From The Top (Сверху)

– Поймите, моя главная цель состоит в том, чтобы помочь вам. Помочь. Это было просто смешно. Во всяком случае, сыворотка Дума была долгожданным развлечением для Локи, и из-за этого он получил отличный повод никогда больше не пытаться помочь Мстителям. Это была их вина, что он и Соколиный Глаз оказались запертыми в комнате, слишком прочной, такой, что даже Локи не мог выломать дверь или проломить стену. По их вине на них подействовала сыворотка, оставленная Виктором фон Думом — печально известная как результат скрещивания мидгардской науки и магии, также работающая как мощный возбудитель. Это их вина, что Бартона снова отправили на принудительную терапию из-за того, что он переспал со своим худшим кошмаром. Кроме того, благодаря этому маленькому инциденту Локи теперь получил доступ в Башню Старка. Было забавно наблюдать, за тем, как все они притворяются, что он заключенный. Кроме того, было бесконечно забавно наблюдать, как некоторые из них пытаются ему помочь , как будто небольшая потеря контроля могла как-то навредить ему. Невероятно. Он почти пожалел, о том, что не рассказал им о своем пребывании в пустоте под Радужным мостом. Несколько капелек мидгардского наркотика с этим и рядом не стояли. Здравствуйте, мистер Лафейсон, — поздоровался мужчина, сидящий в кресле напротив него — Я доктор Торнтон. Локи оскалился и любезно ответил: – Назовёте меня Лафейсоном еще раз, и обнаружите, что из вас выпадают кишки. Торнтон моргнул. Один раз. Второй. — Гм, — сказал он. – Да. Что ж. Я здесь, чтобы помочь вам выговориться о том, что вы пережили из-за случившегося недавно. О чем это вы? – совершенно искренне изумился Локи. Торнтон неловко кашлянул. – Вынужденная близость может быть… вредной для психологического здоровья, если не хуже. Мы просто хотим убедиться, что с вами все в порядке. Локи сплел длинные пальцы.– Мне была предоставлена ​​возможность совершенно безнаказанно изнасиловать своего врага. А сейчас его друзья и мои враги сочувствуют мне и желают помочь. Могу ли я на что-то жаловаться? Торнтон замер. Локи слегка наклонился вперед и продолжил: — Не говоря уже о том, что как мне повезло, что вдобавок к этому на меня действовала сыворотка, которая увеличила мое удовольствие в тысячу раз, пока я насиловал его. Там, откуда я родом, это называется "хороший отдых". Он ухмыльнулся – Хотите знать, в порядке ли я? Я овладел телом и разумом Бартона, забавы ради уже второй раз и ты предлагаешь мне помощь? Безумная ухмылка, растянувшая губы Локи, наконец разразилась взрывом смеха. Торнтон был красный словно нагретый кирпич. — Вы хотите что-нибудь добавить? — пробормотал он в героическом усилии выглядеть серьёзно, когда полубог перестал смеяться. — Да, — небрежно ответил Локи. – Я хочу добавить, что шлюха из Бартона вышла гораздо лучше, чем агент. Вы действительно упускаете неплохую возможность. Знаете, вам бы тоже он понравился, если бы вы попробовали. Торнтон резко поднялся. — Думаю, мы закончили. — Попробуйте, — насмешливо настаивал Локи. – Хотя я полагаю, что сейчас он занимается с вашим коллегой. Ситуэлл, кажется, не так ли? Придется дождаться своей очереди». Терапевт сделал резкое движение в его сторону, и Локи вскочил так резко, что кресло упало позади него. Всё затихло. — О, пожалуйста , — выдохнул он. – Попробуйте ударить меня. Пока я сдерживаю себя, доктор , иначе вы бы умерли, как только вошли в эту комнату. Но дайте мне один шанс причинить боль одному из вас без последствий... Он взмахнул рукой в движении, которым обычно призывал кинжалы. Торнтон нахмурился, но его страх был очевиден. Он быстро собрал свои записи и ушел, не сказав больше ни слова. Локи провел пальцами по своим черным