесть лет дали, это немного, учли на суде, что отец сам преступником был. - смиренно ответила женщина. Аня вздрогнула от пришедшей к ней картины. Свекор склонял молодую Акулину к сожительству, пока муж был на заработках. Он угрожал выгнать из дома ее и детей, если сноха не станет сговорчивей . Анна аккуратно записала сведения о женщине и ее семье и начала писать короткую записку в конвойную службу. Она знала, что туда с утра уехал Алексей Юрьевич с инспекцией. Яков по возможности, следуя той же дорогой, что и заключенные, проверял условия их содержания и этапирования, ведь большинство направлялась на Нерчинскую каторгу. - Вот, покажете письмо начальнику конвоя, я попросила помочь Вам и Вашей дочери. Если он откажет, обратитесь с этим же письмом к господину Лебедеву, он точно поможет. - сказала Анна, скромно улыбнувшись. - Благодарствую, барыня, я Бога за Вас молить буду, что выслушали, не прогнали. - кланялась в пол Акулина. - А как Вы нашли меня? - спросила Анна. - Так видели мы с бабоньками Вас намедни. Вы же всегда кормите ребятишек, пока супруг Ваш с проверкой ходит, копеечку даете. Вас уж все знают каторжные, молва ходит, что добрая Вы, и людям завсегда поможете. Я бросилась к Вам, чтобы попросить за Нюру мою заступиться. - ответила Акулина. - Мне так жаль. - сказала Анна, - что я не могу более ничего сделать, но попрошу супруга. Может быть он что-то придумает для Вас с дочкой. Аня вытащила из кошелька немного монет, завернула в узелок и дала женщине. Нюре она отдала свежий мясной пирог, припасенный для ужина. - Кланяйся барыне, - сказала Акулина и сама упала в ноги, поцеловав Анне ноги. - Барыня, Вы простите меня за вольность, что я пришла к Вам без спроса. Господин начальник, боюсь, гневаться будет, как узнает. Но Вы поймите, Нюрочка моя одна у меня осталась, радость и свет в окошке. Зачем жить, если дочку потеряю. - причитала женщина, утирая слезы. - Не будет господин Штольман гневаться, не переживайте. - шепнула Анна. Аня едва сдержалась от переполнявших ее эмоций, и когда гостьи наконец ушли, она села, горько задумавшись. Покончив с делами, Яков Платонович заехал в местный городской театр, узнать насчет вечернего представления. Он хотел пригласить Анну Викторовну выйти в свет. Аня давно нигде не была, и Яков хотел, чтобы у нее был повод надеть нарядное платье, сделать прическу, посмотреть что-то интересное. Он и сам был не прочь посвятить вечер культурному отдыху. К тому же идти куда-то с супругой было для него в новинку, Штольман был горд и взволнован. В кассе театра, по совету служащего, он выбрал не спектакль, а выступление симфонического оркестра. Яков подумал, что такой музыкальной, одаренной женщине, как его Анна, должно понравиться. Взяв билеты на места в ложе, он приобрел еще и брошюру с программой вечера, задумав изучить ее дома, пока супруга занята сборами. Яков спешил. Утром он даже толком не рассмотрел номер, где они остановились, оставив Анну отдыхать с дороги. Алексей Юрьевич осторожно постучался в номер тетушки. Анна Викторовна открыла дверь в плохом настроении. - Что Вы хотели, Алексей Юрьевич? - нахмурилась она. Он опешил. -Я завтра уезжаю, Анна Викторовна, хотел просить у Вас помощи с бумагами. Часть листов на английском. Если Вы уделите немного своего времени, очень меня выручите. Анна вздохнула, смутившись. Племянник был ни в чем не виноват. - А что произошло? - спросил он, разглядев таки следы волнения на ее лице. Аня рассказала ему о посетительницах, их горе и о том, как она неловко себя чувствовала перед ними в нарядном платье, принимая их в своем роскошно обставленном номере. - Анна Викторовна, привыкайте. Вы еще не раз с этим столкнетесь. Представьте, в Забайкалье и женская каторга, и женская тюрьма к тому же имеется. Все эти каторжанки, ссыльные селянки и прочие женщины будут разительно от Вас отличаться, и в этом нет Вашей вины. Учитывая должность Якова Платоновича, предполагаю, Вас осадят прошениями и просьбами. Так что вот так, тетушка. Осваивайтесь. Готовьтесь. Наращивайте толстую кожу и не грустите! С