Притяжение влюбленных сердец

Анне Викторовне Мироновой в ту беспокойную для Якова Платоновича ночь, спалось замечательно. Прибежав после полуночной вылазки в комнату, наскоро расстегнув теплое шерстяное платье, вытащив привычным движением шпильки, она бросилась на подушки. Волосы, лежащие мягкими завитками, водопадом спадали с постели и лишь один завиток Аня мечтательно гладила рукой. Счастливая, восторженная, растянувшись с блаженной улыбкой на хрустящей простыне, барышня заснула до самого утра. Ей снились поцелуи. Уверенные сильные руки мужчины ласкали затылок, плечи, пропуская между пальцами струи волос, а его губы настойчиво искали губы девушки, вжимая их в свои со всей силой страсти. От этих переживаний Аня вздыхала и распалялась. Ее сон был наполнен нежностью, ожиданием чего-то удивительно прекрасного. Проснувшись затемно субботним утром, Аня босиком, в сорочке, потихоньку подошла к зеркалу и взглянула на себя. Подумать только, она невеста! Никогда не искала она замужества. Не смотрела на молодых людей, на которых с улыбкой кивала мама. Но с Яковом Платоновичем.. Аня коснулась лица. Зеркало отразило горящие глаза, яркий румянец и припухшие, раскрасневшиеся губы. Надев домашнее платье, Анна присела у большого сундука с вещами, заготовленными ею и мамой для приданого. Она всегда фыркала и смеялась, выбирая вот эти все сорочки, панталончики, рубашки и воротнички. Маме нравилось выбирать для нее лучшие образчики швейного дела, никогда не скупилась на это, а дочери нравилось радовать мать. Отбыв положенное время занятий "благопристойными и подобающими" делами, она могла, поцеловав Марию Тимофеевну, упорхнуть кататься на велосипеде, помогать духам, заглянувшим за помощью, почитать Кардека, поболтать с дядюшкой за чашкой чая. Сегодня же барышня с благоговейным любопытством разглядывала все это, проводя ласковой рукой по нежной пастельной вышивке и жемчужному переливу кружева. - Спасибо, мама, что ты с такой любовью позаботилась обо всем. - растроганно подумала Анна. По субботам в усадьбе Мироновых обязательно топилась баня. В другие дни по желанию, но в субботу готовили парную с самого утра. Аня решила не тратить лишнее время на мечты, и пока мама привычно распоряжалась внизу насчет дальнейших дел на сегодня, начала собирать вещи для того, чтобы искупаться и попариться. Баня в усадьбе была построена с размахом. Она стояла отдельно и представляла собой большой дом с тремя просторными смежными помещениями. Подсобить с мытьем Ане должна была придти Глаша - справная веселая девушка, помогавшая Прасковье во всякой работе. Аня разделась в особой комнатке, полы в которой и лавки были покрыты мягким полотном. Здесь же стоял стол для самовара, на полках рядом хранились банные полотенца и простыни. Обнаженная девушка осторожно прокралась по теплым половицам в парную, легла в наполненную горячей водой железную ванну и блаженно откинулась. Ей было так хорошо, что Аня пролежала довольно долго, пока Глаша не пришла мыть ее, уложив на плоскую лавку. Аню натерли мочалкой, растерев докрасна, а после этого опять положили в ванну, где вода обжигающе горячими иголками впилась в кожу. После этого Глаша от души попарила барышню веничком. - Довольно, Глашенька! - кричала Аня, - я больше не выдержу! - Выдержите, барышня! - лукаво хохоча отвечала девушка и продолжала процедуру. Наконец, Глаша помогла сполоснуть ей волосы и отпустила Аню, довольная результатом. Раскаленная, от души намытая расторопной служанкой барышня, села на лавку пить душистый чай с травами. Позже, как следует отдохнув, расчесав влажные волны волос, Аня забежала в дом, заговорчески поздоровавшись с мамой. Мария Тимофеевна удивилась необычно оживленной Аннушке, к тому же отказавшейся завтракать и задумалась, подозрительно прислушиваясь к ее легким шагам в спальне. В комнате Аня надела новую сорочку, аккуратное синее шерстяное платье с отложным белым воротничком и заплела пушистую, причудливую косу. Застегнув маленькие жемчужные серьги, капнув душистого масла на шею и запястья, она довольно глянула в зеркало, решив что вполне готова к визиту Якова Платоновича. До обеда было еще время и, немного поразмыслив, Аня решила сложить маленький дорожный чемодан со всем необходимым. На самое дно она положила несколько смен белья, небольшое полотенце, щетку для волос, мыло и некоторые другие мелочи. Позже Аня сложила еще одно подходящее, теплое строгое платье. В особое отделение отправились несколько тетрадок с записями и деньги, скопленные от занятий с учениками и ежемесячных карманных расходов. Сборы были закончены. Вдруг Анна услышала необычную напевную мелодию и звук колокольчиков. Голос на незнакомом языке молился своему мирному