волосам и вздохнул. Это было весело, но слишком по-детски. Так или иначе, он обещал Бартону, что не будет раскрывать подробности их встречи, и остался верен своему слову. Торнтону все же удалось вывести его из себя, хотя и не по тем причинам, о которых предполагал сам аналитик. Такая незначительная потеря контроля над собственным телом никак не могла смутить Локи Лафейсона — тем более он не был девственником уже давно, но воспоминание об удовольствии не давало ему покоя. Ему никогда не удавалось причинить боль любовнику, не испытав впоследствии отвратительного стыда, но применение сыворотки избавило его от чувства вины. Как удобно для кого-то вроде него иметь оправдание всем своим действиям. По правде говоря, он никогда не думал, что смертный когда-либо будет фигурировать в его списке любовников, не говоря уже о том, чтобы считаться самым удовлетворяющим из них. Он вспомнил Бартона, когда они ждали на крыше. Действие сыворотки тогда уже прошло, однако лучник проявлял к нему странную заботу. Бартон обладал особым интеллектом высоко прагматичных людей, он желал случившегося в той же мере, что и не желал, как и сам Локи, потому полубог решил не позволять этому смущать себя. Однако Локи все еще не мог понять их последний поцелуй. Это было не похоже на него, и это не было похоже на Бартона. Их тела словно действовали сами по себе. Могло ли это быть результатом воздействия сыворотки? Без этого случившееся не имело смысла. Он снова пожал плечами и без дальнейших промедлений вышел из комнаты. Наверняка снаружи будет ждать отряд, чтобы вернуть его в Башню Старка, и он вежливо подчинится, несмотря на любые угрозы. Ему просто больше нечего было делать. * — Брат, — поприветствовал его Тор. – Как все прошло? – Бесполезно. Тупо. Непродуктивно. Выбери один из вариантов. Локи магией сменил мидгардскую одежду на повседневную асгардскую, затем подошел к окну и взял книгу, которую оставил на подлокотнике. Она была не так уж плоха; он мог бы добавить её в свою коллекцию, хотя, по правде говоря, он никогда не читал одно и то же дважды. — Я никого не убил.— сказал он, уже погрузившись в чтение, вернее, притворяясь. — Разве это не улучшение? – Они все еще таят на тебя обиду— догадался громовержец. Локи слегка поджал губы. – А ты нет? Ты был там, когда я убил того драгоценного агента. Как раз перед тем, как я заманил тебя в стеклянную клетку. Помнишь? В комнате воцарилась гробовая тишина. Тем лучше для его концентрации. — Я помню, — тихо сказал Тор. Локи перевернул страницу. — Признание того, что ты меня ненавидишь, пойдет нам обоим на пользу. — Я не ненавижу тебя, брат. — Брат, — повторил Локи. Это слово приводило его в ярость. Но после того, как он вернулся в Асгард, после того, как во второй раз претерпел собственную смерть и воскрешение – на этот раз не тела, а разума, в подземельях Асгарда, когда он наблюдал, как все, во что он верил, рушилось, такие пустяки становились смехотворными. Пусть Тор думает, что хочет. Однажды Локи убьет его. Не то чтобы он очень этого хотел. Он ничего не хотел. Так просто было проще. Правда заключалась в том, что он вообще ничего не делал и не хотел. Разъяренные ЩИТ и Тор были просто приятным времяпрепровождением. Он просто смотрел на город со сдержанным интересом, оперевшись подбородком на ладонь. Он не хотел выходить, не хотел затевать новые проказы, не хотел ничего делать, в самом деле. Это было не похоже на него — он по определению всегда был беспокойным, всегда думал на пять шагов вперед, с амбициями и с желанием приключений, как у Тора. Единственные разы, когда он оказывался в таком мрачном настроении, были когда он не мог точно понять, чего он хочет, или когда его планы проваливались. Ему