запиской Вы все верно сделали, думаю конвойные теперь в лепешку расшибутся, но место девочке Нюрке найдут. Они Якова Платоновича уже побаиваются. Анна Викторовна с племянником присели за столик в кафе на первом этаже, прихватив бумаги. Дневник иностранца, приложенный к донесению, действительно был на английском, с вольными примесями французского и китайского языков. Аня бегло переводила, но не все, иероглифы она не знала. Ее французский был неплох, но дневник был написан явно в расчете на личное пользование, и почерк его обладателя был ужасен. Это был дневник Фашши - правителя Шалтуги, выкраденный во время очередного столкновения с китайскими войсками. Тетрадь содержала массу разнообразных сведений - от количества населения русской Калифорнии до свода нехитрых законов. - Алексей Юрьевич, почему территория китайская, правитель - наполовину француз, наполовину англичанин, а государство - "Русская Калифорния"? - Потому что русских там большинство. Ну и граница рядом. - объяснил Лебедев. Аня почувствовала появление очередного призрака - это был китаец, свою отрезанную голову с тонкой косицей он держал на пике. - Что Вы хотите? - обратилась она к духу. Лебедев заинтересовался. - Вы опять видите потустороннее? - спросил он шепотом. Анна не ответила, она силилась понять, что же показывает ей китаец. Он держал на ладони патрон с привязанным поплавком. Как поняла Аня, китаец засыпал золотой песок в патрон, бросал в воду. Поплавок через какое-то время должен был всплыть на поверхность и указать место тайника. - Как я думаю, Алексей Юрьевич, дух мне показывал один из способов сокрытия украденного золотого песка. - сказала Анна и описала увиденное. - В этом они большие мастера, - засмеялся Лебедев. - Я тоже знаю несколько способов. Пока Аня прикрыла глаза, стараясь понять, чем же важны показанные духом картинки, как вдруг к ней пришло видение с участием князя Разумовского. Она увидела Кирилла Владимировича сидящим в большом кабинете. Князь не спеша считал полученные от курьера деньги. После этого он отдал своему человеку ее фото. Это была копия фотокарточки из дома Мироновых. Анна не знала, с кем поговорить об этом. Яков ужасно сердился всякий раз, когда Разумовский как-то появлялся в их жизни и она не хотела лишний раз гневить мужа. - Алексей Юрьевич, могу я Вас спросить о князе Разумовском? - неуверенно спросила Анна. - Что могу, скажу, Анна Викторовна, - посерьезнел Лебедев. Весь его веселый настрой испарился. - А зачем я нужна Кириллу Владимировичу? - прямо спросила Анна. Лебедев замялся. - Ох, тетушка, Вы меня без ножа режете. Якову Платоновичу бы наш разговор пришелся не по вкусу. Я предполагаю, что Вы для князя ценный источник сведений. В его авантюрах нужны люди талантливые, а Вы, при желании, можете рассказать намного больше, чем самый умелый его филер. Остальное, пожалуй, я пока озвучить не готов, прошу меня простить. - объяснился Лебедев. - Разумовский скоро приедет в Шалтугу, но не как мы, по Сибирскому тракту, а морем, через одесский порт, - выдала немедленно новые сведения Анна, словно в подтверждение его слов. - Я скажу дяде. - улыбнулся опять Лебедев и протянул Анне персик с тарелки. - Анна Викторовна, мы с Яковом Платоновичем Вас в обиду не дадим. Штольман, не обнаружив супругу в номере, поинтересовался у служащего, куда отлучилась Анна Викторовна. Портье указал на помещение кафе. Яков замер, наблюдая за Анной. Увидев, как она аккуратно берет из рук племянника персик и смеется, он немедленно обнаружил себя, дабы прервать столь теплую беседу. - Анна Викторовна, - поцеловал ей руку муж. Штольман молниеносно осмотрел стол и, обнаружив служебные документы, очень разозлился, решив непременно устроить племяннику выволочку, но немного позднее. Анна просияла при виде мужа. Она не сводила с него влюбленного взгляда. - Я купил билеты в театр, - сказал Яков и положил перед женой два бумажных прямоугольника. - Концерт симфонического оркестра? - выдохнула Анна. - Какая хорошая новость! Спасибо, Яков Платонович! - Можете идти собираться, я пока с Алексеем