Журналистское расследование Джона Ватсона

Воскресный день перевалил за середину. Джон сидел на диване в гостиной и читал, когда внизу в двери повернулся ключ. Сначала Джон не придал этому значения. Но шаги, прозвучавшие затем, явно принадлежали не миссис Хадсон, они были мужскими. И вошедший поднимался к нему, в 221б. Сердце Джона сильно заколотилось. Он отложил книжку, уставившись на дверь. Ближе, ближе... Наконец человек шагнул в комнату. Это был Шерлок Холмс. Джон забыл как дышать. Шерлок выглядел немного измождённым и бледным, но глаза, боже, глаза были ещё красивее, чем на фото. И эти скулы... И губы... Тут призрак как раз разомкнул упомянутые прекрасные губы и сказал баритоном, напоминающим горячий кофе: — Тот самый Джон Ватсон, из-за которого едва не сорвалась моя операция. Джон моргнул. Так, значит? Начинаем с уколов? Ладно. Он встал, чтобы не смотреть снизу вверх (всё равно пришлось), засунул руки в карманы и сказал в тон: — Тот самый Шерлок Холмс, из-за которого я потерял работу. «И покой». Уголок губ Шерлока чуть дёрнулся вверх. — Да ладно, не будете же вы утверждать, будто вам было бы приятно и дальше прозябать в той жалкой газетёнке. — Да ладно, не будете же вы утверждать, будто вам не было приятно, что какой-то безвестный журналист встал на защиту вашего доброго имени. На лице Шерлока расцвела улыбка, яркая, как солнце. Он помолчал и внезапно спросил: — Ужин? «В три часа дня?..» — Отличная мысль. — Я знаю один неплохой ресторанчик неподалёку с итальянской кухней. — Я тоже. У Анджело? — У Анджело.

~ ~ ~

Со временем Джон многое узнал о человеке, о котором когда-то должен был написать «разоблачительный» очерк. Шерлок Холмс, как и говорил Грег, был практически начисто лишён инстинкта самосохранения. Так что роль защитника Джону пришлось взять на себя. Как и роль врача, поскольку Шерлок не понимал смысл термина «осторожность». Шерлок Холмс являлся лучшим детективом в мире. Джон не мог бы сказать, что интереснее: мчаться с ним за преступниками, сидеть в засаде или слушать блестящие умозаключения. Но зачем выбирать что-то одно, если выпало счастье чередовать эти занятия? Шерлок Холмс не особенно любил наводить порядок. Но всё же освобождал (показательно неохотно) часть гостиной и кухни, чтобы Джон мог заварить чай для них обоих и принести в комнату. Шерлок Холмс не представлял раньше, что значит жить с кем-то в одной квартире и делить холодильник. Но после нескольких просьб Джона образцы трупной плоти обзавелись закрытыми подписанными контейнерами и перестали соседствовать с продуктами питания. Шерлок Холмс, конечно, был высокомерным зазнайкой. Но если Джон хвалил его выводы, на лице Шерлока появлялся очаровательный румянец. Шерлок Холмс действительно обычно не церемонился, выпаливая в лицо собеседнику всё, что вычислил о нём благодаря дедукции. Но если Джон успевал вставить в его речь короткое «Шерлок!», сказанное с мягким упрёком, детектив чаще всего умолкал. Шерлок Холмс любил сладкое, в частности шоколад и выпечку миссис Хадсон. Но не признался бы в этом даже под угрозой отстранения от расследования. Шерлок Холмс обладал шикарным чувством юмора. Правда, иногда оно проявлялось не вовремя, прямо на месте преступления, но Джон не имел ничего против, хотя и немного неловко было хихикать над трупом. Шерлок Холмс сразу сказал, что хромота Джона — психосоматическая. Джон прекрасно знал это и сам. Но после первой же пробежки с Шерлоком, когда им пришлось прыгать с крыши на крышу в погоне за убийцей, боль в ноге Джона исчезла и больше ни разу не проснулась. Шерлок Холмс ни словом, ни жестом не дал понять ярдовцам, насколько его задело их недоверие, по сути предательство, в деле с Мориарти. Но Грег заставил подчинённых извиниться, а Джон отдельно провёл с некоторыми воспитательную беседу, так что слова «фрик» и «псих» по отношению к Шерлоку в речи Донован больше не звучали. Шерлок Холмс фантастически играл на скрипке. Иногда от трогающих душу тонких хрупких мелодий у Джона наворачивались слёзы. Когда Шерлок бывал не в духе, инструмент скрипел и стонал в его руках, но Джон не возмущался, а шёл заваривать особый чай со специями. И доставал припрятанную шоколадку. Шерлок Холмс требовал постоянного внимания, а если не получал его, становился капризен и дулся несколько часов. К сожалению, Джона иногда отвлекала работа, но, освободившись, он тут же спешил домой. К Шерлоку. Шерлок Холмс имел склонность проводить дома некоторые опасные опыты. Поэтому Джон хранил в ванной полную аптечку, а также держал поблизости огнетушитель. Шерлок Холмс морщил нос, говоря о статьях и постах Джона, поскольку там-де «слишком много сантиментов в ущерб логическим вычислениям». Но Джон несколько раз замечал, что «критик» читает эти самые материалы, причём явно с удовольствием, так как с его лица не сходила светлая улыбка. Шерлок Холмс отрицал важность еды, заявляя, что «тело — всего лишь транспорт». Джон мог бы спорить, используя свой авторитет доктора, но он предпочёл готовить любимые блюда Шерлока и старательно отворачиваться, пока детектив таскал кусочки из его тарелки. Заставить его спать было ещё сложнее, но Джон пробовал разные методики, включая запах лаванды, тихие усыпляющие звуки и даже массаж. Шерлок Холмс всегда выглядел великолепно. И в узких костюмах, которые буквально молили, чтобы их сняли, и в домашнем халате, покрытом пятнами от химикатов, и в чёртовой простыне. Джон изо всех сил пытался не пялиться, пока не сообразил, что всё это делается для него. Шерлок Холмс иногда в самом деле сворачивался на диване в гостиной, как котёнок. И время от времени спал на животе. Но обнимал он при этом не подушку, а Джона. Правда, тому пришлось нарушить единственное табу миссис Хадсон. Не то чтобы она была против. Только на один вопрос Джон так и не нашёл ответа: как можно не восхищаться Шерлоком Холмсом?! Но этот вопрос был риторическим и ответа не требовал.