потребовалось сто лет, чтобы признать, что пребывание в тени Тора свело его с ума, и случившееся в результате несчастье было чем-то, о чем он не хотел вспоминать. Он лгал себе, он знал это, говоря себе, что в нем не осталось желаний. Но, несмотря на это, он не пытался перестать. Ничего не желать значило ничего не терять. И ничего не получать. Его неугомонный характер не позволил бы этому продолжаться долго. Однако его жажда власти — или, если быть более честным, его отчаянное стремление к признанию, похвале — все это было как будто заморожено. Осознание, с которым он столкнулся в камерах Асгарда, ошеломил его. Но что-то заставило его очнуться, и теперь он снова мыслил ясно. Снова чувствовал. О, он знал, что это было. "Спасибо" Бартон, тяжело дышал стоя на коленях, запачканный спермой Локи, все еще дрожал от последствий грубых движений последнего. Это был его первый раз. Подумать только, он поблагодарил его. Ни один любовник никогда не благодарил Локи. Особенно те, кого он ранил. И это пробудило в нем фантазии — не только сексуального характера — фантазии, которые он пытался подавить больше всего на свете. В Штутгарте, когда он заставил эту толпу преклонить колени, прилив блаженства был ошеломляющим. И он был искренен в своем желании доброжелательного господства. Он искренне верил, что люди созданы для того, чтобы кланяться. Но они были слишком глупы, чтобы даже представить себе такую ​​возможность, при этом они заявляли о своей потребности в лидере через день. Безнадежные. Однако в ту долю секунды с Бартоном, в этом слиянии вызванным наркотиками, Локи поблагодарили за насилие. За то, что он проявил, чем он был на самом деле. И он мог бы взять Бартона еще раз на прямо там только из-за этого. На самом деле он почти так и сделал, но наркотик покинул организм лучника, а Локи совершенно не был заинтересован настоящим изнасилованием. Он был жесток, в этом не было никаких сомнений, но он жаждал контроля, и желать партнера так сильно, чтобы принуждать его или ее, было признаком потери контроля. Это была грань, которую не удалось размыть даже истинной природе Локи. Представления Асгарда о чести — или, если быть честным, представления Фригг о чести — сформировали его сильнее, чем любое садистское побуждение. Он хотел навязать себя и хотел, чтобы люди это приняли, но он также не мог отрицать, что больше всего ему нравилось, когда они боролись с господством. Как он мог надеяться когда- либо добиться чего-то при этих условиях? Он был ётуном по крови и асом по сердцу, он жаждал хаоса и порядка одновременно. Все, что он построил, он разрушил. Всего, что ему нравилось, он стыдился. Две стороны одной медали. Он вздохнул. Сыворотка Дума позволила этим сторонам стать одной на доли секунды, но очень вероятно, что у него больше никогда не будет такого шанса. Ему пришлось еще раз умертвить свои надежды, прежде чем они обретут над ним власть. Держать себя в руках и посмотреть, куда это приведет его — посмотреть, сможет ли он заставить замолчать монстра внутри и снова стать братом Тора, как бы сильно ему не нравилась эта идея. Он должен был сосредоточиться. Сосредоточиться. Сосредоточиться... На чем? Ход его мыслей резко оборвался, когда с потолка донесся ровный голос Джарвиса. — Простите меня, сэр, агент Бартон запрашивает доступ. Локи проклинал себя за внезапный и неконтролируемый прилив надежды. Нет, нет, спокойным, он должен оставаться спокойным, и он успокаивал себя, как распрямлял бы кусок материи, терпеливо разглаживал каждую складку, омрачавшую его разум, частицы чудовища и частицы принца, пока не осталось только осталась пустота. Когда Тор пошел открывать дверь, Локи показалось, что он уже устал от встречи.