Юрьевичем потолкую. - криво улыбнулся супруг. Аня беспокойно посмотрела на Якова. - Я бы тоже сходил. - улыбнулся Лебедев, разглядывая один из билетов. - Жаль, что мне билет не взяли. - Алексей Юрьевич, а Вам невдомек, что Вы неотлучно находитесь с нами почти круглые сутки, и нам иногда хочется побыть с Анной Викторовной вдвоем? - рявкнул Штольман. - Или Вы до сих пор находитесь в том нежном возрасте, когда младшие всюду ходят хвостом за старшими? Анна ахнула, но промолчала, возмущенно сверкнув глазами и тут же потупившись. Она сгребла билеты со стола и встала. Щеки у нее мгновенно стали пунцовыми. - Я пошутил, Яков Платонович, все понимаю. - миролюбиво сказал Лебедев. Яков мрачно проводил жену глазами и яростно заговорил с помощником. - Могу я спросить, Алексей Юрьевич, почему Вы в нарушение прямого запрета обсуждаете служебные дела с Анной? - возмущенно спросил Штольман. - Я всего лишь попросил перевести мне несколько страниц старого дневника Фашши. - ответил Лебедев. - Английский не самый редкий язык, с переводом Вам бы легко помогли, при желании. Почему Анна? - требовательно спросил Яков. - Признаюсь, я просто хотел развлечь Анну Викторовну, она сидела в своем номере, как мышка, после ухода посетительниц, - признался племянник. - Кто был у нее? - спросил Штольман. - Одна из крестьянок, следующая на каторгу за мужем. Ничего серьезного. Вы сами спросите. - посоветовал племянник. - Алексей Юрьевич, я повторяю Вам свой запрет на привлечение Анны Викторовны к помощи в делах, связанных с охранным отделением. Дело не в том, что я не доверяю ей. Чем больше Анна знает, тем активнее она вмешивается в расследование, тем настойчивей ищет сведения. - сказал Штольман. - Но это ведь неплохо для дела? - поднял бровь Лебедев. - Я хочу для нее нормальной, спокойной жизни. Все, что связано с контрразведкой, опасно. За Анной опасности и без того ходят по пятам. - сказал Штольман. - Откройте глаза, дядя. Анна Викторовна уже по уши в ситуации. Она сегодня спрашивала меня о Разумовском. - парировал Лебедев. - А почему она ВАС спрашивала? - возмутился Яков. - Ну, побаивается Вас, как я вижу, Ваша драгоценная Анна Викторовна, - внимательно посмотрел на него племянник. *** Анна сидела в номере. Сменив платье, она смотрела в окно и кипела от возмущения. Ну вот как Яков может говорить совершенно спокойно людям колкости, которых они не заслуживают? То Коробейникова беспрестанно подначивал, то вот сейчас на племяннике отыгрывается за плохое настроение. В номер вошел Штольман. Осмотрев ее сердитыми глазами, он резко спросил: - Анна Викторовна, что за секреты? Почему Вы тайком интересуетесь о князе у Лебедева? Если уж Вам так интересно, почему бы спросить у меня? - Чтобы Вы отмахнулись по обыкновению, запретили, или, что еще хуже, разозлились? - повела плечами Анна. - Есть темы, которых в разговоре с Вами лучше не касаться. - Да? И какие же? - возмутился Штольман. - Я не буду говорить! - ушла от ответа Анна. - Тогда я скажу. - заявил Штольман. - Анна Викторовна, Вы помните, что замужем? Можете вести себя менее дружелюбно с другими мужчинами? Мне сегодня были неприятны Ваши милые посиделки с моим помощником. Пожалейте племянника, он Ваших чар не вынесет. Анна выдохнула: - Да мне не за что оправдываться! Что Вы придумываете! Ах, вот почему Вы вылили ушат неодобрения на Алексея Юрьевича, были грубы. Мне было очень неловко за Вас. - Вы никак, моя юная супруга, воспитывать меня решили? - саркастично усмехнулся Яков. - Вам не по статусу и возрасту делать мне замечания. Но я таки парирую Ваши слова. Это обычная мужская субординация. От старшего к младшему, от начальника подчиненному. Здесь нет личных мотивов. И ничего такого я не сказал. - Да как Вы можете? - поразилась Анна. - Он Вам родной человек, Вы его еще мальчиком знали, а хамите ему напропалую. Он рисковал жизнью, чтобы нас вытащить из леса в ту ночь, когда мы едва не замерзли. - Вот что Вас вдохновило. - констатировал Яков. - Коробейникова, помнится, Вы так от меня не защищали. - Здесь другое! И человек совсем