богу. Аня увидела в призрачной дымке монаха с полностью обритой головой, одетого в красные просторные одежды. Монаху не требовалась помощь Анны. Он очевидно был здоров, бодр и весел. Напевая молитву, он развешивал тонкие цветные тряпичные ленточки на большом дереве в лесу. Вдруг он обернулся, увидев Анну. - А, маленькая шаманка! Здравствуй! - сказал он на русском. Его смуглое монгольское загорелое лицо озарила радостная улыбка. - Я видел тебя уже раньше, в моем видении. Рядом с тобой были мертвые, давно мертвые! Очень нехорошо быть с духами, маленькая шаманка, духи тревожат твое тело, тревожат твою душу. Гони их от себя. Когда мы познакомимся, я научу тебя правильно говорить с мертвыми. - Кто вы? - Спросила Аня. Ей понравился этот приветливый незнакомец. Он был веселый, не внушал страха, говорил поразительные вещи и был прозрачен, как призрак, но вроде бы жив. Как такое может быть? - меня зовут хамбо - лама Жимба, улыбнулся человек. Мы еще встретимся, маленькая шаманка. Он снова запел свою молитву. Видение по-немногу рассеялось. Аня задумалась. Дядя на днях спешно уехал в Париж и ей не с кем было обсудить новое проявление ее дара. Дух, который не дух. Люди в красных одеждах. Зимнее солнце стояло в зените. Заждавшись своего жениха, заскучав, проглядев все окна, Аня решила, таясь, спустить вниз чемодан и спрятать его под лестницу. На первом этаже Аня увидела взбудораженных родителей, поглядывающих в окно, и Прасковью, спешащую открыть дверь милому Анне гостю. Минутой позже Виктор Иванович встретил Якова Платоновича и жестом пригласил в кабинет. Штольман, сдержанно кивнув дамам, тут же прошел следом. Дверь закрылась и оттуда, к огорчению Анны, в столовой ничего не было слышно, голоса были приглушенные. Мария Тимофеевна со плохо скрываемым гневом смотрела на дочь. - Анна, ты не должна ехать со Штольманом! - перешла в наступление мама. - Пойми, ты не будешь счастлива с этим столичным джентельменом. Он не любит тебя! Он самовлюбленный ветренный столичный франт, к тому же имеет постоянных любовниц. - Мама, не говори так, пожалуйста, про Якова Платоновича, - расстроенно ответила Анна. Ей очень обидно и страшно было слышать вот это все.. Анна набрала полную грудь воздуха. Особенно про любовниц. Тем временем в кабинете, Виктор Иванович сел в кресло и жестом пригласил гостя сесть напротив. - Я вас слушаю. - скептически сказал папа Анны. - Виктор Иванович, вы знаете, дела службы вынуждают меня отправится на другой конец страны. Я давно люблю вашу дочь и она любит меня. Я прошу у вас руки Анны Викторовны и заверяю о самых серьезных намерениях относительно ее судьбы. - Сударь! - Перебил Миронов. - Прекратите. Ни слова больше! Никакой свадьбы! Я требую, нет, я приказываю оставить мою дочь и найти себе другой объект для женитьбы. Мы с Марией Тимофеевной категорически против ваших посягательств на Анну. - Но позвольте, - чуть опешив, продолжал объяснение Штольман. - Я на хорошем счету по службе, у меня высокий чин, приличный годовой доход. Я смогу хорошо содержать Анну Викторовну, мы обустроемся на новом месте с максимальными удобствами. - Яков Платонович! Что же вы за человек такой! Вас в дверь, а вы в окно! - кипятился Миронов, - Целый год у меня была возможность наблюдать за вашими играми и страданиями моей дочери. Сколько колкостей она услышала, сколько раз в слезах возвращалась. Вы морочили ей голову сколько хотели и на глазах всего города параллельно крутили роман с фрейлиной Ее Величества. Я самолично видел Вас не один раз. По мне, так порядочный человек скажет барышне о том, что предпочел другую, а не молча закрутит еще одну связь, продолжая морочить голову девушке на выданье. Вы выставили мою дочь на посмешище, ругаясь с ней на улице как обманутый муж, запирая ее в участке как непослушную жену. Думаете, нашей семье было просто, и мы не слышали насмешек над дочерью? Думаете, я не знаю почему у Нины Аркадьевны Нежинской возник внезапный интерес к Анне? Даже ваши геройские поступки на службе не перевесят того предубеждения, которое я испытываю к вам. У Якова задергалось веко, он внутренне вскипел от ярости столь внезапного перехода личных границ. Такого удара по самолюбию от Миронова он не ожидал. - Никогда я не появлялся на людях с Ниной Аркадьевной, ведя себя фривольно, чтобы это можно было трактовать столь неоднозначно. Никогда я не смел обращаться недопустимо с Анной Викторовной, принимая во внимание ее юный возраст и положение в обществе. Это несправедливые обвинения. Я не знаю, кто разносит эти слухи, но я всегда старался помочь Анне Викторовне, помочь вашей семье в любой момент, и всегда думал о том, как поступить корректно, не задевая чувств Анны. - Господин Штольман! - продолжал