другой. - возмущенно подняла глаза Анна. - Ну, разумеется! - холодно согласился Яков. Анна молчала отвернувшись. - Я Вас жду, собирайтесь, и мы выходим. - добавил он, не менее сурово. - Сами собирайтесь. - съязвила Анна и начала вынимать шпильки из своей чудесной прически. - Я никуда не пойду. Штольман быстро подошел и цепко перехватил ее руку, не дав вытащить очередную шпильку. - Мы сейчас же идем, сударыня, капризы свои озвучите мне позже. Если испортите прическу, то пойдете простоволосая. - категорично заявил муж. Аня не ответила. Обиженно отобрав руку, она покосилась на Якова и быстро вернула шпильки в волосы. Идти с непритязательной прической не хотелось. Яков вновь спросил: - Или мне нужно отправить за третьим билетом, чтобы Вы поторопились? В ответ супруг получил лишь острый негодующий взгляд и сопение. *** Яков Платонович слушал музыку в пол-уха, чувствуя себя весьма опустошенным. Вот так, откроешь свое сердце любимой женщине, а она играет с твоими чувствами. Или, что еще хуже, молчит. Анна замкнулась. Нет, если придраться, она не молчала. Она коротко отвечала при необходимости. "Да", "нет", "благодарю". Но не понятно еще, как хуже. Анна не бросала больше вызов, шипя возмущенной кошкой, она словно выстроила невидимую стену между ними и отгородилась ею. Он думал, в какой момент все пошло не так, и вечер был испорчен. Когда высказал ей то, что думает о ее поведении? Да неужели он должен был промолчать? Наблюдая, как два юных родственника стремительно сокращают дистанцию? Да ни за что! Если Анна сама не понимает, что делает не так, он ей укажет. У его жены всегда были проблемы с проведением границ. Что самое поразительное для такого невинного человека как она, с мужчинами. Ну все вокруг друзья и товарищи! Что за мысль такая интересная у нее в голове, что мужчина может быть другом? Тем более, холостой. Не иначе, как влияние дядюшки. Всякая дружба Анны Викторовны с лицами другого пола, заканчивается влюбленностью последних. Лебедев скоро у нее с рук есть будет, самоуверенный мальчишка. Как она может этого не понимать? Штольман чувствовал себя в своем праве. Он видел, что Анна ведет себя легкомысленно и наивно. Его обязанность, как мужа, указать ей на это. Но почему же тогда ему так нехорошо? И чувство вины предательски скребет по сердцу. Анна была расстроена по его вине, и этот факт огорчал его и отметал все доводы рассудка. Анна была исполнена решимости показать супругу, что с ней так поступать нельзя. Выговаривать, ехидничать и язвить, хватать за руки. Словом, показывать свое превосходство и силу. Но решимость ее быстро иссякла. Яков был достаточно сдержан. Вспыхнув, как факел, он быстро остывал, оставаясь внимательным, предупредительным, вежливым. Она буквально кожей чувствовала его взгляд. Достаточно теплый, чтобы продолжать на мужа сердиться. Концерт оказался восхитительным. Кто бы мог подумать, что в такой глубинке окажется молодой талантливый дирижер, собравший большой оркестр и хор. Анна сверялась с программой вечера. Такие произведения в Затонске редко услышишь! Моцарт, Чайковский, Россини, Глинка. На концерте, последовательно сменяя друг друга, звучали увертюры, арии, произведения для хора. Было заметно, как горожане тянутся к музыке, зрители очень тепло встречали своих артистов, зал был полон. Удивительно, что Яков нашел билеты. Аня преисполнилась благодарностью к супругу, которому в голову пришла такая светлая мысль посетить концерт. Какой он умный и предусмотрительный, купил билеты на такие хорошие места. Не стал продолжать ссориться с ней и настоял, чтобы они, все-таки, выбрались в театр. Если бы не Яков Платонович со своей настойчивостью, она бы до сих пор обижалась в номере, возможно, даже в гордом одиночестве. Так почему же она до сих пор молчит? Знает же, что мучает его? Анна повернула голову к мужу и улыбнулась. - Мне очень нравится, спасибо Вам. - прошептала она. Его рука тут же накрыла ее ладонь. Штольман ощутимо расслабился. - Я смотрю, Вы перестали сердиться? - с тихой ласковой иронией произнес он. - Я все еще сержусь. Ругаетесь Вы со мной слишком агрессивно. - тихо прошипела Анна и незаметно вонзила ноготки в руку супруга. Яков тихо охнул, покачав головой, однако отвечать не стал, продолжая смотреть на сцену. Через несколько мгновений он молча поцеловал руку жены. Когда объявили антракт, и Анна с готовностью поднялась со своего места, Яков усмехаясь, кивнул в партер, привлекая ее внимание. В партере непринужденно сидел Алексей Юрьевич и мило общался с барышней, что-то увлеченно рассказывая. Не считая возможным составить компанию молодоженам, он, тем не менее, отправился на концерт самостоятельно. В холле красноярского театра Яков встретил знакомого по службе в Петербурге коллегу, дослужившегося до должности губернского прокурора. Встреча вышла радостной и весьма бурной. Прокурор дивился, разглядывая Якова Платоновича и уверял, что Штольман ни капли не изменился, оставшись таким же молодым и поджарым. Сам коллега оброс бородой, усами и внушительным животом, впрочем, человеком оказался умным и доброжелательным. Прокурор отпускал комплименты Анне Викторовне, и приглашал семью Штольман непременно нанести визит к нему в усадьбу, пока надворный советник в городе. Анна же засмотрелась на другого гостя. Высокий статный блондин лет сорока в иностранном военном мундире. Он был учтив и довольно холоден с окружающими, снисходительно слушал разговоры собеседников и неторопливо пил шампанское. Англичанин... Где она его видела? - О чем задумались, Анна Викторовна? - немедленно отреагировал Штольман. Он заметил ее пристальный взгляд. Анна взяла мужа под руку и зашептала. - Вот обратите внимание на мужчину в мундире, запомните его лицо, это важно. Штольман напрягся, пытаясь понять, о чем толкует супруга. - Это будущий муж Нины Аркадьевны и отец их дочери. Он будет через несколько лет назначен на высокую должность в английской дипломатической миссии. Он связан с Вашим расследованием. - шептала Анна. - И направляется отчасти туда же, куда и мы. - А куда мы направляемся? - уточнил Штольман. - Я не знаю... в тайгу? - пожала плечами Анна Викторовна. - Мы едем на золотые прииски компании господина Негрена. - пояснил Штольман. - Ну вот, и он едет туда же, - согласилась Анна. - Любопытно. Это следует обдумать. А пока, Анна Викторовна, немедленно прекратите смотреть в их сторону! - возмутился Штольман. - Ах, извините! - спохватилась супруга. Коллега Якова Платоновича немедленно решил представить надворного советника красноярскому обществу. Он подводил Якова Платоновича с супругой ко всем своим знакомым, пока очередь не дошла до сэра Николаса О'Конора. Англичанин равнодушно кивнул Штольману, впрочем, тут же зацепившись заинтересованным взглядом за Анну. Не похоже, что он знает о нашем существовании. - подумал Яков. - Значит пока его используют вслепую. Это редкая удача. Будет возможность понаблюдать за господином из дипломатической миссии. В гостиницу Яков Платонович с Анной Викторовной возвращались пешком. Анна попросила пройтись. - Почему бы и нет, - улыбнулся ей Штольман. Анна взяла мужа под руку, и они тихо пошли по ночному Красноярску. - Расскажите, Анна Викторовна, что за посетительница была у Вас сегодня? - спросил Яков. - Пришла женщина с ребенком, лет 10. Она сказала, что следует по этапу вслед за мужем. В пути у нее уже погибли двое детей. Осталась только старшая дочка. Нюра. Она болеет и не может идти. Мать просила, чтобы ее посадили на подводу для больных и стариков. - честно рассказала Анна. - И что же Вы? - продолжал расспрашивать ее супруг. - Я записала ее данные, и согласилась записку начальнику конвоя с просьбой помочь. - ответила Анна. - Как подписали письмо? - цепко спросил Штольман. - Так и подписала, как есть. Штольман Анна Викторовна, супруга начальника Нерчинского каторжного района, обер-полицеймейстера Штольмана Якова Платоновича. Я неправильно поступила? - Да нет, все идеально сделали, не придерешься. - притянул ее и поцеловал в висок муж. Он продолжил: - Признаю, я упустил из виду этот момент, и забыл Вас проинструктировать, как вести себя в подобных ситуациях, а