Миронов уже тише, видимо начиная остывать. Анна наш единственный ребенок, вы знаете, у нас особые потребности к выбору ей спутника жизни, из-за ее дара. Он опустошает ее. Она нуждается в понимании и времени на восстановление. Она нуждается в свободе воли для выхода эмоций, для того чтобы дар не отравлял ее, посылая ужасные видения. Вы, господин Штольман, никогда не дадите ей столько понимания, принятия, сколько даем мы или мог бы дать сострадающий, понимающий и влюбленный супруг. Вы целый год мучали ее и мы с супругой невольно наблюдали ваш странный роман. Штольмана захлестнула холодная ярость. Он старался говорить четко и резать слова острой бритвой. - Я не позволю ни вам, ни кому бы то ни было, говорить об Анне как умалишенной, нуждающейся в няньке. Анна Викторовна исключительно здоровый, светлый человек, с развитой интуицией и внутренним чутьем. Вы правы, наши отношения с Анной Викторовной не всегда развивались поступательно и не были безоблачными, но я всегда был предельно к ней внимателен. Я многого не знал о ее переживаниях относительно себя. На людях ваша дочь ведет себя скромно, закрыто и не проявляет лишних эмоций. - спокойно и строго закончил Штольман. - И потом. Сибирь! - продолжил Виктор Иванович. - Вы считаете, что я и ее мать готовы согласиться на такую жизнь для своей дочери? Мы мечтали, что она поедет с мужем в Париж, Берлин, а не в медвежий угол. И мечтали, что внуки у нас родятся в благополучных условиях, у лучших докторов, а не в ссылке, где даже нормального акушера нет. Дворянки как крестьяне в тех местах, от отсутствия удобств, рожают детей в банях под присмотром повитух. Это с вами ждет Анну? Мы нанимали ей лучших учителей, чтоб Аня смогла подержать беседу с достойнейшими представителями нашего общества, а что она увидит с вами? Вашу спину, уходящую на службу, деревянную люльку, да лес с сугробами за окном. Миронов все говорил и говорил колкие и хлесткие слова, метая их в Штольмана как пушечные ядра в стену крепости. Было больно, было местами возмутительно, но бывало и хуже. Яков понял, что сегодня от отца Анны он ничего не добьется. Когда Виктор Иванович в очередной раз указал на дверь, Яков проследовал обратно в столовую, Миронов поспешил за ним. В это время мама продолжала давить на дочь, подкидывая печальные картины образа будущего. - выходя замуж, Аннушка, женщина становится рабой своего мужа. Брак заключается один раз и на всю жизнь. Выбрав неправильно, ты не сможешь уйти от мужа, он в любой момент может вернуть тебя обратно. - Анна решительно встала. Она больше не могла, не хотела слушать того, что к ее жизни, к счастью, не имело никакого отношения. Из кабинета вышел Яков и вопросительно взглянул на Аню. - Мама, папа - просто сказала Анна. - я люблю Якова Платоновича и хочу быть его женой. Я все решила, я не пожалею и не передумаю. - Простите меня, Виктор Иванович и Мария Тимофеевна, - сказал Штольман. - Я надеюсь, мы еще поговорим с вами и вы измените свое мнение. Мне очень жаль, что мы прощаемся таким образом. - Прасковья, дай пожалуйста мою верхнюю одежду. - сказала Анна. - Прасковья, не подавай ничего! - ледяным голосом приказала мама. Старая служанка стояла, держа в руках теплое пальто Анны и нарядную белую шаль. Она растерянно смотрела то на Марию Тимофеевну, то на Анну. Яков решительно подошел, взял пальто из рук Прасковьи и помог одеться Ане. Он подхватил ее чемодан и повел невесту к двери. - Не забудьте про тюремный срок за увоз и венчание без согласия родителей, от 3х до 8ми месяцев, я об этом позабочусь - сказал Миронов вслед Штольману. Анна обернулась и сказала твердо, заглядывая отцу в глаза и обращаясь напрямую к его сердцу: - Вы никогда не поступите так со мной, папа! - убежденно сказала Аня и вышла с Яковом на крыльцо. Позади истерично зарыдала Мария Тимофеевна и отец Анны начал что-то быстро говорить, утешая жену. Анна, огорченно оглядываясь, позволила Штольману усадить себя в пролетку и они поехали, уезжая все дальше и дальше из родительского дома. У Якова стучала кровь в висках от напряжения, он сидел, откинувшись на спинку сиденья, и гневно вспоминал беседу с отцом Анны. Он сжал ее руку и вдруг увидел, какой растерянной и напуганной она выглядит. Так дело не годилось. - Вот увидите, Аня, - сказал Штольман, поглаживая ее за руку, не переставая перебирать пальчики, - ваши родители переменятся. - Это было очень обидно,- вздохнула Анна и прижалась к нему. - Вы готовы ехать к батюшке? - немного обеспокоенно спросил Штольман. - Ну конечно же, едем. - ответила Анна и положила голову ему на плечо. Яков расслабился, рассудив, что все образуется, главное, его Аня с ним, а он уж позаботится, чтобы все в скором времени наладилось.