их, без сомнения, будет много. Всякий зависимый от моих решений человек, будет искать Вашей благосклонности и покровительства. А у Вас, Анна Викторовна, доброе, сострадательное сердце. Однако будет не лишним в следующий раз придерживаться простых правил. Не пускать незнакомых людей домой, если Вы одна. Тщательно записывать информацию о них, их данные и суть просьбы. Проверять их слова. Вот этот последний пункт обязательный. Слишком многие захотят воспользоваться Вашим доверием. А потом уж решать, если человек пришелся Вам по сердцу, и Вы проверили правдивость его слов, то можно помочь. Когда мы прибудем на место, в Забайкалье, я выделю Вам кабинет, помощников и часы приема для вот таких вот просителей, чтобы они не осаждали наше мирное жилище. - Ну, Яков Платонович! Я поражена Вашей готовностью идти навстречу. Думала, Вы меня дома запрете. - восхищенно покачала головой Анна. - Вас не запрешь, я уже в Затонске убедился. Это хорошее дело, и Вам по сердцу и способностям. - улыбаясь, сказал Штольман. - Я лишь прошу Вас, не увлекайтесь до такой степени, чтобы забыть о доме, своем супруге и наших будущих детях, которых я очень жду. Яков поцеловал жене руку и притянул покрепче к себе. - А можно я Вас спрошу, раз Вы в таком благодушном настроении? - поинтересовалась Анна. - Спрашивайте, - иронично усмехнулся муж и приготовился слушать. - Вот вы сегодня говорили про субординацию...- запнулась Анна, подбирая слова. - Говорил, - улыбаясь подтвердил надворный советник. - Так вот, я расценила Ваши слова как то, что от меня Вы тоже требуете ее соблюдения. - продолжила супруга, внимательно глядя на мужа. - А то как же! - согласился Яков. Он неожиданно схватил Аню за бедра, приподнял и немного покружил, смотря на нее снизу вверх. Словно показывая ей без слов, что в некоторых вопросах всегда будет главной она. Например, в любви. - Субординации я прошу, Анна Викторовна, лишь частично. Вы признаете за мной старшинство, не спорите в глобальных вещах, не воспитываете, не учите. Я весьма авторитарен в наших с Вами отношениях и сам желаю принимать решения, воспитывать и учить Вас. Оставляю это право за собой. Вам ясно? - он примирительно поцеловал ее в нос. - Нет! - надулась Анна, - не ясно! - она разочарованно стукнула его кулачком. - Отдайте мне право старшинства на время? Вдруг понравится не спорить? - предложил Яков. - Ну разве что на время. - тут же попалась в ловушку супруга. - На десять лет. Станете взрослой, серьезной солидной дамой, матерью семейства, так и быть, буду Вам жаловать вольности понемногу. - объявил Штольман - Ох, Яков Платонович! - а Вы коварный человек! - сдалась Аня и протянула разочарованно: - Я поняла, субординация. Сама же она задумалась, мстительно вспомнила его идею с нейтралитетом. Как бы Вы себе хуже, Яков Платонович, не сделали, с Вашими авторитарными идеями. Штольман немедленно почувствовал подвох. Яков развернул Анну за локоток к себе и обнял что есть силы. Он прошептал в ухо: - Но ночью, Анна Викторовна, никакой субординации. Все равны, и у Вас даже прав побольше. Он не удержался и начал целовать ее за ухом, красочно представляя, по всей видимости, все их права и обязанности. - Вот так условия, господин надворный советник! - засмеялась Анна. - Я отдаю Вам старшинство, так и быть, на пять лет. Добровольно! - она погрозила пальчиком перед супругом. - И точка. У нас появляется двое детей, я становлюсь серьезной и солидной матерью семейства, и больше никакой особой субординации не будет. Будем в семье на равных. Вам ясно? - лукаво спросила Аня, возвращая супругу его же вопрос. - Невозможная! И необыкновенная. - покачал головой Штольман и привлек Аню для поцелуя. Да никогда в жизни я не уступлю... - подумал каждый из них, но вслух, разумеется, никто ничего не сказал, предпочитая страстно целоваться, и оставить все споры на потом. Ведь в спорах, как известно, рождается истина и так сладко мириться! - Люблю тебя! - прошептала Анна, смотря в глаза супругу. - А я тебя еще больше, моя ненаглядная девочка! - поцеловал ее в макушку Штольман.